POV Арина
Наверное, у моей кармы всё-таки проснулась совесть, ибо чем ещё можно объяснить эти тихие недели относительного затишья и спокойствия? Уж не знаю каким чудом Фридхельм убедил братца пересмотреть свои чёртовы правила, но тот закрыл глаза на его переезд из казармы. Да и вообще Вилли как-то изменился. Может, действительно смирился, может, заговорила его гипертрофированная совесть, но гнобить меня он стал в разы меньше. Во всяком случае перестал заваливать бесполезной работой. Правда добавил другой — я теперь была по совместительству ещё и секретарём. Составляла списки продуктов, медикаментов и прочей лабуды, что в принципе меня устраивало. Сиди себе да пиши, всё лучше чем таскаться по допросам.
Я понимала, что это скорее всего временная передышка, но пока есть возможность, можно и немного расслабиться. Представить, что мы с Фридхельмом обычная пара, которая каждое утро расходится каждый на свою работу. Кто на полигон, а кто в офис. Было конечно немного страшновато начинать совместную жизнь. Опыт у меня был и сплошь негативный. Слишком часто неземную любовь убивает быт и прочие малоромантичные вещи, но после зимовки в окопах, думаю, эта проблема нам не грозит. Меня конечно по-прежнему выбешивали эти кустарные условия. Чтобы постирать или помыться нужно было сделать хрен знает сколько ходок к ближайшему колодцу. Который, если что, один на всё село. Благо можно было не утруждать себя готовкой, ибо есть общественная столовка. Не знаю, как бы я справилась с этим монстром — русской печью. Это вам не варочная поверхность, где легко регулировать температуру. Хотя я и помогала Коху на кухне, самостоятельно кашеварить не рискну.
Но куда больше быта меня тревожило другое. Все мы знаем, что рано или поздно в отношениях наступает момент, когда ты такая хлопаешь себя ладошкой по лбу: «А-а-а, так вот, оказывается, почему его бывшая съебалась…» Но время шло, а придраться мне было не к чему. Мы отлично уживались и в быту в том числе. Фридхельм исправно помогал мне, таская эти долбаные вёдра, грязные носки по хате не разбрасывал, борщей-котлет-пирожков не требовал и смотрел на меня, как на центр Вселенной, при том, что я по-прежнему чувствовала себя распоследней замарашкой с таким скудным арсеналом одежды и косметики.
Хотя после того, как вернулась Чарли, с этим стало полегче. Не сказать конечно, что я была в диком восторге от бьюти-средств этого времени. Нивеевский крем, не спорю, хорош, но это пожалуй всё, что я могу заценить. Дезиков у них оказывается нет и в помине! Только ароматический тальк и духи с каким-то лёгким цветочным запахом типа «Ландыш серебристый». Я с тоской вспоминала свои любимые Narciso Rodriguez. Каждый раз разглядывая свою физиономию в зеркале, я прикидывала, что можно сделать, чтобы выйти из образа бесцветной моли. Мне бы хороший тональник… Но я так подозреваю, ассортимент цветов ещё не изобрели, а мазюкаться жуткой бежевой дрянью я не рискну. Тушь, к счастью, у меня теперь есть, а вот карандаш для бровей слишком тёмный. Ну и конечно отдельная боль — помада. Я думала, это у Хильдегард такой плохой вкус, но оказывается в сороковые есть только три оттенка: красный, очень красный и пиздец-какой-красный. Кое-как я приспособилась аккуратно наносить её лёгким слоем, чтобы не выглядеть кровожадной вампиршей с хэллоуинской вечеринки. Переходим к шмоткам. Помимо платья из «секонд-хенда» у меня наконец-то появилась пара нормальных блузок и туфли на шпильке, что было весьма актуально, учитывая, что скоро начнется жара и париться в мужской форме мне уже нет нужды. И красивое нижнее бельё, хотя конечно по меркам моего времени довольно скромненькое. Чулки немцы делали качественные, единственный минус — приходилось учиться цеплять подвязки, но это уже мелочи. Главное я хоть немного перестала чувствовать себя гадким утёнком. Свято верила и продолжаю верить, что красивое бельё и чулки любой бабе — даже той, что с пресловутым конём — придают загадочности и сексуальности.
Конечно до иконы стиля мне ещё далеко, но теперь по крайней мере я перестала недоверчиво морщиться, когда Фридхельм восхищённо распинался о моей красоте. Впрочем, я верила ему, даже когда он без тени брезгливости обнимал меня в окопах. Можно сказать первая женщина в его жизни, сама помню как оно — расхаживать в розовых очках. Мне же приходилось постоянно помнить про нашу разницу в возрасте, чтобы ненароком не выйти из образа неопытной девицы, которая не дай бог увидит член — упадёт в обморок. Не то чтобы я была заслуженным гуру в области сексуальных практик, но кое-каким опытом конечно владела и планировала дозированно его сливать. Мол, фантазия у меня такая, давай попробуем так. Фридхельм в этом плане меня удивил. Рисовать карту с эрогенными зонами не пришлось, он чутко чувствовал реакции моего тела. Да и миссионерская поза на постоянной основе нам не грозила. Кое-что «придумала» я, до чего-то он додумался сам. Он вообще, по-моему, готов прикасаться ко мне постоянно. Зарывается лицом в волосы, когда думает, что я ещё сплю. Обвивает руками талию, когда я навожу марафет у зеркала. Притягивает для жаркого поцелуя, уже не стесняясь, что нас могут увидеть. Я тоже стала позволять себе маленькие шалости. Никогда не забуду выражение его лица, когда я решила его немного подразнить в ресторане. Чувствовала себя коварной соблазнительницей, которая портит невинного мальчика, но как ни странно это заводило. Скажи мне кто-то пару лет назад, что я буду встречаться с таким вот нежным романтиком, который младше меня почти на десять лет, я бы покрутила пальцем у виска. Наверное, это действительно любовь, когда ради человека нарушаешь свои принципы.
