* * *
Та-дам, вот мы и в штабе. Не поняла, а что цветов, ковровой дорожки и оркестра не будет? Ну и ладно. Я сполна была вознаграждена за свои страдания, увидев мордаху старшего Винтера. В глазах Вилли читалось примерно: «Блядский Боже, я что никогда от неё не избавлюсь?» Что, родной, не ожидал? А нечего было доносы на меня строчить. Файгль разливался соловьём насчет нашего дальнейшего тесного и продуктивного сотрудничества, оставив за собой право периодически «одалживать» меня, если того потребуют обстоятельства. Да-да, я тоже «счастлива», так что можешь не прожигать меня взглядом. Оставив мужиков выяснять рабочие моменты, я отправилась искать себе жилплощадь. Выбрав домик поуютнее на вид, я поискала во дворе хозяйку и наивно полагала, что проблем не будет. Они же беспрекословно пускали на постой немцев, но милейшая на вид старушка посмотрела на меня с плохо скрытой ненавистью и желчно выплюнула: — Иди куда шла, девка. В моём доме не будет расхаживать вражеская подстилка. — Почему сразу подстилка? Мне сразу вспомнились бабульки у подъезда, у которых вечно что ни симпатичная девчонка, то проститутка, а та, что ездит на своей машине, так вообще шлюха в кубе. Что-то мне уже не хочется селиться у этой «милой» старушки. Такая часом и придушить ночью может. — Петровна, ты там потише, — шикнула на разбушевавшуюся бабку соседка. — Как бы чего худого не вышло. — Да пусть жалуется, — не унималась та. — Мне бояться нечего, я уже своё пожила, угождать ещё и этой сучке не собираюсь. Я отошла от старой карги, не видя смысла ругаться дальше. Действительно, что я могу? Указать пальчиком — пристрелите её? Нет конечно, тем более такая стойкость вызывала даже уважение. Злиться я могла только на себя. По своей глупости отрезала себе пути к своим. Было горько и стыдно ощутить в полной мере клеймо предательницы, но против фактов не попрёшь. Сейчас я ненавидела проклятого гауптмана, Вильгельма и всех остальных прицепом. Ну ничего, я придумаю, как напакостить. Извернусь, но подставлю Вилли. По идее через мои руки будет проходить военная инфа — ну там перехваченные письма — не знаю, должно же быть что-нибудь, что позволит мне подпортить их грандиозные планы наступлений. — Вы можете жить у меня, — окликнула меня немолодая женщина. Я присмотрелась. Типичная деревенская тётенька, но хотя бы глаза не горят от непримиримой ненависти. — Спасибо, — вздохнула я, подхватывая ранец. — У меня конечно не очень просторно, но зато есть отдельная спальня, — она привела меня к небольшому домику. Я прошла в тесную комнатушку. Глиняные, побеленные известкой стены, чистые, но чуть проваленные деревянные полы, крошечное окошко. Ничего, чай не принцесса, главное кровать есть, остальное неважно. Хозяйка суетилась, перестилая чистое постельное. Надо пойти осмотреться что ли, да и поесть не помешает, а то я с утра держусь на чашке кофе. Мои немчики обнаружились неподалёку. Большую избу, бывшую наверное местным клубом, оперативно переделали под казарму. Я остановилась перед дверью, услышав знакомые голоса. — Да если бы не я, проклятый снайпер перестрелял бы вас, как белок. И ведь нашёл где спрятаться, зараза, с того чердака вся улица была как на ладони! Ну, ничего не изменилось. Шнайдер как всегда кайфует от собственной невъебенности. — Завтра отправляемся на задание, — весело откликнулся Каспер. — В лесу и посмотрим, кто первым обнаружит убежище русских подпольщиков. Ты лучше смотри, чтобы русские первыми вас не обнаружили. Пожалуй, хватит подслушивать под дверью, а то чувствую, не сдержусь. Иной раз так и накатывает побыть Вангой и рассказать, что их всех ждёт в ближайшую пятилетку. — Соскучились? О-о-о, вот это реакция. Можно подумать, я ворвалась к ним в избушку верхом на драконе. — Эрин! — первым отмер Кох. — Ты приехала нас навестить? — вот же дурашка, ну кто бы меня отпустил так просто разгуливать. — Не совсем, — загадочно