Моя чужая новая жизнь

      Я чуть было не ляпнула: «У нас проблемы, Хьюстон!» — но язык сковала странная немота.       Медленно обернулась, перехватывая потрясённый взгляд Фридхельма. Пинать соображалку сейчас было бесполезно — кроме мрачных прогнозов ничего подсказать мне она не могла. Зато интуиция нашёптывала, что синеглазка на моей стороне. Ну хотя бы потому, что ещё не принялся орать как блаженный и бежать в сторону комендатуры. В распахнутых глазищах читалось зашкаливающее охренение, растерянность и какое-то странное понимание. Я зависла, прислушиваясь к ощущениям. С одной стороны нас уже роднило немало приключений, но хватит ли его симпатий, чтобы похерить патриотизм, покрывая такое? Смогу ли я довериться немцу, хрестоматийному нацисту? — Его надо куда-то спрятать и быстрее, — судорожно сглотнув, сказал Фридхельм, подходя ближе к убитому полицаю. — Тут и думать нечего.       Я мотнула головой в сторону выбитых дверей подъезда и, борясь с подступающей тошнотой, взялась за ноги жмура. Синеглазка с таким же брезгливым выражением на мордахе подхватил его за плечи, и мы потащили дохлого ублюдка к развалинам. — Так ничего и не спросишь? — я остановилась, пытаясь отдышаться — этот гад был тяжелый как пулемёт. — Спрошу, — Винтер, не останавливаясь, потащил его дальше. — Потом.       Честно говоря не ожидала, что нежный ботан будет вести себя так собранно. Мы успешно затащили полицая под лестницу, и для верности присыпали его крупными кусками кирпичей и штукатурки. — Что дальше? — я осмотрелась, надеясь, что поблизости не рыскают эсэсовские твари.       Напряжение, словно сжатая пружина, пульсировало внутри, выдавая меня лёгкой дрожью пальцев. — Вернёмся к кинотеатру, — быстро ответил Фридхельм. — Никто не должен заподозрить, что ты куда-то выходил, слышишь, Карл? — Только боюсь я не смогу поддержать разговор, о чём был фильм, — нервно усмехнулась я. — Уж ты-то всегда найдешь, что сказать, — лёгкая насмешка скользнула в его напряжённых глазах. — Главное — успокойся и веди себя естественно.       Интересно, как можно вести себя естественно, если полчаса назад завалила человека? Пусть он был подлой мразью, но всё же… Я теперь хорошо понимала душевные метания солдат, возвращавшихся с фронта. Отнять чью-то жизнь, если ты адекватный человек со здоровой психикой, и ничего при этом не испытывать, наверное невозможно. Меня до сих пор била крупная дрожь — осознание того, что я сделала, смешивалось с каким-то мстительным удовлетворением, что эта мразь больше никого не погубит. Я покосилась на Фридхельма, который в ожидании парней нервно курил, и протянула руку: — Дай и мне.       Чего уж скрывать, курить я конечно в своё время пробовала. Этим наверное грешат все студенты, переживающие во время сдачи сессий и дорвавшиеся до взрослой жизни. Правда, закончив институт, я всё-таки бросила это дело, мотивировав себя тем, что здоровье и красота важнее. Стресс прекрасно можно снимать и другими способами, но что делать сейчас, когда под рукой нет ни «Ново-пассита», ни мартини? Даже расслабиться с нормальным мужиком, как оказывается, не судьба. К тому же, как выяснилось, губят людей не только сигареты, а ещё и косоглазые водилы. — Ты уверен? — синеглазка удивлённо смотрел, как я вполне умело орудую зажигалкой.       Твою же… Отозвались возмущённым кашлем здоровые лёгкие ни разу ни курившего до этого тела. Ещё и сигареты такие крепкие, что аж глаза режет. Я-то всегда баловалась тонкими, с символическим количеством никотина. Но со своей задачей мерзкое курево справлялось — я немного расслабилась и, медленно затягиваясь, хладнокровно раздумывала как быть дальше. После того, как Винтер вместе со мной спрятал труп, вопрос о доверии был снят с повестки дня. Теперь дело за тем, насколько мы здесь задержимся. А если ублюдка найдут и устроят шмон? Или у меня паранойя? Скорее всего немцам будет глубоко насрать на убитого хохляцкого перебежчика. — Винтер, ты что учишь Карла курить? — окликнул нас Каспер.       Я облегчённо выдохнула. Чем быстрее мы свалим в своё село, тем лучше. — Лучше бы чему хорошему научил, — с упрёком посмотрел на ботана Кох. — Рано тебе курить, — Шнайдер, как всегда не церемонясь, просто выхватил у меня из пальцев сигарету. — Эй, вы чего? — вяло огрызнулась я. — Сейчас как бы война, если вдруг кто не заметил. Убивать мне значит не рано, а курить нельзя?       Офигев от таких двойных стандартов, я на какое-то время отвлеклась от того, что творилось на душе. — Да ладно, малыш, не обижайся, — Вербински потрепал меня по плечу. — Курить действительно вредно. Ты и так хилый, смотри, не вырастешь.       