Когда ангелы не знают, что сказать

Прежде чем выйти из дома, я снова бегло оглядываю свой внешний вид. Нет, я не стал покупать для этого случая новый особый костюм, воспользовался тем, который купил для своего первого визита к Бену. Для похода в театр он вполне подходит, да и вновь смущать парнишку уровнем своего достатка мне совсем не хочется. Тем более, что достаток-то не мой по сути, это все волшебная кредитка и мое природное обаяние (мне ведь даже скидки дают!). А еще скромность, разумеется. Я выхожу к машине и в очередной раз мысленно благодарю судьбу, что в тот день, когда меня отпустили домой из больницы, именно Джон Тейлор в своем такси оказался неподалеку. Он приехал даже чуть раньше назначенного времени, чудесный человек. Я открываю дверь, и Тейлор тут же одаривает меня своим привычным бодрым приветствием: – Добрый день, Джозеф! Очень рад видеть Вас снова. – Взаимно, Джон! – киваю я, усаживаясь поудобнее. – Что-то давненько мы с Вами не ездили, я все больше пешком хожу, да и не хочется часто Вас дергать по пустякам. – Говорят, пешком ходить вполне себе полезно, – отвечает таксист, заводя мотор, – я вон вообще задумался на велосипед пересаживаться. Вот так знаете, подумаю часок, и бросаю эту затею – ну как я без машины! – восклицает он, гладя рукой руль. Потом бегло осматривает меня, глядя в зеркало заднего вида, и продолжает: – Помнится, я Вас в таком костюме и по тому же адресу уже возил, не так ли? Я вздыхаю и соглашаюсь: – Да-да, было такое, у Вас очень хорошая память! – Пока не жалуюсь, – смеется Тейлор, выруливая на дорогу. – И раз уж мы возвращаемся туда же, значит, прошлый визит оказался успешным. – Все-то Вы подмечаете, Джон, – киваю я, с трудом скрывая улыбку. – Не буду врать, что это не так. А как Ваши дела? – Мы с женой нашли хорошего врача для Сэта, и что самое главное, он каким-то чудесным образом оказался нам по карману! – радостно сообщает таксист. – Да и вообще, с того времени, как я Вас повстречал, дела в гору пошли, и у меня больше заказов с хорошей оплатой, и женой заинтересовалась одна кондитерская, так что теперь она не сама продаёт кексы, за неё это делает фирма. Одним словом, будто ангел оказался на моем пути. Я в смятении. Сначала Бен говорит, что я будто послан ему небесами, теперь вот Джона в ту же степь тянет. От меня что, какой-то ангельский шлейф тянется, как от прокаженного? Или я где-то обмолвился, кем являюсь, а на Земле внезапно перестали относиться к неземному как к чему-то удивительному? Вроде оба варианта мимо. Тем временем, за моими мысленными рассуждениями мы уже подъехали по адресу. – Карета подана, осталось дождаться принцессу, – подытоживает таксист. Я давлю истерический смешок и с плохо скрываемой паникой смотрю на него. Джон оборачивается и спрашивает с максимальным участием: – Я что-то не то ляпнул, да? – Что Вы, нет, просто, как бы Вам сказать, возникла некоторая неловкость, – бормочу я себе под нос, а самому хочется провалиться сквозь землю. Если Тейлор гомофоб, то я останусь без водителя. Мою панику прерывает выход самого невероятного чуда во Вселенной. Бен в очаровательной сером костюме и сияющей белой рубашке спускается по ступенькам своего дома, держа в руках букет белых роз, и глаза его сияют не меньше. Интересно, чему он рад больше: походу в театр или возможности провести время со мной? Ладно, хватит эгоизма. Я выхожу из машины и оставляю дверь открытой. Я ещё не видел Бена в классике, все время футболки и джинсы, но тот элегантный молодой человек, которого я вижу сейчас, – это просто выше моих сил. Он выглядит на несколько лет старше своего возраста, что, без сомнения, играет мне на руку, вопросов вызовет меньше. Его непослушные локоны и сегодня отказались укладываться, но это только добавляет шарма классическому костюму. Бен подходит к машине, я приобнимаю его и целую в висок: – Выглядишь просто сногсшибательно, – я шепчу ему на ухо и буквально чувствую, как его лицо заливается краской. – Разве я могу позволить себе выглядеть иначе рядом с таким мужчиной, – отвечает он мне, а потом садится сзади и приветствует водителя: – Добрый вечер. Я сажусь рядом с ним, закрываю дверь и осторожно смотрю в зеркало заднего вида. Джон