Сильнейшая

— О-о! Мы не будем это терпеть! Нет, мы не будем это терпеть! О-о! Мы больше не будем это терпеть! Ни за что-о-о! * Что ж… Спустя пять тоскливых песен о том, как ей противно общество, как ее не понимают и так далее, а также трех агрессивных о ненависти ко всем, репертуар наконец-то сменился на что-то более задорное, хоть и не без анархистского подтекста. Скача перед зеркалом как в зад ужаленная, она бодро двигала бедрами, кружилась, махала одной рукой, а другую держала у самого рта не отводя. Понятия не имею, что это за жест такой, — наверное, особенности ее мира, — впрочем, спрашивать я не стал. Во-первых, не интересно. Во-вторых, еще со вчерашнего вечера, как мы пришли из бани, Вивиан в принципе не стремилась с кем-то поговорить, со мной в том числе, даже несмотря на то, что в самой бане она только и делала, что болтала о какой-то ерунде.  — Горячая вода это, конечно, круто, я уж испугалась, что больше никогда не помоюсь в такой, но они… — последнее она выделила, кинув кроткий взгляд в спины парней и тут же отвернувшись. — Почему они здесь?! Или почему я с ними моюсь? Я же не мужчина!  — Расписание такое, — констатировал я, хотя в мыслях и подумал, что можно было обойтись без этого. Но может это какая-то проверка? Если так решил Эрвин, то некий потаенный от всех смысл наверняка был. Что касается Очкастой… Ход мыслей этой женщины было сложно уловить, но она далеко не глупа и тоже не делает ничего зря. — С девушками тебя тоже не отправишь, у тебя всё еще член между ног, а здесь только проверенные люди, которым можно доверять. Можешь хотя бы этому радоваться.  — Да-а-а, мыться с тремя голыми мужиками, это если вас не считать, вот счастья-то привалило… — саркастично хмыкнула та. — Вот вы знаете, какие фильмы у нас начинаются точно так же? Я вздохнул.  — Мне обязательно на это отвечать?  — М? А чем вам еще заниматься? — просто спросила она. Кольнуло, но решил никак на это не отвечать — на детей за их длинные языки обижаться глупо и совершенно не по-взрослому. Вдруг девчонка резко округлила глаза и выронила мочалку из рук. — Я не это имела в виду, п-простите! Вы просто не можете… А я… И я подумала… Простите, это правда звучало ужасно… Д-давайте я вам, э-э, расскажу про кинематограф? Или вы сами хотите о чем-нибудь поговорить? Я умею слушать, честно!  — Мне всё равно. Мойся тщательнее, — спокойно сказал. Менее напряженной она не стала. Выдохнул, осторожно присела, аки дама, поднимая предмет для мытья. — В прошлый раз ты терлась вяло.  — В прошлый раз и вода была ледяная… — пробормотала та и усилила нажим, оставляя чуть красные полосы на коже. После этого вплоть до следующего утра девчонка ни с кем не общалась, разве что Моблиту в спину средний палец показала, когда тот уходил. Заговорить с ней не пробовал, посчитав, что ей требуется одиночество, как в тот раз, когда она мылась под душем, или когда грустила. Да и, если быть честным, мне самому очень нужно было это молчание. Постоянное общество кого-то напрягало, тем более общество подростка, у которого только что начался пубертат. А Вивиан сама по себе довольно открытая — если бы хотела о чем-то поделиться, думаю, она бы это уже сделала, если же нет, то и допытывать было напрасно.  — О! О! Мы правы! Да! Мы свободны! Да-а! Мы будем бороться! Да-а-а! Вот увиди… * Она мгновенно прервала свое негромкое пение, едва услышав, как зашумел замок. Подбежав к кровати, смирно уселась, положив руки на колени. Ребенок… Когда в чуть душное помещение вошла Ханджи с громким возгласом: «Добрейшего утреца!», Вивиан заметно оживилась и обрадовалась, тоже широко улыбаясь новой знакомой. Женщина, уловив нас взглядом, на секунду замерла, а после издала смешок:  — О! Вы бы хоть предупредили, что у нас Найл Доук гостит, я б Эрвина позвала, — покачала головой она. — Не думала, что наш Левас поклонник военной полиции. Или что это за единорожий видок? — хохотнула та. Да уж… Вот, по чему я не соскучился, так это по ее шуткам, тц…  — Майор, я же писал, это рукоятки в лоб прилетели, поэтому вылезла шишка, — серьезно объяснил вошедший Моблит. Губы девочки чуть опустились, но она удержала вежливую улыбку. Видать, по-прежнему дулась за то, что он завел ее в мужскую баню.  — Ой, да ладно вам, это же шутка! Юмор, слышали когда-нибудь? «Рог» на лбу, реденькая бородка, Найл… Нет? Тьфу на вас! — фыркнула женщина, махнув на нас рукой. — Чего Леви-то не бритый?  — Вы правда думаете, что я бы дал опасную бритву? — приподнял бровь парень.  — Ну сам бы это сделал! — закатила глаза Зоэ. — Леви, без обид, но ты выглядишь сейчас как более компактный, так сказать, Найл. Тебе это вообще не идет! Моблит, — обратилась та к помощнику, — тащи сюда всё, что потребуется. Я сама его побрею.  — Вы серьезно?..  — Когда я не была серьезной? — хмыкнула задорно. Ну да, и впрямь всегда со всей серьезностью творила какое-то дерьмо. — Давай-давай! Ведро тоже захвати, это совсем уж отвратительно. Бенер выглядел недовольно, но, помотав головой, всё же согласился и скрылся в коридоре вместе с ведром.  — Ну что, как дела? Не скучно? — поинтересовалась Зоэ.  — Спрашивает, как дела, — девочка в ответ подняла большой палец вверх, чуть шире улыбнувшись, но, немного подумав, сменила ответ на «средне».  — Ну да, ха-ха! Я бы тоже не была в восторге, если бы меня держали взаперти с ведром вместо туалета! — кивнув в сторону двери, сказала она. — Нашли общий язык с Вивиан? Всё у вас хорошо, м? — Вполне. — О, это замечательно! Наверное, тяжело быть с кем-то уже двое суток в постоянном обществе друг друга, а? Еще как.  — Да-а… Но я рада, что вы поладили. Как она тебе? Блин, не тот вопрос… Она тебе нравится? Как человек. Тут двояко. Вивиан… странная. И тут вопрос скорее не в том, насколько она отходит от нормы, а как норма их мира отличается от нашей. Это относится как к характеру, так и к прочим мелочам. У нее есть проблемы с послушанием, хотя взрослых она вполне уважает. Видно, любима родителями и сама их безусловно любит. Пыталась даже заботиться, но выглядело это как правило нелепо. Болтливая, чем раздражает, но и для «наших» детей это вполне естественно. Пускай и не спрашивал, но видно, что образованная. Еще, хоть и кажется, что строит из себя незаурядную, производит впечатление темной лошадки. Не удивлюсь, если в будущем стоит ожидать от нее каких-то неожиданностей. Но, думаю, не слишком серьезных, дети не умеют скрывать подобного — всё равно пробалтываются. Нравится ли девчонка мне? Больше да, чем нет. Ясное «да» было бы, если бы ее во мне в принципе не было.  — Ого, правда? Неожиданно даже, — улыбнулась Очкастая. — Впрочем да, она довольно милая.  — Говорит, ты милая.  — Я? — оживилась Вивиан. — Ух-ты, спасибо! — закивала головой та. Ханджи усмехнулась.  — Конечно! Просто само очарование, — тоже кивнула головой. — М-м, а она тебе прям нравится-нравится или есть что-то тако-ое? — второе. — Ха-ха, наверное, ее детская непосредственность, а? — кивок. — Ее следовало ожидать, дети все такие! Но разве это не хорошо, что она вполне комфортно чувствует себя с тобой? Было бы хуже, если она тебе совсем не доверяла и игнорировала, — пожала плечами женщина. — А еще это говорит о том, что ты, возможно, был бы хорошим папашей, пха-ха! Я цокнул языком. Вскоре подошел и Моблит, он же и занялся моим бритьем, за что я был действительно благодарен (что Ханджи, что мелочь точно бы мне горло перерезали в попытке побрить). Щетина приносила дискомфорт, а не привыкшая к подобному девчонка постоянно ее чесала, еще больше раздражая кожу. И плевать ей на замечания не делать этого, собственно, как и на многие другие мои замечания, мать ее. В целом, встреча была, несмотря на огромные надежды, не столь полезной в плане информации: Зоэ рассказала, что набрала литературы (где и в каком отделе она ее вообще откопала?) и теперь будет штудировать, ища способы помочь нам. Также она задала несколько уточняющих вопросов насчет моего письма, отвесила еще одну партию идиотских шуток про принцессу в башне и расспросила девчонку о ее семье и весьма кратко о мире. Несмотря на игривость, чувствовалось от Очкастой какое-то напряжение, даже мелочь это заметила:  — Кажется она из-за чего-то нервничает… — тихо сказала та, глядя на то, как Ханджи кусала губу в очередной паузе. — Вдруг узнала, что это навсегда и боится рассказать?..  — Да, темнит что-то. Но о таком она с разбегу бы, думаю, поведала. Так что я уверен — что-то можно предпринять, — твердо ответил. Если как-то она в меня вселилась, то и должен быть способ выселить ее. Желательно без вреда для девчонки. А если и нет, то… детям проще приспособиться к новой среде, тем более она не одна. Хотя такой поворот событий был бы совсем печальным. Девчонка неуверенно кивнула. Из хоть каких-то изменений: Зоэ настояла на том, что «хотя бы ночью чары должны спадать», т.е. в комендантский час нам будет позволено выходить за пределы палаты, избегая при этом других офицеров. Вивиан этому очень обрадовалась, а я на этот счет скорее придерживался мнения Моблита — на замок, с возможностью выхода лишь с сопровождающим. Хотя, конечно, его больше волновала всеобщая безопасность, и меня, в принципе, тоже, но я еще думал и о том, что, если нас вдруг встретят, то должен быть кто-то, кто мог хотя бы говорить. В последний раз глубоко посмотрев на меня, Очкастая засобиралась на выход, сославшись на кипу работы, и пообещала зайти позже с кружкой хорошего чая. Один день неторопливо сменялся другим со скоростью доставки распоряжений об экспедициях из столицы. Так протекала эта бесконечно долгая неделя, которая, если не считать первых суток (практически), шла будто по расписанию: подъем, зарядка, завтрак, Ханджи, уроки ведения боя и самообороны, перерыв, обед, Ханджи и кто-то еще, перерыв, тренировка, ужин, мой перерыв, прогулка, отбой. И каждый из пунктов грозился стать еще одним кругом персонального Ада… Если бы не посетители точно бы рехнулся. Хотя конкретной вины девчонки в этом не было, убивала скорее сама ситуация и необходимость делить тело с кем-то. Зоэ со временем становилась всё более озадаченной и уставшей, и я был действительно благодарен за ее работу и всё, что она делала. Но единственное, что мог для нее сделать — письма, где говорил, что она молодец и справится. Читая их, она несколько криво (или мне так только казалось?) улыбалась, сжимая пальцами листок. Наконец, разобравшись со всеми официальными делами и проблемами, вызванными моей «болезнью», Эрвин стал частенько заходить, рассказывая о последних новостях и общем раскладе в армии.  — Как и всегда, работе разведки мешают силы извне, — мягко улыбаясь, пожал плечами Смит. — Я бы удивился, если подобная ситуация случилась бы не у нас. Майк, к которому временно перевалилась ответственность за тренировки моего отряда и новичков, тоже навещал и привычно четко и немногословно докладывал, как всё проходит.  — Ребята спрашивают о тебе. Передают скорого выздоровления. С Вивиан же общались Ханджи и Моблит, с последним исключительно о рисовании, но в большинстве она передавала слова или же разговаривала со мной. Если не принимать в счет почти полное отсутствие дисциплины (что, наверное, даже нормально, учитывая то, что с армией она никогда не имела никакого отношения), то взаимодействие протекало довольно сносно. С ней было, на удивление, легко приходить к каким-то компромиссам. Например, за неимением других вариантов, она могла говорить со мной весь день, но вечером молчала, тихо занимаясь своими делами, чтобы дать мне отдохнуть. Ее, похоже, расстроила новость о том, что она утомляла кого-то, но при этом отнеслась с пониманием, говоря, что уважает чужое личное пространство. Приятная всё-таки девчонка. Еще она заимела привычку засиживаться ночью, чтобы погулять. В первый раз она была просто в невероятном восторге, будто до этого полгода не выходила из дома, хотя, казалось бы, тренировки никто не отменял. Стянула сапоги, несмотря на запрет, и принялась бегать по траве и кувыркаться, как умалишенная. Хорошо хоть от радости не орала. В одну из таких уже чуть менее экспрессивных прогулок она завела странный разговор:  — Извините, понимаю, что вы отдыхаете, но у меня есть один вопрос… он… ну… даже не знаю, кому еще могу его задать.  — Дерзай, — вздохнул я. Она кивнула и с небольшой паузой продолжила:  — У вас никогда не было ощущения, что вам… м-м… в чем-то безумно повезло?.. И притом радоваться этому вы не имеете никакого права, — нерешительно спросила та. Мне показалось, что это довольно необычные размышления, если не сказать «абсурдные», для девочки, которой только дай повод о чем-нибудь поверещать, но не стал этого озвучивать.  — Всегда есть кто-то, кому повезло, и кто-то, кому — нет, — сдержанно ответил. — Если в следующий раз не повезет тебе, ты разве будешь против радости другого?  — Я бы хотела ответить «нет», но не уверена, что отвечу честно…  — Когда сталкиваешься с подобным в живую, переосмысливаешь так или иначе свое отношение. По крайней мере, у меня было так, если ты об этом.  — Вот как… Спасибо, Леви. Не известно, правда, кому из нас на самом деле повезло. Свет керосиновой лампы играл бликами на поверхности чая, который держала в руках девчонка, рассматривая как от жидкости исходил пар. Ладони немного ныли от очередных ссадин, полученных во время тренировки, но хоть новых шишек не появилось. Сегодня всё прошло относительно успешно — Вивиан даже ни разу не упала, хоть и содрала кожу, когда врезалась в дерево. Несмотря на травмы, продолжала учиться пространственному маневрированию (пока что получалось неважно, но удобоваримо при ее возрасте и опыте в обращении с УПМ), и тут не известно, что более всего ей помогало: упрямство, интерес или страх быть съеденной. От Зоэ немного несло алкоголем. Отодвинув всё, что стояло на прикроватной тумбочке в сторону, она села прямо на ту. И перекинув ногу на ногу, женщина внимательно наблюдала за нами сверху вниз. Вивиан не нравилось, когда Ханджи делала подобное, но ничего не говорила, периодически отводя от той взгляд.  — Ну и неделька удалась, узнала так много до этого ненужного! — хмыкнула Очкастая. — Я всё думала, как мне правильно преподнести нарытую информацию по нашей, кхм, проблемке… Интересно всё-таки, как она собирала сведения? «Здравствуйте, в вашего знакомого случайно не вселялся человек из другого мира?» В целом, это было даже в ее духе, но на месте опрашиваемых я бы принял ту за сумасшедшую (даже до того, как она что-то успела бы сказать). Если бы сам не попал в такую откровенную задницу…  — Но для начала парочка вопросов, если ты не против, — Вивиан по моей просьбе покачала головой. — Отлично! Хочу сразу предупредить, что отвечать стоит максимально честно. Это очень важно для того, чтобы нам знать, что делать дальше. Всё понял? — Понял-понял. Хотя, если это так важно, можно было опросить и раньше, но черт с ней. — Ага… А для того, чтобы тебе было комфортнее, Моблит подождет нас в коридоре. Да, Моблит?  — Майор…  — Не майоркай мне тут! — беззлобно воскликнула та, показав ряд зубов. — Всё нормально. Серьезно. Снова недовольно посмотрев на Зоэ, Бенер бросил «Так точно» и покинул помещение. Девочка вопросительно изогнула бровь, провожая того глазами, и, услышав мой ответ, что разговор будет без него, понятливо кивнула.  — Вопросы будут несколько, м-м-м, личного характера, — предупредила она. — Я хоть и сама не люблю копаться в прошлом и головах других людей, но тут ситуация немного иная и, хочешь не хочешь, будешь делать всё, что требует задача, ага? Вытащив из-под задницы блокнот, протянула его нам.  — Да, кстати, было бы неплохо, если бы Ви показывала помимо передаваемых слов и эмоции. Так мне было бы немного понятнее, — Вивиан приняла свой, как она называла, «разговорник» и кратко кивнула. — Ну и отличненько! Как я и говорила, я собирала информацию по нашей ситуевине. У меня сразу две новости: хорошая и плохая. С какой начать?  — У нее для нас есть нормальная и хреновая новости, с какой начать? Выбери сама.  — С хорошей, конечно! — я бы выбрал плохую, чтобы сразу услышать все трудности, но пускай.  — Оптимистичный подход, одобряем-с! Ну, хорошая заключена в том, что твой случай не единственный такой, а еще при этом особенный! — подняв палец, объявила Зоэ. — Плохая — пока никому своих новых сожителей не удалось выселить.  — Охрененно, мать твою, — девчонка произнесла вопросительное «ась?». — Мы такие не единственные, только таких, как ты, неизвестно как вытравить. Девочка хмыкнула и подняла большой палец вверх.  — Ага, так и знала, что тебя это обрадует, — шутливо-иронично произнесла женщина. — На самом деле у меня есть некоторые идеи по этому поводу, но для начала мне кое-что нужно узнать о тебе. В это сложно будет поверить, но выяснилось, что прошлое очень влияет на уязвимость к таким «вторженцам», понимаешь? — Не совсем, хотя я уже во многое готов верить. — Сейчас объясню! Встав с тумбочки, она пересела на кровать, скрестив ноги в позе лотоса. Вивиан повторила ее действия, до сих пор сжимая тетрадь пальцами.  — Вот как я это поняла, — достав из-за пазухи тетрадь с перечеркнутой надписью «Рецепты», она вытащила листок. — Слушай, есть определенные методы, чтобы, м-м, пережить некоторое дерьмо, ага? Уход в себя, отрицание и прочее, и прочее. Это вполне нормально. Но есть некоторые негативные ситуации, которые серьезно влияют на человека. Буквально переворачивают всё с ног на голову. Подумай серьезно, было ли у тебя что-то такое в детстве? То, что изменило тебя навсегда? Вот настолько личное? Дерьмо… Что ж, хорошо. Если дело требует того, то я подумаю. Первое, что мне пришло в голову, был… образ удаляющейся мужской фигуры. Сгорбленный, руки спрятаны в карманах, завсегдатая шляпа, которую я даже пару раз надевал, пока он не видел. Задумчивые последние взгляды на мелкого-меня, тогда я не понимал, что они значили. Искренне ждал этого засранца — он и до этого пропадал и появлялся с нескрываемым перегаром, страдающий от похмелья. Но в тот раз Кенни так и не вернулся. Самое облегчающее, о чем я мог думать, — помер в каком-нибудь дрянном пабе.  — Да. А после мать — худощавая женщина с самой красивой и ласковой улыбкой на свете, с самыми нежными и мягкими руками. Ее волосы всегда были распущены и щекотали мое лицо, когда она поднимала меня, чтобы поцеловать в лоб. Это было так давно и будто в совершенно другой жизни… Я попытался вспомнить ее лицо, но ничего четкого не появилось. Лишь добрая, чуть уставшая улыбка. Впалые скулы, мертвецкая бледность и хладность кожи, сине-фиолетовые пятна, иссохшие губы. А еще где-то на фоне мальчишка, который засел в углу крохотной каморки с чувством, будто весь его мир в мгновение ока разбился. Мама погибла. Детство закончилась. Детская непосредственность пропала.  — Да, было. Зоэ накрыла мою ладонь своей и сочувственно улыбнулась. В этом не было необходимости, я уже давно не тот мальчишка и отпустил это. У меня теперь свои обязанности и совершенно другие условия жизни, а сожаления о прошлом совершенно в это не вписываются. Я вырос из этого.  — Это ведь касается семьи? — она понимающе кивнула. — Прости, что заставляю об этом вспоминать, Леви, — девочка потрясла головой. Всё еще не отпуская руки, Очкастая задумалась, очерчивая сухожилия указательного и среднего пальцев. Вивиан тем временем чувствовала себя несколько неловко, нервно покусывая губу и водя языком во рту. Молчала.  — А что касается Ви? У нее же оба родителя, правильно помню? — вдруг заговорила она о девчонке. — Ага, и еще младшая сестренка, да-да. Никаких жалоб, счастливая любящая семья без проблем в материальном плане… — отстранено улыбаясь, сказала Ханджи. — Помню, ты еще писал о титанах в самом первом письме. Она говорила, что их нет, что они были истреблены или что существовали лишь в сказках?  — Покажи три пальца.  — Ага, иначе говоря, в ее мире люди живут в мире, хе-хе, — качнула головой та, посмеиваясь с получившегося каламбура. — Для нас это похоже на утопию в чистом виде, а? — хмыкнула та. — Это не вопрос, можешь не переводить ей. По ее рассказам у меня не укладывалось, как во всё это вплеталась Вивиан. Или что, в чужое тело отправляется наоборот самый счастливый ребенок из всего мира? Бред какой-то. Зоэ вновь ненадолго замолкла.  — Сейчас без паники и нервов только, ладно? — неожиданно серьезно начала Ханджи. Чисто женская хрень — готовить к чему-то неприятному самым нервным способом. Что же, хорошо, я спокоен. — Понимаю, что ты мне не поверишь и наверняка будешь сейчас материть, но ты сначала послушай. Вивиан, она… ненастоящая. Так, блять. Что? Из горла вырвался тихий болезненный стон. Вивиан вырвала руку и накрыла ей висок, массируя. Другой рукой она тыкнула в изображение, показывающее сильное раздражение. Я ничего физически не почувствовал.  — Леви? Ч-что прои…  — Леви, не слушай ее, — прервала ту Ханджи. — Я понимаю, что она сейчас в буквальном смысле самый близкий тебе человек и ты просто не можешь поверить в ее отсутствие, действительно ощущая, что тобой управляют. Но это самовнушение, Леви! — она схватила меня за плечи. — Сам подумай, Леви, как ты жил всю свою жизнь?  — Л-Леви… — сильнее сжимая голову, шептала Вивиан. Боли нет. Жил, как и многие. Что за вопросы? Что за тупые, мать его, выводы, высосанные из пальца?  — Подумай, как? Ка-ак? А я скажу, ты всю жизнь живешь в Аду наяву, Леви! Твое детство — Ад. Большую часть своей жизни ты прожил под землей, считай в Аду.  — Ух… Леви, не надо… — кряхтела девчонка. У всех такая жизнь. Каждый второй, и что? Я не сумасшедший, ты, сумасшедшая.  — А вспомни что было потом? Когда тебя выпустили к солнцу? Вспомни? Вновь кинули в самый Ад к титанам, на первой же экспедиции забирая единственных родных людей! Ад, в котором на каждой вылазке ты кого-то терял. Ты ведь устал… Ты чертовски устал, ведь я права? Ты не хотел войны, ты хотел бы нормального детства, домашнего тепла, семьи…  — Л-Леви, пожалуйста… — шепот, на глаза наворачивались слезы. Это бред. Устал. Да, адски устал, но не сошел с ума, мать твою.  — У Вивиан полная любящая семья, сестра. Сестренка. У тебя есть какие-то мысли? Леви?  — Леви… — движение губ. Нет. Слышишь? Нет. Ее не приплетай. Это никак, черт возьми, не относится к данной ситуации.  — Изабель ведь называла тебя «братишкой Леви», да? Я помню, точно так и называла. Ты скучаешь по ней, и я это тоже понимаю. Имела небольшую честь с ней пообщаться, но она и правда была золотцем. Лучиком света в подземной жизни без солнца, а? Ты хочешь вновь любить ее и быть вместе. Ощущать ее заботу. Заботу Изабель. Ты хочешь снова заботиться о своей названной сестре.  — Не могу… — Я знаю, что Изабель мертва. Я не Вивиан. Ее сестра не Изабель. Ничего я не фантазирую. Не фантазирую.  — По сути Вивиан даже просто очень похожа на Изабель, или может мне так показалось? Обе младше тебя, обе добрые эмоциональные девчонки… А еще обе любительницы попеть, а?  — Ха… Прекра… — Ни черта они непохожи, вытащи глаза из жопы или очки свои заляпанные протри. Я не переношу ее личность на других. Нет.  — Ой, да, еще у Вивиан нет титанов. Знаешь почему? Потому что ты не хочешь, чтобы они существовали. Титаны съели твоих друзей, товарищей. Ты хочешь жить в мире, где можно ходить куда хочешь, не бояться за свою и чужие жизни, но смог лишь перенести свои скрытые от всех и самого себя мечты на человека… Нет! Образ человека, который якобы там живет.  — Мне оче… — рот был заткнут ладонью Зоэ, а лицо поднято на уровень ее лица. Бред. Черт, это же полный беспросветный бред. Никто не хочет жить под гнетом титанов, даже эта двинутая променяла бы их на свободу.  — И даже привычки… Боже, Леви, это даже смешно! Ты ведь взрослый мужчина, ты уже должен был избавиться от этих детских комплексов. Метр с косынкой нагибается, проходя через дверной проем! Я такую привычку замечала у Майка, но он-то ростом под два метра! Да и как двенадцатилетка может быть такой высокой, сам подумай?  — Л-Ле… — Что? Когда такое… Черт. Это не обязательно было нагибанием… Блять… Нет, твою мать, нет, всё равно ее слова невозможны! Я ведь не рехнулся, я прекрасно чувствую то, как мной управляют. Как Вививан не может быть? Вивиан же…  — Вивиан не существует! Не существует. Есть только ты, Леви! Ты живешь в дерьмовом мире, да. У тебя нет семьи, да! Но ты не один, Леви, мать твою! Тебе не нужно никого придумывать, чтобы избавиться от чувства одиночества! Мы рядом! Я, Эрвин, Майк. Мы всегда выслушаем тебя, всегда поддержим и всегда будем тебя любить, потому что мы, черт тебя дери, твои друзья! Леви! Леви?! Пытаюсь шевелиться. Тело дрожит, из глаз льют слезы. Руки держат чужие предплечья. Чужие пальцы сильно сжимают кожу, чуть тряся. Сердце стучится болезненно быстро.  — Ох, черт… Леви, прости, я что-то сорвалась, но… Внезапно раздался крик. Крик животный, совершенно нечеловеческий. Он гулом отразился внутри черепа, бьясь о стенки, как испуганная птица о прутья клетки, в которой затворена. Прутья затряслись, но всё внезапно замерло. Затишье перед бурей. Глаза взглядом уперлись в точку, не отводя взгляда, после чего тело неестественно выгнулось в бок и повалилось в том же направлении. Удар о пол. Резкая боль во рту — зубы прикусили язык и почувствовался привкус крови. Мышцы стали сокращаться, всё тело содрогалось, будто в диком неконтролируемом танце. Бешенный стук в ушах — барабаны, задающие ритм. Жгучая жидкость, обжигающая лицо изнутри. Твою мать, какого хрена? Что происходит?!  — Моблит! Мобли-ит! — смутно слышался женский крик, в котором звучали нотки паники. — У него эпилептический припадок, скорее! Боже, Леви!