Побалансировав между злостью и беспричинным весельем, я не стала вступать в споры со старшими «друзьями» и резво стартанула к месту сбора. Если честно больше всего сейчас хотелось как следует вымыться. Конечно видимых следов на мне нет, но казалось, что я по уши в какой-то липкой грязи. Вернувшись, первым делом переоделась в чистую форму и отправилась к колодцу за водой. Хотя даже если отскребу себя с ног до головы пемзой и выстираю в десяти водах форму, морально легче мне не станет. Во всяком случае так быстро, как я хочу. Я села прямо на пол бани и оттолкнула таз с мыльной водой. Как последняя истеричка спрятала голову в коленях, пытаясь справиться с задушенными рыданиями. Нет, меня не мучили угрызения совести от того, что я пристрелила этого мудака. Он и слова доброго не стоил. Меня пугало насколько легко я это сделала. Что ещё мне придётся совершить в этом безумном абсолютно чужом мне времени? Хотелось домой, в свою безопасную и уютную квартиру, хотелось обнять кого-то из близких, родных людей, да просто даже потрепаться за жизнь с подругами. Умом я понимала, что скорее всего это уже невозможно никогда, и старалась поменьше вспоминать прошлую жизнь, сосредоточиться на выживании здесь. Но сейчас отчаяние нахлынуло с новой силой. Я хочу быть собой, успешной красивой молодой женщиной. Говорить, что думаю, без оглядки на то, что меня могут пристрелить. Хочу элементарной свободы, а не вот это вот всё. — Карл? — тихонько скрипнула дверь.       Я медленно подняла голову — ну конечно, синеглазка. Я старалась обходить его по широкой дуге, как могла тянула время, избегая разговора. Несмотря на то, что он меня прикрыл, ясное дело спросит, что заставило солдата вермахта ухерачить одного из союзников. Так и есть, Винтер прикрыл дверь и решительно потопал ко мне. Но вот чего я не ожидала, так это его истерики. Ну как истерики — ботан споткнулся о таз, со злостью пнул его так, что тот отлетел к стене, и заорал на меня: — Чем ты думал, когда застрелил этого полицая? Не можешь забыть, что тогда произошло? Да, он участвовал в казни гражданских, но мы по сути делали тоже самое! Ты разве ещё не понял, что приказам командира приходится подчиняться?       Слушая эти так себе оправдания, отдающие эгоистичным цинизмом, мне стало как-то совсем уж гадко. Тот мальчик с полными ужаса от перспективы расстрелов глазами постепенно исчезал. Вот он уже и не особо протестует против необходимости слушаться своего братца, а там заматереет и будет мочить всех без разбора: русских, евреев, женщин, детей. Ну, а что? Приказ же. — Я согласен, война полна несправедливых приказов и бессмысленных смертей, но убив того, кто такой же винтик в механизме, как и мы с тобой, ты ничего не изменишь. Нужно или смириться или бежать от всего этого.       Ух, как его бомбит. Что-то я совсем не узнаю безобидного ботана. Глядя, как он нервно расхаживает взад-вперёд, я глухо ответила: — Этот ублюдок не просто выполнял приказы, он предавал свой народ. Последний раз я видел его, когда от притащил мальчишку. Ребёнка, который мог бы по-тихому отсидеться где-нибудь, а его расстреляли шестеро эсэсовцев! — Но это же не выход! — он присел передо мной, и я невольно отпрянула назад, столкнувшись с беспомощным гневом в его глазах. — Рано или поздно это плохо кончится для тебя! Разве безымянный мальчишка стоит того, чтобы лишиться головы?       Да всё я понимаю, но как объяснить ему то, что давно уже зрело и бродило в моей голове? Что осторожность и трусость рано или поздно летят к херам, и просто не можешь поступить по-другому? — Ты не понимаешь… — я замолчала, не решаясь продолжать.       Я не настолько ему доверяю, чтобы вот так слить все явки и пороли. Признаться в том, что я русская? Да ещё и девушка? Если я правильно всё понимаю и ничего не упустила, то по идее тут же стану для него пустым местом. Возможно он и втюрился в Карла и, понимая, что счастливой лав-стори на фоне окопов не выйдет, постоянно предлагает сбежать в закат. Но сильно сомневаюсь, что будет рисковать всем ради мутной девицы. — Я уже давно понял, что ты много чего скрываешь, так что давай рассказывай. — Что рассказывать? — хмыкнула я, не ожидая такой решимости от ботана. — Всё, — он сжал мои ладони. — Фридхельм…       Вот что мне ему ответить? Привычно послать с расспросами? А если его переклинит, и сдаст меня? Но с другой стороны вестись, как тупая малолетка, на это «доверься мне» жизнь меня не учила. Есть у меня конечно версия на самый крайний случай, но всё равно как-то боязно озвучивать свой блеф. — Ну ты погляди, они опять за старое, — вот уж не думала, что когда-нибудь буду радоваться внезапному появлению Шнайдера. — Винтер, опять пытаешься зажать в укромном уголке мальчишку? — Проваливай отсюда, — огрызнулся синеглазка.       