* * *
Следующие два дня я провела как на иголках. На волне дурного адреналина я смогла той ночью пробраться в кабинет доктора. Нашла карту и, не доверяя своей памяти, тщательно перерисовала основные пункты на листок. Бонусом полагались пометки, где сейчас проходят основные войска. Та-а-ак, одно дело сделано, осталось ещё хренова туча. Я ломала голову, как мне разжиться ключом и пробраться в палату, где заперли Пашу и остальных, но и тут мне свезло. Бриггитта заявила, что я достаточно прохлаждалась без работы и уже в состоянии выполнять несложные поручения. Так что раздача обедов по палатам теперь была на мне. Самое сложное было убедить Пашу вместе бежать. Ну ничего, буду действовать по плану, которого, кстати, ещё нет. Упс… Я порылась в ранце и положила в карман пачку галет и пару банок консервов. Кормили пленных отвратно и, к сожалению, подкорректировать их рацион я не могла. Разве что контрабандой притащить хлеб или консервы. Я в очередной раз поразилась «гуманности» немецкой медицины — ребят засунули в какой-то чулан на цокольном этаже. Видимо, потому что там окошко было размером с носовой платок. Бинты и антисептики Бриггитта разрешала брать, но на этом всё. Ни обезболов, ни жаропонижающего — ничего. Мужик с переломом тихо зверел от боли — морфий я рискнула стащить только сегодня, ибо подставлять ещё больше Лилю тоже нельзя. Парню с ранением в плечо вроде полегчало. Я не жалела йода и спирта при перевязках, да и стрептоцид стащить было намного проще. Хуже всего пришлось пареньку с пулевым в груди. Лиля объяснила, что без полноценной операции достать пулю нельзя. Мне не нравилось, что он третий день лежит в забытьи. Да ещё и температуру нагнало будь здоров. Единственное, что меня радовало — что Паша вроде как оклемался. А значит, мы можем попробовать сбежать прямо сегодня. — Ешьте. Я поставила котелок с жидкой кашей на тумбочку и стала выкладывать из карманов консервы. Парни недоверчиво покосились и не спешили набрасываться на еду. — С чего это она добренькая такая? — Может, отравить задумала. — Вряд ли, зачем ей это делать? — резонно ответил Паша. — Нас ведь и так отправят в лагерь для военнопленных. «Вот-вот», — я достала припасённый аспирин и стала разводить порошок в кружке с водой. Вряд ли этот парень выживет, но нельзя же совсем ничего не делать и смотреть, как он умирает. — Всё равно странно, — не унимался подозрительный красноармеец. — Остальные немки смотрят на нас как на свиней. Может, она хочет взамен выведать расположение и численность наших войск. Я присмотрелась к этому паникёру — совсем ещё мальчишка, рыжий, весь в веснушках. Ему бы учиться да с комсомолками заигрывать, а он уже настолько озлоблен и не верит, что бывает простое сочувствие. — Ну тогда почему она до сих пор это не озвучила? — задумчиво спросил Паша, явно обдумывая и такой вариант. — Эта женщина, что нас перевязывала, сказала, что девчушка не понимает русский. — Всякое бывает на войне, — хрипло отозвался дядечка. — Выходит, она нас просто пожалела. Я выжидательно смотрела на Пашу, прикидывая, как бы мне втихаря начать разговор о побеге. — А может, она в тебя втюхалась, а? — подколол рыжик. — Вон как смотрит. Паша недоверчиво присмотрелся ко мне: — Скажешь тоже. И вообще не о том ты думаешь, боец. Нет, ну это уже слишком! Не хватало, чтобы родной дед думал, что я к нему подкатываю. Тем не менее я промолчала. Мне нужно как-то поговорить с Пашей, не привлекая внимания остальных. Мало того, что тут же встрянут советчики, мол, не верь ей, так ещё и… Ситуация, конечно, стрёмная. Вроде как спасать одного Пашу и оставлять