Но вот то, что мы по сути люди из разных эпох, по-прежнему оставалось проблемой. Я старалась свести ложь к минимуму, но одно дело, когда ты просто много чего не рассказываешь, а вот когда врёшь напропалую, на ходу изменяя свою биографию… Это действительно противно. Ну, а как по-другому бы я объяснила, откуда я до хера всего знаю, причем абсолютно в разных областях — от медицины до истории? Постоянно играть в шпиона на задании рядом с любимым человеком тяжело, а забыть всё, чем жил раньше, тем более. Я допустим так и не смогла привыкнуть к тому, что при местном уровне медицинской безграмотности запросто можно сдохнуть от какой-нибудь заразы. Вроде и понимаю, что куда большая вероятность, что я загнусь не от диареи, а от разорвавшегося рядом снаряда. Но, блин! Здесь все пьют воду из речек и разгуливают по пояс в траве, где вполне могут быть энцефалитные клещи. Я и в своё время не сказать, чтобы очень любила все эти вылазки «на природу». Выглядишь как чучело: панамка от солнца, майка, которую не жалко изгваздать травой, и плотные, чтоб ни один комар не прокусил даже в сорокоградусную жару, джинсы. Воняешь дымом от мангала и спреем от клещевых комаров так, что самой впору сдохнуть. И все такие: «Да расслабься, мы же отдыхать приехали», — а ты не можешь, потому что боишься всего. Клеща Валеру, упасть в борщевик, наступить на змею, на пчелу, на говно. Но чёрт бы с ними с клещами, в конце концов не вымерло же это поколение без спреев от комаров и прочих гадов.
А вот примитивные средства контрацепции это куда хуже. Помню свой шок, когда впервые распаковала «резиновое изделие №2». От беременности-то может оно меня и спасёт, но этой штуковиной можно запросто натереть кровавые мозоли на нежных местах. К тому времени, когда «Дюрекс» изобретут комфортные презики, я уже буду в том возрасте, когда дедушка Альцгеймер заставит забыть, когда у меня был секс и был ли он вообще. Но даже этих примитивных презиков нам не хватало. Их выдавали солдатам почему-то по четыре штуки на месяц. Какой-то дебил всерьёз рассчитал, что у всех подряд хер встаёт строго по расписанию раз в неделю? А что делать тем, у кого регулярная половая жизнь? Таблеток и прочего разнообразия контрацептивов нет, и в ближайшем времени не будет.
— Фридхельм… подожди…
— М-м-м… — он нехотя отстранился.
Месячный запас резинок у нас улетел меньше чем за неделю. Может, предложить ему отжать презики у Вилли? Всё равно они ему без надобности.
— Меньше всего нам нужно, чтобы я залетела.
Это было бы катастрофой. Я вообще не собиралась заводить детей раньше тридцатника, а тем более рожать в окопах.
— Согласен, сейчас не самое удачное время, чтобы заводить ребёнка, — он прильнул ближе, ласково касаясь губами моей шеи. — Но если уж так получится, по-моему, ничего ужасного нет…
Чего-о-о? Ну нет, эти вопросы буду решать только я и только так, как сочту нужным! Но отказываться от амурных радостей было бы действительно обидно. Вздохнув, я постаралась объяснить ему самый ненадёжный метод, который тем не менее некоторые безответственные личности применяли и в моё время. Фридхельм смотрел на меня, скажем так, в лёгком замешательстве. Опять надо что-то придумывать, чтобы объяснить такие обширные познания в столь деликатной области у невинной девицы. Я мысленно зарычала — да как же достало!
— Это элементарная биология, — надеюсь, учебники тридцатых не сильно отличаются в этом плане от тех, по которым училась я. — Про пестики-тычинки помнишь? Вот и у людей примерно также.
Но самое смешное, что стоило мне нацепить юбку и худо-бедно начать краситься, эти дурики словно очнулись, что я оказывается баба, а не бесполый «зайчонок». Первым моё преображение заценил Файгль — я частенько ловила его вроде как случайный взгляд, если не в декольте, так на коленках.
— Я рад, что вы вняли моим советам, Эрин. Женская форма вам очень идёт.
Я привычно состроила смущённую моську, мысленно прикидывая, долго ли ещё он будет зависать над моим столом. Меня уже скорее всего ждёт Фридхельм. Файгль бросил быстрый взгляд за окно и загадочно улыбнулся:
— Вы позволите личный вопрос?
Ну валяй, не факт конечно, что я отвечу правду.
— Вы не хотите воспользоваться, пока есть возможность, относительным затишьем? Рейху безусловно нужны смелые солдаты, но не стоит забывать и о том, как важна крепкая здоровая семья.
Тебе-то что с того, так охота салатиков на свадьбе поесть? Я заметила, что Вилли чуть насмешливо выгнул бровь, с преувеличенным интересом прислушиваясь к нашей беседе. Зараза, небось кайфует, наслаждаясь моей реакцией, учитывая, сколько раз я троллила его.