То, что у него проявился характер, конечно похвально, но как бы не пришлось мне опять швыряться вёдрами, спасая этого осмелевшего пацифиста. — Винтер, что я слышу, — насмешливо протянул блондинистый козёл. — У тебя прорезались зубы? Давно не получал? — Оставь Карла в покое.       Ох, чувствую, пора мне сказать своё веское слово, пока действительно не началась драка. Стоят напротив друг друга, как мартовские кошаки, испепеляют взглядами. — Шнайдер, я тут подумал, — лениво позвала, даже не потрудившись подняться. — Тебя так волнуют чужие задницы, прямо вот нездоровый интерес. А может, ты сам из таких, а? — Что ты сказал, — его аж перекосило. — А ну повтори!       Ну, а что, действительно откуда такие познания в пуританском сорок первом? — Говорю, что обвинить в гомосексуализме проще простого, так что ты поосторожнее с такими разговорчиками, — пустила жирный намёк.       Поди слышал, как легко избавиться в это время от неугодного человека, озвучив свои подозрения кому следует. Вот и пусть думает. Не знаю чем бы дело кончилось, но в баньку очень так удачно начал стягиваться народ. Вот и молодцы, пока есть возможность мыться с комфортом надо пользоваться.       Парни настороженно поглядывали на нашу троицу и продолжать злопамятный говнюк не рискнул. А я, пользуясь удачей, быстренько слиняла. В глазах Шнайдера было обещание скорой и беспощадной расправы. Оно и понятно. Как любой альфа-самец и натурал естественно оскорбился по самое некуда. Нет, я точно утрою ему парочку неприятных сюрпризов, несмотря на то, что ограничена в средствах для качественной мести.       Я не без удовольствия вспомнила своё последнее творение. Узнав, что бывший парень параллельно со мной мутит ещё с одной девчулей, я не стала устраивать банальных скандалов. Когда мне случайно попалось на глаза строчка из WhatsApp: «Зая, купи своей девочке вот эту милоту…» — то быстро придумала как организовать «милоту» им обоим. Наше последнее свидание было безупречным. Я приехала к нему во всеоружии — шикарное платье, чулки и кружевное бельё, бутылочка вина и горячие стейки в каком-то экзотическом соусе — в моём арсенале было заготовлено немало. В том числе и небольшой пакетик из ближайшего секс-шопа. Прелюдия была тоже на высоте — десерт из фруктов со взбитыми сливками я сервировала прямо на себе. Неверный любимый, предвкушая столь же горячее продолжение, даже не стал протестовать, когда я как фокусник достала из ниоткуда чёрные меховые наручники, и не заподозрил подвоха, когда я, загадочно улыбаясь, удалилась, пообещав особо горячий сюрприз через пару минут. Про пару минут я конечно соврала, думаю его девочке потребовалось гораздо больше времени, чтобы добраться по вечерним пробкам. Надеюсь он не сильно скучал. Ведь я постаралась скрасить его ожидание — на заботливо оставленном в пределах видимости ноуте остались резвиться грудастые красотки из подборки порно-роликов. Ну, а оставаться в нужной кондиции к приезду зазнобы ему должна была помочь добавленная в вино таблетка виагры. Утром я насчитала пятьдесят гневных сообщений. Эта сволочь ещё додумался меня обвинять, что я спровоцировала в заячьей идиллии мега-скандал.       Ну, а здесь мне придётся действовать на уровне школьницы, собравшейся измазать мальчишек в летнем лагере зубной пастой, но я старалась, правда. Ночи я теперь проводила довольно разнообразно. В течении недели на Шнайдера буквально сыпались мелкие и не очень неприятности. Я подпорола по шву его брюки, которые треснули на заднице в самый неподходящий момент на утренней тренировке. Зная о его слабости к сладкому, обменяла у местной бабушки пару банок тушёнки на мёд и старательно измазала винтовку. За что Шнайдер получил знатный разнос от Кребса, а затем долго и нудно пытался отчистить всё уксусом. Нашла в его ранце банку сапожного крема и коварно отвинтила закрытую крышечку. Обнаружив свои шмотки в неприглядном виде, Шнайдер едва не разнес казарму. Я не без злорадства слушала этот довольно посредственный набор ругательств. Всё-таки немецкий — бедный в этом отношении язык. Я бы подсказала пару-тройку интересных выражений, но боюсь они непереводимы. Синеглазка похоже кое о чём догадывался и, видя, что я пошла вразнос, не спускал с меня глаз. Я конечно понимаю, что двум дебилам всегда лучше держаться вместе, но не хотелось бы, чтобы гомофоб-Вилли снова начал истерить.       