Бесполезные герои

В своих кошмарах Вэньли был другим, не таким, как наяву. Он сам не знал, как это правильно назвать: глупым, наивным или, может быть, слабым? В этих кошмарах он верил в людей, хотел им добра. Считал, что каждый заслуживает личной свободы и имеет право на выбор. Из-за этой отвратительной мягкотелости и проиграл, хотя был лучше и умнее всех своих противников, включая Лоэнграмма. Из-за этих кошмаров Вэньли привык устраивать проверки людям вокруг себя, он прекрасно понимал, что все фальшивят, притворяются добрее и альтруистичнее, чем есть на самом деле, а он хотел видеть их истинную сущность без иллюзий. Он знал, что часто поступает эгоистично и жестоко, но считал это оправданным тем, что должен противостоять общечеловеческой порочности. Не ты — так тебя. Как писал Ницше, «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя». Ему начало казаться, что и Райнхард сильно отличается от своего отражения из кошмаров — Лоэнграмма. Что в нём нет этой жадности, властолюбия, бесконечной самовлюблённости. Хотелось поверить в него, дать шанс… Райнхард всё же был очень красивым — настоящая белокурая бестия, мечта фетишиста. И с ним было совсем неплохо, достаточно интересно. Что уж там, секс с ним был одним из лучших в жизни Вэньли. Но Ян чувствовал, что на самом деле любовник хочет иметь полную власть над ним — занимать всё его время, получать секс по первому требованию. Контролировать. Свою истинную суть он показал, когда заломил ему руку. Когда Райнхард бросил своё: «Я тебя просто убью…», у Яна не возникло сомнений, что он способен исполнить угрозу. Что-то такое было в его серо-стальных глазах в тот момент — проблеск истинной сущности, наверное. Бестию можно посадить в клетку законов и цивилизованных правил, подстричь когти и расчесать гриву, но она останется бестией, зверем с алчным блеском в глазах. Вся история человечества говорит о войнах и принуждении, и таких как Ян европейцы лишь совсем недавно признали людьми. Долгие века они считали всех не белых расово неполноценными, ресурсом, добычей. Можно сколько угодно делать вид, что толерантное отношение всё спишет, но некоторые вещи не забываются, оставляя невидимые, но глубокие шрамы в душах. Ты помнишь, что сто лет назад тебя считали бы зверем… и видишь безжалостных хищных зверей, прячущихся за чужими светлыми глазами и кожей, сидящих в засаде, выжидающих своего часа, притворяющихся ручными. Всё это Вэньли обдумывал, собираясь на свидание с Фредерикой. Он никак не мог решить, что ему надеть, чтобы выглядеть одновременно привлекательно и так, чтобы она его пожалела. Но ни в коем случае нельзя выглядеть так, как будто у него проблемы с деньгами — Вэньли для примирения с ней делал упор на том, что нашёл работу. Он не позволит британке, потомку тех, кто истреблял его предков как животных во время Опиумных войн, использовал как рабскую силу в своих колониях, чувствовать себя лучше него… но она должна увидеть, как он страдает без чуткой женской руки. Вэньли сменил рваные джинсы на мятые брюки и задумчиво почесал в затылке. Ему бы не помешал взгляд со стороны… И, словно в ответ на его мысли, в дверь постучали. На пороге общажной комнаты, где Вэньли, как аспирант и на полставки преподаватель, жил один, возник Оскар. — Вэньли, спрячь меня! — воскликнул их готический брюнет. Его испуганно распахнутые глаза казались просто огромными на бледном лице. — Фрида сказала, что беременна! — Заходи, — Вэньли почесал в затылке. Что же, вот и нашёлся стилист. — Только учти — если Трюнихт застанет тебя в моей комнате, тебе придётся его убить. — Замётано, — Оскар завалился внутрь, оглядывая интерьер. — Что, старого сифилитика почитываем? — прокомментировал он лежащий на тумбочке томик с избранными сочинениями Ницше. — Представляешь, эта стерва решила оставить спиногрыза и ещё предъявляет мне за то, что я не рад! Дура чокнутая! — Фрида — это с первого курса искусствоведов? — уточнил Вэньли. Вкус Оскара показался ему несколько странным, впрочем, похоже, он просто чувствовал себя более успешным на фоне этой фройляйн. — У которой на голове колтун? — Колтун — не колтун, но сиськи очень даже ничего, — обиделся за свою пассию Оскар. — И жопа — тоже! А вашего Трюнихта мне по-любому придётся убить, я же уже второй день живу в общаге без его ведома…

***

— Вэньли? — Фред явно волновалась, но пыталась скрыть это. Он позвал её в один из самых приличных ресторанов в городе, заранее зарезервировав столик. Когда хотел, Ян мог быть милым бойфрендом. — Я скучал по тебе, — Вэньли артистично прикрыл глаза и протянул ей букет из каких-то вычурных голубых цветов. — Прости меня, я был таким эгоистом… — он улыбнулся с жалостливой горечью и подумал, что самое главное — это контрацепция. Он не собирался повторять стратегическую ошибку Оскара. — Не знаю, как такая прекрасная девушка, как ты, вообще меня терпела! Пойдём? Фред кивнула. Ее щёки порозовели.