— О, мы конечно думали об этом, — лучезарно улыбнулась я. — Но предпочитаем дождаться отпуска. Не хотелось бы второпях расписываться. Всегда мечтала, чтобы в такой день со мной были близкие и друзья.
Может, добавить драматичности, мол без благословения папеньки под венец ни-ни? Нет, переигрывать не стоит, всё-таки это не восемнадцатый век.
— Видите, Вильгельм, как бывают жестоки женщины? — шутя спросил Файгль. — Могут заставить нас мучиться долгим ожиданием.
— Вы правы, а ещё они зачастую не могут решить, чего хотят, — Вилли выразительно посмотрел на меня.
Это такой тонкий намёк, что я морочу голову его брату? Сама виновата, слишком много тогда ему всего наговорила. Он же уловил лишь главную суть — замуж я выходить не спешу, потому что пока не уверена.
— Ну знаете, мужчины тоже бывает такое творят, что диву даёшься.
Если Винтер думает, что меня можно безнаказанно стебать, то очень ошибается. Я конечно первая нарушила перемирие, не удержавшись тогда в ресторане.
— Тайком вздыхают за одной дамой, а целоваться почему-то идут к совершенно другой, — Файгль заинтересованно зыркнул в мою сторону, затем снова на Вилли, но конечно же увидел лишь ботоксно-спокойные мордахи.
Я вышла на крыльцо, раздосадованно отметив, что Фридхельм меня не дождался. Ну ничего, схожу пока на обед, может, в столовке и встретимся. По привычке я слегка задержалась перед приоткрытой дверью. Мало ли, вдруг там что-то важное обсуждают, а я не в курсе?
— Заметили, как в последнее время похорошела наша малышка? — кто это там такой умный? Каспер?
— Ну, а что вы хотите? Вон что с людьми делает любовь, — ответил Крейцер. — Они с Винтером оба словно в облаках витают.
— Угу, а ещё обжимаются при каждой возможности, когда думают, что никто не видит, — хохотнул Шнайдер. — Сложно, что ли, добраться до постели?
— Не завидуй, — Кох, умничка, единственный из этих сплетников не стал смаковать сочные детали.
— Хорошо тебе говорить, ты вон в каждом селе умудряешься кого-нибудь закадрить.
— Да какое там закадрить? Пару раз помог принести из колодца воды.
— Ага, братец мой тоже вот так к одинокой вдовушке таскался, то якобы помочь наколоть дров, то управиться по хозяйству, — заржал Бартель. — А потом у неё ребёночек родился, копия наш Клаус, хотя он уверял, что они с ней только целовались.
— Видать, не тем он её целовал.
— Эй, вы вообще не забыли, что фюрер объявил славян неполноценным народом? — вмешался Хольман.
— Так никто же не собирается на них жениться и заводить детей, — ответил Шнайдер. — Но если нет приличных борделей, что теперь, становиться монахом?
— Не знаю, как вы, а я бы лучше закрутил с хорошенькой немкой, — по голосу я узнала нашего новенького. — Жаль, что фройляйн Майер уже занята.
— Это как посмотреть, — насмешливо протянул Хольман. — Обручального-то кольца на её пальчике нет…
Ну всё, пора прикрывать эту школу злословия.
— Твоё какое дело, замужем я или нет! — рявкнула я и возмущённо оглядела этих долботрясов. — И вообще, что за разговорчики? Вы сюда, если что, не трахаться, а воевать приехали. Нечем заняться?
— Эрин, ну чего ты так разозлилась? — Каспер состроил глазки пресловутого мультяшного котика.
— Ничего, — проворчала я, в глубине души понимая, что их достал перманентный сперматоксикоз. — И учтите, я прослежу, чтобы соблюдались правила установленные обер-лейтенантом, ясно?
— Вот и я им говорил, что не стоит связываться с этими славянками.
Как же меня бесит этот Хольман. Он даже не понимает, почему нельзя. Не потому, что насиловать — это плохо, а видите ли русские бабы для этого экстерьером не вышли.
— А с тобой вообще отдельный разговор, — я предостерегающе размазала его взглядом, но всё-таки решила ограничиться последним китайским предупреждением. — Уймись, пока я ещё прошу по-хорошему.
Есть мне резко расхотелось, и я вышла, решив подождать Фридхельма во дворе. Неприятно поежилась, доставая сигареты под навязчивым взглядом Хольмана. Я уже пробовала и отшить его по-жесткому, и пускала в игнор, но мальчишка с упорством барана уже которую неделю пытается ко мне подкатывать. Вечно крутится возле штаба, лезет с зажигалкой, стоит только достать сигарету, сыпет банальнейшими комплиментами, вроде как не замечая, что я давно и прочно в отношениях. А последний раз так вообще учудил.
— Рени, поторопись, опаздывать нельзя, — Фридхельм, обычно не имеющий привычки часами крутиться у зеркала, подвинул меня и придирчиво поправил воротничок кителя.
— Да что случилось? — я уже привыкла к тому, что внеплановые сборы обычно не приносят ничего хорошего. — Куда нас собирают на ночь глядя?
— Рени, — он удивлённо обернулся. — Ты сегодня смотрела на календарь?
Ну смотрела и что? Нынче у нас апрель, кажется, двадцатое. Ох ёб же ж твою мать, то-о-очно! У усатой сволочи сегодня день варенья! Надо было анонимкой послать пару ампул цианида в праздничной обёртке. Только я не поняла, при чём тут мы? Праздновать, что ли будем?