других в плену не по-людски, но вытащить всех я однозначно не смогу. Кто его знает, как отреагируют его сокамерники на такое везение для товарища? Я убедилась, что Паша более-менее в порядке, значит, просто приду под вечер и по-тихому выведу его отсюда. План до идиотизма прост, но других вариантов я не видела. Единственное — нужно подстраховаться, чтобы не покарали невиновных, например, Лилю. Её как русскую сразу начнут подозревать в пособничестве. Но я уже знала, кого подставлю без малейших угрызений совести. Вчера я попросила её раздобыть у местных бутылочку самогона, а также стырила две ампулы со снотворным. Понятия не имею много это или мало, но надеюсь, в сочетании с алкоголем достаточно, чтобы мои жертвы провалялись до утра в коматозе. — Привет, — я застенчиво похлопала глазками, стоя на пороге комнаты, в которой обычно тусовались наши санитары. — Ну надо же, кого я вижу, — насмешливо протянул Отто. Стараясь не выдать себя мимикой, я приветливо улыбнулась: — Знаешь, я тут подумала, нехорошо враждовать раз нам приходится вместе работать, — протянула ему бутылку. — Может, расслабимся сегодня немного после смены? Отто повёлся как последний лошара. Сгрёб пузырь и уверенный в своей победе ухмыльнулся: — Так бы сразу, куколка. Конечно приходи, о чём разговор. По идее застав санитаров вдрободан пьяными, Бриггитта решит, что это по их небрежности русскому удалось сбежать. Ну мало ли ключ там обронили, или вообще забыли запереть каморку. Будет идеально, если этих мудил отправят под трибунал. Ну вот, осталось взять «путевые заметки», собрать вещьмешок и припрятать его в кладовке у выхода во двор. Вечерок мне предстоит «весёлый». Сейчас обработаю Пашу, подкину обратно ключ от их каморки и надо валить отсюда в ускоренном темпе. В небольшой комнатушке было темно хоть глаз выколи, и я очень надеялась, что все спят. Гады санитары естественно не расщедрились для раненых врагов на койко-места, и ребята так и лежали на носилках. Не представляю сейчас реакцию Паши, но больше тянуть нельзя. Глубоко вздохнув, я осторожно тронула его за плечо и чуть не охнула от крепкой хватки на запястье. — Пожалуйста, не кричи, я пришла помочь, — торопливо зашептала, пока дедуля не надумал чёрти чего и не свернул мне шею. — Ничего себе новости, — так и есть, именно чёрти чего он и надумал, вон как подозрительно щурится, продолжая меня удерживать. — Ты… говоришь по-нашему? — Да, я русская, — все слова сумбурно смешались. Я боялась, что начну сейчас мямлить, словно провинившаяся школьница. Вот перед дедом за свой маскарад было действительно стыдно. Он, похоже, всё правильно понял. Ну, а какие ещё могут быть варианты, если русская девушка неплохо устроилась во вражеском госпитале. — Ты вообще кто такая? Перебежчица? — Может и так, — не споря ответила я. — Но сейчас я твой единственный шанс сбежать отсюда. Или ты предпочтешь отправиться в лагерь? — Думаешь, я поверю девице, которая на побегущках у немецких гадин? — поморщился Паша. — Что ты делаешь это просто так? — Представь себе да. Ох, как же тяжело убеждать закоренелого коммуниста, который воспитывался в понятиях «чёрное и белое». С другой стороны таким людям живётся куда проще. Это я вечно в сером барахтаюсь разной степени разбавленности. — Не буду рассказывать, кто я и почему здесь, всё равно не поверишь, но я не по своей воле на побегушках у фрицев и тоже хочу бежать. Так ты со мной? — Думаешь, я такой дурачок приведу тебя к своим, чтобы ты потом выдала нас этим псинам, — недоверчиво усмехнулся дед. — Давай так, выбираемся отсюда вместе, а дальше каждый идёт своей дорогой, — предложила