Моя чужая новая жизнь

      Я часто вспоминала свою подругу, которая в особо тяжких случаях на вопрос «как дела?» отвечала: «Очередной прекрасный блядский день». У меня теперь таких дней было, как говорится, хоть жопой ешь. Причём, начинается такая свистопляска всегда вполне невинно. — Помнишь, я говорил, что тебе нужно познакомиться с генералом Штауффенбергом?       Вот это новости с утра пораньше. Не надо мне ни с кем знакомиться, вас с головой хватает. — Ну? — Переоденься, сейчас поедешь в город, — Вилли окинул меня критическим взглядом.       В смысле переоденься? Чем его моя «пикселька» не устраивает? Глупый, конечно, вопрос. Женщина обязана хоть летом, хоть зимой быть при параде. — А ты не поедешь? — удивилась я. — Нет. Компашка, конечно, подобралась что надо — Файгль и Шнайдер в качестве водилы. Ехать отчаянно не хотелось, но спорить я не рискнула. Как оказалось, не зря. — Давно уже хотел познакомиться с вами, фрау Винтер, — пророкотал генерал. — Должен признаться, я заинтригован. Оберст-лейтенант Ягер уже несколько месяцев засыпает меня просьбами о вашем переводе. — Честно говоря, не представляю, что сподвигло его так активно настаивать на этом, — обезоруживающе улыбнулась я. — Я всего лишь переводчица, а не ценный боец. — Не скромничайте, Эрин, — мягко пожурил Файгль. — Вы стали для нас неоценимой помощницей, поэтому я ещё раз скажу, герр генерал, что категорически настаиваю на том, чтобы фрау Винтер осталась в моём полку. — А что думаете по этому поводу вы? — неожиданно спросил у меня Штауффенберг. — Я говорила герру Ягеру, что абсолютно не амбициозна. Мне достаточно того, что я помогаю своей стране и счастлива быть рядом со своим мужем. Смею надеяться, что, когда война закончится, я смогу выполнить свою главную задачу — родить для страны крепких сыновей, — сколько пафоса, аж противно, но мне не привыкать. — Но подозреваю, что, попади я подразделение разведки, не смогу так быстро оставить службу. К тому же, там нужны и другие навыки помимо знания языка, а я ими не обладаю.       Файгль едва заметно кивнул, а Штауффенберг расплылся в улыбке а-ля «добрый дядюшка». — Приятно видеть, что вы рассуждаете как и положено истинной арийке. Скромность, патриотизм и женственность, — генерал сентиментально вздохнул. — Моя дочь закончила курсы медсестёр, тоже хотела отправиться на фронт, чтобы быть ближе к своему супругу, но в последний момент узнала, что ждёт ребёнка. Я тоже склонен считать, что подарить супругу наследника — главная задача женщины. Так что придётся отказать оберст-лейтенанту, — усмехнулся он.       Я подавила порыв спросить, а это точно в его компетенции? В смысле, Ягер не будет настаивать, подключать более весомые связи? Хотя, думаю, нет, не настолько я ценный экземпляр, чтобы объявить охоту на уровне высокопоставленных вояк.       Далее мне вежливо сообщили, что у них будет планёрка и моё присутствие на ней необязательно. Так что весь день я свободна, могу гулять в своё удовольствие, а вечером намечается банкет. Класс. Погулять, значит. Спасибо, но нет. Прошлый раз отбил всякую охоту, а то ещё опять нарвусь на какого-нибудь штурмбаннфюрера. Я поёжилась, вспомнив незабвенного Штейнбреннера. Спустившись во двор, я заметила Шнайдера, который словно Цербер сторожил нашу машину. — Есть сигарета? У меня закончились.       «Мне бы твои проблемы», — подумала я, протянув ему пачку.       Меня только сейчас шандарахнуло осознанием, что Ягер продолжает под меня копать. Будем надеяться, мои кривляния перед генералом зря не пройдут. — Долго вы ещё? — хмуро спросил Шнайдер. — А я почем знаю? — я лениво затянулась, вдыхая дым. — Сейчас у них какие-то переговоры, потом, вроде, в кабак собрались.       Глядя на его мрачную физиономию, я почувствовала безотчётную тревогу. — А в чём дело? — Да не нравится мне этот налёт, — пробормотал он. — Как бы русские не устроили нам очередную подлянку. — Не нагнетай, — поморщилась я. — Русские постоянно устраивают нам подлянки. Пойду пройдусь. Тебе что-нибудь купить? — Сигарет.       