Ещё как будем, вон солдаты уже дерут глотки, распевая гимн. За штабом установили этакий алтарь — огромный портрет фюрера, заваленный цветочными вениками. Для командиров сколотили трибуну и развесили столько знамён и флагов, что аж глаза резало.
Ну, что я могу сказать? Более отстойного корпоратива на моей памяти ещё не было. Сначала мы час слушали мотивирующую речёвку именинника по радио, затем почти ещё столько же — от Файгля. Я едва сдерживалась, чтобы откровенно не зевать. Сказывался вечный недосып, но тут уж приходится выбирать: здоровый сон или крышесносный секс.
Наконец, официозная часть была закончена и началась банальная пьянка. По такому поводу даже расщедрились на шампанское. Ну, хоть какая-то польза от Адика есть. Я конечно, если требуют обстоятельства, могу пить даже самогон, но честно говоря соскучилась по более привычным вкусняшкам. Надо прихватить себе бутылочку, пока всё не вылакали. Мужикам пара бокалов шампанского ни о чём. Однофигственно полирнут его коньяком или шнапсом. А ещё мне дико хотелось есть. Полномасштабного застолья и тортика со свастикой я конечно и не ожидала, но хотя бы бутеров могли сообразить? Но это же немцы… Ужин по расписанию уже прошёл, усё, сосите чупа-чупс. Ничего, дома занырну в паёк. Закусывать шампусик тушёнкой — это конечно гастрономический изврат, но я же на фронте, можно всё.
— Шампанского? — Завидев меня, Хольман радостно ломанулся с бутылкой наперевес.
Я поморщилась. Желания общаться с ним не было от слова совсем. Я уж лучше прослушаю очередной политический опус Файгля. Но мальчишка настойчиво цапнул меня за локоть.
— Давай отойдём.
— Никуда я с тобой не пойду, — я стряхнула его руку.
— Да, брось, не съем же я тебя, просто хочу поговорить, — он серьёзно заглянул мне в глаза. — Пожалуйста, Эрин, это очень важно.
Ну ладно, чёрт с тобой, выслушаю, что там ты задумал.
— Только быстро, — далеко отходить я не собиралась.
Хольман явно нервничал, не зная, с чего начать, но помогать я ему не у собиралась. И так примерно догадывалась, что сейчас услышу. Что-то вроде дай мне шанс и бла-бла-бла.
— Скажи, тебе здесь нравится? — осторожно начал он.
Глупый вопрос. Теоретически здесь никому не должно нравиться.
— Ну, то есть ты же девушка, наверное, тяжело терпеть все эти лишения.
— К чему ты клонишь? — я настороженно прищурилась.
Разговор пошёл немного не туда. Я рассчитывала ещё раз объяснить, что ему ловить со мной нечего, а он вон как заговорил.
— Я не афиширую это, но мой отец гауляйтер, — с чем я тебя и поздравляю, придурок, не мог найти место где-нибудь в столице? — Я мог бы замолвить за тебя словечко. В рейхканцелярии всегда нужны секретари и тем более грамотные переводчики.
— Вот интересно, почему тогда ты до сих пор здесь? — по-моему, кто-то просто понтуется, пытаясь развести меня как малолетку на вписке.
— Отец разозлился на меня из-за глупой выходки в Академии, — неохотно ответил Хольман. — это можно сказать ссылка в целях воспитания.
Молодец мужик. Поправил зазвездившемуся диточке корону, засунув в самую обычную пехоту. Только я так подозреваю, это не поможет.
— Я думаю, мне уже летом оформят перевод во внутренние войска охраны штаба, — горделиво улыбнулся Хольман. — Как бы отец ни злился, я у него единственный сын, так что мне недолго осталось здесь прозябать.
— Ну что ж, каждому своё, — я философски пожала плечами. — Меня и здесь всё устраивает.
— Брось, Эрин, ты достойна лучшего. Мы могли бы уехать вместе.
Что значит «вместе», недоросль ты дурная? Думаешь, ты такой подарок, что я брошу Фридхельма и радостно укачу с тобой в столицу?
— Слушай, ты действительно такой непрошибаемый? Вроде не слепой, прекрасно видишь, что я занята.
— Эрин, он тебе не пара и, думаю, ты и сама это понимаешь, раз вы до сих пор не расписались, — приняв моё молчание за добрый знак, Хольман уже увереннее продолжил: — Мы с тобой из одного круга, я способен дать тебе всё, к чему ты привыкла. Я так понял, ты сбежала из дома из-за Винтера, но пора уже взяться за ум. Ты разве не хочешь вернуться к своей прежней жизни? Я думаю, отец давно простил твою выходку и ждёт тебя.
Вот это я оказывается героиня, похлеще шекспировской Джульетты. Хольману бы писать дамские романы с большим содержанием розовых соплей. Я смотрю, тут все такие фантазёры-затейники, один Ягер чего стоил.
— Это предложение руки и сердца?
— Конечно, — воодушевлённый моей реакцией, Хольман увлечённо распинался дальше. — Твой отец из партийных, мой тоже, подбор крови первоклассный, северофризская с моей стороны.
