Бесполезные герои

— Я вообще не понимаю, почему он решил, что она просила денег у Фридриха… — Райнхард с силой провёл рукой по лицу. Единственное, чего ему хотелось — это провалиться сквозь землю. Он сорвался и наделал глупостей. Слишком много всякой фигни навалилось. Неужели сестра действительно могла изменить Кирхайсу? Он бы не стал изменять… ладно, он даже себе, оказывается, доверять не может, но не с Фридрихом Гольденбаумом же! — Ян, у тебя, вроде, бренди был? — он избегал смотреть на любовника, потому что ему было стыдно, и обернувшись, замер в удивлении. — Эй, ты зачем раздеваешься? — В смысле? — Вэньли посмотрел на него странным долгим взглядом, откидываясь на кровати. — Только не надо засыпать, пожалуйста, — бросил Райнхард с раздражением. Пора бы уже привыкнуть, что всем наплевать на него, даже сестре, даже Кирхайсу, но с Яном он планировал поговорить, хоть и не знал с чего начать. — Вообще-то, — Вэньли приподнялся на локте, — когда ты сначала заломил мне руку и заявил, что очень сильно меня любишь, а потом потащил в спальню, я ожидал, что ты как минимум опрокинешь меня лицом в подушку и… — Прости, просто, ну, вообще нет настроения… — Райнхард жутко растерялся и не знал, что на это сказать. Он совершенно не понимал, почему до этого Вэньли его отшивал, а в ситуации, когда сам он чувствовал себя полным дебилом, вдруг за. Он что, как промоутеры? С ними совершенно нельзя по-хорошему, сразу садятся на голову. Впрочем, интуиция подсказывала, что не просто так Ян вдруг решил изобразить из себя покорную одалиску. Но смысла предполагаемого хитрого плана Райнхард пока не понимал. И постарался отмахнуться от предупреждений внутреннего голоса. — Я думал, ты злишься. — Я и злюсь. Но, знаешь, ваниль — это скучно, — Ян усмехнулся, не сводя с него немигающего взгляда темных глаз. Райнхард выдернул из его пальцев тюбик со смазкой и поставил на пол — сейчас это все только раздражало. — Мне понравилось, что ты повёл себя решительно. Жаль, что только ради своего рыжего друга… Ревнует он, что ли? Или его реально заводит грубость? На самом деле, о предпочтениях любовника Мюзель мало что знал — постоянным тот был только в любви к чаю с бренди, истории, белым штанам и сну. Относительно всего остального, включая самого Райнхарда, его желания были непредсказуемы, словно он намеренно пытался дезориентировать противника. — Ты не понимаешь, — Райнхард сел на кровать, запустив пальцы в волосы и глядя в потолок. — В школе меня все ненавидели, реально ненавидели. У меня не было друзей, родителей вечно вызывали из-за драк, только мама уже умерла, а отец бухал, и ему было наплевать, что со мной творится. К нам и социальные службы приходили, да только для них-то отец с сестрой все приводили в приличный вид. Ты не думай, пока мама была жива, у нас была хорошая семья, — добавил он быстро. Ему не хотелось, чтобы Вэньли считал его потомственным люмпеном. Ян подполз к нему ближе, положив голову на колени. Райнхард запустил руку в жёсткие чёрные волосы. Ощущение живого тепла под пальцами немного успокаивало. — А Кирхайс… Не знаю даже, почему он вообще согласился со мной дружить. Но больше никто не хотел. Я сам больше ни с кем не хотел. Они были тупыми, пустыми, самодовольными бестолочами. Но с ним они могли бы общаться, ни то, что со мной. У него же нормальный характер, и он не из семьи алкоголика… — Но ты любил его, а он тебя френдзонил, — заметил Вэньли. — И влюбился в твою сестру. Райнхард покачал головой. На самом деле, он понимал, что для Кирхайса любить Аннерозе нормальнее, чем его, но все равно сам этот факт заставлял его намного острее чувствовать свою неправильность. Хотя, он старался не думать об этом. Она что, реально выпрашивала деньги у Фридриха? Не может быть! Но Райнхард-то не выпрашивал, почему Кирхайс не мог с ним поговорить? Неужели он настолько ему надоел? Это несправедливо. — Лет до шестнадцати я вообще ничего такого не испытывал, или не понимал. Так что мы просто дружили. А потом… Я же не идиот, чтобы рассчитывать, что он вдруг меня захочет, если он ясно дал понять, что ему парни не интересны, — на самом деле, пока Кирхайс не начал встречаться с Розе, Райнхард в тайне рассчитывал. — Мне казалось, мы были по-настоящему близкими друзьями, наверное, иногда я вёл себя неправильно, запрещал ему общаться с другими… — Люди должны сами решать, что им делать, — бросил Вэньли. — Это — основа демократии… — Я тебя совсем не понимаю, — Райнхард не улавливал никакой логики. — То тебя вдруг заводит, когда с тобой грубо обращаются, то ты говоришь, что не надо указывать окружающим, что делать. Вэньли, пойми, я не знаю, как правильно! Я пытаюсь, но все, что я делаю, тебе не нравится! Ты говоришь, тебе от «ванили» скучно, но у меня-то её никогда не было! — По-моему, ты слишком загоняешься, — Ян провёл рукой по его щеке. — Не надо относиться ко всему так серьёзно, тебе ведь всего… а сколько тебе, кстати, лет? Райнхарду не очень хотелось отвечать на этот вопрос. Внезапно он подумал, что его проблемы могут показаться какими-то… детскими. — Девятнадцать.