определённо удивлён, хотя и старается этого особо не показывать. – Добрый вечер, молодой человек, – говорит он, заводя мотор. – Я Джон Тейлор, у Джозефа есть моя визитка, если потребуется. А Вас как зовут? Бен недоверчиво смотрит на меня, я отвечаю улыбкой и кривом головы, мол, это свой, все в порядке. – Бен, Бен Харди, – отвечает он. – Приятно познакомиться, Джон. – Взаимно, – кивает он, выруливая на главную улицу. Осмотревшись по сторонам и убедившись в отсутствии поблизости машин, Тейлор смотрит на меня в зеркало заднего вида и выдает: – Что ж, дело молодое, – он подмигивает мне, и я не могу не улыбнуться. Отлично, мой водитель никуда не девается. Хорошее начало вечера. Всю дорогу до театра мы с Беном осторожно переглядываемся и обмениваемся счастливым улыбками. Вся эта неделя – что-то невероятное, будто я выиграл в лотерею, а главный приз сидит сейчас слева от меня и то и дело норовит тронуть меня за руку или за колено. – Джозеф, я сегодня не работаю вечером, так что буду ждать звонка, когда вас забирать, – говорит Джон, когда мы подъезжаем. Я оплачиваю нашу поездку, оставляя щедрые чаевые сверху. – Отличные новости, спасибо Вам большое! До связи! – Приятного вечера. Бен выходит из машины почти одновременно со мной, в одной руке бережно держит букет, а другой одергивает пиджак и разравнивает ворот рубашки, и я так завороженно наблюдаю за всем этим, будто виделись мы не вчера, а как минимум пару недель назад. Он подходит ко мне вплотную и дарит нежный, довольно долгий поцелуй. – Пора идти, – говорит Бен, кротко улыбаясь. Я безумно влюблен в эту улыбку. Мы заходим в театр, и удивленно оглядываемся по сторонам. Бен никогда до этого не был здесь, а уж я тем более. Высокие потолки, старинные кованые люстры, идеально отполированные полы, в которых отражается свет от ламп, длинные тяжёлые портьеры на широких окнах, мраморные лестницы с лаконичными ковровыми дорожками на них – настоящий храм искусства. Нам разъясняют, где наши места, и мы занимаем их примерно за 20 минут до начала спектакля. – Так близко, с ума сойти! Мне здесь уже безумно нравится, – с горящими глазами сообщает мне шёпотом Бен, – а ведь ещё даже не началось! – Я очень надеюсь, что и сама постановка тебе понравится не меньше, – отвечаю я с нескрываемым энтузиазмом. Пускай недостаточно, но я наблюдал за Люси из Империи. Эта прекрасная девушка – само очарование, и все, к чему она причастна на сцене, по определению прекрасно. Возможно, я предвзят по отношению к ней, ведь она моя клиентка, но не думаю, что моё видение сильно отличается от реальности. Зал постепенно заполняется зрителями: мужчины в строгих смокингах, женщины в элегантных платьях и брючных костюмах. Пришла даже одна пожилая гей-пара, и при виде этих очаровательных старичков я не мог не улыбнуться. – Увидел кого-то знакомого? – спрашивает меня Бен. – Нет-нет, – я качаю головой, а потом едва заметно указываю на эту пару. – Это так здорово, прожить всю жизнь с одним человеком, не переставая любить его ни на секунду. – Откуда ты знаешь, что они вместе всю жизнь? – он недоверчиво смотрит на меня. – Я такое чувствую, – романтично тяну я, стараясь не краснеть от вранья. А потом, услышав звонок к началу спектакля, говорю: – Ну что, готов к чему-то прекрасному? – Да, – тихонько отзывается Бен. Моя дорогая Люси Бойнтон в спектакле играет дочку главного героя и по сюжету у неё не так много сцен. Но каждый раз, когда она появляется, весь зал озаряется таким светом и теплом, будто само Солнце решило нас посетить. Моя малышка так прекрасно справилась с ролью, что я даже прослезился. И пускай это ещё только начало её творческого пути, уже сейчас я так бессовестно горд, что тоже приложил руку к становлению чудесной артистки. Постановка пришлась зрителям по вкусу, и после финальной сцены все поднимаются со своих мест и аплодируют. Разумеется, не только за Люси я наблюдал с особой внимательностью на протяжении всего спектакля. Я то и дело украдкой посматривал на Бена, ловил его изменяющиеся эмоции и видел, как сильно ему все это нравятся, возможно даже не столько сама постановка, как весь антураж, её сопровождающий. Он был так увлечён театром и всем, что с ним связано, с