Вот не хотела же идти, а придётся. Всю душу разбередил своими предчувствиями. Хотя в городе было не лучше. Оборванные, зашуганные жители, выбитые стёкла в домах и заколоченные двери, повсюду снуют солдаты. При мне один из них остановил молодую женщину и знаками приказал ей снять пальто, воротник которого украшал роскошный лисий мех. В такие моменты я каждый раз малодушно чувствовала, что рада тому, что додумалась притворяться. Я бы не выдержала издевательств и унижений. Рано или поздно всё-таки подалась в партизаны, и всё бы кончилось тем, что меня грохнули бы с изощренной жестокостью эсэсманы.       Вернувшись, я скромно уселась в фойе бывшего дома культуры, где располагался сейчас городской штаб. Молоденький солдатик любезно притащил мне кофе, сообщив, что совещание скоро закончится. Я вытащила зеркальце, чтобы проверить, не размазались ли стрелки, и освежила помаду. Мрачное настроение — не повод выглядеть зачуханной чучундрой. — Эрин, вы готовы? — Файгль вышел из кабинета довольный, как котяра, которому нежданчиком перепала сосиска. — Конечно.       Опять придётся улыбаться так, что моська вот-вот треснет, и нести пафосную ересь для генерала. Хоть ужин перепал роскошный. Жареная картошка, бифштекс, спаржа, естественно, консервированная. Ну и разумеется, шампанское. Я правда особо не налегала. Компания не та, чтобы расслабляться. — Потанцуем?       Файгль — то есть конечно же Мартин, — уже изрядно принявший на грудь, видимо, решил сегодня выполнить полную программу развлечений. Альтернатива у меня была не особо радужная — рассказывать по сто пятьсотому разу свою подкорректированную биографию Штайффенбергу, так что я с готовностью поднялась. — С удовольствием. — Рад, что вы снова улыбаетесь, Эрин, — неожиданно сказал он. — Мы все тогда переживали за вас. — Жизнь продолжается.       Смотрю, шампанское дало по шарам не только ему. Я готова была его расцеловать за своевременную помощь. Когда-то я считала его расчётливой, хладнокровной гадиной, но всё познаётся в сравнении. — Не могу не сказать, как я вам благодарна за помощь. Я попала в довольно затруднительное положение с предложением герра Ягера. — Я не склонен разбрасываться своими людьми, — в его голосе мелькнули стальные ноты. — К тому же, Эрин, вам и так досталось на фронте, вас хочется защищать…       Так-так, надеюсь, его сентиментальность не включает в себя поцелуйчики в укромных уголках ресторана? Мне же ещё с ним назад ехать. К счастью, у музыкантов наступил антракт, и мы вернулись за столик. Генерал отошёл поприветствовать кого-то из знакомых, а Файгль придвинулся ближе: — Простите мою настойчивость Эрин, но всё-таки позволю себе спросить, у вас по-прежнему напряжённые отношения с отцом? — Кхм… — я чуть не подавилась шампанским.       Та-а-ак, что же ответить? Сыграть несчастную сиротку как с Вилли? Не, не то. Я вообще бы не поднимала эту тему, чтобы не давать повода задуматься, что там у меня за отец такой, что отказывается видеть дочь, которая вот-вот станет героем войны? Ладно, как говорится, краткость — сестра таланта. — Не совсем, но я работаю над этим. — Я думаю, всё наладится, когда вы вернётесь с победой, — он накрыл рукой мои пальцы, хитро улыбнувшись. — К тому же, женой офицера.       Я удивлённо распахнула глаза, и он кивнул: — Будете первой, кто узнает. Генерал сегодня подписал назначение Фридхельма на должность лейтенанта. — Чудесно, — машинально улыбнулась я.       На обратном пути на Файгля накатил очередной приступ сентиментальности, видимо, подогретый возлияниями. — Кстати, хочу поблагодарить вас за совет. Магда, бедняжка так устаёт с нашим Берти. Она так обрадовалась, когда я нашёл для него няню. Где мы только не побывали за ту неделю! Театр, ресторан, я отвёл её в лучший ювелирный… — он завозился, доставая из бумажника фотки. — Она у вас красавица.       Сколько их, этих фоток, подчас заляпанных кровью, мне приходилось упаковывать в конверты, чтобы отослать обратно. Сердце сжало от острой жалости. Пусть формально мы считаемся врагами, но я не хочу пересылать когда-нибудь эту фотку. Не хочу писать матери Каспера или жене Коха письмо с соболезнованиями. — Герр гауптман, вы слышите это? — обернулся Шнайдер.       