я компромисс, лишний раз убедившись, что мне никак не светит пройти войну бок о бок с любимым дедулей. Паша явно задумался, но тут проснулись остальные и непонимающе уставились на нас. — Не верь ты этой гадине, предательница она как есть говорю, — прошипел рыжик. — Явно же не просто так она возле нас вьётся, ты же видел фрицы её за свою считают. Выдаст нас как пить дать. — Ага, именно для этого я таскала вам лекарства, рискуя попасться, — не выдержала я. — Чтобы заманить в ловушку, — ну да, я сейчас выгляжу в самом неприглядном свете и всё такое, но элементарную логику же никто не отменял. — И в чём, блядь, смысл? Пока Паша обдумывал ситуёвину, я мысленно успела сто пятьсот раз поседеть. Его ответ добавил смятения в недоверчиво-подозрительную атмосферу между нами. — Почему ты решила спасти именно меня? Остальных значит не жалко? В этом весь дед — вечно думал за всех, кроме себя. Сколько себя помню, вечно у них с бабулей толклись соседи, которым требовалась помощь. Никому не отказывал. Денег там занять, или забор новый поставить, или выбить в сельхозправлении для кого-нибудь очередные «плюшки». Как у такого ответственного и совестливого мужика вообще мог получиться такой сынок как мой папашка, ума не приложу. — Ну, если твой товарищ рискнёт довериться «гадине», то вперёд. Втроём бежать не сложнее, чем вдвоём. Что касается остальных… Ты же понимаешь… Я не смогла договорить. Не по-людски их бросать, но, а как по-другому? Паренёк почти всё время мечется в бреду, а дядечка далеко не уйдёт со сломанной ногой. Невозможно всем помочь. Пусть я сволочь и циник, но мне важнее всего сейчас спасти родного человека. Нет никакого смысла в том, что он геройски разделит с остальными плен. — Она права, — подал голос мужичок. — Даже если вы нас на руках потащите, далеко не уйдете, а останетесь — зря пропадёте вместе с нами. Родине сейчас нужен каждый дееспособный боец. Паша, подумав, кивнул, а я достала припасённый фонарик и самодельную карту. — Я выделила места, где опаснее всего. Рыжий покосился с недобрым смешком: — Что же ты фрицев так легко предашь? Они вон тебя за свою считают. — Представь себе, да, — огрызнулась я. — Знаешь, мальчик, жизнь намного сложнее, чем то, чему учат в комсомоле. — Так, надо определяться куда уходить, — веско сказал дед. — В деревни соваться нельзя, только зря людей подставим. Если данные верные, то наша часть сейчас здесь, — он задумчиво водил по карте пальцем, прокладывая маршрут. Нехорошая картинка выходила — кругом если не немцы, так наши. Не рискну я ещё раз мямлить, мол прикинулась немчурой, чтобы спасти свою жизнь. Для советского человека это так себе оправдание, скорее всего линчуют прямо на месте. В деревнях отсиживаться нельзя. Дед прав, немцы устроят шмон, как только обнаружат, что мы сбежали. Как же мне вырваться из этой ловушки и уехать в Москву? Только там у меня будет хоть какой-то шанс начать всё с чистого листа. — Ну, а ты куда подашься? — спросил Паша. — Мне бы к железной дороге, — вздохнула я. — Правда не знаю, ходят ли ещё поезда в этом бедламе. — Ну что, тогда идём, — решительно поднялся он. Я не стала запирать замок и попыталась вспомнить, открыта ли ещё дверь во двор. Через парадный выход бежать явно не получится — там вечно какая-нибудь толчётся. Мы почти достигли заветной цели, и я по дурости уже решила, что нам везёт. Да какое там. Неспящий закон подлости продолжал исправно работать. Я едва успела притормозить, заслышав голос Отто. — Когда уже эта старуха отправится спать и даст немного расслабиться? — жаловался он дружку. — Ну да, малышка Эрин нас уже