* * *
Давно я уже не просыпалась с таким пакостным ощущением. Прямо десять из десяти по шкале паскудности. Над кроватью раненого коршуном склонился Йен, и, судя по довольной лыбе Ягера, загадочный танкист уже очухался. — Доброе утро, Эрин, — кивнул он, заметив, что я встала. — Наш раненый пришёл в себя, так что приведите себя в порядок, позавтракайте и возвращайтесь сюда. Вот спасибо, заботливый ты мой, хоть умыться отпустил. Аппетита у меня особо не было, кофе больных здесь не баловали, так что я, наскоро проглотив пару ложек овсянки, вернулась в палату. Быстрее начнём, быстрее я от него отделаюсь. Ягер невозмутимо хлебал кофе. Везёт же некоторым. Хотя как он ещё не подавился? Пленный с такой ненавистью буравил его взглядом, что я снова заподозрила неладное. Понятное дело, что перед ним враг, но объективно лично Ягер пока ещё ничего ему не сделал, а он смотрит на него так, словно они уже имели счастье набить друг другу морды в ближайшей подворотне. Может мне всё это кажется, и я смотрю со своей колокольни? Привыкла относиться к немцам как ко временному злу, всех подряд ненавидеть — никаких сил не хватит. Хотя если бы меня окружали такие, как Штейнбреннер с его «мальчиками», моя толерантность скорее всего уже бы пошла по одному месту. — Ты неплохо сражался, солдат, — Ягер хищно усмехнулся, заметив, как при его приближении пленный напрягся, пытаясь сесть. — Хотя в этот раз у тебя не было танка. — Что не помешало мне остановить твоих кошек, — криво усмехнулся тот. — Имя, звание, — жестко глядя ему в глаза, процедил Ягер. — С чего ты взял, что я тебе что-то скажу? — с таким же ожесточением ответил парень. Пожалуй, я погорячилась, называя его мальчишкой. По возрасту он может и подходит под это определение, но держится намного увереннее, чем некоторые дяди намного постарше. Тот, кто вчера его сдал, явно боялся пыток, а у танкиста в глазах нет ни страха, ни растерянности. — Твоя стойкость весьма похвальна и я бы с удовольствием постарался доказать тебе, что при правильном подходе ты скажешь мне не только своё звание, но и всё остальное, что я пожелаю узнать, — по мере того, как я переводила, в глазах раненого бегущей строкой мелькали матерные пожелания, куда следует отправиться всем немцам и гауптману в особенности. — Но времени возиться с тобой у меня нет, так что буду краток. Я знаю, что ты заминировал поле перед мостом и сам мост, — заметив наконец-то смятение в глазах пленного, он не без злорадства продолжил: — Многие из ваших проявляют благоразумие и сдаются в плен на выгодных условиях. Мы с тобой это ещё обсудим, а пока что я жду от тебя схемы. Ягер протянул ему карту. Парень проигнорировал этот жест, позволив карте скользнуть на пол и с какой-то бесшабашной злостью ощерился: — А что тебе ещё рассказать? Может, расположение и численность наших войск? Хочешь разминировать мост — вперёд! Отправляйте своих сапёров. Я не без удовольствия переводила его ответы, ну хоть кто-то немного поправит корону этому самоуверенному гаду. Было конечно страшновато, что Ягер в ответ начнёт жестить, но на удивление он даже не треснул «оборзевшего» пленного разок-другой по мордасам. Лишь хищно оскалился в ответ: — Я даю тебе время подумать до вечера. — Можешь не тратить своё время. Я не передумаю и пыток ваших я не боюсь. Н-да, у парнишки видимо стальные яйца. Я бы так даже блефовать не смогла. — Всё же подумай, — Ягер встал, небрежно прибавив: — Учитывая, что в этот раз ты так легко не сбежишь. Он красноречиво кивнул на