Он видимо рассчитывал меня этим впечатлить, я и была в шоке. Он словно не жену, а корову племенную выбирает. Делает девушке предложение и ни слова, ни полслова о любви. Как там? «Вы привлекательны, я чертовски привлекателен, чего зря время терять?» Сообразив, что он ждёт от меня подтверждение «кода доступа», я злорадно усмехнулась. Хотела бы я посмотреть на его реакцию, узнай он, какая у меня настоящая кровь. Но у блонди с чистокровностью скорее всего проблем нет, поэтому я уверенно ляпнула:
— А у меня саксонская, — ну, а какая она может быть у чистокровной немки?
— Наверное, ты хотела сказать рейнско-нижнесаксонская, — уточнил Хольман, и я беспечно кивнула.
Да хоть верхне-австрийская, пора уже заканчивать этот цирк с конями.
— Знаешь, Эрнест, если бы я хотела выбрать мужа по социальному положению или чистоте крови, я бы давно так и сделала, — н-да пацан смотрю совсем расстроился.
Как же так? Он ведь такой завидный жених элитной породы, ещё и с богатым влиятельным папочкой. Да и внешность у него, хоть на разворот журнала помещай. Синеглазый блондинчик со смазливой мордашкой. Видать, привык к тому, что девчонки гроздьями на него вешаются. Только меня этим не возьмёшь. Я и в прежней жизни не велась на таких вот мажоров.
— Так что придётся тебе искать невесту, когда вернёшься в Берлин.
— Хотя бы подумай над моим предложением, — забыв о моих предупреждениях, он подался ближе.
Я заметила, что Фридхельм подошёл к «фуршетному столу» и, кажется, нас заметил.
— Не о чем тут думать, уясни наконец, что у меня есть жених.
Хольман включил обиженку, резво припустил к столу и решил, видимо, утопить горе в вине. Схватил первую попавшуюся бутылку, наливая чуть ли не полный стакан. Фридхельм окинул его снисходительным, с лёгким оттенком презрения взглядом и чуть насмешливо сказал:
— Ты бы не увлекался, ведь сегодня твоя очередь заступать в караул.
— А я тебя искала, — я улыбнулась, увидев в его руке бутылку шампусика. — Предлагаю смыться отсюда.
— Официальная часть окончена, так что, я думаю, уже можно, — сразу же согласился он.
Как распоследние романтики мы решили устроить пикник под звёздным небом на крыльце дома. Оказывается, шампанское запросто можно закусывать тушёнкой, а ещё сардинами. Опять я жру как не в себя. Как же меня задолбало зависеть от гормонов! Последний раз пресловутый ПМС посещал меня в подростковом возрасте, когда я ещё не пила таблетки.
— Что от тебя хотел Хольман? — вроде как спокойно спросил Фридхельм.
Шампанское к тому времени слегка дало в голову, так что я честно ответила:
— Не поверишь, звал замуж.
— И что ты ответила? — Фридхельм бросил на меня внимательный взгляд.
Так и хотелось цинично пошутить, что я согласилась, чтоб не задавал дурацких вопросов.
— Изящно послала на хрен, что ещё я могла ответить? — я допила шампанское. — Представляешь, этот идиот на полном серьёзе хвастался своим «первоклассным подбором крови». Нас убеждают в превосходстве арийской расы, но по-моему, это уже слишком — скрещивать людей как племенных животных. Так и подмывало посмотреть на его рожу, узнай он, что я на четверть русская.
— Рени, к сожалению, это не шутки, — Фридхельм обеспокоенно посмотрел на меня. — Я тоже считаю, что это бред — делить людей по расовым признакам, но все партийные и те, кто служат в СС, придерживаются иного мнения.
Хорошее настроение мигом улетучилось — я снова подумала что нас разделяет куда больше, чем мои тайны. Привычно полезла за сигаретами и, не выдержав, спросила:
— Твой отец же состоит в партии, так?
Вот ещё причина, почему я не торопилась под венец. Скорее всего будущий свёкор начнёт копаться в моей биографии, пытаясь выяснить родословную, а оно мне надо?
— Ты поэтому не хочешь расписываться? — он как всегда каким-то чутьём уловил мои мысли.
Я неопределённо кивнула, сделав очередную затяжку. И поэтому тоже. А ещё потому, что боюсь, что однажды ты перейдёшь грань как многие из вас. Смогу ли я принять это? Не знаю… Никому не дано измерить силу любви, и в своей я пока не так уверена.
— Рени, ты же знаешь, мне плевать на его мнение.
Я не знаю, как и когда приходит ощущение абсолютного принятия другого человека. Понимание, что тебе действительно наплевать на всех тараканов в его голове и демонов в душе. Что примешь его любого и будешь уверена, что это навсегда. Я вообще не уверена, что бывает что-то навсегда. И пока я не пойму, что никогда не захочу уйти, я должна оставить себе запасной выход.
* * *
— Ну, надо же. Этот дурень, похоже, в неё втюрился, — презрительно хохотнул Хольман.
— Да ладно, — Каспер тоже притиснулся к окну.
Я выглянула, убедившись, что похоже змеёныш не врёт. Кох, поглядывая в словарь, пытался сто пудово коряво что-то сказать своей зазнобе. Девушка была явно не в восторге от такого внимания, а потом и вовсе схватила ведро с водой и окатила его. Интересно, что такого ей сказал наш медведик? Под дикий ржач парней Кох вернулся в столовку.
— Ну что, будешь и дальше таскать ей вёдра с водой? — позлорадствовал Шнайдер.
— Эта дикая кошка в следующий раз выцарапает тебе глаза, — поддержал его Бартель.