Мне сильно повезло, что он поверил мне в тот раз. Но что-то подсказывает если такое повторится, точно сдаст в лагерь для гомиков. Фридхельм по ходу тоже включил мозги и после намёков Шнайдера стал осторожнее. Больше не пытался подкараулить меня наедине. Напротив, всяческими уловками старался устроить так, что в свободное время мы крутились у всех на виду. Решил, что таким способом удержит меня от новых глупостей, или боится снова нарваться на Шнайдера? Который, кстати, тоже начал догадываться, что вся эта срань сыпется на его голову не просто так. По моему скромному плану, когда ему надоест терпеть мои выходки, он должен был прийти к выводу, что связываться пусть и со слабеньким мальчишкой себе дороже. Но пока что этот гордый индюк прошивал меня подозрительными взглядами, а я предпочитала не разгуливать в одиночку. Второй раз на BDSM сессию я не подписывалась.       На этот раз я проявила чуть большую изобретательность — всё-таки попала в уцелевшую аптеку и разжилась сердечными каплями. Хотела взять корвалол, но его как оказалось ещё не выпускали. Бедняга аптекарь смотрел на меня затравленным взглядом, явно ожидая, что недовольный фриц его расстреляет за отсутствие нужного лекарства. Пришлось объяснять, что мне нужно лекарство в состав которого входит валериана. Эх, как бы мне пригодился сейчас Гугл. Постоянно насиловать память, выуживая примерные познания с какого года существуют привычные для меня вещи уже порядком достало.       Я прокралась к верёвке, где постоянно сушилась наша одежда и щедро полила пахучей дрянью форму своего заклятого врага. Преспокойно улеглась спать, рассчитывая, что остальное довершат местные коты. Утром ещё до завтрака услышала разъярённые вопли Шнайдера. Котейки не подвели — стащили куртку и штаны с верёвки и изгадили их от души. До меня донёсся стойкий непередаваемый аромат кошачьей мочи. Парни беззлобно посмеивались и успокаивали пострадавшего от диверсии друга, мол постираешь ещё раз, делов-то. Перехватив мой взгляд Шнайдер подозрительно прищурился: — Это всё ты, я знаю! — Совсем рехнулся? Как по-твоему я мог уговорить котов обоссать твою форму? — я позволила себе наглую усмешку и едва заметно кивнула.       Конечно же он всё понял и рванулся ко мне: — Я не собираюсь терпеть твои выходки, слышишь? — Прекрати ко мне цепляться, — тихо ответила, глядя в разбешенные глаза. — Иначе продолжать можно до бесконечности. — Шнайдер, ты что, действительно сдурел? При чём здесь Карл? — подпряглись пацаны.       Тот стоял, нависнув над моей тушкой, продолжая взглядом убивать в изощрённых комбинациях. — Мелкая ты пакость, всё ведь продумал, — процедил он и неожиданно усмехнулся. — Только смотри как бы я не выловил тебя в Берлине, когда мы вернёмся. Ты ведь не всегда будешь расхаживать под охраной. — Да пожалуйста, — лучезарно улыбнулась на эту угрозу, прекрасно понимая, что в Берлин я никогда не попаду. — Тебе адрес оставить?

* * *

      Стояла неприветливая дождливая русская осень. Мы медленно, но верно продолжали идти на Москву. Не без злорадства я слушала, как немчики жалуются на погоду, хотя конечно мучилась и сама. Непрекращающиеся дожди превращали и так не самые благоустроенные дороги в настоящее месиво из грязи, в которых намертво вязла даже хвалёная немецкая техника. Мы постоянно были вымокшие до нитки, но кого это волновало? Генералам было похрену — главное побыстрее взять Москву. Сегодня небо было на удивление ясным, но насладиться погодой нам явно не светило. Вилли согнал всех к болотистой речушке, за которой по разведданным находился в укрытие полк Красной армии. — Направо или левее? — уточнял по-русски ботан у мужиков, которых Кребс выцепил из ближайшей деревни.       Ага, так они вам всё и скажут. Хотя конечно всё может быть — теперь не угадаешь, кто останется верным своей стране, а кто переметнётся к врагу.       «Вот-вот, и я о том же», — укоризненно напомнила мне совесть. — Левее, — покладисто закивал дядька. — По времени идти около десяти часов.       Синеглазка перевёл всё брату. Вильгельм, не отрываясь от карты, уточнил: — Значит идём туда? Он точно говорит?       Фридхельм ещё раз переспросил, и мужик с самым честным видом закивал. Я с интересом приглядывалась, пытаясь догадаться, лжёт он или как. — А партизаны? — не сдавался осторожный Вильгельм. — Нет никаких партизан.       Вот тут я окончательно уверилась, что дело попахивает керосином. Я бы даже сказала разит. Партизаны были везде и постоянно устраивали немцам диверсии: взрывали железные дороги, склады с оружием, портили линии связи, а порой вылавливали отставшую от части машину и показательно оставляли трупы повешенных врагов у дороги. — Я ему не верю, — подозрительно прищурился Шнайдер.       