забинтованную ногу пленного. — Головка не кружится, когда по коридорам скачешь, фриц? — я бы может как-то замаскировала этот подъёб, но пленный так ехидно кивнул на перебинтованную черепушку гауптмана, что тут уж без вариантов. — Следующий ход за мной, солдат. Кажется, я малость ошиблась с классификацией. Никакой он не лис. Шипит как настоящая гадюка. Вот сто пудово они уже сталкивались раньше. — Можете пока быть свободны, Эрин. Конечно я не обольщалась насчёт того, что моя миссия закончена, но не ожидала прозвучавшего приказа, когда мы вышли из палаты: — Хотя нет, подождите. Есть разговор. Давайте немного отойдём, — Ягер кивнул в сторону ближайшего окна. — Эрин, я прошу серьёзно отнестись к тому, что я скажу. Скорее всего этот пленный будет упираться, будет непросто его переубедить. — Вы собираетесь его пытать? — упавшим голосом спросила я, даже не представляя, что говорить дальше, если он подтвердит мои опасения. — Безусловно такие допросы часто бывают весьма эффективны, но к сожалению, многие из русских устойчивы к боли, и признание можно выбивать не один день. У меня нет столько времени, нам нужен этот мост как можно скорее. — И как я могу помочь заставить его выдать схемы? — Может быть слышали о методе кнута и пряника? Он знает, что я щадить его не буду, но пусть увидит, что всё может быть по-другому. Поговорите с ним, убедите, что сотрудничество с нами ему выгодно. Он уже второй раз попадает в плен. Я слышал, их вождь за такое отправляет на расстрел. Убедите, что терять ему уже нечего. Те, кто перешёл на службу к нам, довольны и ни в чём не нуждаются. Не знаю, кто там чем доволен, но подозреваю, именно этот красноармеец за такое предложение шею мне свернёт. — Думаете получится? — Если чувствуете в себе актёрские таланты, можете попробовать такую версию. Несчастная селянка, которую забрали для работы в госпиталь. Немцев вы ненавидите так же, как и он, но смирились, понимая, что другого выхода нет. Пустите в ход слёзы, скажите, что боитесь, если он будет упрямиться, солдаты сожгут ближайшую деревню вместе со всеми жителями. Ну ни хрена себе манипулятор! — Актёрских талантов во мне, к сожалению, нет, — вздохнула я. — Но я попробую с ним поговорить. — Я на вас рассчитываю, — при виде его самодовольной улыбки так и захотелось чуток подпортить настроение. — Мне показалось, этот танкист вам знаком. Уже встречались на поле боя? Ягера ощутимо перекосило, и он отчеканил ледяным тоном: — Не забивайте свою голову тем, что вас не касается. Лучше сосредоточьтесь на задании, которое я вам поручил. Хех, это не Вилли с его обиженным «ну, не надо лезть в мою личную жизнь», этот сказал как отрезал. Высокомерие и властность разве что из ушей не текут. — Доброе утро, герр гауптман. Что, Винтер, совесть замучила? Или прихромал убедиться, что я не наломала очередных дров? — Вы уже допросили пленного? — Да, так что возвращаю вам фройляйн Майер в целости и сохранности, — он усмехнулся. — Как видите, я не имею склонности истязать юных дев. — Герр гауптман, я вас всё утро ищу, — о, Хильди ты прямо вовремя. — Вы пропустили приём таблеток. — Я исправлюсь, — Ягер окинул её ну очень горячим взглядом. — Согласен выпить из ваших рук что угодно. Не забудьте о моей просьбе, Эрин. Проводив колоритную парочку взглядом, я заметила, что Вилли по-прежнему стоит рядом, выжидательно глядя на меня. — Моя работа ещё не закончена. Вечером снова предстоит допрос. — Если у вас снова возникнут разногласия, не спорь, сразу обращайся ко мне, — беспокойство в его глазах было вполне искренним, и я слабо улыбнулась. — Ничего, справлюсь. Я больше не злилась на него. Не с его характером ввязываться в разборки с таким гадом как Ягер. Вилли у нас прямой как путь коммунизма, в грязные игры играть не умеет и не любит, так что придётся как-то лавировать самой. В одном он прав — откажись я тогда — точно нажила бы в лице гауптмана врага. А судя по всему, он та ещё злопамятная зараза.* * *