наверное заждалась, — заржал тот. Боюсь мальчики вам придётся сегодня дрочить в гордом одиночестве. — Паша, сюда, — я потянула его за рукав в кладовку, надеясь, что нас не успели заметить. — Откуда знаешь моё имя? — снова напрягся он. Подозрительный товарищ только многозначительно хмыкнул, мол: «А я говорил, что ей не стоит доверять». — Отсюда, — я вручила ему военник и напряжённо прислушалась. Санитары-то похоже отлынивают от работы. Вон выперлись на лавочку у входа и болтают как ни в чём ни бывало. — Никуда отсюда не пойду пока не кончится смена. Пусть другие корячатся, подтирая чужие задницы, — как нехорошо, Отто, родина на тебя надеется, а ты значит так? — А зачем же тогда пошёл в санитары? — хмыкнул его дружок. — Да чтоб на фронт не забрали, — ну кто бы сомневался, что этот ублюдок тот ещё «герой». — Думаешь, мне охота лезть под пули? Так, эта байда похоже надолго, а у нас каждая минута на счету. За ребятами в любой момент могли явиться для отправки в лагерь. Н-да, сейчас бы очень пригодился проход в Нарнию, но чудес не бывает кроме тех, что творим мы сами. Так что, вперёд. — Я отвлеку их, а вы бегите, — как же неохота приближаться к этой скотобазе, но выхода то особо и нет. — Тебя ждать? — вдруг спросил Паша. — Мы можем ненадолго задержаться, надо только условиться где. — Ну ты и дурак, — зашипел рыжик. — Чую, сдаст она нас. Так что бежать надо без оглядки, слышишь? — Вот и беги, — спокойно ответил дед. — А я поступлю по-совести. Она же пропадёт, пока будет самостоятельно выбираться, не зная местности. Я почувствовала, как внутри что-то теплеет. Уж не знаю поверил ли мне Паша по-настоящему или просто пожалел девчонку, наломавшую дров, но почему-то нахлынуло знакомое с детства чувства безопасности. Дедушка всегда утешал меня, когда я приходила с улицы со сбитыми коленками, учил читать, брал на рыбалку, терпеливо снося бесконечные вопросы. А сейчас, в момент опасности привычно берёт на себя ответственность, но я не могу позволить, чтобы он так рисковал. Насколько я знаю Отто, он сейчас потащит меня, рассчитывая споить и трахнуть. Тут я особо не волновалась — рассчитывала, что всё не успеет зайти далеко. Должно же на них подействовать снотворное, но так быстро, как бы хотелось слиться, вряд ли получится, а любое промедление для ребят чревато. — Вам нельзя терять время. Я с сожалением посмотрела на Пашу, ловя знакомое доброе выражение в тёмных глазах. Неужели встретив реально близкого человека, мне придётся отказаться от него? — Я не знаю, когда смогу вернуться. — В конце двора есть заброшенный колодец, — тихо прошептал он. — Через него ведёт ход в старую церковь. Она стоит на окраине деревни, вот здесь, — он вытащил у меня из кармана фонарик и ткнул пальцем в точку на карте, которую я им отдала. — Откуда знаешь? — удивилась я. Ну прямо шпионские истории. — У меня бабка из местных, — наконец-то улыбнулся нормальной тёплой улыбкой Паша. — Мальчишкой я облазил здесь всё, так что не боись. Выберешься из этого гадюшника, дальше иди сюда, — он прокладывал нехитрый маршрут. — Здесь более-менее безопасно. А вот тут станция. Поезда пусть и с перебоями, но ходят. По крайней мере неделю назад ещё ходили. Поняла? — Будь осторожнее. Не удержавшись я таки обняла его и не дожидаясь пока он прокомментирует это, осторожно открыла дверь нашего убежища. — Отто, а я везде тебя ищу, — улыбнулась этому козлине голливудской улыбкой. — Сестра Бриггитта загоняла меня совсем. Наши планы ещё в силе? — Ещё как, — он осклабился и резво поднял задницу с лавочки. — Я припас с ужина кое-что вкусненькое, так что всё готово, малышка. Идём. Ох, ты ж блин, обычно так приманивают отравой бродячих собак, и примерно так я сейчас себя и чувствовала. Буду молить доброго Боженьку, чтобы вовремя отключил этих долбанатов.***