***

Перед глазами плыло, а в голове словно гулял ветер. Всё такое странное, такое необычное… Ву-у-у-у… Ха-ха… Ничего не понимаю. Какие-то голоса, хлопки… Хлоп-хлоп… Ха-ха-ха… И ветерок такой забавный. Ву-у-у-у-у-у! Будто попала в метель, сидя в заваленной снегом машине. Или метель в моей голове? Ха-ха, прямо как снежный шар. Хлоп-хлоп! Всё еще какие-то звонкие хлопки и чьи-то нервные торопливые крики. Ничего не понимаю. Это не важно. Снежный шар затрясся, снежинки закружили в жидкости и опадали на снеговичка. Снеговик улыбался. Елочка тоже укрывалась снежным одеялком. Ву-у… Ветер всё тише. А он такой успокаивающий… Последняя снежинка упала на сугробик. Нужно потрясти еще раз.  — ◼◼◼◼! ◼◼◼◼, ◼◼◼◼◼! — женщина. Ти-и-ише.  — ◼◼◼◼, ◼◼◼ ◼◼◼, ◼◼ ◼◼◼? ◼◼◼◼, ◼◼◼◼◼ ◼◼◼◼! — она же. Помолчи-и-и. Снова тряска. Но снежинки в шаре не взметнулись в метели. Больно… Почему мне больно?  — А-а-а… Больно.  — Мамочка, агх… Больно-больно-больно… Так больно! Снова попробовала медленно открыть глаза, видя перед собой чьи-то размытые лица. Они смотрели на меня, так близко. Сфокусировала зрение, чтобы разглядеть их внимательнее.  — Хан… ух… — снова зажмурилась от «укола». Язык так болел, что просто попытка говорить приводила к острым неприятным ощущениям. Что произошло? Почему на меня все так испуганно смотрят? Что… Почувствовала, как под спину и коленки что-то толкнулось, и вдруг тело было поднято в воздух, отрываясь от чего-то твердого… Я посмотрела вверх, видя парня, Моблита, свесившегося надо мной. Стало мягко. Я упала с кровати? Не помню…  — ◼◼◼… ◼◼◼, ◼ ◼◼ ◼◼◼◼◼… ◼◼ ◼ ◼◼◼◼◼? — говорила обеспокоенно Ханджи, гладя мне по голове. Приятно. — ◼◼◼◼◼, ◼◼◼◼◼ ◼◼◼. Стоящий рядом помощник кивнул и быстро покинул палату, оставляя нас втроем. Она торопливо и очень взволнованно что-то говорила, не убирая рук. В этот раз даже не хотелось их отдернуть… Чуть грубоватые пальцы нежно ерошили волосы и спускались на лицо, поглаживая скулы.  — Чт… — опять боль. Этот металлический привкус во рту… Что произошло? Леви? Дверь распахнулась, в палату вошел Моблит с графином воды и стаканом. Моргнула. Зоэ надо мной со стаканом полный чистой водой, приблизила его ко рту, а парень помог приподняться. Прохладная жидкость потекла вниз по гортани, обжигая своей свежестью. Язык немного защипало. Но в целом было хорошо…  — ◼◼ ◼◼◼ ◼◼◼ ◼◼◼◼◼… ◼ ◼◼◼ ◼◼◼ ◼◼ ◼ ◼◼ ◼◼◼◼!.. — она издала нервный смешок, но ее улыбка тут же пропала. — ◼◼◼◼◼ ◼◼◼◼? ◼◼◼? — я просто хлопала ресницами: Леви молчал, а язык при малейшем движении болел невыносимо. Женщина чему-то своему кивнула. Прислонившись ко лбу своим лбом, она тихо прошипела:  — ◼ ◼◼◼◼ ◼◼◼ ◼ ◼◼◼◼◼◼ ◼◼◼◼◼, ◼◼ ◼◼ ◼◼◼◼◼ ◼ ◼◼◼◼◼◼ ◼◼◼◼◼ ◼◼◼◼, — ее голос сменился на более чувственный. — ◼◼◼◼◼? ◼◼ ◼◼◼◼ ◼◼◼◼◼◼… Кажется, я даже не успела дослушать конец ее слов, провалившись в сон. Темный и липкий.