усмехнулась я. Господи, да не задушите меня. Накинулись, понимаешь ли, обниматься как с родной сеструхой. — Может, передумала и снова решила податься в армию? — Каспер шутливо сжал мой отсутствующий бицепс и наигранно покачал головой. — Боюсь обратно не возьмут, ты совсем потеряла форму. — Так в чём проблема? — усмехнулся Бартель. — Наш фельдфебель живо приведёт в надлежащий вид. Это всё хорошо, но где же синеглазка? Никак в карауле? — А если серьёзно, какими судьбами к нам? — переспросил Каспер. Кох к тому времени успел насыпать мне в миску богатырскую порцию каши с тушёным мясом и засуетился. — Отойдите от неё, пусть малышка нормально поест. Садись, Эрин. Я присела рядом с Вербински и решила не тянуть с объяснениями. — Возрадуйтесь, я снова в строю. Буду переводчицей. — Кто это решил? — я аж ложку выронила, услышав знакомый голос. Медленно обернулась, сталкиваясь взглядом с Фридхельмом. Мелькнула тревожная мысль: «Почему он мне не рад?» Какой-то напряжённый, в голубых глазищах искорками мелькает нетипичная для него злость. — Гауптман Файгль сделал предложение, от которого было невозможно отказаться, — с наигранной беззаботностью ответила я. — Так что, парни, принимайте обратно во фронтовую семью. Меня несло по кочкам, но никто естественно не понял, что это был сарказм. Только Фридхельм как-то странно посмотрел на меня и вышел, хлопнув дверью. Да что ему не так? Серьёзно, я думала, он будет рад, что я снова рядом. Ну и ладно, меня это не колышет. Совсем. И вообще надо есть, пока каша горячая. — А я уж подумал, ты здесь для того, чтобы поднять наш боевой дух, — похабненько ухмыльнулся Шнайдер. — Только не тебе. И так рвёшься в бой как берсерк. Даже странно, что ты всё ещё рядовой, — ну, а как не потроллить эту амбициозную заразу, если он первый начал кидать грязные намёки? — Вот же мелкая пакость, — прошипел он. — Так и не научилась держать язык за зубами? — Неа, — я невозмутимо продолжала уплетать кашу. — Ну-ну, — Шнайдер как-то хищно прищурился. Вербински резко вскочил, подошёл к окну и тихо выругался. — Пойдём, — не дожидаясь, пока я соображу, зачем меня отрывают от ужина, он подхватил за локоть. — Что случилось? — я едва успевала за его быстрым шагом. — Сделай с этим что-нибудь, — он вывел меня за казарму, и я стала как вкопанная. Ни хрена себе кино. Мой синеглазка вцепился мертвой хваткой в отвороты кителя любимого братика и чуть ли не орал ему в лицо: — Как ты мог? Я тебе поверил, а ты за моей спиной… О-о-о, вот оно что. Зря я недооценила его. Фридхельм всегда был умным мальчиком, влёт сложил два плюс два и понял, кого ему благодарить за моё возвращение. — Ты не понимаешь, я не мог поступить иначе, — Вильгельм пытался разжать его руки. Выглядел он малость потрёпанным и, кажется, у кого-то будет завтра нехилых размеров бланш. — Ну чего ты стоишь? — подтолкнул меня Вербински, когда Фридхельм снова замахнулся и весьма удачно врезал старшему, проехавшись по скуле. — Останови его. Ещё чего. Большие мальчики сами разберутся. Я не собираюсь лишать себя мстительного удовлетворения. Вилли должен получить по щам за свою пакость. — Твой мальчишка вот-вот отправится под трибунал, так и будешь стоять? — в глазах парня явно читалось всё, что он думал о легкомысленных девицах, которые негативно влияют на мужиков. Я вздохнула. Ну только ради того, чтобы Фридхельм не пострадал. — Вы что творите? — я кинулась разнимать их. Получить под горячую руку я не боялась. Всё-таки Вилли хоть и говнюк, но не настолько, чтобы ударить девушку, а синеглазка и подавно. — Отойди, — бросил через плечо старший Винтер, продолжая бороться с осмелевшим братом. — Фридхельм, успокойся, — я попыталась его оттащить. — Слышишь? Что случилось, то случилось, успокойся, всё! Словно очнувшись, он посмотрел на меня и позволил перехватить руки. — Эрин, ты не должна быть здесь. Он же тебя поставил под удар. — В госпитале тоже