Да когда же вас, дебилы, уже начнёт штырить? Вылакали бутыль самогона, приправленного неслабой дозой первитина, и хоть бы хны. Я уже не знала, чем их отвлечь от главного блюда, то бишь себя. Сначала развлекала историями из серии «Подслушано. Вконтакте». На какое-то время помогло, но затем снова остро возник вопрос более тесного сближения. Ничего умнее игры в карты на раздевание в голову не зашло. Ну, а что? Не философские же трактаты с ними обсуждать. К тому же я надеялась, что пойло вот-вот правильно подействует, и я благополучно отчалю в закат. Поначалу они загорелись идеей, но когда поняли, что обыграть меня не светит, энтузиазм поутих. Оба придурка остались в одних портках, я же рассталась лишь с туфельками и чулками. Ещё с лёгкостью проиграла фартук медсестры. И тогда эти дуболомы не придумали ничего умнее, чем споить меня. — Ну, малышка, не ломайся, немного расслабиться тебе явно не помешает, — Отто добровольно-принудительно наклонил стакан к моим губам. Я едва не подавилась обжигающе крепким пойлом, а учитывая, что это уже второй «шот», я рискую забыться богатырским сном вместе с ними. Да лишь бы не раньше. Меня передёрнуло от перспективы свалиться беспомощной тушкой в руки этих уродов. В гробу я видала такой расслабон. — Я и так расслаблена, — кокетливо хихикнула, надеясь, что меня не стошнит прямо на эту озабоченную скотину. Самогон вонял мерзко, Отто — ещё хуже. Пот, перегар, чесночная колбаса и самый дешёвый табак. И всё туда же, мачо, блядь. Сидит, мацает меня почём зря, а теперь вот целоваться полез. Друг его правда как-то подозрительно завис. Неужто догнало? — Не так быстро, ты меня смущаешь. Я старалась увернуться от этой скотины и при этом не дойти до мордобоя. Только вот на скотину эту ровным счётом ничего не действовало. Навалился, вжимая всей тушей в диван, неразборчиво бормоча: — Ну нет так не пойдёт… Придётся тебе меня немного приласкать… Ага, щас, приласкаю так, что не унесёшь. Су-у-ука, да ты ж меня в кашу сейчас раздавишь. Я слабо пискнула, попыталась его оттолкнуть, и поняла, что ублюдок с комфортом расположился на моём тельце и крепко заснул. Ну, наконец-то. Я уже боялась, что придётся на свой страх и риск бить его бутылкой по башке. Я бесцеремонно спихнула этого борова и придирчиво окинула взглядом комнату. Картинка — залюбуешься. На диване растянулись полуодетые санитары, на столике живописный срач из пустых бутылок, стаканов и остатков ужина. Я быстренько обулась и запихнула чулки в карман. Положила злополучный ключ в карман халата Отто. Утром вам мальчики прилетит неслабо. Это всё конечно хорошо, но по-моему гремучая смесь зацепила и меня. Вроде и выпила всего ничего, но чувствовала, что развозит меня всё больше и больше. Я заковыляла к чулану, где припрятала ранец, упрямо игнорируя настойчивое желание прикрыть глаза хотя бы ненадолго. Голова словно чугунная. Э-эм, боюсь меня вырубит прямо здесь в коридоре. Как я сейчас буду лезть в этот чёртов колодец? Мозг вяло подсказал, что не стоит соваться незнамо куда в таком состоянии. Ну, правда, что случится, если я проверну побег завтра? Я же подстраховалась как могла. По идее меня никто не заподозрит. Если только тот мужик не проболтается. Да вроде не должен. Он же не станет выдавать товарищей? Кое-как я добралась до спальни и плюхнулась на кровать. Надеюсь на свою. — Эрин? — сонно позвала Чарли. — Где ты была? Тебе правду сказать или как? — Шприцы кипятила, — более-менее внятно ответила я.* * *