Я не знала, что скажу тому парню в палате, и как он воспримет моё появление, но забить на просьбу-приказ Ягера не осмелилась. Врать тут бессмысленно. Солдаты доложат ему приходила я или нет. Одно я чётко знала — никакой пропаганды проводить не буду. Я тихо открыла дверь, так и не придумав с чего начну разговор. Раненый был не один. Хильдегард заканчивала перевязку. — Я закончила, хотя ума не приложу, для чего доктор столько возится с этим дикарём, — раздражённо сказала она, подхватывая лоток с бинтами. — Обед я принесла, но он отказывается есть. Разбирайся сама, я не собираюсь сидеть и кормить его с ложки. — Конечно иди, а то гауптман зачахнет без женской заботы. Совсем не бережёт себя, — Хильди моего сарказма не оценила, разулыбалась точно малолетка перед первым свиданием. — Не жди меня сегодня, он сказал, придёт вечером в оранжерею. Парень без интереса окинул нас взглядом и отвернулся. Помявшись, я всё же присела на стул возле его кровати. Я настолько привыкла в авральном режиме придумывать, что, как и кому правильно сказать, что теперь не знала, как завязать разговор. Цели чего-то от него добиться у меня нет, а просто потрепаться вряд ли получится. Я уже привыкла к враждебной реакции наших, и этот парень вряд ли будет исключением. — Так и будешь сторожить меня до вечера? — не выдержав, спросил он. Понимаю, тяжело притворяться мебелью, когда кто-то стоит над душой. — Советую поесть сейчас, — я кивнула на тарелку стоящую на тумбочке. — Когда больничная каша остывает, её невозможно есть. — А если не поем, что? Побежишь жаловаться этой квазимоде? Я не сдержала смешка. Ну, хоть с чувством юмора у него порядок. — Нет, не побегу, но если ты и дальше хочешь продолжать его выбешивать, то придётся отложить голодовку. — Кто ты? — он прищурился, пытаясь вычислить моё положение здесь. Я вздохнула. Врать, придумывая жалостливую историю о угнанной на работу злыми немцами девчонке, не хочу. К тому же он не мог не заметить, что Ягер и Хильдегард обращались ко мне не как к унтерменше. — Переводчица. — Хочешь сказать, ты здесь не по своей воле? — недоверчиво хмыкнул пленный. Пересказывать более-менее правдивую историю мне не хотелось. Он же словно из методички по истории Советского периода. Комсомолец, спортсмен, бесстрашный боец и вообще честный, несгибаемый и неподкупный. — По своей, — ответила, отметив, как презрительно поджались уголки его губ. — Сколько вас таких предателей даже страшно представить, — пробормотал он. — Родина купается в крови, а вы вон фрицам продались. Ну уж нет, я не буду выслушивать эти обвинения. Видит Бог, я пыталась и не раз быть с ними на одной стороне. В третий раз рисковать, чтобы оказаться болтающейся на ближайшем дереве или с пулей в затылке я не хочу. Если даже и решусь ещё раз на побег, то куда-нибудь от Союза подальше. — Я полукровка. Выросла в Германии, но у меня русские предки. Как фольксдойче, только наоборот, — я конечно сильно рисковала, говоря такое, но он же не шпрехает по-немецки. Ну вот, в разы же лучше звучит. Парень чуть нахмурился, переваривая