— Да ну вас, — отмахнулся Кох.
— Дай сюда, — я забрала промокший словарь. — Показывай, что ты ей сказал.
— А… сейчас, — Кох зашелестел страницами. — Вот…
Ну блин, и чего он удивляется?
— Дурачок, кто же так знакомится? Ты же ей в лоб заявил: «Я хочу тебя».
— Я пытался запомнить, как будет полная фраза. Хотел просто с ней поговорить, — пробормотал Кох.
— Похоже, со словарём это будет сложно.
Ну вот с какого перепуга я его жалею? Ведь ничем хорошим его интрижка бы не кончилась. Кох отложил словарь и вяло ковырял ложкой кашу, явно что-то обдумывая. Ничего не поделаешь, придётся ему, как и остальным, довольствоваться более доступными особами. Он перевёл на меня взгляд, в котором я безошибочно прочитала: «Бинго»!
— Даже не думай, я не буду твоим персональным переводчиком.
— Рени, пожалуйста, — вот умеют же они периодически прикидываться нежными ромашками. — Просто поговори с ней, объясни, что я не хотел быть грубым.
— А чего ты вообще хочешь от девушки, которая по определению тебя ненавидит?
Я знала, что он никогда не пытался кого-то насильно зажать, но пусть включит мозги! Разве они смогут бегать на свидания, девчонку же за связь с немцем линчуют. Нет, конечно девушки все разные, почти в каждом селе находилась хотя бы одна, кто не гнушалась запретных связей, но эта, похоже, не из таких.
— Да я ничего такого и не собирался, — смутился Кох. — Сама же знаешь, мы почти год торчим здесь. Я уже забыл что такое поболтать с хорошенькой девчонкой.
— Вот как раз-таки поболтать у вас вряд ли получится, — я кивнула на словарь, но глядя на его понурую моську, сдалась. — Я скажу ей, что ты не хотел её оскорбить, но на этом всё.
Ждать удобного момента долго не пришлось. Общественный колодец находился как раз рядом с нашей столовкой, и вечером здесь постоянно толпился народ. Девушка почему-то стояла в стороне от общей очереди. Заметив меня, одна из девчонок насмешливо заявила:
—
Ну что, доигралась?
—
Вот уведут тебя на расстрел, будешь знать как их злить, — поддержала её подруга.
—
Как тебя зовут?
—
Ольга, — нехотя ответила она. —
Меня накажут, да?
—
Нет, но постарайся так больше не делать.
Если она каждый раз будет так реагировать, ничем хорошим это не кончится. В конце концов мало ли кто там что говорит. Мне вон тоже приходится выслушивать много чего.
—
Он не хотел тебя оскорбить, просто не умеет нормально пользоваться словарём.
—
Ага, будто я не знаю, всем им одно надо, — Ольга хмуро кивнула в сторону хихикающих девчат. —
Пусть вон с этими заигрывает.
—
Это дело добровольное, принуждать тебя никто не будет, — поймав её недоверчивый взгляд, я добавила: —
А если кто-то всё-таки будет настаивать на близком знакомстве, говори мне, я разберусь.
Но я была уверена, что моя помощь не понадобится. Ослушаться Вилли парни не осмелятся, а с непристойными предложениями здесь обратиться есть к кому. Оказалось, слишком рано я успокоилась. Через пару дней я обнаружила мнущуюся перед крыльцом Олю.
—
Что случилось?
—
Вы говорили, что можете помочь… — нерешительно начала она.
Неужели Кох слетел с катушек? Оказалось ещё хуже. Кто-то из солдат начал прессовать её подругу. Мол если не ляжет с ним в койку, её обвинят в пособничестве партизанам и после долгих пыток расстреляют. Кажется, я знаю, кто у нас с такой больной фантазией, да и по описанию без труда опознала Шнайдера. Вот же паскуда! И чего ему не ебётся на добровольной основе? Нет же, чтоб затянуть кого-то в постель, каждый раз действует с такой изуверской выдумкой.
Тянуть с разборками я не стала. На следующее же утро выловила эту озабоченную скотину после завтрака.
— Ты опять за своё?
— Не понимаю, о чём ты, — Шнайдер насмешливо выгнул бровь.
— Всё ты понимаешь, — я уже успела забыть, каким мудаком он периодически может быть. — Сам прекратишь или мне сообщить обер-лейтенанту, что его приказы не выполняются?
— Ну сообщи, — Шнайдер невозмутимо подкурил сигарету. — Только интересно, что же ты скажешь? Что я кого-то изнасиловал? И кому он поверит? На девчонке ни царапины. Слово немецкого солдата против какой-то русской.
Тут он возможно прав, но, блин, так легко я не сдамся.
— Вот что ты за сволочь? Иди вон к местным гетерам, зачем обязательно кого-то принуждать? Или у тебя по-другому не встаёт?
— Мне конечно льстит такое внимание к моей личной жизни, — усмехнулся он. — Но это не твоё дело, кого я хочу поиметь. Может, меня не возбуждает стоять, дожидаясь своей очереди, а больше нравится завоевывать неприступные крепости?
Несмотря на насмешливый тон в его глазах не было ни тени улыбки. Он нагло прошёлся по мне взглядом и отбросил окурок в сторону:
— Я бы с удовольствием послушал, что нравится тебе, жаль времени нет.