есть риск попасть под обстрел или бомбёжку, — философски ответила я. Выгораживать Вилли не хотелось от слова совсем, но и раздувать конфликт ещё больше я тоже не буду. — Заприте его до утра в погребе, — жестко приказал Вильгельм, и Каспер с Вербински тут же подорвались исполнять. Фридхельм напрягся, всем видом показывая, что ещё не сдался. Его пальцы намертво вцепились в мои, словно нас собирались разлучить навсегда. — Иди, не порти всё ещё больше, — я старалась говорить как можно убедительнее. Проводив его взглядом, я тут же столкнулась с ледяным бешенством в глазах Вильгельма. — Утром жду в штабе, — отрывисто бросил он и, не глядя ни на кого, ушёл с «ринга». Я присела на грубо сколоченную лавку, нашаривая в кармане сигареты. Похоже я девочка-война — где ни появлюсь, тут же умудрюсь встрять в какой-нибудь замес. Надеюсь, всё-таки братские чувства для Винтера не пустое место, и Фридхельму кроме кратковременного заточения ничего не грозит. Ко мне потихоньку подтянулся народ. Я мрачно подумала, что они наверное уже строят версии одна чуднее другой и главное винят в этой драке меня. Шнайдер театрально поаплодировал: — Поздравляю, Майер, не успела появиться и уже успела натворить дел. — Заткнись, — рявкнула, хотя понимала, что он сейчас прав. Мне казалось, они все сейчас смотрят на меня с осуждением. — Мне плевать что вы там себе надумали. — Да чего тут думать? — хмыкнул Бартель. — Морочишь им обоим головы, как и все бабы. Меня душил истеричный смех: — Ну конечно, больше же причин быть не может. А ничего, что ещё месяц назад вы все считали меня парнем? — Мы ничего такого и не думали, Эрин, — Кох неловко топтался рядом, пытаясь меня утешить. — Это Бартель сдуру мелет что ни попадя. — Да ладно, не расстраивайся, мало ли чего там у них вышло, всё-таки братья. Я со своим бывало тоже цапался, — Каспер подсел, обнимая меня за плечи. — Остынут, помирятся. — Я видел, как всё было. А это кто тут у нас, новенький что ли? Совсем ещё мелкий, видать только-только от мамкиной юбки оторвали. — Винтер подлетел к лейтенанту и накинулся, крича что-то про неё, — кивнул в мою сторону. Парни лишь переглянулись — похоже начали соображать откуда ветер дует. — Что ж, я Винтера понимаю, — неожиданно сказал Каспер. — Может, можно было как-то замять эту историю? Всё-таки девушке здесь не место. Ты же могла служить в госпитале. Это намного безопаснее. — Ничего вы не понимаете, лейтенант не мог поступить иначе, — веско осадил его Вербински. — Уж прости, Эрин, но ты сама виновата, что оказалась в таком положении. Не стала бы юлить и скрывать правду, уже давно бы уехала домой, но ты приняла присягу. Как, по-твоему, должен был отчитаться Винтер, куда ты делась? Теперь терпи и не подливай масла в огонь. В конце концов ничего ужасного не случилось. Сейчас война, опасно везде. Вспомните, как проклятые британцы в прошлом году бомбили наши города. — Тоже правда, — согласился Каспер и по старой памяти потрепал меня по голове. — Так что не куксись, малышка. Ты же знаешь, если что я всегда прикрою. — И не только ты, — ревниво добавил Кох, притираясь с другой стороны. Ну и как мне вас ненавидеть, верные рыцари? Интересно получается — с этими чуть ли не породнилась, других ненавижу, а по факту все до единого враги моей страны и каждый день пачками убивают моих соотечественников. Потихоньку парни разошлись, но я не спешила возвращаться в свою комнатушку. По-хорошему стоило бы как-то поговорить с Фридхельмом. Мало ли чего ему ещё в голову придёт. Если будет продолжать контры с братом, тот ведь может и проучить. Это я тоже хорошо помнила. А оно мне надо? Но как пробраться к «темнице сырой»? Вопрос на засыпку. Согласно непреклонному Уставу, за такую выходку меня по голове не погладят. — Ты это… не переживай, всё обойдётся, — я только сейчас заметила, что Кох всё ещё топчется рядом. — Думаешь? — Конечно, — закивал он. — Он ведь