Я поёжилась. Неужели снова авианалет? Мы подъехали к деревне, и теперь я тоже расслышала вдалеке гул снарядов. — Быстро в штаб, — скомандовал Файгль.       К нему метнулся какой-то солдат. — Где обер-лейтенант Винтер? И Берток? — Герр гауптман, русские коварно попытались захватить наш госпиталь. Обер-лейтенант и фельфебель Берток забрали почти всех и отправились туда. — Мерзавцы… — пробормотал Файгль.       Меня уже давно не удивляет, что они сражаются бесчестно. Не понимаю только, что им даст захват больницы? — Эрин, думаю, не надо напоминать, что вам лучше не покидать штаб?       Я кивнула и задержалась на крыльце, доставая сигареты. Руки тряслись как последней алкашки. Там же Фридхельм, и Вилли, и Чарли… Русские, конечно, не станут расстреливать медсестёр, но ведь можно погибнуть, случайно попав под обстрел.       Я потерянно села за свой стол. Файгль с кем-то трындел по телефону, призывая танковую дивизию в помощь. Оставшиеся солдаты рыли траншеи. Значит, готовятся к тому, что русские явятся и сюда. Похоже, ночка нам предстоит бессонная. Я встала, чтобы разжечь спиртовку. — Сварю кофе.       Хотя, мне кажется, я не смогла бы заснуть и без кофе. Нервное напряжение, которым пропитаны эти предрассветные часы, заставляло вскакивать от малейшего шума. Кажется, я всё-таки ненадолго провалилась в зыбкий сон, примостив голову на локте как нерадивая школьница. — …будь у них только пехота, мы быстро бы отбили атаку, но у русских были танки. Один нам удалось подбить гранатами…       Я подскочила. Вилли устало привалился к двери, докладывая последние новости. Потрёпанный, словно постаревший. Покрасневшие от усталости глаза, глубокая царапина на щеке. — Я вызвал танковое подкрепление. Доложите о потерях. — Мы смогли полностью отразить атаку, госпиталь остался цел, раненые солдаты и персонал не пострадали, а подсчитать потери мы сможем только сейчас.       Я выбежала с ними на крыльцо, в панике высматривая в толпе солдат знакомые лица. Каспер жив, Кох и Крейцер тоже. — Вальтер и Бартель ранены, я оставил их в госпитале, — отчитался Кребс. — Где Фридхельм? — севшим голосом спросила я. — Герр обер-лейтенант, ваш брат попал в плен, — тихо ответил Ласс. — Откуда ты это знаешь? — жёстко спросил Вилли. — Я был рядом с ним. Патроны к тому времени у нас кончились, и мы рассчитывали пробраться к машине с боеприпасами, — как-то складно у него всё выходит. — Русские забросали нас гранатами. Меня оглушило, а когда очнулся, то увидел, как эти твари уводят Фридхельма. — А почему они не прихватили заодно и тебя?       Какая-то дичь! С одной стороны я почувствовала облегчение, что он не погиб, но плен немногим лучше. Что мешает красноармейцам расстрелять его после допроса? — Откуда я знаю! — выкрикнул он и съежился под испытующим взглядом Вилли. — Ты притворился дохлым, чтобы тебя не трогали, — догадалась я. — А что я мог сделать? Патроны же кончились, — вяло оправдывался он. — На такой случай в винтовке имеется штык, — Кребс смерил его презрительным взглядом.       Я отвернулась. Из машин начали доставать тела убитых. — Одного не понимаю, зачем русским потребовалось атаковать именно госпиталь. Столько потерь и чего ради? — пробормотал Файгль. — Госпиталь расположен на возвышенности, — пояснил Вилли. — Это бывшая усадьба какого-то дворянина. Видимо, удобная точка для их дальнейших стратегий.       Я чувствовала, как паника волнами накатывает, требуя развернуть активные действия. Мысли метались как стадо пьяных баранов. — Что будем делать? — я подошла к Вилли. — Ты же не бросишь его? — Нужно всё тщательно обдумать, — ответил он. — Нужно немедленно послать за ним отряд. Вы же примерно знаете, где сейчас русские. — И как ты себе это представляешь? Втроём или впятером ворвёмся к ним и потребуем вернуть пленных? — вспылил братец. — Ну, предлагай тогда свои варианты! — нет тут других вариантов, и он прекрасно это знает. — Мы дождёмся подкрепления, и тогда уже можно выдвинуться в атаку, — сдержанно ответил он и резко щёлкнул зажигалкой, пытаясь прикурить.       