информацию, затем нехотя кивнул: — Понятно. Он молчал, судя по напряжённому взгляду, что-то прикидывая, затем с напускной весёлостью спросил: — Он подослал тебя уговорить меня перейти на их сторону? — Да. — Это бесполезно, — жестко отрезал он. — Я никогда не стану предателем. — Я знаю и потому, как видишь, даже не пытаюсь, — наконец-то в его глазах мелькнул живой интерес. — Но боюсь, Ягера не устроит твой ответ. — Я уже сказал, что не боюсь пыток. Что значит одна моя жизнь, когда на кону стоит победа? — Мне показалось, у гауптмана личный интерес сломать тебя. Вряд ли конечно он мне что-то расскажет, но, а вдруг? Раз уж Ягеру присралось цепляться к сомнительным деталям, может и мне удастся кое-что раскопать о нём. — А что ж ты у него не спросишь? — хитро прищурился он. — Спрашивала, — усмехнулась я. — Не говорит. — Ну ещё бы он сказал, — неожиданно легко рассмеялся парень. — Я бы тоже молчал, если бы мою дивизию в пух и прах разбил один-единственный танк. Вот оно что. Значит, у них давняя и можно сказать личная вражда. — Я пойду, — положенное для проникновенной беседы время я отсидела, а ему надо отдыхать, как собственно и мне — неизвестно ещё, что будет вечером. — А ты всё-таки поешь. Уже у дверей мне прилетело весёлое: — Как звать-то тебя, переводчица? Я так давно не слышала своего настоящего имени… — Арина. — Как няню Александра Сергеевича? Ещё один умник. Сколько я в своё время намучилась, особенно в школе. Ну, дедуля, ну, удружил, это ж его была идея так меня назвать. Имя мне в принципе нравилось, но когда каждый второй шутит, поминая хрестоматийную няню Пушкина, это заебёт кого угодно. — А что насчёт тебя? — заметив, что он сразу насупился, я поспешно добавила: — Я же не спрашиваю фамилию и звание, но как обращаться к тебе? «Солдат»? Уже не рассчитывая на ответ, я повернула ручку: — Николай. На обед я не пошла. Кусок в горло не лезет, как представлю, что будет вечером. Даже страшно представить, что сейчас чувствует этот Николай, запертый в ожидании пыток. Он конечно парень стойкий, но Ягер же с живого не слезет, пока не добьётся своего. Не хочу видеть, как его будут избивать и калечить. До ужина я бесцельно слонялась по парку, но так ничего и не придумала. Палату охраняют, да и вряд ли Николай далеко уйдёт с таким ранением. — А я уже дважды за вами посылал, — я вздрогнула от знакомого голоса. — Вы не говорили, к какому времени мне нужно явиться, — я вяло пожала плечами. — Ну, что там наш раненый? — Ягер бесцеремонно уселся рядом, благо лавочка широкая. — Он по-прежнему стоит на своём. — Что ж, придётся этого упрямца убеждать по-другому, — усмехнулся он и, легко поднявшись, протянул мне руку. Меньше всего я хотела, чтобы он трогал меня, но игнор бы выглядел как явное хамство. — Вы замёрзли? Пальцы совсем ледяные, — ладонь Ягера была на удивление теплой. — Не очень, — мне приходилось буквально клещами тащить из себя ответы. На крыльце как всегда толпились солдаты. — Идите в палату, я скоро подойду, — Ягер кивнул какому-то солдату и распахнул передо мной дверь.* * *