всё-таки его брат. — Пойдём, дело есть, — я решительно поднялась, с удивлением подумав, что парень с готовностью идёт, не задав ни одного вопроса. — Погреб, где его заперли, охраняется? — Нет, но там рядом склады, и всегда крутится кто-то из часовых, — Кох недоверчиво посмотрел на меня. — Ты же не собираешься… — Конечно нет, — усмехнулась я. — Ну какой побег? Я что, похожа на идиотку? Хочу просто поговорить с ним, так что будь зайкой, покарауль, чтобы я не попалась, ладно? Бедняга явно засомневался, прикидывая так и эдак, и наконец переспросил: — Ты точно ничего не натворишь? — Точно. Мы как раз пришли к нужному месту и хорошо, что я взяла его в помощь. Возле сараев крутилось несколько солдат из новеньких. — Просто отвлеки их разговором. Если уж так сомневаешься, то смотри, отсюда ты прекрасно будешь меня видеть. Кох конечно туговато понимает с первого раза, но со своей задачей справился на пять. Подошёл к новобранцам, шустро отправил за продуктами, ещё одного удачно зацепил, рассказывая какую-то байку. Я осторожно постучала в тяжёлую дверь и тихо окликнула: — Фридхельм? Он отозвался довольно быстро: — Эрин, это ты? Хоть я и была обеими руками «за» то, что он начал вести себя как настоящий мужик, озвучить это не решилась. Неизвестно чем всё тогда кончится, а он нужен мне здесь. Можно сколько угодно считать себя сильной, но одной мне не выдержать этот кошмар. — Конечно я. Сейчас мозги тебе вправлять буду. — Я не собираюсь перед ним извиняться, — лица синеглазки я не видела, но судя по голосу настроен он решительно. — Не дури. Я конечно тронута тем, что ты бросился меня защищать, но взгляни на всё с другой стороны. Скорее всего Файгль всё равно бы рано или поздно узнал про меня правду, — вот тут я бы поспорила, ведь при удачном раскладе к тому моменту, как он бы спохватился, где рядовой Майер, я была бы уже далеко отсюда. — И потом что ни делается всё к лучшему. Мы теперь будем проводить вместе больше времени. — И я в любой момент могу тебя потерять, — с горечью ответил он. — Ты должна была быть в безопасности, и он… Он же обещал мне что-нибудь придумать. Ну чисто детский сад. Говорит сейчас как обиженный ребёнок. Вилли и придумал! Только так, как удобно для него. Я по-прежнему считала, что он написал гауптману с единственной целью — сохранить свою репутацию в случае чего. — Фридхельм, тебе придётся хотя бы формально попросить прощения, — я оглянулась, чтобы убедиться что Кох всё ещё стоит на своём посту. — Если вы не уладите этот конфликт, ничем хорошим это не кончится. А я… я не хочу здесь оставаться без тебя, слышишь? Конечно на признание в любви это не тянет, но с этим делом у меня всю жизнь глухо, как в танке. То самое слово на букву «Л» я произнесла всего лишь раз. Своей первой любви, который бессовестно этим пользовался, пока в один прекрасный момент в моей головешке не щёлкнуло, что никакая это не любовь, когда с тобой так обращаются. Говорят, что так обычно и бывает. В паре любит лишь один, а другой просто позволяет себя любить. И то, чем я сейчас занималась, здорово походило на бессовестную манипуляцию. С другой стороны Фридхельму придётся несладко в армии, если брат окончательно от него отвернётся. Так что всё я делаю правильно. — Наверное, нам суждено вместе пройти эту войну, — после долгой паузы ответил он. — Но я не знаю, как мне тебя защитить… — Если пойдёшь под трибунал, тогда точно никак, — я чуть не выругалась, заметив, что Кох всячески пытается мне что-то показать жестами. — Чёрт, мне пора обратно. Обещай хотя бы подумать, ладно? Времени поговорить по душам считай и не было, но я хотя бы попыталась. — Ну вот видишь, всё обошлось, — улыбнулась я Коху, который немного испуганно смотрел куда-то поверх моего плеча. В триллерах обычно в такой момент на зазевавшихся героев выскакивает маньяк с бензопилой, но я уже догадалась, кого увидел наш шеф-повар, и моментально