Что, тоже психуешь? — И сколько придётся ждать? — Не знаю, всё это не делается по щелчку пальцев, наступления должны согласовываться с генералом. — Да пока вы всё согласуете, будет уже поздно!       Мне отчаянно захотелось хорошенько встряхнуть его. Очнись, идиот, не всё в этой жизни поддаётся планам и правилам! Есть такая задница как форс-мажор. — Они его расстреляют или отправят в какой-нибудь лагерь! И тогда вообще не найдёшь концов! — Да пойми ты, сейчас нет другого варианта, кроме как дождаться подкрепления! — рявкнул Вилли. — Я бы отправился за ним даже один, но у меня есть долг перед своей страной и солдатами. Командир, бросивший во время боевых действий свой полк… Да меня расстреляют на месте. — Чёрт с тобой, тогда пойду я, — в конце концов я знаю русский, прикинусь беженкой или санитаркой и попробую его найти, а там разберёмся. — Прекрати молоть чушь, — поморщился он, но я уже бросилась в штаб.       Предложу идею Файглю, нет не предложу, а уболтаю. Всё равно они не смогут придумать ничего получше. — Эрин, подожди, — Вилли схватил меня за локоть. — Пусти, — ледяным тоном отрезала я. — Я проникну к ним под видом санитарки. Сейчас на фронте неразбериха, пару дней продержусь без документов, прежде чем они всё проверят. Скажу, что при обстреле потеряла сумку. Выясню, где держат Фридхельма, а там уже по обстоятельствам. — Эрин, это безумие, — покачал головой Файгль. — Даже если получится обмануть русских, вы не сможете незаметно вывести Фридхельма. — Смогу!       Если надо, даже убью. Вот теперь да, смогу убить. По крайней мере, оглушить часового точно. — В конце концов, если у меня ничего не получится, вы ничего не теряете. — Нет, Эрин, я не могу позволить вам так рисковать, — твёрдо ответил Файгль. — И думаю, Фридхельм бы первым запретил вам это. Идите домой, вам требуется отдых.       О да, чувак, ты просто гений! Можно подумать, кто-то смог бы спать спокойно, зная, что любимый человек в смертельной опасности.       Ну и чёрт с вами! Можете включать режим "Хатико" и хоть до Китайской пасхи ждать отмашки генерала, я всё равно попытаюсь его спасти. Для начала нужно придумать что-то со шмотками. В немецкой форме мне хода нет. Забежав домой, я вытащила из ранца пару банок тушёнки, банку шпрот, колбасу. Постучалась в первую попавшуюся избу. Мне открыла перепуганная девушка. — Мне нужны вещи, — я протянула ей свёрток. — На пару дней. — Что именно вы хотите? — растерялась она.       Я осмотрелась. В коридоре на крючке висел чей-то ватник, пуховой платок. — Давай вот это, — сапоги бы я оставила свои, но кто разбирается, поймёт, что они мейд ин Германия. — Валенки есть?       Форму советской санитарки мне не найти, так что я выбрала из скудного ассортимента её гардероба чёрную прямую юбку и простенький свитер грубой домашней вязки. — Спасибо, я всё верну.       Ну или нет. Тут как пойдёт. Вернувшись в комнату, я быстро переоделась и задумалась, что ещё можно взять. Было бы неплохо для легенды прихватить аптечку, но естественно немецкие названия препаратов меня выдадут. Чёрт, я даже фляжку с водой не могу взять, чтобы не попалиться. И как быть с пистолетом? Идти без оружия — самоубийство, но вполне возможно, что меня будут обыскивать. Примотать к ноге? Был бы скотч, может, и получилось бы, а так я сто пудово потеряю пушку. Ладно, пусть пока побудет в кармане, перед лагерем что-нибудь придумаю. Я замоталась в платок на манер деревенской бабули и взяла рукавицы. Кажется всё. — Нет, Леди, ты со мной не идёшь, — твёрдо сказала я, подпихнув пушистую задницу к двери.       Мне бы не помешала хоть такая компания, но она может меня выдать лаем. Она тут же заскулила, словно почуяла, что я задумала. — Тише.       Я решительно захлопнула дверь и торопливо пошла к в сторону леса. Хорошо хоть додумалась спереть карту. От неё, конечно, придётся избавиться, так что нужно получше запоминать дорогу.       