— Подожди, — придётся мне самой как-то пробовать достучаться до него, и маты вперемешку с угрозами тут не помогут. — Ты конечно можешь сейчас пойти и сделать по-своему. Подумаешь, угрозами заставил лечь под себя какую-то девчонку. Она же русская, кто станет её защищать, да? Мы же на войне, можно всё, этим удобно прикрыть столько грехов. «Я не убийца, я исполняю приказ». «Я не вор, но не помирать же с голода, ведь война». Но пойми, это всё никуда не исчезнет, останется с тобой и после войны. Если сейчас стереть все границы, как потом вернуться к обычной жизни? Или ты думаешь, легко будет отказаться от привычной вседозволенности?
— Ты теперь ещё и проповедником решила стать? — скривился Шнайдер. — Иди вон командуй своим хлюпиком, а я сам решу как мне быть.
На следующий день, заметив Олю возле колодца, я сама подошла к ней. Хотя в глубине души уже догадывалась, что услышу.
—
Он пока не приходил, — сердито сказала девушка. —
Но Лида теперь боится нос из дома высунуть.
—
Может, и правда пусть пока пересидит, — кивнула я.
Как-то мало верилось в то, что Шнайдер проникся моей речёвкой.
—
Тем более это всё временно. Рано или поздно мы уйдём из вашей деревни.
Оля заметила Коха, который весело трепался с парнями, и торопливо отвернулась. Что ж, убеждать её в том, чтобы она дала зелёный свет на его ухаживания, я не буду.
* * *
— Эх, а пиво здесь всё-таки не то что наше, — вздохнул Каспер.
— Это точно, — поддержал его Кох. — А ещё я соскучился по домашним колбаскам.
Кто о чём, а они опять о жрачке. Я вон тоже соскучилась по роллам, нормальному сыру и прочим вкусняшкам и ничего, не ною. Больше того, запретила себе в последние месяцы ностальгировать о прошлых привычках. Толку от этого всё равно нет, только душу растравлю.
— Эрин, ты будешь допивать? — Бартель покосился на мою почти полную кружку.
Пиво и впрямь дрянное, тем более я не особо фанат пенного. Так, иногда под настроение.
— Забирай, — я великодушно подвинула ему тару.
— Может, пройдёмся, узнаем, есть ли в этой дыре местечко повеселее? — предложил Лассе.
Ага, тут же куда ни плюнь —сплошь ночные клубы и бордели. Ну и дебил, город в оккупации, местные боятся лишний раз на улицу высунуться, а ему развлекухи подавай. Я бы такая чтоб вообще никуда не переться, последняя вылазка в город показала, что сука-война запросто напомнит о себе в самый неподходящий момент. Или прогулялась бы с Фридхельмом в каком-нибудь парке, но «братья по оружию» заявили, мол хватит отделяться от коллектива, успеем ещё намиловаться. Фридхельм в последние месяцы неплохо с ними сдружился, так что выглядеть мегерой, которая не даёт своему мужику попить с друзьями пива, я тоже не хотела.
— Смотрите, чтоб без опозданий, — напомнил Кребс. — Управитесь за пару часов?
Чёрт, что это за выстрелы?! Дурное дежавю всколыхнуло в памяти, чем обернулось празднование повышения Винтера. Парни дружно ломанулись на улицу, я же растерянно зависла. Услышав пьяный смех, я рискнула подойти к окну. Оказалось, какой-то лейтенант вздумал пострелять в бездомных кошек. Мои вояки вернулись, наперебой уверяя меня, что всё в порядке.
— Ты конечно молодец, встала у окна. Идеальная мишень для русского снайпера, — попрекнул меня Кребс. — И почему в последнее время не приходишь на стрельбы?
— Я думала, вы уже поняли, что я безнадёжна.
— Ну хорошо, а что ты будешь делать во время следующей атаки русских? — я понимаю, что они заколебались постоянно прикрывать меня во время боёв, но даже если бы я научилась стрелять как бог, всё равно бы не стала этого делать.
— Что-что? — я вспомнила старый анекдот. — Завернусь в простынку и медленно поползу в сторону кладбища.
— Почему медленно? — непонимающе нахмурился Каспер.
— А чтоб панику не создавать.
Парни поржали. Юмор хоть и чёрный, но был в тему. Новобранцы, которые приходили на смену погибшим солдатам, каждый раз в первом бою умудрялись налажать. Тот же Хольман, как я слышала, чуть ли не в штаны наложил, когда пришлось бросать гранаты, рискуя получить такую же ответочку. Зато сейчас вон как потнуется.
— Смотри, не засни за рулём, — подколол он Каспера. — Вы так плелись, когда мы сюда ехали, словно везли хрустальные вазы.
— А что ж ты сам не поехал быстрее? — тут же вспылил тот.
Я смотрю, этого говнюка почти все недолюбливают, более-менее нормально он общался только с новобранцами Файгля.
— Так и сделаю. Вот увидите, мы первые вернёмся в казарму.
Я протиснулась вперёд, кивнув Касперу.
— Можно я поведу?
Тот понятливо улыбнулся. Помнил ещё мои фортели в поле. Хольман, заметив эту рокировку, снисходительно усмехнулся:
— Ну, теперь вы точно раньше ночи не доберётесь в деревню.
— Посмотрим, — эта ласточка конечно выше девяноста не разгоняется, но избалованный немецкими автобанами мальчишка вряд ли помчится со скоростью ветра по русским колдобинам.
— Вы ещё поспорьте, — коварно предложил Шнайдер.