среагировала, подхватив его под ручку. — Что ты здесь делаешь? — ледяным тоном спросил Вильгельм, подойдя ближе. — Небольшая прогулка перед сном, герр лейтенант, — невинно улыбнулась я. — Кох как раз собирался проводить меня. А что разве это запрещено? Ещё даже не отбой. Как же мне нравится выбешивать этого флегматика. Наконец-то хоть немного ожил, вон какое пламя в глазищах полыхает. Конечно, он всё понял, но как говорится, не пойман не вор. Кроме как отправить нас с «подельником» по люлькам он сейчас ничего не может. Винтер шагнул чуть ближе, бесцеремонно нарушая границы, и я невольно вспомнила, сколько раз выхватывала, пока была Карлом. Он же не будет сейчас распускать руки? — Для тебя уже отбой, — он ещё раз прошил меня злым неприязненным взглядом и развернулся к Коху, бедняга замер в ожидании выволочки, небось уже успев пожалеть, что пошёл у меня на поводу. — Проводи фройляйн Майер и, раз уж у тебя есть время на бесцельные прогулки, не сиди без дела. Займись чисткой картошки на завтра.* * *
Уснула я наверное под утро. Слишком много впечатлений для одного дня. Вечно я куда-нибудь встряну. Как говорила моя бабуля: «Не в гавно, так в партию». Так и есть — не успела прийти в себя после партизанских подвигов и креативного собеседования, которое устроил Файгль, так теперь ещё и за Фридхельма переживай. А если Вилли не станет закрывать глаза на такое нарушение Устава? Всё-таки он отмутузил его на глазах солдат. Но даже если всё и обойдётся, как мне снова учиться выживать в чужой личине? Ладно, с автоматом против своих не поставят, но, а остальное? Я конечно буду импровизировать, чтобы хоть как-то удержаться на «светлой стороне», но такие игры, как показывает жизнь, рано или поздно заканчиваются. Например, пытками и расстрелом. Я закрыла глаза, в очередной раз подумав, что отдала бы всё что угодно за чудо проснуться в своём времени. Пусть на больничной койке, да хоть и в посадке, но главное — чтобы был две тысячи девятнадцатый. Я ведь начинаю потихоньку забывать свою прежнюю жизнь. Попыталась в очередной раз вызвать в памяти привычную картину — вечерний город, ярко освещённый подсветками рекламных щитов, перекрёстки, разноголосная музыка, приглушённо звучащая из проезжающих машин, и люди. Не испуганно поглядывающие на солдат в серо-зелёной форме, а спешащие домой к ужину. Стайка беззаботно чирикающих девчонок за столиком в уютной кафешке. Влюблённая парочка, медленно гуляющая по набережной, прерываясь на долгие неспешные поцелуи. Как же это всё далеко и нереально. Сейчас мне кажется, что в мире не осталось больше ничего, кроме проклятой войны. Я не рискнула злить Вилли по мелочам и явилась в штаб вовремя. Тот неторопливо раскладывал карту и кивнул мне, указывая на стол в углу: — Проходи. Первый вопрос: мы что здесь надолго? А как же Москва? И потом, я что буду постоянно торчать рядом с этим гадёнышем? Я ждала, что он завалит меня секретными донесениями, которые я смогу корректировать как угодно, но Винтер заявил: — Твоя первая задача — написать обращение для листовок, чтобы местные отказались от любой помощи партизанам. Это должно звучать убедительно, но без явных угроз. Конечно в случае неповиновения пособников ждёт расстрел, но для того, чтобы они сами сдавали подпольщиков, нужен и пряник. Значит нужно пообещать что-то награду за добровольное сотрудничество. Ясно? — Предельно, — не глядя на него, я прошмыгнула в свой уголок. — И ещё, — он не спеша подошёл и, положив передо мной планшет, продолжил: — Гауптман Файгль хочет до конца недели сформировать первую партию наёмных рабочих для отправки в Германию. Так что поговори с местными, убеди их, что бояться нечего, что их ждёт довольно сносная жизнь. — Ты правда так считаешь? — не выдержав, спросила я. — Конечно, — с искренним удивлением ответил он. — Посмотри на этих крестьян. Живут как дикари, полуграмотные, в домах сплошная нищета. Наш фюрер