Снег густыми хлопьями падал в рассветных сумерках, и в другое время я бы полюбовалась этой красотой, но сейчас с ужасом прикидывала, как буду чухать тридцать километров по такой холодине. Да ещё в юбке. Я, конечно, носила их и в своё время зимой, но одно дело добежать от машины до тёплого офиса, а другое — многочасовая прогулочка. Всегда хотела спросить у девушек, которые дефилируют по морозу в мини: «Вы что, незамерзайку пьёте?» Блин, ну вот о чём я сейчас думаю?! Нет бы тщательно продумать все детали, что я буду говорить русским. — Стой!       Не оборачиваясь, я ускорила шаг, с запозданием подумав, что кто-то из наших сейчас примет меня за партизанку и шмальнёт, не разбираясь. Отступать нельзя, и я, петляя зигзагом, как заправский ниндзя, ломанулась вперёд. — Стой, тебе говорят! — тяжёлое тело сбило с ног, вжимая в мёрзлую землю. — Эрин?! — Вилли ошалело уставился на меня. — Что Эрин? — я сердито отпихнула его. — Раз вы все шагу не можете ступить без приказа, кто-то должен быть умнее. — Поднимайся, — он схватил меня за локоть и, бесцеремонно дёрнув вверх, поволок к казарме. — Пусти! — прошипела я, безуспешно пытаясь вывернуться. — Ты никуда не пойдёшь, — упрямо прорычал он, вталкивая меня за дверь.       Парни как раз сидели в столовой, пытаясь позавтракать, и столпились, наблюдая за этим шоу. — Что случилось? — Разойдитесь, — отмахнулся Вилли, продолжая тащить меня по коридору.       Быстро втолкнув меня в комнату, он захлопнул дверь. Вот же скотина, он меня запер! — Открой эту чёртову дверь! — забарабанила я кулаками. — Открой её! Я всё равно убегу! Вылезу в окно! — Попробуй, — невозмутимо ответил он, прекрасно зная, что в крошечное окошко протиснуться невозможно. — Вильгельм открой, — я решила сменить тактику. — Он же твой брат! Неужели вот так похеришь шанс его спасти? — Я сделаю всё, что смогу для его спасения, но ты посидишь пока здесь, — ответил он и тихо добавил: — Он бы не простил, если бы я тебя отпустил.       Я бессильно сползла на пол, устало привалившись к двери. Сердце билось словно подбитая птица. Боль. Бессилие. Ещё раз боль и снова в том же порядке. Пока они соберутся в наступление, может случиться всё, что угодно. Время работает против. Я представила Фридхельма, который с ироничной усмешкой, что так бесила Шнайдера, посылает русского комиссара подальше с его вопросами, и тот молча кивает солдату, вынося приговор. Горло сдавило в судорожном спазме. — Рени, — услышала я тихий голос Коха. — Не плачь… — Помоги мне, — всхлипнула я. — Открой эту грёбаную дверь… — Дура, так охота отправиться на тот свет? — грубо спросил Шнайдер. — Прости, но мы считаем, что обер-лейтенант поступил правильно, — виновато сказал Каспер.       Ну конечно, они не станут мне помогать. Не верят, что у меня что-то получится. Защищают сбрендившую принцессу, рыцари блин. Только я всё равно придумаю, как сбежать. Я легла на постель, обхватив подушку, которая ещё хранила запах Фридхельма. Я должна прорваться в лагерь русских, любой ценой. Лишь бы не было поздно…

* * *

      Я не знаю, как умудрилась всё-таки уснуть и сколько мне удалось поспать. Судя по тому, как ярко светит солнце, — несколько часов. Я медленно поднялась, нащупала в кармане шинели сигареты и распахнула форточку. Осознание беды тяжело сдавило грудь. Мне нужно выбраться отсюда. Заметив блондинистую макушку, я торопливо окликнула: — Катарина!       Я сейчас, наверное, обратилась бы за помощью к кому угодно — к Гиммлеру, армии Будённого, да хоть к Таносу — лишь бы помогло. — Можешь не тратить время, я тебя не выпущу, — не останавливаясь, ответила она.       Ну кто бы сомневался? — Да подожди ты! — забив на свою неприязнь, крикнула я. — Можешь хотя бы поговорить с гауптманом? Или всем похер, что наших парней загребли в плен большевики? — С каких пор ты у нас стала военным стратегом? — всё же обернулась она и насмешливо прищурилась. — Думаешь, гауптман без твоих советов не разберётся, что делать? — Нужно действовать быстро, и я предложила хороший план. — Угу, просто замечательный, — усмехнулась она. — Мне-то без разницы, если тебя пристрелят, но как видишь, обер-лейтенанту — нет. — Мы могли бы пойти вдвоём, ты-то стрелять умеешь. — Ты просто идиотка, — фыркнула Катарина. — Даже мне не под силу положить в одиночку целый батальон. — Мы бы проникли к ним как санитарки, — упрямо гнула я своё. — Уж прикрыть отступление тебе вполне по силам. — Может, ты забыла, что я не говорю по-русски. Даже если притворяться немой, я как минимум должна понимать их речь по губам. — Струсила — так и скажи, — я со злостью захлопнула форточку.       