таким бескорыстным детским восторгом, что я не могу не удивляться этому. А ещё Бен в моменты полной увлечённости становится ещё красивее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Его неослушные локоны, которые он так старательно укладывал, все равно выбивались, как им заблагорассудится, но ничего красивее я не видел во всей Вселенной. В отдельные моменты Бен так засматривался, что даже непроизвольно приоткрывал рот, и взгляд мой цеплялся за его пухлые губы, и так сложно было держаться, чтобы не поцеловать его прямо там. После традиционных поклонов публике объявляют несколько минут для общения. Мы стараемся побыстрее пробраться через толпу желающих поблагодарить актеров за прекрасную постановку, и мне приходится использовать немного своей ангельской магии, чтобы букет в целости добрался до адресата. Когда наконец до мисс Бойнтон остается буквально пару шагов, я замечаю совсем рядом того, кого никак не ожидал увидеть здесь: Гвилим. Вы только представьте себе: все трое моих клиентов одновременно находятся в одном зале, на расстоянии метра друг от друга, и даже не представляют, что имеют невероятную духовную связь. Я мечтал о том, чтобы увидеть их всех вместе, мне еще такого не удавалось сделать с другими клиентами, но чтобы вот так, прямо своими глазами, не сверху – это просто с ума сойти. Этот вечер становится слишком идеальным, что даже подозрительно. Я нутром чую неладное, моя интуиция изо всех сил кричит мне, что нужно осмотреться. Оглядываясь по сторонам, не замечаю ничего подозрительного, потом поднимаю глаза наверх и вижу проблему. Даже не так, ПРОБЛЕМУ. И если не действовать незамедлительно, она превратится в катастрофу. Огромная тяжеленная люстра, висящая прямо над сценой, где стоят актёры и куда сейчас собираются поклонники, а от неё с оглушительным (для меня, разумеется, больше его никто не слышит) треском ползёт по потолку уже довольно широкая трещина. Если не вывести людей со сцены, жертв не избежать. Но времени на это у меня совсем нет. Остаётся только один выход: залатать трещину в потолке. Я снова осматриваюсь, не заострил ли кто-нибудь на мне свой взгляд (благо Бен стоит чуть впереди меня), и концентрирую все свое внимание на этой самой трещине. Я стараюсь как можно быстрее и незаметнее исправить эту оплошность архитекторов, воображаемой ручкой зарисовывая раскол в потолке, вкладывая туда побольше ангельской энергии, чтобы наверняка сработало. Потом присматриваюсь к основанию люстры внимательнее,чтобы убедиться, что больше никому ничего не угрожает, особенно моим клиентам. Я тяжело выдыхаю, и только сейчас, когда уже все сделано, моё сердце начинает биться сильнее. Я не дал случиться беде. Я все-таки не самый плохой ангел. Бен дёргает меня за манжету пиджака: – Куда ты все время деваешься? Уходишь в себя, и не достучаться. – Он скорее раздосадован, чем обижен. – У тебя есть ручка для автографа? Кажется, я свою забыл. – Разумеется, есть! – разумеется, нет! Я протягиваю ему ручку, которая только что появилась в моей ладони некоторые искорки исчезают прямо в руке. Только бы он не заметил, они же вроде быстро тают! Бен забирает у меня ручку и как-то растерянно опускает глаза. Он выглядит таким ребёнком здесь, в этой толпе людей, что я неосознанно подхожу прямо вплотную к нему и легонько держу за локоть. Слышу, как Бен облегчённо вздыхает: он попросту занервничал, когда я оказался чуть дальше, чем он думал. Мой мальчик. Пока все преподносят букеты актёрам, сыгравшим главные роли, Бен решительно протягивает розы Люси. Она распахивает свои большие глаза в непонимании, и Бену приходится уверять её, что цветы действительно предназначены ей, он не ошибся. – Это моя первая большая постановка, – восторженно говорит Люси, – и это мои первые цветы. Как Вас зовут? – Бен Харди, мисс Бойнтон, – лёгким кивком головы представляется он. – Мы с Вами родились в один день. – Какое совпадение! Я точно Вас не забуду, – говорит Люси, расписываясь в ежедневнике Бена. – И я Вас, – соглашается парень. А я не забуду вас – и этот весьма исторический момент. Мы выходим из театра, и я предлагаю Бену немного прогуляться, обменяться впечатлениями, да и просто подышать свежим воздухом. Где-то