— Ты подумал над моим предложением? — Я уже всё сказал. Я со страхом ожидала, что вот теперь-то и начнётся треш, который я не раз видела в кино, но Ягер лишь ухмыльнулся и, подойдя вплотную к кровати, сказал: — Вставай. — Что, жалко марать простыни кровью руссиш швайн? — пробормотал Колян. — Вставай, я третий раз повторять не буду, — чуть жёстче процедил Ягер. Парень кое-как поднялся, хотя сомневаюсь, что он сможет куда-то идти. У него же не просто огнестрел. В бедро попали осколки гранаты. Я слышала, Йен часа два штопал его. — Иди сюда, — гауптман приглашающе кивнул в сторону окна. Николай едва заметно зашипел от боли, но кое-как, приволакивая раненую ногу, дошкондыбал. — Ну и что это за цирк с конями? — тихо пробормотал он. У меня же внутри разливалось нехорошее предчувствие — Ягер потащил его не на парк полюбоваться. Явно же хочет что-то показать. Пристроившись рядом с ними, я осторожно выглянула на улицу. Перед крыльцом стояли несколько военных грузовиков, а несколько солдат чуть ли не пинками сгоняли в кучу местных жителей. — Раз ты отказываешься показать где мины, значит, поле разминируют они, — Ягер бесстрастно смотрел, как плачущих женщин начали запихивать по машинам. — Да что ж вы за зверьё, — хрипло прошептал Коля. — Там же женщины… дети… — Ты сказал мне отправить сапёров, но я не собираюсь рисковать своими людьми, — невозмутимо ответил гауптман. — Это твой выбор солдат, не мой. Я о своих людях забочусь. Если надо спалю хоть сто деревень и брошу всех жителей под мины, а вот ты, я смотрю, готов пожертвовать чужими жизнями, чтобы чувствовать себя победителем? От этого ледяного, почти бесстрастного тона пробирало до дрожи. Я впервые сталкивалась с такой расчётливой, изощрённой жестокостью. Он мастерски бил по больному, вывернул всё так, что Николай как ни крути по уши в дерьме. Что бы он ни решил, груз вины ляжет на его плечи. Он молчал, с лица словно схлынули все эмоции. Я не знала. как бы поступила на его месте. Открыть немцам нужную дорогу — значит, армия снова понесёт потери. Что так, что этак гибели десятков людей не избежать. — Прекратите… Ягер выжидающе выгнул бровь. Вот же тварь, что ему этого мало? — Отпустите их, я согласен! Гауптман подошёл к двери, отдал солдату нужный приказ. Николай кое-как прохромал обратно на койку и с ожесточением смял карту: — Если хочешь получить схемы, нужен другой масштаб. — Хорошо, — кивнул Ягер. — Завтра мы поедем к мосту, лично покажешь, где спрятана взрывчатка. — А где гарантия, что ты их не убьёшь? — вот, я тоже об этом подумала. Пусть это звучит цинично, но что мешало этому гаду сразу отправить местных на минное поле? По-моему, его моральные принципы вполне позволяют такую мерзость. — Я всегда держу своё слово, — оскорблённо вскинулся Ягер. — И завтра ты в этом убедишься. Мы с Колей машинально переглянулись, но уточнять, что он имеет в виду, благоразумно не стали. Не уверена, что хочу знать, что он ещё задумал. И так на душе тошно. Николай с таким ожесточением давил на карандаш, что бедная карта трещала по швам. — Всё, — красавец, за малым не швырнул её в ягеровскую морду. — Вы идёте, Эрин? — тот невозмутимо сложил злосчастную карту и выжидательно посмотрел на меня. Ну уж нет, пора хоть немного дать ему понять, что нехер мной командовать как марионеткой. — Я немного задержусь, скоро придёт медсестра, помогу немного с переводом. Если он и обалдел от такого самоуправства, то вида не показал. — Как хотите. Жду вас утром в восемь. На этот раз перевязывать раненого пришла новенькая девчонка. Увидев меня, она обрадованно защебетала: — Как хорошо, что вы здесь. Я так боюсь этого русского, вдруг он на меня набросится… Ну и дура, здесь же за дверью солдаты, что он тебе сделает? — Хильдегард сказала, что он так злобно на неё смотрел, — девчонка кое-как обработала рану. — Скажите ему, пусть немного повернётся. Как только она закончила перевязку, я решила отправить её восвояси. — Я сама объясню, какие