Утро началось не с кофе, а с раздачи пиздюлей. Сестра Бриггитта построила всех в холле и оповестила о ночном происшествии. Ну, что я могу сказать? Хреновая у немцев охрана в госпиталях. Заметили, что что-то не так, только под утро и то случайно. По итогу всё вышло, как я и ожидала. Вопиющая халатность санитаров привела к беспрецедентному в своей наглости побегу русских. Виновные будут наказаны по всей строгости, а остальные предупреждены, что пренебрежение обязанностями влечёт за собой самые печальные последствия. Например, отправка в лагерь. И кстати, кража морфия и прочих препаратов оказывается карается расстрелом. Слава Богу это больше не мои проблемы. Прогуляюсь вечерочком к чудо-колодцу — и считай свободна, как ветер. Вот только Фридхельм… Ну, откуда он взялся на мою голову с любовью этой неземной? В последние дни я почти не думала о нём. С учётом приключений, сыпавшихся на мою голову, пиздострадать было некогда. Но нет-нет на задворках сознания протестующе мелькала мысль: «А может, что-то получится?» Представив его лицо, когда он узнает, что я сбежала, я призадумалась. Ничего нового увы не надумалось. Скрываться с ним на пару будет ох как проблематично. Его с головой выдаёт акцент. Да и вообще с чего я взяла, что он захочет остаться со мной здесь в Союзе? Он же рассчитывает, что всё будет в шоколаде — война рано или поздно закончится, мы вернёмся в Германию и будем жить долго и счастливо. Но я-то знаю весь расклад. Нет нам места ни в его, ни в моей стране. Ничего, пострадает и забудет. А я… Я никогда не была особо сентиментальной, да и некогда мне разбираться сейчас, что я к нему чувствую. Пока что побеждает здравый смысл. Мои размышления прервала Лиля. Тоже смотрю нервишки шалят — выбралась на заветную лавочку перекурить. — Почему ты помогла им? Я едва не поперхнулась дымом от такого нежданчика. Так, несмотря на то, что вроде бы мы на одной стороне, речь всё же стоит фильтровать. — Войны придумали мужчины, веками вон не могут поделить территории. Если ещё и женщины станут вести себя как последние твари, тогда этому миру точно придёт конец, — я смотрю похмелье делает людей философами. Лиля бросила на меня острый изучающий взгляд, и я не смогла удержаться: — И будь осторожнее с морфием. Кажется, тебя заподозрили. В очередной раз я поколебалась — а может, стоит предложить бежать вместе? И всё же нет. Не хочу по новой объясняться, что я не верблюд и шарахаться от меня не нужно. В конце концов она могла бы уже сто раз сбежать. И вообще, может у нее свои причины находиться здесь. Мало ли, раз муж комиссар, может она шпионит для него. Никогда не мешайте самогон со снотворными, если не хотите весь день проходить в состоянии переваренной картошки. Я едва держалась на ногах, таскаясь хвостиком за Лилей по палатам. В последнее время я немного смирилась, рассматривая свою работу как временные неприятности, но не сегодня. Поменяй простыни, покорми с ложечки, подай судно — да как же достало! От головной боли не спасал даже анальгин, глаза резало от яркого света, а уж про реакцию организма на больничные запахи я, пожалуй, промолчу. Лиля, видя, что из меня сегодня хреновый помощник, взяла перевязки на себя. Я лишь толклась возле неё с бутылкой перекиси и ворохом бинтов. — Лиля, — к нам торопливо шла взволнованная Чарли. А она-то с чего такая перепуганная, словно её накрыли с партией героина на границе? — Знаешь… Тебе лучше покинуть госпиталь. Ох, не нравится мне её мордашка. Мнётся, словно действительно накосячила по-крупному. «С хера ли?» — неоновой