после пятого упоминания слова "грандиозный" я перестаю считать, сколько вообще раз Бен произносит это слово – стало быть, я могу не переживать, что ему не понравилось. Мне совсем не хочется перебивать его монолог своими размышлениями, потому что слушать его – это главное удовольствие. И в это самое время я ловлю себя на мысли, что хочу посвятить всю свою жизнь тому, чтобы делать Бена счастливым. Я хочу показать ему весь мир, познакомить с известными людьми, прочувствовать каждую минуту его жизни вместе с ним. Если моя душа для чего-то существует, так это точно – чтобы подарить ему все, что я могу. – Бен, я бы хотел пригласить тебя сегодня, – спрашиваю я, когда мы проходим уже почти половину пути, – пригласить посмотреть мое скромное жилище. Бен тормозит меня и крепко обнимает. – Ты мог бы даже не спрашивать, я бы очень хотел увидеть, где ты живёшь. На подходе к моему району я звоню Джону. Он приезжает буквально через пару минут, мы усаживаемся в машину и доезжаем до моей квартиры. – Спасибо Вам, Джон, – говорю я, оплачивая поездку. – За всё. – Мне почему-то кажется, что ты, парень, – отвечает таксист, – очень заслуживаешь счастья. Я улыбаюсь, и мы с Беном идём ко мне. Если бы только Бен догадывался, что я три ночи драил квартиру перед его приходом (плюсы того, что ты не нуждаешься во сне), и сменил практически всю мебель, какая была до меня, на новую, зачастую дизайнерскую. Его начальная подозрительность относительно самого дома, в котором расположена моя квартира, довольно скоро сменилась любопытством и заинтересованностью. – А у тебя уютно, – говорит Бен, медленно проходя в гостиную. – Присаживайся, я налью нам чего-нибудь выпить, – бормочу я, пытаясь скрыть панику, поднимающуюся внутри. – Или, может, заварить тебе какого-нибудь вкусного чая? – Издеваешься? – он смотрит на меня с ухмылкой и плюхается в кресло. – Если у тебя в холодильнике завалялась банка светлого пива, это было бы отлично. Я улыбаюсь ему в ответ и открываю холодильник в поисках выпивки, которой там, конечно же, нет, но в моих руках она волшебным образом появляется. Да, надо будет смотаться как-нибудь в Империю, а то у меня так силы закончатся. Я подхожу к Бену и целую его в щеку, а потом передаю банку. – Моё любимое, ты прям как будто подготовился, – говорит он, уютно потягиваясь в кресле. – Угадал, – развожу руками я. Не говорить же, что я влез в его мысли, чтобы угодить. Улыбаясь, Бен открывает банку пива и делает большой глоток. Я присаживаюсь на диван и думаю, на какую тему завести разговор, но в голову совершенно не лезут адекватные мысли, когда я вижу, как капелька пива предательски вылетает из банки и по подбородку Бена скатывается на его шею. Когда я смотрел на него из Империи, все было проще. Эти нефритовые глаза с тысячей маленьких искорок сводили меня с ума, растрепанные светлые локоны каждый день не давали покоя, а проникновенный, особенный голос хотелось слушать не переставая, – но сейчас, когда у меня снова есть физическая оболочка, все заметно усложнилось. Я хочу держать Бена за руку, касаться его каждую секунду, гладить эти мягкие волосы, то и дело целуя его в висок. Как бы сильно мне ни хотелось это отрицать или не принимать, сексуальное влечение – одна из внушительных составляющих человечности, и я уже не в силах этому противостоять. – Джо, ты здесь? – слышу я голос Бена позади себя. Я настолько задумался, что не заметил, как он опустошил банку пива, сам нашёл урну на кухне и вернулся назад. Он нагнулся ко мне со спинки дивана, нежно обвил руками шею и прижался своей щекой к моей. Я осторожно повернулся в пол-оборота и коснулся его губ своими. – Иди сюда, – едва слышно говорю я, показывая на место рядом с собой. Бен ловко перепрыгивает через диван и садится рядом, вплотную ко мне, потом устраивается поудобнее, головой на моих коленях. Он смотрит снизу вверх прямо мне в глаза, и я снова забываю, что для нормальной работы тела нужен воздух. Я проваливаюсь в его глаза, словно в зыбучие пески пустыни, но мне совсем не хочется кричать о помощи. Две верхние пуговицы на рубашке Бена расстегнуты, и я вижу, как быстро пульсирует тонкая вена на его шее. Как-то по инерции кладу ладонь ему на грудь: сердце этого мальчишки бьётся так же сильно, как моё, но умиротворенное лицо почти не выдаёт тревожности. Я убираю прядь волос с его глаз и осторожно завожу за ухо, не убирая потом ладони с его щеки. – Бенни, – медленно говорю я, едва касаясь пальцами его лица. – Я так счастлив, что ты здесь. – А я счастлив, что встретил тебя, – отвечает мне Бен и приподнимается, чтобы поцеловать меня. Не разрывая поцелуя, я одним движением расстегиваю третью пуговицу. Отстранившись, Бен заинтересованно и удивлённо смотрит на меня, но не задаёт вопросов. – Я... – мне действительно сложно это говорить. – Я хочу этого. – Набираю полные лёгкие воздуха. – Я хочу тебя. Глаза Бена буквально вспыхивают, и он садится на диване. – Ты уверен? – заметно, что ему не так уж сильно хочется спрашивать и уточнять, но иначе он смог мной разговаривать уже не может. – Ты знаешь, я бы на нашем первом свидании затащил тебя в постель, если бы мог, но я не хочу тебя торопить или навязывать что-то... Пора брать все в свои руки. В конце концов, я старше. Я беру Бена за руку и решительно кладу её на свой пах. Харди нервно сглатывает: – Убедительный аргумент. Но почему ты передумал? – Потому что я люблю тебя, – наверное, слишком резко выпаливаю я. – И терпеть уже больше нет никаких сил. – С любым другим человеком я бы перевёл все в шутку и свалил при первой возможности, – негромко говорит Бен, а потом и вовсе переходит на шёпот, будто боится спугнуть собственную мысль: – Только не с тобой. И я не могу промолчать на твоё "люблю". – Он до конца расстегивает рубашку. – Да я и не хочу молчать. И пускай это странно, быстро, нелепо, – Бен проговаривает это быстрее обычного, дыша неровно и тяжело, – пусть это в новинку для меня, но я люблю тебя, Джо, хоть и сам не знаю, как это получилось. Он совсем снимает рубашку и кладёт её на спинку дивана. Я впервые вижу вот так его широкие плечи и сильные руки. Я немного прикусываю губу и смотрю куда-то за спину Бена, чтобы он не заподозрил, что я смущён. Он смеривает взглядом диван, потом снова садится рядом и обрамляет моё лицо ладонями. – У меня к тебе только одна просьба: доверься мне. Бен говорит это почти одними губами, а потом целует меня, глубоко, нежно и долго. Разве могу я не доверять ему, самому удивительному и чудесному явлению на свете, моему Бену, ради которого я поставил на карту все, что у меня было, сам факт моего существования? Немного отстранившись от меня, Бен с ногами забирается на диван. Я догадываюсь сам, что рубашку все-таки стоит снять. Бен улыбается мне так, будто он здесь старше, а не я. Ох, если бы он только знал, что у меня и правда слишком давно не было вообще никакой близости, даже просто физических контактов. Можно сказать, перед ним девственник! И уж тем более я не помню, что в какой-то из моих ближайших прошлых жизней я состоял в отношениях с мужчиной, так что все здесь и сейчас для меня такое новое, странное и неловкое, что не описать словами. Бен легонько подталкивает меня лечь на спину, а я в то же время нагло шарю в его мыслях, чтобы найти хоть какую-то визуализацию того, что он хочет сегодня со мной. Знаю, что это некрасиво и неправильно, но я никак не могу позволить себе облажаться, а все время спрашивать, что и как делать как минимум очень странно, да и вообще отвлекает. Как же хорошо, что Бен – творческая натура, его фантазии настолько яркие и подробные, что мне и додумывать ничего не надо. Вот только брюки надо расстегнуть поскорее, а то я уже ничего не чувствую, кроме напряжения. Одно ловкое движение – и готово, я хоть дышать могу! Да какой там, не могу.. Потому что Бен, мой чудесный Бенни, замечает это самое движение и моментально ныряет рукой к моему и без того напряженному члену. Благо, диван у меня широкий, мы оба прекрасно на нем умещаемся. – Бен, это, – я приподнимаюсь на локтях и рефлекторно прикусываю губу, чтобы не стонать слишком громко, когда его правая ладонь исследует каждый сантиметр моего члена. – Я не знаю, заставить тебя прекратить или же никогда не останавливаться, – я хрипло бормочу эти слова, не особенно надеясь, что он меня понял. – Мне кажется, будто я ждал этого всю жизнь, и даже не одну, – отвечает мне Бен, осыпая дорожкой