Не ты один такой умный, блондинчик, но тут от нас мало что зависит. Вильгельм ещё раз окинул всех напряжённым сосредоточенным взглядом и отдал приказ: — Все за мной!       Идти по болотистой местности по щиколотку в мутноватой жиже то ещё удовольствие. К тому же из-за деревьев и камышей было ни хренасеньки не видно, и если дед брехал, и где-то поблизости притаились партизаны, то мы сейчас для них лёгкая мишень. Я как всегда затесалась посерёдке отряда, держась поближе к Касперу и Коху. Уж у них то реакция получше моей, если что всегда прикроют. Озираясь по сторонам и боясь услышать характерный сухой щелчок, под ноги я конечно же не смотрела. И как оказалось очень зря. Я не сразу поняла что происходит — увидела, как подозрительно вскинул винтовку Фридхельм и как застыл идущий рядом с ним Мориц. Напряжённую тишину разорвал вопль Вильгельма: — Мины! Всем назад! Слышите, отходим назад!       Я в панике медленно отступала, не сводя глаз с них двоих. Лица Морица я не видела, у синеглазки как всегда шокированно-пришибленный видон. А ещё я видела, как побледнел Вильгельм, понимая насколько близко к мине находится брат. — Фридхельм, только не дёргайся, очень медленно иди ко мне, слышишь?       Ботан осторожно двинулся к нам и я чуть не заорала, когда его за руку перехватил Мориц. Наверное что-то просит передать своей семье. От этого прощания стало жутко. На его месте мог сейчас стоять любой из нас. — Быстрее, отходим! — Вилли, убедившись, что брат в безопасности, бесцеремонно подхватил меня за локоть, отводя дальше.       Я отвернулась, заранее предполагая, что увижу кровавое месиво, и сжалась в комок, когда прогремел взрыв. В отряде царили раздрай и смятение. Фридхельм смотрел, как умел он один — с болезненным отрицанием паршивой действительности. Парни устроили перекур, мрачно переговариваясь: — Проклятые русские наверняка нашпиговали минами всё вокруг. — Поскорее бы выбраться отсюда.       Вилли и Кребс тем временем обмозговывали как быть дальше. Мины минами, а боевое задание должно быть выполнено. Я подалась чуть ближе, надеясь подслушать, как они собираются выводить нас из этой задницы. — Надо вызывать сапёров, — Винтер нервно расхаживал взад-вперёд. — Это займёт много времени, и мы здесь застрянем. Парни вымотаны и мы совершенно не готовы к русской зиме, — возразил ему Кребс. — А без сапёров мы потеряем треть наших парней!       Синеглазка курил, тоже слушая эти переговоры, и внезапно сказал: — Можно никого не ждать, — кивнул на притихших мужиков. — Они же явно знают не одну дорогу, так пусть показывают. — А если заупрямятся, то пусть лучше их разнесёт на куски, чем нас, — одобрительно добавил Шнайдер. — Неплохая идея, Винтер.       Кребс похоже решил, что рано поставил крест на ботане, а я видела, как он всё больше меняется. С одной стороны это и неплохо — вон соображалка заработала, да и сдачи если что дать сможет. Но ведь он играет за другую команду и значит поддерживать его рвение и находчивость я не смогу. Я смотрела в застывшие какой-то равнодушной пеленой глаза и пыталась понять, что сейчас происходит у него в головушке. Чувствует злость за погибших товарищей и хочет отомстить? Понимает, что систему сломать не удастся и тупо смирился? А ведь я могла помочь сохранить в нём всё то, что меня поначалу бесило — мягкость, справедливость. Хайе и Шнайдер тем временем вытолкнули вперёд перепуганных мужиков, а Фридхельм бесстрастно им перевёл: — Если знаете другую дорогу, то показывайте. А нет — идите вперёд, — мужики тоскливо смотрели на заминированное болотце. — Если будете упираться, мы вас расстреляем.       Зато смотрю старшему Винтеру не по душе вся эта затея. Вон как недовольно смотрит, глядя, как Кребс выстраивает нас: — За мной, идём по одному!       Я вяло плелась в самом конце отряда. Здесь правда нет другой дороги? Неужели наши настолько несгибаемые, что предпочитают умереть? Они ведь сейчас все погибнут и какой в этом смысл? Немцы всё равно доберутся куда им надо. Каждый раз, как кто-то подрывался на мине, я крепко зажмуривала глаза. Сохранять по возможности здоровую психику — это всё, чем я могу сейчас себе помочь. Как показывала практика, от решений, принятых на одних эмоциях, потом слишком много последствий. Нам пришлось прерваться когда совсем стемнело. Мало что могло остановить упёртых немцев и уж точно не сумерки, но идти впотьмах по болоту, спотыкаясь о мины, — это конечно был бы верх идиотизма. Уцелевших мужиков согнали до кучи и накрепко связали. — Майер, Шнайдер остаётесь в карауле, — распорядился Кребс.       