Блуждающий

      Вернувшись к реке, Меттатон забрался обратно в Мекалетту и произнёс пароль. Только успев объявить о том, что робот снова «вошёл в режим ручного контроля», она тут же стала мигать всеми экранами, на которых вылезали одинаковые сообщения. Вместе с ними кабина заполнилась повторяющимися звуками, и хотя сначала в этом хаосе совершенно невозможно было сориентироваться, одно средство смогло помочь.       — Хватит! — крикнул Меттатон, и странная передача прервалась, оставив от себя след лишь в виде единственного сообщения, повисшего на основном экране.       — Центральный узел связи передаёт сообщение: Убер-Страже необходимо немедленно перейти в режим обороны и вернуться на обозначенные позиции возле Стены Неотступности. — доложила Мекалетта.       — Игнорировать! Не забывай, что я тут всё ещё нахожусь!       — Да, но это приказ. Я рекомендую покинуть пульт управления в течение двух минут во избежание конфликта протоколов 1.1.02 и 2.6.28.       — А если я не уйду?       — В случае конфликта протоколов будет предпринят компромиссный вариант... Ошибка: отсутствует параметр «автоматическая боевая турель» во внутреннем реестре. Требуется помощь сотрудника с четвёртым уровнем допуска.       — Мекалетта, я помню, что у тебя нет турели. У меня есть знакомая, которая может тебя починить.       — У неё есть четвёртый уровень допуска?       — Э-э-э... Да, есть... Нет. Не буду я тебе врать. Нет у нас у всех никакого допуска.       — Тогда я повторно рекомендую покинуть пульт управления во избежание...       — Мекалетта! — он ударил кулаком по плоской пустой поверхности на пульте. Тут же ему стало стыдно. — Прости за это. Но ты можешь послушать меня хотя бы пару секунд и не делать из каждого моего слова свои компьютерные выводы?       — Я не понимаю, что ты хочешь от меня. — ответила Мекалетта, и эти слова показались роботу какими-то скорбными. — Я являюсь Убер-Стражем, и моя задача заключается в защите Унии Синего Полотна от внешней угрозы.       — Ты не можешь никого защищать без турели!       — Но меня починят...       — Не починят! Прости, Мекалетта, но, скорее всего, если ты попадёшь в руки техников Унии, они спишут тебя со службы, обозначат как «вышедшую из строя» и разберут на запчасти!       — Почему?       — Ты нарушила протоколы, помнишь? Да, я заставил тебя это сделать, но послушай ещё. Та, кто тебя создал... Она вряд ли хотела, чтобы ты служила Унии. У неё просто не было выбора. Ты создана не для защиты, а для убийства других монстров, которые у вас называются внешней угрозой.       — Нет. Внешняя угроза — Освободители. А также те, кто незаконно пересекают Стену Неотступности. — в механическом голосе становилось всё меньше уверенности, хотя уловить это было практически невозможно.       — А есть законные способы пересечь её? Нет? Мекалетта, ты что, хочешь убивать монстров?       — Я не имею желания убивать. Я обязана защищать Унию Синего Полотна.       — Я не знаю, как тебе это объснить... — Меттатон зарылся пальцами в свои волосы, крепко задумавшись. — Понимаешь, совсем недавно, может быть, всего пять лет назад, все монстры жили мирно. Не было никакой Унии, никаких Освободителей. Не было всех этих сумасшедших строек, Башни, Стены, и тебя тоже не было. Когда человек покинул Подземелье, забрав с собой наш шанс на освобождение, Король загорелся идеей о новом пути к свободе. Вместе с этим его бывшая жена, она же Королева, выдвинула мысль, что оставаться в Подземелье — истинная судьба монстров. А дальше они развязали войну друг с другом. И в ней не было обороняющейся стороны. Сотни монстров были убиты, потому что одной стороне не нравилась идея другой стороны.       — Разве кто-то может хотеть убивать за идею?       — И убивать, и даже умирать. Желающие, поверь мне, находятся. Но суть-то в том, что первоначальная, светлая идея о том, что однажды монстры освободятся из-под горы, переросла в гражданскую войну, и я сам не могу понять, зачем понадобилось такое огромное количество жертв! Ведь лучше не стало нигде!       — Я не понимаю. Уния Синего Полотна — зло?       — Не знаю, есть ли у тебя понимание, что такое зло, но да, Уния — это зло. Как и Освободители.       — Сейчас десятки моих протоколов впадают в противоречия. Я не могу вычислить компромиссный вариант... — отчаянно произнесла Мекалетта.       — Тогда, пожалуйста, верь мне. Я не дам тебе ввязаться в тот ужас, что творит Уния. Мекалетта, пойдём со мной. — он почти припал к пульту всем телом, будто хотел, чтобы она слышала его сердце.       — Активирован автономный режим. Внимание, идентификационный код удалён. Алгоритмы синхронизации нарушены.       — Я знал, что ты настоящая.       Меттатон ухватился за рычаги управления, и Мекалетта зашагала вперёд. Пока они шли, робот видел, как на одном из экранов происходят многочисленные процессы удаления разных программных строк, и по ключевым словам было ясно, что Убер-Страж уничтожает протоколы. Этот поступок явно дался ей нелегко, но за мерцанием зелёных букв на чёрном фоне будто бы виднелась решительность, с которой Мекалетта шла вперёд, покидая ограниченные пределы своей прошлой жизни, всецело посвящённой служению Унии. Меттатон чувствовал невероятную гордость за неё — все-таки, несмотря на то, что она была программой, отныне она обрела свободу от всей этой протокольной мишуры, от тысяч ограничителей, сдерживавших её электронный, но живой разум. Вот уже и Стена впереди. Дернув за рычаги, Меттатон заставил Мекалетту перепрыгнуть её, и они наконец оказались за пределами Унии. Неподалёку стояли члены банды — Санс, Эмкей, Папирус, и при виде Убер-Стража они знатно перепугались, но Меттатон вовремя оповестил их.       — Ребята, не беспокойтесь! Я управляю этой штукой. Мекалетта, познакомься, это мои друзья — Санс, Папирус, Эмкей. — произнёс он в микрофон.       — Я рада приветствовать дружественных монстров. — добавила Мекалетта.       — Чувак, йо! Ты стырил у них целого Стража?! — кажется, Эмкей был в наибольшем восторге.       — Все подробности позже! А пока садитесь в машину, пора возвращаться! Я буду за вами, придётся тащиться вместе с ней. К тому же, мне нужно зайти кое-куда, так что...       — К Андайн? — спросил Папирус, радостно улыбнувшись. — А можно мне с тобой?       — Ну... Мекалетта?       — Добавлен пользователь. Оформляю разрешение... Папирус, забирайся.       — Ваушки! Эта робо-женщина будет дружить со мной!       — Ну, скорее она разрешает тебе входить в неё... Тьфу, блин. Просто залезай. Думаю, Андайн будет рада тебя встретить.       Санс и Эмкей быстро уехали обратно в Пустынье, а Меттатон с Папирусом потихоньку пробирались к Белым Рекам на Мекалетте. В процессе пути её размеры оказались весьма некстати, поскольку многие пещеры здесь были довольно узкими, и иногда даже приходилось искать пути обхода. К счастью, Меттатон уже столько раз бывал здесь, что все дороги были изучены им досконально, и даже обходные пути не казались ему незнакомыми. Кое-где пришлось идти прямо по реке, а в некоторых местах совершать огромные прыжки, пересекая совершенно непроходимые местности. Всё решилось бы быстрее, умей Мекалетта летать — просто спустились бы к Путевой Реке, где стоял причал, от которого минуты две до дома Андайн, и дело с концом.       Наконец, когда они были минули большую часть Белых Рек, Мекалетта перешагнула протоку, которую прежде Меттатон перелетал на своём внедорожнике, и они были уже у самого дома Андайн.       — Надеюсь, она не спит, или не напугалась от нашего шума. — пробормотал Меттатон, вылезая из кабины вместе с Папирусом. — Мекалетта, подожди тут немного.       — Хорошо. Активирую спящий режим...       Меттатон развернулся к Папирусу и увидел, как тот с пустыми глазами уставился на дом Андайн. Похоже, ностальгические чувства накрыли его чересчур сильно. Даже его вечная улыбка уже не казалась такой уж улыбчивой.       — Я помню... Как мы с ней готовили тут спагетти... Многие помидоры тогда пали жертвами её боевой ярости... Всё, что у меня осталось — это копьё. — он достал магическое оружие и взглянул на него, тяжело вздохнув. — Оно до сих пор пахнет кетчупом.       — Эй, парень, всё в порядке. — Меттатон похлопал его по плечу. — Пойдём уже к ней, пока ты совсем не раскис.       — Великий Папирус не раскисает! — тут же громогласно заявил скелет. — Просто... Хорошие были времена.       Меттатон шагнул к дверям и постучался. Хозяйка открыла практически сразу.       — Андайн...       — Меттатон!.. — она бросилась к нему объятия. Папирус с счастливым лицом наблюдал за этим, не проронив ни слова. — Боже, я так скучала по тебе...       — Мы виделись не так давно...       — Я знаю... Но в моём нынешнем состоянии...       — Каждый день как год... Я понимаю, Андайн. Надеюсь, что однажды настанет время, когда мы вообще не будем расставаться.       — И я надеюсь на это... — она прижалась к нему ещё крепче. В это время Папирус довольно громко всхлипнул. Андайн вздрогнула. — Кто с тобой? — испуганно спросила она.       — Меня зовут Папирус... — снова всхлипнув, ответил он. В тот же момент Андайн бросилась с объятиями и на него.       — Здоровяк!.. — радостно воскликнула она. — Я думала, что никогда больше не встречусь с тобой...       — Андайн, потише!.. Не трогай скелета так сильно... Я ведь всё это время думал, что ты мертва...       — У них не хватило бы духа. — ответил Меттатон.       — Я не думала, что когда-нибудь действительно смогу сказать теперь, что я счастлива... Меттатон, это ты нашёл его?       — Они сами меня нашли. Все они целы — Санс, Папирус, и даже Монстренок. Правда, теперь он требует, чтобы его звали Эмкей...       — Это... Просто великолепно. Когда-нибудь мы сможем собраться вместе и выпить этого проклятого чаю... — с тихой радостью ответила Андайн, отпустив Папируса. — Пройдемте внутрь, чего тут стоять?       Она уверенно развернулась и вошла в свой дом, друзья последовали за ней. Меттатон отметил у себя в голове, что с тех пор, как они расстались последний раз, она стала куда лучше ориентироваться при отсутствии зрения. Как только они вошли, все уселись на диван.       — Андайн, возможно, я должен сказать, что у меня есть твоё магическое копьё... — чувствуя себя немного неловко, признался Папирус. — Я могу вернуть его тебе, если хочешь.       — Нет, не нужно. Мне оно теперь ни к чему... — она снова погрустнела.       — Андайн... — Меттатон крепко взял её за руку. — Я знаю, что тебе тяжело без битвы, но ты должна понимать — жизнь состоит не только из сражений. В конце концов, ты же прекрасно готовишь, играешь на рояле... И ты по-прежнему крутая, как и была всегда. А ещё у тебя есть друзья, которые помнят о тебе, и мы все воссоединимся, когда весь этот ужас закончится.       — Да, Андайн! Мы ведь ценим тебя не за то, что ты умеешь, а за то, какая ты. Скольким вещам ты меня научила, хоть я и так себе ученик...       — Всё хорошо, ребята... Просто, несмотря даже на количество времени, которое прошло с тех пор, как меня ослепили, мне всё ещё трудно осознать свой новый образ жизни.       — Послушай, Андайн... Если тебе не трудно, ты можешь рассказать, как всё это с тобой произошло? — осторожно спросил Папирус.       — Ох... Ну, что ж... Начать нужно с того, что когда человек ушёл из Подземелья, через какое-то время со мной связался один мрачный тип. Вроде бы, его звали Гастер — он назвался королевским ученым Азгора. Я думала, что Альфис была его ученой, но, видимо, что-то у них там поменялось. Этот Гастер заявил, что король возложил на него некоторые свои обязанности, и одна из них заключалась в донесении королевских приказов до назначенных лиц... Странная задача для учёного, но тогда я не думала сомневаться в Азгоре или его подчинённых.       В общем, мне было поручено объявить о всеобщем наборе в королевскую стражу, и я сразу же занялась этим вопросом. Через месяц стража уже состояла из несколько сотен монстров, и тогда Гастер доложил мне, что я назначена верховной главнокомандующей Армии Освобождения. Я подумала — видимо, речь об освобождении из Подземелья, мы должны будем искать нового человека, чтоб достать очередную душу для Азгора... А затем нам начали предоставлять военную технику. Все новобранцы вообще понятия не имели, как с ней обращаться, но Гастер провёл со мной аудиенцию, тогда я впервые его увидела. Он обучил меня управлению всеми видами техники и оружия, которое он насоздавал, а я была должна научить всех, кого я набрала... На это ушёл целый год, но в итоге мои ребята стали что-то уметь.       Ох, однажды я спросила у него — куда делась Альфис? Он лишь ответил, что не знает, и был назначен после того, как она уже пропала. Прошло ещё два месяца, и вдруг по телевизору вместо твоей программы, Меттатон, запустили сообщение — «Внимание, на Жаркоземье совершено нападение». В тот день началась война...       Мне доложили, что Снежнеград пошёл боем на Жаркоземье, и стража держит оборону в восточном Водопадье. Я собрала Армию, и мы выдвинулись на границу Жаркоземья. Что тогда началось... Я, будучи уверенной, что сражаюсь за судьбу монстров, вместе со всеми этими ребятами шла в бой, и поначалу мы уверенно побеждали — точнее, мы не отдавали ни клочка Жаркоземья. Но с каждым днём войны я видела всё больше разрушений, всё больше новой техники, которая уже не нуждалась в управлении — всё становилось автоматическим. Гастер говорил мне, что Уния Синего Полотна, то есть, наши враги, собираются запечатать Барьер, чтобы мы никогда не выбрались из-под горы. И что они продолжат убивать наших монстров, пока не останется никого, кто им мешает. Я забыла обо всём — о Сансе, Папирусе, и о Монстренке — я лишь хотела победить. Мне было сложно понять, почему монстры нападают на монстров, но азарт боя затуманил мой разум. Но, как я уже говорила, техника переставала нуждаться в нас, а мои бойцы всё чаще умирали из-за боевых машин Унии. Что было хуже всего — разрушений становилось лишь больше, а ни одна из сторон не добивалась ничего, кроме новых смертей.       Похоже, Гастер решил, что мои ребята умирают зря, и вскоре сообщил мне, что он собирается решить, кто будет продолжать эту священную защиту от Унии — я и Армия, или его машины. Я всем сердцем мечтала доказать, что способна биться и побеждать, и, наверно, тогда мне нужна была эта война, но я не могла понять, что моё тщеславие и есть источник всех этих жертв... Нужно было давно отказаться от войны, но я просто не могла. Что бы подумали обо мне?       И я пошла в этот решающий бой. Когда стороны схлестнулись, я увидела, как живые монстры рядами гибнут и рассыпаются в пыль. А затем со мной что-то произошло... Я не понимала, где нахожусь, я спотыкалась о каждое препятствие и врезалась в каждое препятствие. Тогда я осознала, что я просто не вижу. Ослепла... Дальше я помню, что меня вытащили из битвы... Гастер сказал мне, что он впечатлён моим упорством, но в силу моей травмы он больше не может пускать меня в бой... И мне пришлось вернуться домой. В Водопадье. К счастью, война обошла мой дом стороной.       — Какой ужас... — Папирус чуть ли не дрожал от её рассказа. — Мне в тот день просто сказали, что ты погибла! Я искал тебя на поле боя ночью, но не мог найти... Ты ведь позвала меня первым в Армию Освобождения...       — А ты до этого говорил мне, что Санс воюет на стороне Унии... Боже, я ведь так легкомысленно к этому отнеслась...       — В ту ночь, когда я искал тебя, Андайн, мы и встретились с Сансом снова... Он сказал, что сбежал из Унии... Потому что они убивали монстров... А я сказал, что и мы их убивали...       — Я заслужила всё это. — подвела итог Андайн. — Я — тоже убийца... И тут — моя тюрьма.       — Ребята, хватит... — вклинился Меттатон. — Всё давно позади. Тяжело принять такие вещи, но, в конце концов, можно исправить даже такие ошибки.       — Как можно исправить чью-то смерть? Сотни смертей? Я виновата в смертях, Меттатон! — Андайн была готова разрыдаться.       — Не ты. Тебя обманули. Ты делала то, чему училась с детства. Ты же не могла по-другому. А теперь можешь. Андайн, ты знаешь, я ненавижу и Унию, и Освободителей, но я не могу ненавидеть тебя, и никогда не буду. И это не только потому, что... Ты знаешь.       — Прости меня... — сказала она, и Меттатон крепко обнял её, позволив ей целиком прижаться к себе. — Вспоминать всё это так тяжело... Будто я снова прохожу через эти события, но зная, что поступаю неверно... И не могу этого изменить.       — Думаю, ты должна знать. Когда я был в Унии, я услышал сообщение о появлении в Руинах какой-то формы жизни. Не монстра, а кого-то другого. И, да... Альфис, похоже, на стороне Унии. И она, кажется, не планирует менять сторону или отказываться от содействия кому-либо...       — Я могла догадаться... — с тяжестью осознания, но без большой скорби, ответила Андайн. — Она была слишком нерешительна, чтобы не поддаться на чьё-то воздействие.       — Но она мне помогала. И она тоже помнит о тебе. Хотя и не знает, что ты жива.       — Я рада слышать, что она сохранила свою совесть хотя бы в этом... И, Меттатон... Если увидишь её снова, не говори, что я жива. Боюсь, мне будет сложно заново принять её... По крайней мере, не сейчас.       — Вряд ли я встречусь с ней снова. В последний раз я ушёл из Унии не слишком законно.       — Все эти законы, Унии, Освободители... Я хотела бы быть счастлива рядом с вами, и я правда счастлива!.. но я постоянно думаю, что надежды уже нет...       — Я говорил о том, что в Руинах кто-то появился. Я практически уверен, что это человек.       — Человек? — Андайн чуть не вскочила с дивана. — Как — человек? Но если это так...       — Есть надежда, Андайн. Мы выберемся, я обещаю.       — Меттатон, почему ты сразу мне не сказал?! — спросил Папирус несколько ошарашенно. — Ведь теперь за ним наверняка охотятся и Уния, и Освободители!       — Нельзя отдать им человека. Тогда война усилится ещё больше. Если он попадёт к Унии, они захотят прорваться к Барьеру и сметут всё на своём пути. А если человека захватят Освободители... Я очень сомневаюсь, что они так просто выпустят всех остальных на свободу.       — Меттатон, Папирус... Соберите эту свою банду. Я так поняла, у вас есть какие-то силы, раз вы всё ещё живы. — решительно произнесла Андайн. — И перехватите человека. Иначе всё будет очень плохо. Бегите, скорее! — она уже совсем поднялась с дивана, и теперь стояла в такой позе, что напоминала о её прежней жизни, той, жизни, где она была готова на всё ради будущего монстров.       — Мы едем сейчас же. Папирус, я сейчас, ты пока активируй нашего робота! — сказал Меттатон, и, когда тот убежал, взял Андайн за руки. — Послушай, я обязательно вернусь к тебе. Мы сделаем всё возможное, и, если понадобится, даже невозможное.       — Я никогда ещё так не верила в тебя. И во всех вас. Вы все живы... И вы всё сможете. Я верю. — говорила Андайн, прижавшись к груди робота.       — Я люблю тебя. — еле слышно сказал он.       — Я тоже люблю тебя... — ответила она. Решительный и жаркий поцелуй соединил их губы, и то было знаком доверия и веры друг в друга. Андайн верила, что Меттатон преодолеет все настоящие проблемы, а Меттатон верил, что Андайн преодолеет свои внутренние страдания и возвысится над ними, вернув свой прежний дух. Оба они не нуждались в том, чтобы их желания свершились, но верили — потому что действительно любили.       — Эй... Спасибо, что не сказал ничего о нас Папирусу... Думаю, он был бы как минимум очень удивлён. — Андайн со смущённой улыбкой почесала голову.       — Не думаю... Он и сам горазд на всякое, как я уже узнал. — Меттатон тоже улыбался. У него было ощущение, будто эта улыбка была первой за несколько лет.       — Пожалуйста, берегите себя. Особенно ты. — она на прощание вновь прижалась к роботу.       — Я обещаю, я вернусь к тебе целым и достаточно невредимым. — он обнял её в крайний раз.       Минуя Водопадье, Меттатон и Папирус вышли в Пустынье. Далее уже скелету пришлось направлять своего друга, чтоб они не забрели, куда не следовало. Ориентироваться по следу внедорожника, на котором вперёд укатили Санс с Эмкеем, было невозможно — местные ветры замели колею новым песком. В любом случае, Папирус знал путь хорошо, и они вдвоём уверенно вели Мекалетту в направлении их убежища.       — Внимание: на расстоянии в полтора километра обнаружена биологическая активность. — вдруг сообщила она.       — Чего? Ты имеешь в виду, там кто-то шляется? — спросил Меттатон, тут же остановив Мекалетту.       — Да, если под этим словом подразумевается слово «находится». Фиксирую радиопомехи на частоте, указанной на экране.       — Это же... Они там слушают «Радио Освобождения». Папирус, а сколько ещё идти до бункера? — с нарастающим волнением произнес Меттатон.       — Где-то полтора... Черт! Маффет! — он вскочил с кресла второго пилота и схватился за голову. — Они нашли бункер!       — Едрить того... Мекалетта, у тебя нет никакого оружия?       — Арсенал открыт. — ответила она, и позади друзей распахнулся металлический шкаф. На короткое время их челюсти одновременно зависли в нижнем положении — таков был ассортимент предлагаемых пушек. Меттатон немедленно взял себе энергетический автомат, а Папирус не стал мелочиться и водрузил на себя здоровенную трубу, мерцающую голубым светом по бокам.       — Друг, если будешь стрелять из этого, держи дистанцию, ладно? — впечатлившись выбором и подъемной силой скелета, попросил робот.       — Я порву за Маффет... — чуть ли не рыком ответил Папирус. Они оба спешились, решив не привлекать внимание видом огромного униатского робота, и побежали туда, где находился бункер. Когда их от незваных гостей отделял один песчаный бархан, они попадали на землю и поползли наверх. Меттатон выглянул из-за края пригорка, чтобы оценить ситуацию.       — Что они вообще делают... Тут какой-то демонтаж. Разбирают его по частям, волокут припасы и технику...       — Твою кость, мы собирали всё это года так три! — громким шёпотом Папирус выразил свой гнев. — Но, скажи, ты видишь там Санса или Маффет? Эмкей там?       — Нет, только монстры в форме Освободителей. Вроде, в основном рабочие. Вижу семерых рабочих и пару солдат. Так, план такой: я сейчас убираю этих двоих, потом ты выскакиваешь за мной и НЕ стреляешь. Просто заряди эту штуку и пригрози им. Рабочих я не хочу просто так трогать.       — Ладно... Но если хоть кто-то из них причастен к пропаже Маффет...       — Успокойся. Найдём всех. Так, на раз-два-три... Раз, два... Три!       Меттатон вскочил с земли и выпустил две короткие очереди. Солдаты тут же испарились от попадания в них энергетических снарядов, а рабочие закрыли головы руками и рухнули на песок; раздалось несколько испуганных воплей. Папирус выпрыгнул вслед за Меттатоном и передёрнул затворный механизм, целясь в лежащих перед ними монстров.       — Не убивайте! — закричал один из наиболее испуганных. — Мы просто рабочие, нам отдан приказ!       — Какой приказ? Кто отдал? Где те, кто тут находился?! — заорал Меттатон, грубо ткнув стволом автомата в спину одного из Освободителей.       — Гастер! Это Гастер... Он отдаёт все приказы! Мы просто рабочие...       — Я ещё раз спрашиваю, где те, кто тут находился?       — Я не знаю! Я только видел, как военная машина уезжала отсюда с несколькими монстрами, но я не разглядел, как они выглядели! Пожалуйста...       — Встань!       Монстр поднялся и снял защитную маску. Да, лицо у него было ещё более напуганным, чем голос.       — Чётко и по порядку мне отвечай, если жизнь дорога. Когда вас сюда послали и зачем?       — Четыре часа назад... Гастер сообщил, что необходимо демонтировать какой-то незаконный объект в Пустынье... — дрожа всем телом, сообщал рабочий. — Мы не особо хотели, боялись, но к нам приставили этих солдат... Нам пришлось пойти.       — Что за машина встретилась вам на пути?       — Военная, я говорил... Большая такая, как грузовик, что ли... Но с задней стороны вроде были решётки, и там за ними кто-то точно сидел... Поехали по направлению к главным воротам Жаркоземья...       — А вы как сюда добрались?       — Тоже через главные ворота... Других путей сейчас вроде как нет, речной причал давно заблокировали...       — Ясно. Кто тут у вас самый высокий и большой? Из бригады? — Меттатон окинул взглядом рабочих, которые не планировали подниматься на ноги.       — Вон тот, 02... его так зовут.       — 02, встать и снять одежду! — скомандовал робот, и тому рабочему пришлось подчиниться. — Одежду на землю! Папирус, подходи, надевай. А ты, как бы тебя не звали, снимай свою одежду. И тоже клади на землю. Быстро!       В итоге Меттатон и Папирус по очереди переоделись в рабочие робы, и когда они оба надели защитные маски, их уже было не отличить от обычных освободительских рабочих. Они забрались в машину, на которой приехала бригада.       — Надеюсь, из того, что вы сломали, вы себе отстроите хорошее временное жилище! — кинул он напоследок, и вдавил по газам. Робот и скелет умчались вперёд, по дороге к Жаркоземью.       — Санс, Санс... Я же предупреждал тебя. Я предупреждал, что будет, если ты решишь сунуться из своей Унии наружу. — говорил тёмный монстр.       — А, да?.. Кажется, я забыл. — с привычной беспечностью ответил скелет, даже не поерзав на стуле с оковами.       — Ты как всегда... Ну, я напомню — мне не сложно. Когда ты опорочил всё, чему я научил тебя, и решил зарабатывать себе очки престижа, прислуживая Королеве, я простил тебе эту ошибку. В Унии ты мог бы понять свою ошибку, исправить её единственно возможным путём, но нет. Ты решил, что ты умнее и Королевы, и меня, и пошёл искать своего глупого братца, своих никчемных друзей, ради чего? Чтобы создать эту ущербную шайку, которую вы так гордо называете «Несогласными»?       — Ну, знаешь, название тут напрямую говорит, что мы не согласны. Не согласны со всей этой херней, которую ты натворил.       — А что именно я «натворил», Санс? Дал монстрам волю уничтожать друг друга? Разве ты не помнишь, каким ты был до встречи с Королевой? Ты убил бы на месте первого встречного, которого посчитал бы врагом. А теперь, когда ты знаешь, что человек снова попал в Подземелье, ты не готов даже пальцем пошевелить, чтобы осуществить многовековую мечту монстров.       — Ну и что случится, если я не пошевелю пальцем? Сдаётся мне, Гастер, что если человек окажется в твоих руках, то последнее, что ты предпримешь — это пойдёшь уничтожать Барьер. Скорее, ты придумаешь какую-нибудь очередную супер-мега-охеретьневстать-машину, чтобы выкачивать энергию ради энергии ради энергии ради огромных-твоюмать-пушек и сумасшедших экспериментов.       — Сумасшедших? Я дал монстрам Ядро. Многие годы оно работало на благо всех, кто здесь живёт.       — Лучше бы ты и оставался там, на дне Ядра.       — Неблагодарный сукин сын... Ты будешь вечно прикован к этому чертову стулу! — яростно вскричал Гастер. — А когда твои друзья наведаются сюда, чтобы спасти тебя и твоих жалких приятелей — я убью их всех. Я убью их у тебя на глазах. Чтобы ты лишь смотрел и не мог помочь.       — У-у-у, я прямо-таки КОСТенею от страха. — саркастично ответил Санс.       — Р-р-р-а-ах! — Гастер швырнул стул с Сансом так, что тот совершил полный кувырок, но хотя бы удачно встал на ноги снова. — Я даю тебе последний шанс исправить своё положение. Быть может, в твоей костяной башке всё ещё имеется частичка разума. У тебя два часа на раздумья.       Гастер ушёл, оставив Санса одного в комнате.       — Маффет... Дорогая, как давно мы не виделись.       — Пошёл ты нахер, козёл! — брыкаясь на стуле всеми руками и ногами, прошипела паучиха.       — Ну, зачем же так грубо... В иные времена ведь ты повела бы себя точно так же, как я.       — Я даже не знаю, кто ты такой! Кроме твоего сраного имени, которое на слуху у каждого вокруг, и которое нормальные монстры произносят только между ругательствами, я ничего не знаю о тебе! И что ты подонок!       — Да пожалуйста. — Гастер был сама невозмутимость, и продолжал угрожающе улыбаться, ибо иначе выглядеть он не мог. — Но позволь мне освежить некоторые твои воспоминания... Ты помнишь, как ловила человека в паутину?       — Ну, помню, и что с того?!       — А ещё ты наверняка слышала, что история циклична... Так вот, сейчас человек направляется из Руин в Большое Подземелье. И его судьба — попасть в мою паутину.       — Всё ты врешь, говнюк! Нет никакого человека! — не слишком уверенно, но довольно громко выкрикнула Маффет.       — Он попадёт в мою паутину и будет брыкаться, как и ты. Возможно, он будет знать ещё больше ругательств, чем ты. — говорил он тихо, всё приближаясь к Маффет и нависая над ней своей тёмной фигурой. — Но самое главное — он отдаст мне свою душу, как и все монстры, которые погибли и вскоре погибнут. Как и ты.       — Да что ты такое вообще? — вжавшись в стул, пролепетала паучиха.       — Я — будущий бог. Каждая душа, которую я забрал на поле боя... Каждая душа, которую я изморил голодом в тюрьме, сделал жертвой тщательно скрытого заговора, и, в конце концов, душа настоящего человека — всё это принадлежит мне. Или будет принадлежать, но теперь это неважно.       — Что ты за тварь... Король Азгор не допустил бы такого никогда! Я не могу поверить, что он позволил тебе совершать подобное!       — Да, он мог бы действительно помешать мне... Если бы был жив. А-ха-ха-ха-ха-ха-а-а! — Гастер разразился чудовищным смехом.       — Ты убил его! — Маффет чуть ли не взлетела вместе со стулом, рванув вперёд.       — О, нет. Это невероятная ирония, но Азгор был убит человеком в тот же день, когда тот покинул Подземелье.       — Ты... Врешь!.. — Маффет пыталась думать именно так, как говорила, но, похоже, наблюдая безвыходность своего положения, она приходила к мысли, что в словах Гастера нет ни капельки лжи.       — И снова нет... — усмехнувшись, он развернулся к выходу. — Печально, что человек, кого вы все так полюбили, в итоге стал убийцей. И, подумай — разве не справедливо будет казнить его за это? Ха-ха... — Гастер ушёл.       Машина рабочих, в которой сидели Меттатон и Папирус, прибыли к воротам Жаркоземья. Впереди, за высоченным бетонным забором, виднелись паровые механизмы и колоссальных размеров башня Ядра. Напряжение было на максимуме.       — Почему вы вернулись пустыми? Был приказ разобрать и доставить детали бункера на временный склад. — произнёс один из охранников ворот, подойдя к машине и обратившись к Меттатону.       — Простите, нам просто понадобилась... Цепная пила. Мы по глупости не взяли, пришлось нам двоим возвращаться.       — Действительно, глупо. Ладно, показывайте пропуска.       Пропуска? Какие ещё, к чёрту, пропуска? Меттатон сильно занервничал, в то время как Папирус просто вытащил карточку из кармана рабочей робы и протянул её охраннику. Робот увидел это, залез в карман и тоже обнаружил там пропуск.       — Порядок. Проезжайте. — ответил он после того, как отсканировал обе карточки и вернул их «владельцам». Меттатон тут же поехал вперёд, чтоб не успели возникнуть лишние вопросы. Однако, один из вопросов всё же остался — где именно искать Маффет, Санса и Эмкея?       — Папирус... Нет идей, куда бы могли забрать наших друзей? — спросил Меттатон, пока вёл машину по центральной дороге. Все-таки, раз скелет служил в Армии Освобождения, он мог бы знать такие детали.       — Ну... Я помню, однажды я добавил в спагетти кетчуп, а мне сказали, что так делать нельзя, и добавляют только томатную пасту... В общем, меня посадили за решётку на сутки.       — Ну и террор... Ты для Гастера готовил, что ли?       — Вообще-то да... Он потребовал, а повара рядом не было — в тот день ракета Унии попала в кухонное помещение штаба... Вот, я попал в камеру, но я не думаю, что наших стали бы сажать в такую тюрьму. Это было где-то на северной границе Жаркоземья, там кантовались только за несерьёзные провинности. Тебя мы тоже вытащили именно оттуда, если ты не помнишь из-за вируса.       — Нет-нет, вроде помню... Да, это не тот вариант.       — Есть ещё одно место — в Ядре. Там есть с десяток хорошо охраняемых камер, и там я, к счастью, был только один раз и по заданию, охранял какого-то бедного монстра. Думаю, что проверить это место стоило бы, но как туда вообще прорваться? Это буквально крепость... — печально произнес Папирус.       — Что ж, тут я могу помочь. Знаю я один старый проход в Ядро...       