***

За окном уже заметно стемнело, когда я наконец проснулась. Голова побаливала, как это обычно бывает после долгого сна. Отдохнувшей себя совершенно не чувствовала, словно всё это время разгружала грузовики, а в перерывах убегала от озверевших псов. Поганое чувство… Я огляделась — никого — и поднялась, занимая сидячее положение. Вытащив из тумбочки коробок, чиркнула спичкой и уже привычно зажгла лампу. Ее свет мягко озарил пространство вокруг, освещая все темные пугающие углы. Заметив кувшин воды, не задумываясь выпила прямо из него несколькими крупными глотками, ух… А ведь раньше мне кувшинов не оставляли, видимо, боясь, что я попытаюсь им атаковать. Что же вчера произошло? И что я вообще помню? Последней была… дикая боль. Да. Леви от чего-то ужасно злился, бубня урывками ядовитые слова, а Ханджи… Она что-то кричала, а до этого речь была насчет моего попаданчества в капитана, черт… Что дальше? Почему в голове пропасть?! Ничего. Пустое место. Вакуум. Язык, падение — это… Да не-ет!.. Нет же! Просто, черт возьми, нет. У меня не могло быть этого, понятно?! Не могло! Ни у кого из моих родственников не было эпилепсии, и с чего бы она была у меня, да? Она же не появляется из чистого места, так может… Леви! Боже, почему я не слышу Леви?! Он пропал? Или просто молчит? Господи, хоть бы это было последнее! Пожалуйста, пусть он просто по-вечернему молчал, погруженный в свои мысли, молю! Я ведь пропаду. Сгину. Умру в пасти титанов! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Найдя блокнот на полу у кровати, быстро открыла раздел «люди» и ткнула пальцем в нарисованного Леви. Тишина. Еще раз ткнула на его портрет. Снова нет ответа. Звонко похлопала себя по щекам, надеясь привлечь внимание человека внутри меня. Ничего… Он и правда исчез?.. Я снова одна? Разговорник выпал из рук, хлопаясь о доски. Зрение чуть помутнело — глаза наполнились горячими слезами, которые покатились вниз по лицу, скривившееся от подступающих рыданий. Я уткнулась в подушку, чтобы заглушить их в ней. Одна. Одна. Одна. Одна. Это была такая отвратительная неделя, что я почти каждый день думала о том, что лучше бы умерла в своей палате. Постоянное чувство одиночества и ненужности не покидало ни на мгновение, заставляя ощущать себя еще более ничтожной. Пыталась даже «отсоединиться», — одним утром, когда Аккерман еще спал, из-за всех сил сосредоточилась на том, чтобы выйти, на тот манер с обменом информацией, — но, кроме головокружения и весьма болезненных ощущений по всему телу, не испытала больше ничего. Даже то, что со мной был Леви, с которым я могла немного поболтать, не помогал. Хоть он и говорил, что не злился на меня и всё в порядке, но… Нет, он был замечательным в плане принятия меня! Я бы сама не смогла принять с таким пониманием «пришельца», как сделал это он. Но. Он же и излучал огромную гнетущую ауру нежелания иметь со мной никакого дела. Я же не тупая, я всё прекрасно понимала, давая ему отдохнуть от себя… И эти его товарищи, которые приходили и общались с ним, поддерживали его… Что я им скажу? Им ведь бесполезная Вивиан совсем не сдалась, они даже не стесняясь показывали это! Нарочито делали вид, будто спокойно говорили непосредственно с ним самим, а меня и вовсе в этот момент не было… Только Ханджи изредка что-то у меня спрашивала, а Моблит комментировал рисунки. Всё. Я не нужна здесь. Я нужна там — в своем умирающем ослабленном теле с моей семьей, что хотела бы провести со мной те последние моменты, оставшиеся у меня. И теперь там был Леви? Самый отвратительный расклад… Я должна была умереть, а Леви должен был жить. Медленно взгляд перевелся на стоящий на тумбочке кувшин. Если его разбить, то осколки будут достаточно острыми, чтобы… всему этому кошмару пришел конец. Это лучше, чем оказаться в психушке. А куда мне еще, как не туда? Я даже говорить ни с кем не могу… Посуда вознеслась над головой. Скоро. Скоро я буду там, где и должна. Сжала губы в узкую полоску и… И ничего не сделала. У меня храбрости не хватит так поступить. Поднесу осколок к вене и не смогу провести по коже… Просто не смогу. Я такая слабачка и трусиха, что если и выйду за Стену, то умру не в желудке гиганта, а от сердечного приступа, испугавшись чиха коня! Жалкая…  — Что ты делаешь? — прозвучало в голове стальным голосом. Л-Леви… Руки дрогнули и кувшин выскочил, разбиваясь у самых ног. Я отступила назад, оседая на постель. Глупая улыбка растянулась на лице, а слезы новым водопадом потекли из глаз. Боже мой… Боже! Он здесь, он не исчез.  — Дура, — фыркнул мужчина, а я, всё так же улыбаясь, закивала. Дура! Да, та еще дура! Но это не важно, ведь вы теперь рядом и всё хорошо! Спасибо, спасибо вам… — Прекрати это дерьмо. Послушно остановилась, вытирая рукавом рубашки влагу. Я была так счастлива и потому совсем не обращала внимания на то, что наверняка в этот момент выглядела как щеночек, чей хозяин вернулся домой из ближайшего магазина.  — Кто ты? — неожиданно спросил он. А?  — Кто ты, блять, такая?