поцелуев мою шею. – Меня тянет к тебе с самого твоего появления в моей жизни. – Он смотрит мне глубоко в глаза, не моргая и дыша через раз. Я снова поглядываю за его мыслями и вижу, чего он хочет, но не знаю, как это реализовать. Точнее, понимаю физически, но огромное море противоречивых эмоций буквально топит меня. Всё вновь приобретённое человеческое во мне кричит, чтобы я прекратил юлить и искать предлог не делать этого, не думал слишком много, а просто наслаждался моментом. Но моё ангельское никуда не делось. Я хочу прикасаться к Бену, везде, куда смогу дотянуться, но я одновременно так сильно этого боюсь, будто на меня летит ураган. Будучи в Империи, я завидовал каждому парню, которому удавалось быть с ним, я ненавидел всех, кто удостаивался его внимания, ведь они все были не мной! Но сейчас, когда вот он, мой Бен, и в этот самый момент только мой, все, на что я способен, – со всей отдачей отвечать на его поцелуи, вкладывая в это максимум своей любви и огромного обожания. Но он хочет большего. Да и я ведь хочу, просто боюсь себе признаться! Бен чуть отстраняется и, не поднимаясь с дивана, ловко справляется со своими брюками и нижним бельем, и вид его прекрасного обнажённого тела окончательно сносит мне крышу. Это сделает его счастливым. И меня тоже. Я скидываю брюки следом вместе с трусами и решительно укладываю Бена на лопатки, нависая сверху. Он явно удивлён таким моим порывом, но притягивает меня к себе, чтобы поцеловать, одну руку держа на шее, а другой почти впиваясь ногтями в ягодицу. Вместо стона у меня вырывается какой-то короткий животный рык, но его это только больше заводит. Мы целуемся долго, жадно, его язык хозяйничает у меня во рту в бесконечном хаосе, вызывая абсолютную эйфорию в каждой клетке моего тела. Я наконец-то ощущаю полное единение своей падшей ангельской души и новообретенного тела. Моя сексуальность – это не грех, это дар, ведь Бог ничего не делает просто так. Жар в паху становится почти невыносимым, я чуть подаюсь вперёд и чувствую, как касаюсь напряжённого члена Бена. По моему телу будто раздаётся раскат грома, и я с трудом удерживаюсь на диване, хватаясь за спинку. – Не-а, так не пойдёт, – смеётся Бен и одним рывком переворачивает меня (а я ведь вешу больше!) и оказывается сверху. – Но?.. – едва слышно отзываюсь я в попытках восстановить сбитое дыхание. – Успеешь, – шепчет он мне на ухо и прикусывает мочку. Бен тянется к карману брюк, и я вижу буквально каждую натянутую мышцу на его животе и груди, и потому совершенно не могу удержаться, чтобы не попутешествовать по этим достопримечательностям руками. Он подергивает плечами, когда я случайно касаюсь сосков, значит, ему это нравится. Я делаю это снова, чуть зажимаю один, затем и второй, а потом поочерёдно, и Бен довольно закатывает глаза, буквально застыв надо мной с презервативом в одной руке. Он так стонет от удовольствия, что я позволяю себе ещё одну вольность: свободной рукой касаюсь его члена и медленно обвиваю его пальцами. – Джо!.. – отрывисто выдыхает Бен, кладя руку на мою ладонь. – Подожди... Немного... Пожалуйста... – Он такой, – я на автомате облизываю губы и не могу подобрать нужные слова. – Я бы хотел.. Ну, понимаешь... Почувствовать тебя... – Чувствую, как багровеет моё лицо, то ли от стыда, то ли от возбуждения. – Не стоит рисковать тобой сегодня, – тихо говорит Бен, чуть сползая с меня, а потом с хитрой улыбкой поднимает перед глазами презерватив: – Аллергии на латекс нет? Он точно младше меня? – Вроде не было, – отвечаю я и думаю, как бы не финишировать после первого его прикосновения холодным латексом к моему уже готовому члену. Да, я много читал, я ознакомился с новой литературой на эту тему и вспомнил, каковы были ощущения! В конце концов, в прошлых жизнях, которые были до Империи, я мог испытывать оргазм, так что освежить в памяти некоторые моменты было несложно. И хотя с Беном, конечно, все иначе, кое-какие общие моменты все-таки есть. – Отлично, – резюмирует Харди (а он сейчас ну очень Харди), и вскрывает блестящий пакетик. Он надевает мне презерватив, но я стараюсь не смотреть на это действо, потому что в этом случае дальнейшие акты пьесы точно не состоятся, а мне бы этого совсем