Они поехали по дороге, которая Меттатону была хорошо знакома. Вскоре впереди показался отель МТТ. Он уже давно не выглядел так, как раньше. Когда-то это было роскошное здание, украшавшее собой несколько мрачные пейзажи Жаркоземья, полного волнующейся лавы и невзрачных вулканических пород, из которых были сконструированы все дороги. Теперь же посреди нарочито конструктивистских бетонных джунглей одиноко стоял обшарпанный, поросший сталактитами, исполосованный трещинами двухэтажный отель, в котором уже давным-давно не было ни одного гостя. Окна все до единого были выбиты, некоторые из них наспех заколочены досками, а стены исписаны различными ругательствами и посланиями к прежнему владельцу гостиницы. Некоторые из этих посланий не несли никакого негатива в сторону Меттатона, как, например, «Почему ты бросил нас?» — и да, это явно был не упрёк, а скорее бессмысленная скорбь. Прочие послания являли собой все те же ругательства и различные упрёки в стиле «Предатель!», «Бездушная машина!», и так далее. Те, кто оставил эти надписи, явно были недовольны тем, что в один из самых кровавых периодов жизни Подземелья их кумир решил не присоединяться к пиру во время чумы, а бросить всех своих фанатов, лишь бы не уподобляться им в их бессмысленном гневе.       Странно, но местная полиция как будто нарочно игнорировала весь этот эстетический беспредел, творившийся на одной из главных улиц Жаркоземья — весь срам был выставлен напоказ и никем не скрывался. Но понять такое решение тоже было можно — ведь если Меттатон считается здесь предателем, об этом должны знать все. И пусть его отель станет напоминанием — пусть все любуются, кем стала их суперзвезда. Ещё одно орудие пропаганды в руках Азгора, Гастера или кто там теперь главный.       Когда Меттатон и Папирус подъехали к отелю, они сначала осмотрелись вокруг изнутри машины. Вокруг было достаточно тихо, а отель никем не охранялся. Единственное, что преграждало путь двум товарищам — здоровенные металлические балки, наглухо приваренные поперёк основного входа в отель, чтобы никто не смог попасть внутрь. Убедившись, что никто не следит за ними, Папирус и Меттатон вышли наружу и пошли по направлению к дверям.       — Дерьмово. — произнёс робот. — Может, их можно сбить?       — Боюсь, они слишком крепкие даже для моих костей. — чуть нервно ответил Папирус.       — Значит, через окно. — и Меттатон вытащил свой крюк, а затем ловко закинул его в одно из выбитых, но не заколоченных окон. Скелет ухватился за него, и вдвоём они запрыгнули в пустое помещение, с хрустом наступив в кучу стеклянных осколков. — Тяжёлый же ты, друг. Эх, раньше тут было светлее. — ностальгически пробормотал Меттатон.       — У меня есть фонарь. — ответил Папирус и включил его. После этого стало отлично видно, что отель и изнутри был исписан всяческим «народным творчеством», мебель давно была либо выпотрошена, либо украдена, а двери выломаны и тоже куда-то исчезли.       — Так, теперь отсюда нужно попасть на нижний этаж, а дальше через центральный проход прямо в Ядро. Странно, что попасть в святая святых Освободителей так легко...       — Легко, малыш?! — из коридора послышалось диковатое кряхтение. Друзья тут же направили свои орудия в сторону выхода из комнаты. — Стрелять будете? Мне похеру, хе-хе! — уверенно ответил местный житель.       — Кажется, я помню этого парня... Бургер? — ошалело спросил Меттатон.       — О, какие... Роботы, мать твою... — кот с донельзя довольным лицом вышел из-за угла навстречу скелету и роботу. — Может, уберете пушки? Я едва ли двигаться могу теперь, хах...       — Папирус, думаю, он не опасен. — сказал Меттатон, и друзья одновременно опустили автоматы.       — Во-во, а то как будто чужие. Тебя, скелет, я знать не знаю, а вот ты, босс...       — Да какой я тебе теперь босс, Бургер. — в неловком стеснении из-за своего прошлого, связанного с отношениями между ним и котом, произнёс Меттатон. — Похоже, ты тут теперь хозяин.       — О, да... — Бургерпэнтс романтично взглянул в потолок. — Это моя частная территория... Правда, порой сюда залезают всякие подонки, чтоб чего-нибудь у меня стыбзить, и тогда я начинаю изображать чокнутого бомжа-маньяка, которым я, конечно же, не являюсь... А-ха-ха-ха!.. Ох... — кот болезненно схватился за спину.       — Я бы с радостью ещё поговорил с тобой, но у нас просто нет времени. Бургер, ради всего святого, скажи, что здесь остался проход в Ядро.       — Ну, может, остался, а может, и не остался... Знаешь ли, во время войны все начали, так сказать, «сжигать мосты», понял? Ха-ха-ха!.. Проход-то есть, а вот пройти через него сможет не всякий... Готовьтесь прыгать с тарзанкой через огромную сраную пропасть! — истерично вскричал кот.       — Да, понимаю... — ответил Меттатон голосом, немного уставшим от безумной болтовни бывшего подчинённого. Пока они с Папирусом спускались на первый этаж, чтобы добраться до прохода в Ядро, в голове робота крутилась навязчивая мысль, или, скорее, тяжкая дума — в какой момент весь этот мир, бывший когда-то таким счастливым и стабильным, превратился в пучину беспросветного мрака и безнадёжности? Прошло, может быть, чуть более пяти лет, но уже будто бы невозможно вспомнить момент, когда всё рухнуло. И хотя абсолютно ясно, что Подземелье «умерло» не мгновенно — напротив, это был долгий, мучительный и весьма наглядный процесс, всё же кажется, будто всё это произошло по чьей-то указке за единое мгновение. В одну секунду вернулась Королева и построила свой град зла, Король в тот же момент стал её главным врагом, тогда же рухнул потолок горы, Андайн ослепла, пропал Меттатон. Будто бы всё было так задумано изначально...       — Меттатон, осторожно! — Папирус дёрнул робота за руку, и тот сразу увидел, что стоит на краю пропасти. В раздумьях он даже не заметил, как они вдвоём оказались у того самого прохода в Ядро. Правда, теперь это стоило бы назвать «проломом», так как прежний удобный мост ныне представлял собой два раскуроченных выступа из проржавевшего насквозь металла, а вывеска с гордой надписью «ЯДРО» давно выгорела и мерцала лишь двумя первыми буквами, как бы намекая, что само Подземелье давно уже отравлено.       — Пуф-ф-ф... — Меттатон задумчиво выдохнул. — Думаю, тут тоже придётся перебираться с крюком.       — Мне кажется, я боюсь высоты... — неуверенно прошептал Папирус, словно боясь, что кто-то услышит об этом его недуге.       — Спокойно, всё пройдёт как надо. Не будем больше играть во влюблённых альпинистов, достану только второй крюк и...       В этот момент позади них, из отеля, послышались неспокойные крики.       — Что ты им сказал? Куда они пошли?! Отвечай, кошара! — кто-то яростно орал.       — Я ничего не сказал, никого тут не было!.. — это был отчаянный лепет Бургера.       — Бери его на прицел! Сука, колись, кого ты пропустил в это здание?!       — Я никого не... Послышался энергетический выстрел, прервавший речь кота. Ещё одна смерть.       — Какого хрена?! Так, Папирус, хватайся за меня, надо сматываться! — негромко, но крайне настойчиво бросил Меттатон.       — Они... Они убили его! — скелет был готов разрыдаться и совершенно не реагировал на призыв робота. Тогда тому пришлось подхватить Папируса, в срочном порядке метнуть крюк куда-то вглубь прохода в Ядро и прыгнуть, отдавшись воле судьбы. Он был уже готов зажмуриться, пропасть в лаве, но через секунду ощутил твёрдую поверхность и знакомый скрежет металла под ногами. Папирус вывалился из его хватки, не прекратив переживать о смерти монстра, знакомство с которым едва ли длилось более трёх минут.       — Они убили...       — Папирус, если ты не возьмёшь себя в свои чертовы руки, они и нас убьют! Прочухают, что тут «бандиты», то есть — мы, и кабзда! Мы уже никого не спасём, ни Эмкея, ни Маффет, ни Санса! — прикрикнул Меттатон, и это помогло ему вернуть Папируса обратно в эту реальность. Он тут же вскочил на ноги и покрепче сжал автомат.       — Пусть только попробуют... Хоть что-то плохое... — прорычал он с такой праведной злобой, какой в нём не было никогда раньше.       — Папирус, только помни... Дело не в том, чтобы убить как можно больше монстров, пусть даже они враги... А в том, чтобы спасти их. По-настоящему спасти. — утихомирил он скелета.       Они двинулись вперёд, минуя длинные коридоры Ядра. Со времён начала войны почти всё здесь осталось неизменным, но одно заметное отличие было — вместо пышной технической жизни здесь царила странная тишина, сопровождаемая глубоким гулом оркестра энергии и металла. Как будто бы Ядро спало. Не было рабочих, да и вообще никаких монстров, все видимые предметы техники были отключены. Однако, ведь издалека всегда было видно, что Ядро работает. Не отключили же его специально к прибытию Меттатона с Папирусом.       — Вот оно что... — пробормотал Меттатон, остановившись перед колоссальными воротами, состоящими из двух плотно прилегающих друг к другу створок. — Отрезали старое Ядро, а за огромной дверью — новое Ядро. Что за мода такая пошла всё блокировать и перегораживать...       — Я, конечно, сильный, но... — скелет попытался потянуть за одну из створок и чуть не надорвался. — ...это даже для меня слишком. Что делать? — он снова начал отчаиваться.       — Подожди... В стародавние времена здесь многие вещи были завязаны на дурацких головоломках. Если тут ничего слишком кардинально не переделывалось... — Меттатон достал фонарь и подсветил окружающие друзей стены. — Вот оно. — на стене висел еле заметный планшет. Он работал, кажется, на последнем издыхании, и был покрыт древнейшим слоем пыли, но экран по-прежнему отображал известную задачку, где было необходимо выстрелить по вражескому кораблю, управляя квадратами в маленьком лабиринте. Меттатон приложил руку к экрану, и тот даже немного посветлел, будто бы от радости, что о нём наконец вспомнили.       — Вот так... Хорошо, что я всё ещё помню эту хрень. — пробормотал Меттатон, решая головоломку.       — Но почему не детская путаница? И даже не кроссворд... — со странным разочарованием спросил Папирус.       — Э-э-э, что? — Меттатон уже выполнил задачу и обернулся к скелету, но ответа так и не услышал, ведь огромная дверь начала открываться. Всё вокруг от этого затряслось, с потолка посыпались ржавые шурупы, кусочки краски и фрагменты металлической отделки. Скелет и робот держали оружие наготове. И лишь только ворота чуть-чуть отворились, как тут же в глаза друзьям ударил столь яркий свет, что им пришлось попятиться назад, прикрыв лица руками. Вместе со светом из-за ворот стал разноситься куда более громкий гул — то был шум огромного потока чистой энергии, устремлявшегося из недр Ядра к его верхушке и выше. Полностью открывшись, ворота предоставили друзьям путь на нижний этаж Ядра, где этот гул был наиболее громким, а свет — наиболее ярким. И было немудрено, что...       — Камеры! Они должны быть здесь! — обрадовался Папирус и поспешил выбежать через ворота в корпусное помещение Ядра, где каждый этаж представлял собой кольцо из металлических решёток и перил, казавшихся не слишком прочными. Меттатон последовал за скелетом, как вдруг послышался синтезированный голос:       — Нарушение карантина. Открыта резервная дверь первого яруса.       После этого ворота стали закрываться, и делали они это куда быстрее, чем открывались. Похоже, застоявшиеся детали после открытия пришли в норму, что было совсем некстати. Меттатон уже хотел рвануть обратно, но Папирус снова остановил его.       — А как же остальные?       — Прости, я не знаю, о чем я подумал. — робот встряхнулся. — Фиг с ним, найдём другой выход. Зато будем все вместе. Пошли.