Знала же, что она стерва, хотя с другой стороны, с чего ей рисковать своей задницей? Шнайдера-то не загребли в плен. Ладно, придумаю что-то другое. Услышав в коридоре голоса, я подошла к двери: — Эй, кто-нибудь! Я вообще-то есть хочу! — Чего кричишь, — недовольно проворчал Кребс. — Сейчас открою.       Интересно, меня насовсем выпустят или как? — Не обольщайся, я с тебя глаз не спущу, — сразу же предупредил он. — Что, и в сортир вместе пойдём? — огрызнулась я. — Не делай глупостей, Эрин, — вздохнул он. — Иди куда собралась, поешь и вернёшься сюда.       Ну, спасибо и на этом. Я быстро сбегала на улицу и зашла в столовку. — Сейчас покормлю тебя, — засуетился Кох.       Пока я вяло жевала кашу, в голове стал выстраиваться новый план. Может, не шибко умный, зато надёжный как швейцарские часы. Для этого мне нужно как-то заманить Вилли в свою темницу, а для начала прикинуться паинькой. — Как ты? — участливо спросил Кох, присев рядом. — Мне стыдно за вчерашнюю истерику, — потупилась я. — Да брось, все же понимают, как ты переживаешь, — он осторожно погладил меня по плечу. — Ты главное успокойся. Ну, сама подумай, ведь Фридхельм его брат, конечно обер-лейтенант придумает, как его спасти. — Ты прав, — улыбнулась я. — Можешь попросить его зайти ко мне? Скажи, что я успокоилась и хочу с ним поговорить. — Хорошо, — кивнул он.       Отлично, а я пока подготовлюсь. Задача предстояла непростая — как-то вырубить Вилли и, пользуясь моментом, улизнуть. Ключевое слово «как-то». Угрожать ему пистолетом я не смогу, это уже перебор. Треснуть по башке? А если убью нахрен? Это только в фильмах легко и непринуждённо главных героев вырубают без особого вреда для здоровья. Стоп, а чего я туплю? У меня же есть морфий! Вот только как его подсунуть? Укол не прокатит. То есть я могу, конечно, всадить в него шприц, но сходу препарат не подействует, а Вилли тогда совсем осерчает. Нет, морфий нужно в чём-то растворить. Причем сделать это так, чтобы братец не заметил сомнительных телодвижений за своей спиной.       Я достала ампулы. Сколько нужно в него влить? Одной будет маловато, а две не перебор? Чёрт, если я перестараюсь, он ведь может и не проснуться. Я хоть и злая сейчас на него, но не до такой же степени, чтобы отправить на тот свет. Рискну дать одну, нет, наверное лучше полторы. Правда придётся активно заговаривать ему зубы, дожидаясь пока морфий подействует. Главное, не дать ему уйти.       Часов у меня не было, но, судя по солнцу, дело идёт к вечеру. Вот где его носит, когда так нужен, а? Я металась по комнате как тигр в клетке. Выкурила энную по счету сигарету, ещё раз проверила свою экипировку. Меня может выдать, пожалуй, только бельё, но если всё грамотно провернуть, вряд ли красноармейцы с их пуританским воспитанием начнут сходу лезть санитарке под юбку. Услышав звяканье ключа в замке, я подскочила, постаравшись напустить на себя как можно более смиренный вид. — Ты хотела со мной поговорить? — без всяких предисловий начал Вилли. — Да, — от волнения мой голос немного охрип, что было весьма вовремя, и я сухо закашлялась. — Можно мне горячего чая? — Конечно, — кивнул он. — Ты, наверное, и есть хочешь? — Достаточно будет чая. В столовой я не смогу незаметно подлить ему морфий. Здесь тоже это будет сделать сложновато, но я уже кое-что придумала на этот счёт. Вилли ненадолго вышел и вернулся в сопровождении Коха, который оперативно накрыл целую поляну. Помимо чая притащил тарелку с бутербродами и печеньем. Отлично. — Так о чём ты хотела поговорить? — повторил Вилли.       Я открыла форточку, выбросила недокуренную сигарету и уткнулась лбом в холодное стекло. Даже и притворяться не надо. При мысли, что сейчас разыгрывается мой последний шанс спасти Фридхельма, глаза защипало от слёз. Нет, впадать в истерику мне сейчас нельзя, но пусть Вилли думает, что я напуганная и беспомощная курица, которой нужно, чтобы «обняли и купили мороженку». — Эрин?       