не хотелось. В голову опять лезут страх и паника, мне даже на секунду захотелось к чертям все бросить и сбежать из собственной квартиры, но совладать с этим помутнением все-таки удалось. Вместе с презервативом Бен достал и смазку (да, я в курсе, как она выглядит), на моё огромное счастье охлаждающую. Это что же значит, мальчишка предполагал, что потребуются некоторые усиления, что я сам особо не смогу?! Да кого я обманываю, конечно, не смогу. Он выдавливает немного смазки на мой член и поудобнее устраивается сверху. – Доверься мне, – и целует меня снова, чуть прикусив губу. Доверяюсь. Но в мысли подсматриваю. – Тебе точно так будет удобно? – осторожно уточняю я. – Предлагаешь сразу тебя в оборот взять? – беззлобно усмехается Бен. Я понимаю, что с ним сейчас лучше не спорить и не вести переговоры. Не затем мы здесь, что называется, собрались. Бен одной рукой опирается на диван, а другой держит мой член и и начинает медленно, не торопясь вводить его в себя. Секса у меня не было настолько давно, что каждое такое движение вызывает у меня такую эйфорию, будто я вот-вот отключусь. Дойдя до середины, Бен закатывает глаза, и блаженная улыбка возникает на его лице. По его хитрому взгляду, который он бросает на меня, я понимаю, что сейчас начнётся фейерверк. Он начинает с медленных фрикций, примеряясь к моему размеру, а мне уже слишком хорошо и нервно, чтобы всерьёз что-то соображать. Бен не чувствует моей тревожности, и это хорошо: он с полной уверенностью в себе двигается уже с большей амплитудой, с каждым следующим движением насаживаясь на мой член все сильнее. Насколько я могу понимать происходящее, мне становится неловко не делать совсем ничего и только получать удовольствие, но мои попытки встречных движений сразу пресекаются Беном; он сам направляет меня в другое русло – утягивает мою ладонь к своему члену. Объяснять мне, что делать, уже не надо, я и сам могу понять. Чувствуя, что мой финал близко, Бен начинает двигаться чаще и резче, и я точно совсем не могу оттягивать этот момент. Пламя, наполняющее низ живота, лавой пролетает к члену, и я кончаю так, как никогда раньше не было в других жизнях. Кажется, на пару секунд я вообще отключаюсь, а прихожу в себя, чувствуя излившуюся сперму на своём животе. И это, черт возьми, одно из самых приятных ощущений на Земле, с которыми я столкнулся, когда снова обрёл тело. Бен слезает с меня и молча снимает презерватив с моего члена, раньше, чем я успеваю что-то сказать. Он смотрит на меня, лежащего в позе морской звезды и пытающегося отдышаться, и улыбается. Откуда-то из кармана брюк достаёт салфетки и, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное, стирает с моего живота свою сперму. – Мне щекотно! – выпаливаю я, склалываясь пополам и пытаясь схватить его за руку. – Потерпи минуту, – очень серьёзно отвечает Бен, – я уже почти все. Я внимательно смотрю на него, и во всей этой серьёзности он кажется ещё красивее. Вопреки его бурчанию я притягиваю его к себе и коротко целую. – Ты не жалеешь о том, что произошло? – Бен садится на краешек дивана и смотрит на меня своими огромными нефритовыми глазами. – Это что, шутка такая? – спрашиваю я, свешивая ноги на пол и садясь поближе к нему. – Не шутка, это я так пытаюсь спросить, понравилось тебе или нет, – бормочет Бен, и я не понимаю, куда делся тот уверенный в себе мужчина, и почему со мной сейчас разговаривает напуганный мальчишка. – Мне не могло не понравиться быть с тобой, – шепчу я ему на ухо. – Спустя очень долгое время ты лучшее, что могло произойти со мной. Он разворачивается ко мне и целует крепче, чем я его. Потом смотрит куда-то мне за спину, сдвигает брови и наконец, опускает взгляд вниз. – Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, но... – Он тяжело вздыхает и продолжает: – Джо, нам нужно поговорить. Серьёзно поговорить. Вот это сейчас буквально как гром среди ясного неба. Я помню, что эти слова обысно не сулят ничего хорошего, но блять, Бен, почему сейчас?! – Да, конечно, – тихо отзываюсь я. – Когда ты появился, вся моя жизнь будто обрела особый смысл, какая-то невесомая надежда стала витать в воздухе, – начинает свой монолог Бен. – Я никому не говорил об этом, даже