даёт им возможность работать. Со временем они поймут, что их политический режим был намного хуже, и будут довольны жить под покровительством такой великой страны. Н-да, Вилли ты совсем ку-ку. Неужто действительно не в курсе, что в действительности сделают с завербованными «остарбайтерами»? Как вообще можно быть таким тупым и считать благом «огнем и мечом» отбирать родную землю у целого народа, да ещё заставлять их работать на какого-то психа? И при этом всерьёз надеяться, что на эту херобору кто-то поведется. Хотя-я-я… Я вспомнила кое-кого из поколения «потерянной молодёжи», которые, изучив по верхам весьма адаптированную историю, всерьёз щебетали что-то о том, что нам бы нормально жилось и под немцами. Листовку я, скрепя сердцем, кое-как нацарапала. Кто умный, тот и так всё прекрасно понимает и не поведётся ни на угрозы ни на посулы. Ну, а полицаев и девчат, прыгающих в койку к немцам за пару шоколадок, хватало и без моей писанины. Куда хуже обстояло дело с агитвыступлением. Я чувствовала себя Иудой, когда вышла на порог штаба и оглядела хмурых настороженных жителей деревни. Как же правильно подобрать слова и донести до них нужный посыл? — Вы уже поняли, что произошла смена власти. По крайней мере половина страны теперь в руках Германии. Кто-то смирился со своим положением, но всегда есть те, кто не сдаётся до последнего. Я должна вам напомнить, что любая помощь партизанским отрядам и связь с ними караются по всей строгости. Причём пострадать могут все, даже невиновные. Выбор как поступить всегда остаётся за вами, — ну всё, сейчас меня закидают камнями. — Также вам предлагается работа. Сейчас в город набирается команда разнорабочих, за выполненную норму каждый получит продуктовые карточки. Более молодым предлагается уехать на заработки в Германию. Там достаточно много фабрик, фермерских хозяйств. Повисло тяжёлое молчание. Наконец какая-то женщина рискнула первая подать голос: — И шо, правда платить будут? — А почему как уехать так сразу молодым? — Я слышала, девушки там как сыр в масле катаются, едят досыта и даже приодеться удаётся. Я вспомнила прочитанные архивы. Угнанные парни и девушки впахивали как проклятые каторжники на каменоломнях, обрабатывали поля, надрывались на стройках. Естественно, без оплаты и практически впроголодь. Причём угонять без права голоса стали чуть позже, а сначала, чтобы не сеять панику в массах, именно заманивали. Даже письма фальшивые зачитывали, мол сплошной рай, приезжайте не пожалеете. — А вы сами подумайте правда или нет. Разве можно сомневаться в гуманности и благородстве немецких освободителей? — я выразительно приподняла бровь, следя за реакцией народа. — Бабы дуры, — хмыкнул худой дедулька в сторону галдящих тёток. — Я им говорил, что враг как бы зубы не заговаривал врагом и остаётся. А ты, девка, смотрю себе на уме. Форма на тебе ихняя, а говоришь как-то чудно. На чьей ты стороне и не поймёшь. — Не бери в голову, дедуля. Я сказала, вы услышали. — Толку от твоих намёков? Уйдёте вы, придут следующие, и всё по новой. Если фрицы поставили целью рабами нас сделать, они силком заберут наших детей. Увы, так всё и будет, но напрямую подтвердить это я не рискну. — Нужны молодые здоровые парни и девушки. Больные и увечные в качестве рабов не ценились никогда. Я надеюсь, никому не придёт в голову маскироваться под хромого, горбатого, чахоточного или уродовать девчат? А то знаю я случаи, когда специально обрезают волосы или болячки себе малюют на пол-лица. Уж не знаю насколько успешно я выполнила свою миссию, но надеюсь что смекалка и здравый смысл перевесят неприязненное недоверие к моей персоне. — Эрин, ты должна поесть, — Кох расстроенно смотрел, как я отодвинула тарелку с нетронутой кашей. — Голова болит, не хочу, — пробормотала я. Прошло два дня, а я по-прежнему не знаю, что там с Фридхельмом. По-моему, братец сменил место его «тюрьмы». Вчера я снова