надписью высветился на лице Лили вполне логичный вопрос. — Мы больше не нуждаемся в твоих услугах, — Чарли как-то побито улыбнулась и также быстро вышла из палаты. Нет, серьёзно что это с ней? То ли угрожает, то ли наоборот хочет о чём-то предупредить, но получается у неё хреново. Как назло именно сегодня моя соображалка отказывается работать в привычном к авралам режиме, но кое-что выдать всё же смогла. — Вот сучка, — невольно вырвалось у меня. — А? — зависла Лиля, в тёмных глазах запоздало мелькнул неподдельный страх. — Она тебя сдала, — выдала я единственно вписывающийся в логику вариант. Тем более вчера я слышала как Чарли трепалась с Хильдегард. Теперь корила себя за то, что не придала значения этим словам. — И что мне теперь делать после того, что я узнала? — Ты прекрасно знаешь, что нужно делать, Шарлот. Преданная Германии девушка даже раздумывать не должна… — Тебе нужно бежать прямо сейчас, — я бросила лоток с бинтами. — Пойдём. — перехватив её недоверчивый взгляд, я рыкнула. — Понимаю, что с доверием сейчас напряженка, но терять тебе уже нечего. Лиля как-то обречённо посмотрела мне в глаза, принимая мою правоту. Особого доверия между нами не было, но деваться ей действительно было некуда. Мы дошли до лестницы и, бросив взгляд вниз, я поняла, что поздняк метаться. В холле маячили солдаты. Один из них остановил санитара, что-то спрашивая, и тот указал наверх. Может, конечно, я и ошибаюсь, но по-моему они явно не за мазью от геморроя сюда явились. Я ещё не отошла после ночной авантюры, новая волна страха уже была на подходе. Мне бы как-то незаметно дожить до вечера. Только это… Я покосилась на Лилю. Кто она мне, чтобы рисковать собой? «А вот Паша бы её не бросил», — некстати вылезла из подсознания совесть. Он бы что-нибудь придумал в последний момент, чтобы спасти её. Эх, дедуля, вот так равняясь на тебя, глядишь, человеком и стану. Герои обычно спасают других, не задумываясь, просто потому что иначе нельзя. Из меня конечно герой хреновый, но возможно ещё не поздно им стать. Я достаточно отсиживалась, спасая свою шкуру, и не вмешивалась, пока немцы прессовали мой народ. Возможно я и дальше продолжу по-тихому отсиживаться в безопасном месте, но сейчас я могу попытаться спасти чью-то жизнь. — Они уже здесь, — я потянула её обратно в коридор. — Попробую их отвлечь. Уходи через чёрный вход. Во дворе есть заброшенный колодец. Через него можно выбраться в церковь на окраине деревни, — видя что она всё ещё сомневается, я добавила: — Наши именно так ушли сегодня ночью. — Я не смогу пройти мимо них, — прошептала Лиля. — Сможешь. Не раздумывая, я грохнулась на пол, собираясь изобразить глубокий обморок. Топот сапог приближался, и я шикнула ей: — Беги. — Где санитары? — тут же нашлась Лиля. — Кто-нибудь скорее сюда! Открыть глаза я не решилась, но судя по звукам Лиля шустро бросилась к лестнице, продолжая звать помощь. Похоже её никто не задержал. Я услышала торопливые шаги и встревоженное: — Вам плохо? Нет, блин, просто так разлеглась посреди коридора. Продолжая прикидываться ветошью, я на слух мониторила обстановку. Видимо Лиля беспрепятственно спустилась вниз, ибо санитары быстро подоспели и оттащили меня в процедурную. Я едва сдерживала нервный смех. Что там я собиралась, не отсвечивать? Ну да, зачётно получилось. — Эрин, — а это уже Чарли колдует, пытаясь привести меня в чувства. — Давай же, открой глаза. Благо по фейсу лупить не стала, но я едва не подскочила, почувствовав мерзкий запах нашатыря. Стоп, нельзя же вот так враз очухаться. Как можно естественнее я изобразила чудесное воскрешение. — Эрин, что