лучшему другу, я самому себе не признавался, что стал думать о тебе каждый день с нашей мамой первой встречи, хотя вообще ничего о тебе не знал. Я пытался найти о тебе какую-то информацию в интернете, но там ничего не знали о психотерапевте Джозефе Маццелло, и меня это немного насторожило. Но когда ты раскрыл глаза моей маме, я решил, что просто базы составлены не очень качественно. Он поднимается с дивана и идёт к окну. – Потом наша с тобой встреча в баре, где ты делаешь вид, что не помнишь меня, да и вообще какой-то сам не свой, я подумал, что ты просто заврался, а потом решил, что у тебя раздвоение личности. – Бен поворачивается, опирается на подоконник и устало смотрит на меня. – Но меня настолько сильно тянуло к тебе, я так хотел снова тебя увидеть, что, казалось, никакие обстоятельства не заставят меня отказаться от этого. И чем больше мы с тобой общались, тем сильнее я убеждался, что это ты, тот самый мой Джо, мой главный в жизни человек, хоть я и не понимаю этого головой, но сердце, оно ведь не станет врать. Бен пытается улыбнуться, я улыбаюсь ему в ответ и нервно тереблю обивку дивана ногтями. – Но ведь в любой хорошей истории обязательно будет какое-то "но", – говорит он, присаживаясь обратно на диван. – Я стал замечать, что ты знаешь обо мне больше, чем я тебе говорил. И если что-то можно было бы списать на мой блог, то некоторые первые страницы, из которых ты мог бы что-то узнать, уже давно скрыты. Ты всегда одет с иголочки, не особенно считаешь деньги, почти всегда свободен, и я даже не предполагаю, где ты работаешь. И, наконец, главное. – Он видит, как я нервно сглатываю, и кладёт руку на моё колено. – Я видел, что ты сделал с той люстрой в театре. И изчезающие блёстки в твоих руках тоже. Я закрываю лицо ладонями и качаю головой. Мне так страшно сейчас, я совсем не понимаю, что мне делать. Бен настолько умный мальчик, что догадался сам, что здесь что-то нечисто, а я такой идиот, который запорол просто все, что мог. А теперь у меня вообще нет никаких мыслей, как действовать в сложившейся ситуации. Попробовать достучаться до Фредди, чтобы он стёр Бену память? А это мысль! Но я не успеваю её додумать. – Ты правда думал, что я ничего не замечу и не обращу ни на что внимания? – спрашивает меня Бен с полной серьезностью в голосе. – Я надеялся на это, – честно вздыхаю я, опуская голову. Бен встает в проходе в комнату и сначала смотрит в окно, а потом на меня. – Ответь мне всего на один вопрос, – начинает он негромко. – Джозеф Маццелло, кто ты такой? В самом деле, а что я должен ему сказать? – Просто скажи мне правду, Джо, – Бен пытается выдавить грустную улыбку, а я никак не могу уловить главную его эмоцию, и потому не понимаю, что он чувствует. – Или я навсегда исчезну из твоей жизни. Он отрезал эти слова так жестко, что я не сразу осознал сказанное. – Я не могу, пойми, – почти шепотом говорю я, постепенно набирая воздух в легкие, чтобы голос наконец перестал дрожать, – я просто-напросто не могу тебе этого сказать. Я не должен! – бросаю я уже достаточно громко, зажмурившись и отвернувшись от него. Бен вздыхает и подходит к кровати: – Ну, что ж, значит, на этом все, финита ля комедия, как говорится. Я поворачиваюсь и вижу, как он спешно натягивает носки, потом брюки, накидывает рубашку, явно не собираясь ее застегивать, а затем осматривается в поисках пиджака. Я будто в каком-то оцепенении и не могу сказать ни слова, и просто молча наблюдаю, как Бен надевает свой пиджак и отрывистыми шагами направляется в прихожую. – А знаешь, что, – говорит он, завязывая шнурок на ботинке, – секс был очень даже неплох, видимо, о том, что у тебя давно никого не было, ты тоже наврал… – Хватит! – прерываю его я, наконец возвращаясь в реальность. – Прошу тебя, прекрати. – Прекратить что, изобличать твое вранье? – уточняет Бен, не отрываясь от своей обуви. Сейчас или никогда. Либо я скажу ему, либо потеряю. Он ведь упертый мальчишка, если сказал "нет", это значит "нет", а не "возможно, в другой раз". И если я промолчу, то все мои нарушения будут обесценены, все это будет зря. Я делаю пару шагов навстречу Бену и говорю, четко, без лишних эмоций, глядя ему прямо в глаза: – Я твой ангел-хранитель.