ухитрилась пробраться к погребу и минут десять топталась под дверью. Стучала, чуть ли не орала — и тишина. Вряд ли синеглазка настолько крепко дрых, скорее всего его там уже нет. — Ты бы слушала свою няньку, деточка, — насмешливо поддразнил Бартель. — Будешь плохо кушать — винтовку поднять не сможешь. Ну давайте, издевайтесь. Это же так весело — обсудить мои успехи в тире. Кребс ещё днём вернул мне «парабеллум», объявив, что мои тренировки на стрельбах никто не отменял. Мол, даже если я теперь переводчица, при необходимости я должна встать в строй и прорываться из окружения вместе во всеми. — Да тебе скорее всего и не придётся стрелять на передовой, — утешал меня Кох. — Так что не переживай. — И вообще для девушки у тебя неплохо получается, — подбодрил Каспер. — Если боишься, что Кребс будет лютовать, можем сначала потренироваться на пустых бутылках. — Смотри как бы она не прострелила тебе вторую руку, а может, кое-что и пониже, — хохотнул Шнайдер. — Один я вижу, что она безнадёжна, да? — Смотри, как бы я случайно не попала в тебя, — интересно, он когда-нибудь прекратит ко мне цепляться? — Я же косоглазая мне ничего не будет. Ну, ладно его бесил Карл, но сейчас то я девушка, в чём дело? Не став продолжать перепалку, я вышла на крыльцо. Ледяной ветер пронизывал насквозь, и я плотнее запахнула шинель. Сейчас вернусь в чужой дом, опять буду полночи пытаться уснуть, ворочаясь на продавленной кровати, а утром Вильгельм снова прикажет мне промывать мозги упрямым русским, которые не понимают своего счастья. Жить под оккупацией такой ахиренно великой страны. Не жизнь, а сплошная сказка. Да ещё эти непонятки с синеглазкой. Завтра же припру Вилли к стенке и потребую внятного ответа, куда он дел брата, и плевать, что мы друг друга не переносим и вообще в состоянии холодной войны. Без ответа я не уйду. Не сразу я разглядела, что к казарме кто-то идёт. Блин, в этих дурацких вязаных шлемах ни хрена не разобрать. Все теперь на одно лицо. Да не может быть… Я торопливо сбежала по ступеньками и тут же врезалась в бережно подхватившие меня руки. Сердце заколотилось как заполошное, когда я увидела, какой ещё по-детски яркой радостью засветились его глаза. — Фридхельм, — успела выдохнуть прежде, чем его горячие губы накрыли мои с нетерпеливой нежностью. Язык требовательно очертил контур нижней губы, побуждая открыться навстречу, и я приподнялась выше, подаваясь к нему, отвечая на поцелуй, растворяясь в ответных мягких движениях губ и языка, в легких невесомых прикосновениях к щеке. Где-то внутри щекотной волной пробегали пресловутые мурашки. — Я наверное сейчас говорю как эгоист, но я рад, что ты теперь рядом. Если отбросить то, что мы в эпицентре войны, то я тоже. Тёплые пальцы нежно до сдавленного дыхания гладили мои подбородок, скулы. Несмотря на невинность этой ласки, меня снова ведёт словно девчонку, которая впервые влюбилась. Наверное, надо как-то найти остатки здравого разума, не утонуть в водовороте чувств, которые он поднял внутри. Давно уже пора признаться себе, что синеглазка занял место в моём сердце. Даже, скажем так, обосновался там с полным комфортом, а учитывая, что рано или поздно мне придётся исчезнуть, такая привязанность грозит болью нам обоим. — Правда? — чуть насмешливо спросила я. — А вчера мне так не показалось. Вместо ответа он снова склонился, сминая мои губы глубоким французским. — А сейчас веришь? — словно услышав мои мысли, Фридхельм сжал руки, притискивая к себе ещё плотнее. — Веришь, что я больше не оставлю тебя? Вот же влюблённый дурашка, да как можно давать такие обещания, если в любой момент шальная пуля может оборвать твою или мою жизнь? Но глядя в его счастливые глаза, я велела внутреннему цинику заткнуться и смогла лишь так же бездумно-счастливо улыбнуться: — Довольно опрометчивое обещание, учитывая, что никто не знает, что будет завтра или через месяц, но… Да, верю.