Я почувствовала острожное прикосновение на плече и всхлипнула: — Мне так страшно… а ты ещё и запер меня как какую-то преступницу…       Заплакать по заказу не получилось, так что пришлось применять тяжёлую артиллерию. Я развернулась и обняла его, уткнувшись в плечо и не забывая вздрагивать «от безудержных рыданий». — Эрин, прежде всего тебе следует успокоиться, — он сдержанно обнял меня в ответ. — Сейчас как раз решается вопрос, когда нам идти в наступление…       Если мы сейчас тихо-мирно сядем пить чаёк, я уже не смогу подлить ему морфий. Нужно его отвлечь, вытворить такое, чтобы ему было не до моих манипуляций.       Да блин, в конце концов я женщина или нет? Где-то внутри зашевелилась совесть, но этот принципиальный баран не оставил мне другого выхода. — А я? Что будет со мной? — я прижалась теснее и, чтобы это не выглядело совсем уж откровенным соблазном, снова всхлипнула. — До сих пор вспоминаю тот налёт русских… да что угодно может случиться… а я заперта здесь…       Ладонь на моей спине чуть дрогнула, и я почувствовала, как он напрягся. — Рени, я запер тебя здесь, как раз чтобы ты была в безопасности, — пробормотал он, мягко отстранившись.       Суровый взгляд смягчился, в нём мелькнуло смятение. Я понимала, что сейчас играю грязно, но продолжала удерживать его взгляд. Главное, дать правильный посыл, чтобы он сейчас видел в моих глазах нечто среднее между «Я твоя» и «Спаси меня, мой рыцарь без страха и упрёка». Пальцы на моих плечах чуть сжались, он качнулся, медленно склоняясь ближе. — Вильгельм, — выдохнула я.       Он резко отодвинул меня, прошёл к окну, с силой дёрнув форточку. Отлично, пусть покурит, подумает, что сейчас только что было. Я бесшумно сдвинулась к столу и, нащупав в кармане ампулу, отломила кончик. Чёрт, кажется, порезалась, но сейчас это неважно. Может, надо было всё-таки лить две? Он же сейчас начнёт рефлексировать, а возможно даже не станет со мной говорить. Ничего, думаю задержать ненадолго я его смогу.       Вильгельм медленно обернулся, глядя на меня с горькой иронией. — Я не ожидал от тебя такого, хотя это в общем-то в твоём стиле. — В смысле? — оскорблённо взвилась я. — Хочешь сказать, ты только что не пыталась соблазнить меня в расчёте на то, что я поплыву мозгами и выпущу тебя? — насмешливо прищурился он. — Чего-о-о?       Я разыграла праведное возмущение. «Ты ведь был мне братом, Энакин». — Хорошего же ты обо мне мнения! Да я с ума схожу, не зная, что там с Фридхельмом! Хоть бы подумал, на кой мне затевать этот цирк, ты и так рано или поздно меня выпустишь. — Забыла, как вчера кричала, что всё равно убежишь? — Ну да, кричала, — я тоже подошла к окну, доставая сигареты. — Потом подумала, что ты прав. Я не смогу незаметно вывести пленных. Тем более придётся идти без оружия, чтобы не засветиться, а это самоубийство. — Неужели дошло? — хмыкнул Вилли. — Представь себе, — я выразительно посмотрела на него, подпустив вселенскую скорбь во взгляд. — А ты вечно придумываешь обо мне чёрти что.       Ну, подумаешь, полезла обниматься, это ж под влиянием истерики и паники. Баба, что с меня взять? — Согласись, ты не раз давала для этого повод, — вздохнул Вилли. — Но не в этом же смысле.       Если что, целоваться тогда полез именно ты, милый.       Он кивнул с таким потерянным видом, что я снова почувствовала пинок совести. Ничего, переживёт. Его психикой можно забивать гвозди. Сейчас вон других проблем хватает помимо этой «Санты-Барбары». Например, пора пить «бодрящий» чай, который скорее всего уже остыл. — Мы, кстати, так и не договорили, — я вернулась к столу и невозмутимо соорудила себе бутер. — Садись, я не задержу надолго.       Поскольку я заняла единственный стул, ему пришлось присесть на кровать. Об этом я тоже позаботилась заранее. Когда его догонит морфий, падать будет недалеко. — Разреши мне хотя бы на пару часов приходить в штаб. Это же чокнуться можно — сидеть целыми днями взаперти. Видишь, я даже не прошу полностью отменить арест.       