таблетки нужно выпить, и пусть санитар принесёт ужин. Коля безучастно смотрел в одну точку. — Давай, выпей это, — я подтолкнула ближе таблетки. — А зачем? Лучше сдохнуть, чем ещё раз поддаться на такое, — тихо пробормотал он. — Ну, смерть тоже бывает разной. Поверь мне, сепсис — не самый быстрый и лёгкий способ отойти в мир иной. Он рассмеялся горьким злым смехом, который подозрительно смахивал на истерику. — Как оказывается легко стать предателем… я ведь за такое любого бы поставил к стенке… а теперь вот сам… Я терпеливо ждала, пока он успокоится. — У тебя ведь особо и не было вариантов. — Был… Нужно было оставить хотя бы один патрон. — Тогда Ягер бы точно отправил этих женщин на минное поле, — он как-то совсем уж обречённо посмотрел мне в глаза. — По сути у тебя был выбор между двумя предательствами. — Ягеру же этого мало, — вздохнул он. Я вспомнила его слова насчёт побега и рискнула спросить: — Ты уже бежал из плена? — Да там просто повезло. После боя всех наших, кто ранен, запихнули в сарай. Ну и тех, кто это… помирал, просто стаскивали в один угол, а я спрятался среди них. Немцы особо не проверяли, сгрузили всех на телегу, чтобы вывезти к лесу. — Ловко придумал, — оценила я. — Ну, так может и в этот раз накреативишь? — Кабы всё было так просто, — он покосился на дверь, за которой по-прежнему ошивались солдаты. — Тут только один выход, в окно сигануть. Чтобы уж совсем… Ну да, третий этаж, вполне можно суициднуться, но блин, так же нельзя. Раз уж его не убили сразу, можно и побороться. — Умереть ты всегда успеешь, нужно цепляться за любой, даже призрачный, шанс. Ягер конечно хитёр, но и его можно перехитрить. Допустим, когда он в следующий раз спросит, согласен ли ты и дальше сотрудничать с ними, что мешает притвориться? Не переигрывай, поломайся конечно, но, а когда он чуть расслабится, пользуйся моментом и сваливай. Глядишь, нога к тому времени немного заживёт. Он недоверчиво хмыкнул, выслушав этот саботаж. Изучающе смотрел на меня, явно пытаясь просчитать. в чём тут подвох. Вряд ли конечно мы будем вместе обсуждать план его побега, но идею-то я подала неплохую, пусть хотя бы обдумает её. В глазах Коли промелькнула знакомая уже бесшабашность, и прежде, чем я успела понять, что происходит, он притянул меня, сжав в довольно крепком захвате шею. Вот я дура. Нет, не так. Дура-дура-дура. Почувствовав у горла холодный металл, обречённо подумала: «Ну, грохнет он меня сейчас, а что дальше? Ему-то это ничем не поможет». — Как тебе такая идея — возьму тебя в заложницы? Прежде, чем я успела что-то пискнуть в ответ, почувствовала, что свободна. Глядя на мою охреневшую мордаху, Колян рассмеялся: — Да успокойся, я пошутил. Но мой мозг уже работал в этом направлении. В принципе может и получиться. Потребует, как герои боевиков, машину и свалит в закат, а меня высадит где-нибудь неподалёку. — Если ты хочешь, можем попробовать. Блин, ну точно дура. Довериться тому, кого знаю чуть больше суток? Но я готова рискнуть, уж больно не хотелось мне оставлять его Ягеру на растерзание. — Если угрожаешь перерезать кому-то горло, нужно быть готовым это сделать, — помрачнел он. — Это Ягер, не моргнув глазом, отправил бы их на мины. — Но он то не знает, что ты этого не сделаешь, — я что должна его ещё и уговаривать? — А если этот чёртов мост для него важнее жизни какой-то девчонки? Что мы будем делать тогда? Об этом я кстати не подумала. Действительно нехорошо получится, если Ягер решит пустить меня в расход. — В любом случае