Ну, класс. Я покосилась на блондинистого гада, который мирно примостился у костра, ковыряя банку тушёнки. Вряд ли ему сейчас до наших междоусобных разборок. Доев, Шнайдер поднялся и пошёл к ближайшим камышам видимо отлить. И тут я услышала тихое: — Ох и крепко фрицы осерчали. А только как же они хотели? Безнаказанно топтать и жечь нашу землю? — Что делать будем, Вася? — Вести их дальше по минам, а там их наши с танками встретят. Нельзя подвести ребят, кто же им ещё поможет?       Ясно, значит дяденьки костьми лягут, а заманят нас в засаду. — Тише вы, разпизделись тут при фрице, — мрачно вмешался высокий мужик, подозрительно зыркнув на меня. — Да этот пацан ни хрена по нашему не понимает, — прошептал другой. — У них по-моему один только и знает русский. — Всё равно мало ли, — настаивал самый сообразительный. — Как же неохота помирать, — тоскливо прошептал пожилой дядечка. — Девчат своих сиротами оставляю. — По-другому не получится, Микола, — вздохнул высокий. — Они же нас всех как тараканов изведут, если мы их не остановим. Пусть мы и погибнем, но доведём их до засады, тогда всё будет не зря.       Мужики притихли, и я услышала, как хлюпает вода под чьими-то сапогами. А, ну да, кореш мой боевой вернулся. — Молчать! — рявкнул на ничего не понявших мужиков Шнайдер и повернулся ко мне. — А ты чего уши развесил? Можно подумать понимаешь, о чём они тут болтают.       Я молча отсела подальше. Не то сейчас время, чтобы собачиться с этой скотиной, к тому же мне было что обдумать. По всему выходило, что я должна не мешать мужикам, хотя расклад для меня при этом выходит хреновый. Сто процентов даю, что погибну вместе с парнями, но даже если каким-то чудом уцелею, это ещё ничего не значит. Наученная горьким опытом я подозревала, что красноармейцы меня даже слушать не будут — расстреляют и баста. Я представила, как синеглазка и остальные изломанными фигурами под градом пуль падают в эту чёрную жижу. Это единственно правильный исход для моей страны и народа, но мне отчаянно не хотелось их гибели. Я должна придумать что-то. Нельзя сдавать наших, это даже не обсуждается, значит надо перехитрить Вилли, увести его с описной дороги.       Мрачная и невыспавшаяся, утром я поплелась дальше по этому проклятому болоту. Чем дальше идём, тем ближе засада, но поверит ли Винтер непутёвому мальчишке, если я попробую озвучить свой план? Измучившись колебаниями, я наконец решилась: — Герр лейтенант! — тот обернулся, вопросительно глядя. — Ночью я слышал отсюда какой-то шум. Скорее всего партизаны прячутся не в той стороне, где оставили для нас мины. — Почему ты не сказал сразу? — нахмурился Винтер. — Не был уверен, — я кивнула на ветку дерева. — Но сами взгляните.       Как говорится ловкость рук творит чудеса. Пришлось конечно заморочиться с проколом пальца, зато окровавленный бинтик должен сбить с нужного маршрута. Вильгельм подошёл поближе, рассматривая находку, и кивнул Кребсу: — Что скажешь? — Сейчас ни в чём нельзя быть уверенным. Винтер, спроси у иванов что в этой стороне?       Фридхельм перевёл, и «иваны» наперебой кинулись убеждать, что партизан в этой стороне быть сто пудово не может — там как раз самая трясина болота. Я с отчаянием понимала, что моя афера может сейчас и не прокатить. — А это что? — я помнила, что на болотах всегда есть устойчивые тропки, и лучше рискнуть так, чем подорваться на мине. — Здесь явные следы от сапог. Кто-то явно ходит по этой тропинке. — Говорят вам, там опасно, — всё ещё пытался доказать мужик. — Сгинете, и следов не останется.       Винтер с сомнением смотрел то на него, то на меня, и я пошла ва-банк. — Разрешите проверить что там.       Такого энтузиазма Вилли наверное ещё никогда не наблюдал у трусоватого Карла. Поколебавшись, он всё же кивнул: — Иди. Шнайдер ты тоже.       Стараясь придерживаться истоптанной тропы, я осторожно шагала вперёд, а сама обмирала от страха и неопределённости. Ну вот прогуляюсь я по этому болотцу, а дальше? А если Винтер всё равно решит следовать за русскими проводниками? Та-а-ак, а что это маячит у тех деревьев? Очень похоже на более-менее твёрдую землю. Значит если доберусь туда, может, они убедятся, что лучше идти более безопасной дорогой. Прыгая как лягушка с кочки на кочку, я обогнала Шнайдера и убедилась, что конец болота мне не померещился. Сделав очередной шаг, я вместо твердой земли ощутила хлюпающую жижу. Дернув ногой, я лишь увязла глубже. — Майер, не стой столбом! — рявкнул позади Шнайдер. — Пока по уши не провалился, выбирайся на землю!       