случилось? — тормошила меня Чарли. Я продолжала изображать слабость, терпеливо пережидая, пока доктор прослушивает меня, измеряет пульс. — Небольшая аритмия, — сухо констатировал он. — Но в целом вы вполне здоровы. В чем тогда дело? — Я просто не успела позавтракать, а тут эти перевязки, — смущённо пролепетала я. — Кровь, запахи лекарств, духота в палате… — Если вы падаете в обморок от запаха крови, возможно, быть фронтовой медсестрой это не ваше? — раздражённо спросил Йен. — Такого больше не повторится, — и ведь даже не вру. Йен скептически посмотрел на меня и вышел. Я покосилась на Чарли. Вот не хочу я сейчас её даже видеть. Она же как назло всё не уходила. — Солдаты уже ушли? — ледяным тоном спросила я. — Я… не знаю, — пролепетала Чарли. — Похоже, ещё нет. — А, ну да, им же нужно найти Лилю, — я с презрением посмотрела на её несчастную мордашку. — Ты конечно красотка. Главное предупредить вовремя, да? Сколько ты дала ей форы? Пару минут? — Я не… Не знала, что они явятся за ней прямо сегодня, — разрыдалась Чарли, но я была так зла на неё, что не купилась на эти слёзы. — Мне казалось, ты хорошо к ней относишься, зачем тогда донесла? — Я… я запуталась, — продолжала всхлипывать Чарли. — Лиля… она хорошая это правда, но ведь мой долг… Она еврейка… Я не хотела, чтобы они забрали её… — Ты уже определись, — рявкнула я. — Живёшь ты своими мозгами или тупо повторяешь всё , что говорят вокруг. Ты сама убедилась, что евреи такие же люди как и мы с тобой. Война нужна тем, кто стоит у власти, а ты подумай, что для тебя важнее — оставаться человеком или плыть по течению куда скажут. — Но ведь меня учили уважать нашего фюрера, — тихо ответила девушка. — Я уже не знаю, что правильно, а что нет… — Так узнай, ведь никто за тебя это не сделает, — чуть мягче ответила, понимая, что действительно сложно жить с промытыми мозгами. Может ещё не всё потеряно, ведь она же пришла предупредить Лилю. — Как думаешь, она успела убежать? — Чарли первая прервала затянувшееся молчание. — Надеюсь, да, — вздохнула я. Хорошо сидим, но надо бы действительно аккуратно разведать обстановку. Только я успела высунуться в коридор, как едва не заскочила обратно. Мне навстречу уверенно топали двое солдат, причём явно искали определённый кабинет. Один из них внимательно оглядел табличку на двери и сразу же притормозил. Кого же вы здесь ищете, родимые? — Эрин Майер это вы? — бесстрастно спросил меня немчик. — Даа… — может и вышло бы отбрехаться, но рядом маячит Чарли, а этой дурынде я доверять не могу. — Прошу вас пройти с нами. Ну, не пиздец ли? Немного порадовало, что ко мне обращались на «вы» и в спину прикладом не тыкали. — Куда вы её уводите? — а Чарли оказывается не такая уж и овца. — Прошу не мешать и не задавать лишних вопросов, фройляйн, — вежливо отбрили её. Ну и к чему мне сейчас готовиться? Кто-то просёк, что я причастна к побегу наших бойцов? Или всё же схватили Лилю, и она сдала меня с потрохами? Ничего, что-нибудь придумаю. Как говорила моя подруга, не важно как мы в это говно вступили, важно — как мы будем отмывать сапоги. Меня довели до кабинета доктора и так же бесстрастно попросили: — Проходите. Мои догадки разбились вдребезги, когда я поняла, что дела обстоят ещё хуже, чем я предполагала. В кресле доктора сейчас восседал гауптаман Файгль. — Добрый день, фройляйн Майер, или вы предпочитаете, чтобы я обращался к вам «Карл»? Вот давай ты не будешь демонстрировать своё херовое чувство юмора, а? — Да вы присаживайтесь, разговор у нас, чувствую, будет долгий. Ну всё, приплыли тапочки к дивану. Винтер, зараза, всё-таки слил меня.