над ними всё ещё висит угроза, если я не скажу, где взрывчатка, — Коля спрятал скальпель под матрас. А медсёстры наши, оказывается, только по кустам шарахаться горазды. Проморгала же Хильдегард, что пленный спёр скальпель. — Мне пора, — я и так задержалась, превысив разумный лимит. Может, от того, что пропустила ужин, может, от таких вот адреналиновых горок чувствовала я себя паршиво. В висках пульсировала тупая боль. Я решила не светиться на посту, сама возьму что надо в процедурной. Ух ты чёрт, она опять устроила здесь потрахушки. — Кла-а-аус… да… Я так и застыла в дверях, глядя на сплетённую на кушетке парочку. Картина в лучших традициях немецкого порно — мужик в нацистской форме жёстко трахает медсестру. Судя по самозабвенным стонам Хильди, её всё устраивает. Юбка чуть ли не на ушах, чулки съехали хрен пойми куда. Ну ещё бы, вон как резво на нём прыгает. Ягер конечно и здесь настоящий мудак — небрежно оттягивает её голову за волосы, самодовольно улыбаясь, но не целуя. Она так и не поняла, что у них появились зрители, зато Ягер меня засёк. Лениво усмехнулся улыбкой сытого хищника, в глазах тягуче плеснулась смесь похоти и насмешки. Затем преспокойно потянул её за бёдра ещё ближе, вбиваясь резкими быстрыми толчками. Шарахнувшись от этой картины, как чёрт от ладана, я бодро зашагала по коридору, забыв о своей головной боли. Очень «удачное» завершение вечера, ничего не скажешь. Ворочаясь без сна на узкой койке, я на все лады ругала эту парочку кроликов. Всю душу растравили, сволочи. Сколько уже длится мой вынужденный целибат? Не то чтобы я так уж завидовала Хильди. Ягер конечно о-боже-какой-мужчина, я раньше тащилась от таких вот брутальных говнюков, но то, что он творит, это перебор. И вообще, с некоторых пор я больше ценю нежных мальчиков с тонкой душевной организацией. Вот только как-то редко перепадает мне эта самая нежность. Даже когда я вернусь, мы с Фридхельмом опять будем видеться урывками. Чёртовы правила. Может, действительно махнуть на всё рукой и пожениться? И ни одна сволочь не посмеет сказать, что мы живём "во грехе". Нет… Я только и делаю, что приспосабливаюсь к стремительно меняющимся обстоятельствам. Могу я хоть что-то решить потому что хочу сама, а не потому что так надо? Есть правда ещё один вариантик. Намекнуть Вилли, что за шалости нужно платить. Если не хочет, что бы я проболталась про поцелуйчики в могиле, пусть оставит нас в покое. Тьфу, ну вот что за мысли лезут в голову? Видимо тесное общение с Ягером никому не идёт на пользу. Вообще не о том я думаю. Война будет идти ещё три года, боюсь даже прикидывать каковы мои шансы выжить. У Фридхельма кстати их еще меньше. Я должна найти какой-то способ убедить его сбежать. Сейчас ещё реально сныкаться в Швейцарии или другой нейтрально настроенной стране. Моя ошибка в том, что я сразу побоялась признаться ему, кто я на самом деле. Вот только поверил бы он? Я представила, как в моем времени какой-нибудь чудик заявил бы мне, что он из будущего и скоро нашу страну разъебашат какие-нибудь, ну пускай таджики. Как бы я отреагировала? Посоветовала бы поменьше курить дури, ну или как вариант искать тихий бункер. Конечно, я могу попробовать убедить Фридхельма, что не поехала кукухой - достаточно побыть Вангой и предсказать ближайшее будущее. Но тут проблема в другом. Как я смогу признаться, что почти год притворяюсь другим человеком? Я сама бы такое не простила. Он конечно меня не выдаст, и даже скорее всего не отвернётся, но вот будет ли доверять?