Легко сказать — я безуспешно шевелила конечностями, но к ногам словно привязали гири. Медленно, но верно меня тянуло вниз — я стояла уже провалившись практически по колено.       Словно через вату я слышала за спиной встревоженные крики: — Карл! Пустите меня! Шнайдер, вытащи его! — Мне нужно как-то подобраться к нему, мальчишка слишком далеко ушёл вперёд. — Карл, слышишь, стой спокойно! Не делай резких движений, мы тебя вытащим.       Легко сказать стой спокойно — паника побуждала рваться всеми силами, но я добилась лишь того, что провалилась по пояс. Как же я ошибалась, полагая, что боюсь умереть от пули. Это хотя бы быстро, а сейчас меня ждёт медленное утопление в этой мерзостной жиже. В памяти сразу вспыли незабвенные кадры из «А зори здесь тихие…» Ну всё, видать, помереть мне сегодня по судьбе написано. Так или иначе. Повернувшись, я увидела, как Шнайдер балансирует на грани безопасной тропы, потихоньку идёт ко мне. Что-то я сомневаюсь, что он будет рисковать, спасая своего заклятого врага, но мне хотелось, чтобы синеглазка и ребята выбрались отсюда. — Видишь, вон там за кочками землю? Оттуда по-любому безопаснее идти дальше. — Хватит тут сопли разводить, сам ответишь лейтенанту, какого хера тебя сюда понесло, — Шнайдер растянулся на кочке и протянул мне длинную ветку. — Хватайся.       Скользкими от тины руками я намертво уцепилась за ветку, старательно подтягиваясь. Вздрогнув от автоматной очереди и воплей Кребса, я плюхнулась обратно, на этот раз уйдя по самые подмышки. Блядь, да что там за шухер такой? — Чертовы иваны, — выругался Шнайдер. — Воспользовались ситуацией и бросились врассыпную. А ты чего ушами хлопаешь? Тебе сказано было держаться!       Я в панике смотрела на него. Дыхание сбивчиво перехватывало судорожными всхлипами. Похоже спасение отменяется. Зато никто больше не пострадал — наши смогли сбежать, немцы благополучно выберутся из болота. Трясина медленно тянула вниз, и я представила, как скоро начну отплёвываться от мерзкой тины, борясь за каждый глоток воздуха. — Блядь, Майер, ничего-то ты нормально сделать не можешь, — ну всё, он сейчас свалит.       Но Шнайдер вернулся со здоровенной палкой, которую для устойчивости воткнул возле кочки. Держась за нее, он сделал пару шагов и резко потянул меня за ворот куртки. — Уходи, а то будем барахтаться тут вместе, — я понимала, что это лишь вопрос времени. — Я в отличие от тебя не такой хлюпик, — Шнайдер упрямо тянул меня, и кажется трясина понемногу стала выпускать.       Бросив взгляд на его сапоги, я поняла, что радоваться рано — он тоже медленно, но верно погружался вниз. — Парни, держитесь, — к нам пробрались Каспер, Вербински и Фридхельм.       Коллективное спасение удалось — с помощью палок и верёвок парни нас вытянули. Я обессилено растянулась на кочке, всё ещё не веря, что выбралась. Краем сознания услышала, как Фридхельм тормошит меня, настойчиво предлагая сухие вещи. Ну да, сильно меня спасёт китель и носки, учитывая, что я насквозь мокрая и грязная. Надо хотя бы вылить воду из сапог, но не было сил даже на малейшее движение. — Вставай, неженка, — Шнайдер бесцеремонно встряхнул меня, приводя в сидячее положение. — Или решил тут валяться пока не окоченеешь? — Тебе-то какая разница, — привычно окрысилась я, но вовремя осенило, что он вроде как спас мне жизнь.       Ох, как не хотелось мне быть в долгу у такого говнюка, но что есть, то есть. Недоверчиво взглянув в насмешливые глаза, я всё-таки выдавила: — Понятия не имею, почему ты меня не бросил, но… Спасибо. — Только не думай теперь, что я так просто забуду твои выходки, — хищно усмехнулся он.       Всё ясно — расслабляться мне не стоит. Он действовал по принципу «он конечно сукин сын, но он наш сукин сын». По мелочи враждовать мы вряд ли перестанем, но я могу не бояться, что, пользуясь ситуацией, он исподтишка вонзит мне нож в спину. — Давай-ка хлебни, малыш, — Кох настойчиво сунул мне фляжку со шнапсом, скользнув взглядом по моему всё ещё перепуганному фейсу. — Ну, брось, мы выбрались, тебе можно сказать повезло.       Шнапс на голодный желудок ударил в голову, и я хмыкнула: — Ага. Прямо как в анекдоте: «Пропала собака. Без хвоста, на трёх лапах, один глаз выбит, полностью глухая. Отзывается на кличку Счастливчик».       Стен-ап смотрю зашёл — парни немного расслабились. Я тоже не сдержала улыбки, глядя на своих «кентов». Да уж, вид у нас сейчас — закачаешься. Лощёные солдатики с начищенными сапогами и в безукоризненно сидящей форме представляли сейчас жалкое зрелище, в стиле пресловутых фильмов о зомби-апокалипсисе.