Вилли бросил на меня недоверчивый взгляд и, отпив немного чая, поморщился. — Давай добавлю ещё сахара, — я бросила в его стакан пару кусков. — Ты же знаешь, Кох вечно перебарщивает с заваркой.       Он рассеянно кивнул и тоже потянулся к тарелке с нарезкой. Правильно, закусывай тогда и горчить не будет. — Так что ты об этом думаешь? — я смотрела, как он медленно цедит чай. — Хорошо, можешь завтра прийти, но, уж извини, побудешь под присмотром, пока мы не пойдём в наступление.       Мы молча допивали чай. Сейчас главное не спугнуть его, заговорить о чем-то нейтральном. — Если честно, меня уже порядком достало, что ты вечно видишь во мне чуть ли не врага, — я скорчила жалостливую моську. — Может, я иногда действую импульсивно, но в половине случаев же оказываюсь права. — Я не считаю тебя врагом, — поморщился он. — Я всего лишь хочу, чтобы в моём полку все подчинённые соблюдали дисциплину. Может, я и переборщил сейчас, но это для твоего же блага. — Твоё счастье, что я не злопамятная, — усмехнулась я, мысленно добавив: «Надеюсь, ты тоже».       Он же, очухавшись, сообразит, что это моих рук дело. Будем надеяться, если всё пойдёт по плану и мы вернёмся с Фридхельмом, он простит мне эту диверсию.       Пауза затягивалась и я тихо спросила: — Ты видел Чарли? — Мельком, — Вилли устало потёр переносицу. — Когда всё началось, она и другие девушки эвакуировали раненых в подвал. Госпиталь не пострадал, так что, думаю, с ней всё в порядке. — Она ведь приехала сюда из-за тебя, — вздохнула я. — Вы бы поженились уже, глядишь, уговорил бы её вернуться домой. — Фридхельм тебя сильно уговорил? — скептически улыбнулся Вилли. — Тут другое. Я военнообязанная.       К тому же, мы с ней разные. Я почему-то не сомневалась, что Чарли бы во всем слушалась любимого мужа. — Чарли тоже хочет исполнить свой долг перед страной, — рассеянно ответил он. — К тому же, она в отличие от тебя ведёт себя благоразумно и не совершает необдуманных поступков, — он вдруг пристально посмотрел на меня. — Одного не пойму, неужели тебе не страшно, когда затеваешь очередную авантюру? — Страшно. Порой настолько, что хочется бежать куда угодно, не глядя. Но этот страх меркнет перед тем, что я чувствую, когда думаю, что больше не увижу его. — Думаешь, я его не люблю? — голос Вилли понемногу становился немного заторможенным. — Я с детства привык его защищать и никогда не предам… ни в чём… — Я знаю. — Так что успокойся и жди, когда придёт танковая поддержка. Я вытащу его, — последние слова он сказал почти неразборчиво. — Что с тобой? — невинно спросила я, прекрасно зная, что его наконец-то вштырило.       Слава богу, хватило одной ампулы. Прошлая дурдомная ночка тоже сыграла мне на руку. — Глаза слипаются, — пробормотал он, пытаясь держаться ровно. — Так поспи немного, в чём проблема? — коварно улыбнулась я. — Мне надо идти, — попытался встать он. — Не выдумывай, — я подтолкнула его обратно, помогая улечься. — Толку от тебя, коли на ногах не стоишь от усталости. Разбужу тебя через часик.       Я поправила подушку, случайно задев его щеку, и почувствовала, как он в полусне потянулся за моей ладонью. Внутри царапнуло неуместной нежностью. Сколько ни строй из себя несгибаемого солдата, а тяжело, когда ты один. Ведь дурачок сам отталкивает своё счастье, живя по принципу : "Первым делом самолеты, ну а девушки потом". — Всё будет хорошо, — я рассеянно погладила его макушку, наблюдая, как напряжённое лицо постепенно расслабляется.       Я выждала минут пять и осторожно потрясла его за плечо. Отлично! Спит как сурок. Проверила на всякий случай пульс. Всё в норме, стучит ровно. — Прости, — прошептала я, продолжая уверять себя, что ничего совсем уж жуткого я с ним не сделала.       И вообще, хватит тормозить, пора выдвигаться. В голове заиграла пафосная музыка. Возможно, это геройство будет последним, что я успею сделать в этой жизни, но я не могу оставить там Фридхельма. Просто не могу. К тому же, обычно мне удавалось вывернуться из всяких пакостных ситуёвин. Так что, как говорится, вперёд и с песней. Где наша не пропадала.