Парни дружно заржали, Хольман же немного растерялся, явно не понимая, в чём тут подвох.
— Спорьте сразу на желание, — хихикнул Бартель.
— Ну что, Рени, рискнёшь? — Хольман быстро приободрился, видимо уже размечтавшись, что бы такого с меня струсить.
Фридхельм коснулся моей руки:
— Не связывалась бы ты с ним.
— Ты в меня совсем не веришь? — я обиженно состроила глазки. — С этого придурка давно пора сбить спесь.
— Ну так что? — недовольно переспросил Хольман. — На что спорим?
Повторять на бис цирк, что устроила когда-то Шнайдеру, я не стала. Это был можно сказать эксклюзив. Да и Фридхельм не поймёт, и так вон недоволен.
— На деньги, мой хороший, на что ж ещё спорят.
Так, ну погнали. Едва мы выехали на грунтовку, Хольман сразу вырвался вперёд. Ничего, я запомнила пару местечек, где ему по-любому придётся сбросить скорость. Там-то я его и уделаю. Подумаешь, пара-тройка ямок. Если наш автопром ездит по таким дорогам, и ничего не отваливается, то уж «Фольксваген» наверняка выдержит. Ну, так я и думала. Впереди была довольно глубокая лужа, и наш Шумахер разумеется решил её объехать. Как там, танки грязи не боятся? Главное нырять с разбегу, то есть на скорости. Ю-ю-юху! Пожалуй, это единственное, что мне нравится в этом времени. Можно гонять по дороге, не заморачиваясь на всякие камеры и гаишников.
— Осторожнее! — заорал Бартель.
Ну да, окатило нас маленько водичкой, хотя ребяткам в машине Хольмана досталось больше.
— Ничего, не растаешь, не сахарный.
Бросив взгляд в боковое зеркало, я убедилась, что мы вырвались вперёд. У нас на черноморских курортах люди вон деньги платят за такой экстремальный джипинг.
— Зато мы сделали этого паршивца.
Уж если он лужу объезжает по широкой дуге, то через заросшее сорняками поле срезать пару километров точно не рискнёт.
— Как ты это сделала? — Хольман выскочил из машины злой как чёрт. — Совсем чокнутая? Вы же могли перевернуться!
— А по-моему, все остались довольны, — безмятежно улыбнулась я.
— Ты вела нечестно, — ну блин, начинается, детский сад штаны на лямках.
— Да ладно, просто признай, что не умеешь водить, — терпеть не могу нытиков, проиграл — так веди себя достойно. — Ну не твоё это.
Чувствую, ещё долго будут его подкалывать по поводу этих гонок. Может, я конечно и веду себя как стерва, но мальчишка сам виноват, что не понимает границ. Ничего, может, поймёт, что когда корона на ушах виснет и ЧСВ шкалит все радиационные пределы, это чревато. Неприятно царапнула мысль, не устроит ли он мне тайком какую-нибудь диверсию? Да нет, вряд ли. Если даже на Шнайдера нашлась управа, этот открыто домогаться не рискнёт. И вообще уже конец мая, через какой-то месяц он скорее всего отчалит в Берлин.
***
Утро добрым не бывает. Особенно у тех, кто вчера позволил себе выпить лишнего. Я-то как стеклышко вот и чувствую себя бодрячком, а мужикам, смотрю, хреново. Кребс вон включил режим цербера, аж отсюда слышно, как орёт на парней:
— Где вы умудрились так засрать все машины? Немедленно отмойте, да так, чтоб сверкали, как у кота яйца, ясно?
Н-да, нехорошо получилось, пойти что ли помочь этим бедолагам? Файгль и Вилли сидели каждый в своём уголке, явно мучаясь от похмелья. Кажется, кто-то вчера неслабо погулял в городе. Парень, который их возил, рассказывал, что наши офицеры вчера полночи кутили в заведении, да ещё и не одни, а с девочками. Что-то не выглядят они как счастливые натрахавшиеся до одури мужики.
— Эрин, будьте ангелом, сделайте, пожалуйста, кофе, — чуть ли не простонал Файгль.
Не поможет тебе кофе. В таких случаях рассольчик надо пить. Вилли страдальчески поморщился, и я, вздохнув, полезла в сумку за НЗ. Выдала им аспирин и потопала разжигать спиртовку. Может, предложить плеснуть в кофе коньячку? А что, сразу полегчает. Краем глаза я заметила, как к крыльцу подъехала «хорха», да не одна. Что это ещё за делегация?
— Доброе утро, господа офицеры.
Холера, мне же это кажется? Хотя вряд ли… Этот вкрадчивый голос я ни перепутаю ни с каким другим. Сердце сделало нервный кульбит, окуная в предчувствие неотвратимого дерьма. К сожалению, простоять весь день, прикинувшись тумбочкой, не получится, и я нехотя развернулась.
— Позвольте представиться, штурмбаннфюрер Штейнбреннер, — Файгль вежливо пожал протянутую руку, а эта эсэсовская мразь уже радостно мне улыбается. — Фройляйн Майер, какая приятная неожиданность. Что это у вас, кофе? Сделайте, пожалуйста, и мне чашечку, — не дожидаясь приглашения, он нагло уселся за мой стол и в ответ на наши офигевшие взгляды пояснил: — Я здесь для того, чтобы покончить с местным партизанским движением. Предлагаю обсудить дальнейший план действий. Тем более, герр Винтер, сотрудничать с вами нам уже приходилось.