* * *

      Стоило вспомнить липкую трясину, которая тянула меня вниз, как мертвенный холод снова разливался в груди. А может, я снова заболеваю, и меня поэтому нещадно трясёт озноб? Я знала один верный способ прийти в себя. По традиции дождавшись, пока баня опустеет, я подхватила вещьмешок и проскользнула внутрь. Кое-каким бытовым хитростям я вынужденно научилась, поэтому ловко закинула в печку несколько поленьев и поставила греться принесённые вёдра с водой. С наслаждением вытянулась на деревянной полке, чувствуя, как наконец-то начинаю согреваться, и напряжение постепенно уходит из сведённых мышц. Ещё хотелось бы по-человечески привести себя в порядок, но какое там. Эпиляцию я теперь проводила жуткой на вид опасной бритвой. А куда деваться? Терпеть не могу волосатые подмышки и прочие места. Мыло правда у немцев хорошее, но это же изврат — мыть им волосы. Даже не знаю, есть ли в этом времени нормальные шампуни, но если и есть, то явно не в Союзе. Вместо нормального дезика пришлось вспомнить ноу-хау моей бабули. Хорошенько вымывшись, я не спешила покидать уютное тепло, даже почти задремала. Резкий хлопок двери быстро привёл в чувства, и я сразу перекатилась на живот. Ибо лучше светить голым задом, чем так бездарно спалиться. Повернув голову, я увидела как к лавке невозмутимо топает полуодетый Вильгельм. Твою же мать! — Можешь не вставать, — добродушно кивнул он.       Даже и не собиралась, хотя как буду сейчас разруливать этот перформанс, понятия не имею. — Говорят, русская баня помогает от простуды, а тебе сегодня досталось. — Да уж, — согласно кивнула я.       Вот же хрень — вроде и демонстративно отворачиваться от командира как-то некомильфо, но и пялиться, пока он снимает исподнее, тоже приятного мало. Нет, он конечно вполне секси — не задохлик, но и не бугай, и в нужных местах природа не обделила. Но блин, как-то всё равно мне не по себе, что ли. Надеюсь, он сейчас не попросит меня подвинуться? Я конечно понимаю, что шансов сохранить свой секрет у меня сейчас мало, но тут главное — чтобы он держался подальше. К моему облегчению, Вилли не стал лезть наверх, остался на нижней полке. Немцам не понять, что весь кайф от бани именно в том, чтобы хорошенько пропариться, но мне это на руку. Может, пока будет мыться, я и ускользну втихаря. — Сегодня ты проявил мужество и находчивость, спас наш отряд, — вот же зараза и не думает ложиться, сидит, чуть ли не в упор на меня смотрит. — И всё же как ты понял, что русские вели нас в ловушку?       Чёрт, он что-то заподозрил. С другой стороны куда бы ещё вас могли вести враги, как не в ловушку? Нечего впадать в маразм, товарищи. Натянув на губы осторожную улыбку, я заученно ответила: — Вы же сами говорите, что все русские — партизаны.       Винтер ещё раз всмотрелся мне в глаза и вроде как успокоился, наконец-то улёгся на полку. Я терпеливо выжидала удобный момент, мысленно прочерчивая траектории отступления, а то чувствую, сейчас поджарюсь в ожидании. Русская баня она такая. Вильгельм расслабленно прикрыл глаза и сказал: — Кажется я оставил в раздевалке и мыло и полотенце. Не принесёшь?       А спинку тебе не потереть? Или может, лучше сразу массаж? Ишь, раскомандовался, моё вон можешь взять, но момент действительно удачный. Пока он кайфует, постигая дзен, я по-тихому улизну сейчас в предбанник. Я неслышно спустилась вниз и осторожно двинулась к двери.       Гребаное ведро!       Ну когда я уже заведу полезную привычку смотреть под ноги? Услышав грохот, Винтер моментально открыл глаза, а я, кое-как прикрывшись полотенцем, рванула к двери. То есть собиралась рвануть — реакции у лейтенанта были на высоте, ничего не скажешь. Он цепко ухватил меня за локоть, заставляя приблизиться, и резко выдернул полотенце из моих намертво сцепившихся пальцев. Вот он, исторический момент моего разоблачения. Были десятки ситуаций, когда я ходила по грани, но судьбе видно нравится издеваться по полной. Худшего варианта и представить невозможно. Потрясённый, как будто увидел перед собой Годзиллу, а не симпатичную девушку, Винтер смог разродиться только на банальное: — И что это значит?       Я безуспешно пыталась высвободить руку из его сильных пальцев. Поняв, что это бесполезно, сердито ответила: — Может я сначала оденусь?       Винтер прошёлся по мне нечитаемым взглядом, и я малость напряглась. Да, он вроде порядочный и всё такое, но как ни крути голый мужик, страдающий от недотраха, наедине с голой бабой не есть гут. В смысле инстинкты запросто могут взять верх, но похоже я не ошиблась в его моральных качествах. Вилли отпустил моё запястье, и как-то поспешно ретировался, чуть задержавшись у двери: — Чтобы через десять минут был… была в штабе, ясно?       Н-да, пиздец в моей жизни, смотрю, растёт в геометрической прогрессии.