Истинный омега для вожака

Гук болезненно стонет, приоткрывая глаза. Голову нещадно ломит, а тело ощущается неподъемно тяжелым. С трудом он поворачивается набок и, скрипя от тошноты, принимает сидячее положение. Пелена перед глазами медленно рассеивается и он осматривается по сторонам. И, мягко говоря, удивляется. Он точно не дома. И не у Чимина. Судя по… обстановке, он в гостях у… кого-то очень богатого. Очень-очень богатого, и среди его окружения таких нет, совершенно точно. Рот распахивается от вычурного великолепия дизайна огромной, по его скромному мнению, комнаты и дороговизне техники. Этот телевизор размером со стену в комнате стоит, наверное, не меньше всей родительской квартиры. Гук аккуратно сползает на пол, стараясь не испачкать что-нибудь… собой, и неуютно ежится, пытаясь хоть что-то вспомнить. И как только взгляд падает на единственное фото, стоящее на каминной полке, до него доходит, кто хозяин всего этого. Ким Тэхён. А следом лавиной обрушиваются воспоминания. Гук оседает на пол, с которого только встал, и зажимает голову руками, принимаясь раскачиваться, как маятник. «Пожалуйста, пожалуйста, пусть это все будет неправдой», - шепчет он, с силой стискивая веки: «только не это. Боже, лучше сдохнуть», - стонет он, понимая, что теперь у него точно никаких шансов. Голос подсознания тихо напоминает, что у него и так не было никаких шансов. Он согласен, но сейчас, наверняка еще и противен альфе. Он себе противен. Гук сидит так еще минут пять, в попытке унять разбушевавшуюся самоненависть, и вспоминает про родителей, которые, наверное, уже в полицию заявили. Телефон находится на столике у кровати, и он даже не пытается вспомнить, как он там оказался. Он жмет на экран и беззвучно вскрикивает – пять утра! Руки трясутся и он еле справляется с разблокировкой. Лезет сразу в журнал вызовов и видит десяток пропущенных от обоих родителей. Он жмурится, в ужасе понимая, как попал. И дело не в том, что он домашний сынок, а в слабом здоровье папы, которому такие потрясения противопоказаны. Гук крутит ленту вверх и с удивлением обнаруживает, что в час ночи на звонок ответили и длился разговор пару минут. Следом он идет в мессенджер и жмет на пропущенное аудиосообщение от отца. «Сынок, ты очень нас напугал. Особенно папу. Нам объяснил твой друг… Кхм, Ким Тэхён, что с тобой все хорошо и ты в безопасности, но мы все еще волнуемся. Как только проснешься, позвони нам. Мы тебя любим.» Ужас, мало того, что он втянул Тэхёна в отвратительные разборки, так еще и вынудил отмазывать его. Тихий отчаянный стон снова вырвался из груди. Ничего не остается, как просто попросить прощения и больше не показываться ему на глаза. Гук решает не дожидаться рассвета и улизнуть домой, пока не проснулся хозяин. Он расстегивает пряжки и стягивает туфли, чтобы не стучать каблуками по плитке, и воровато просовывает голову в коридор. И тут же вновь ее прикрывает. Его крупно потряхивает от просочившегося запаха Тэхёна, а у него ни одной таблетки блокатора. Как же он ненавидит свое тело, так извращенно издевающееся над его психикой. Он мечется по комнате, судорожно думая, что делать? Кроме носового платка, чтобы не вдыхать полной грудью афродизиак в аромате альфы, у него никаких вариантов нет. Гук забегает в ванную, которая, естественно отдельная и рядом с гардеробной размером с комнату, мочит платок, и прикладывает к носу и ко рту. Тихо выскальзывает в коридор и семенит по нему, в поисках выхода. Коридор петляет, как лабиринт, хотя создается впечатление, что он бегает вокруг гостиной, и… нет, не создается. Странное расположение дверей и коридоров путает его, и он непонимающе останавливается, вертя головой. Все двери одинаковые, нигде нет коврика или полки для обуви, нет домофона. Никаких намеков на входную дверь. Платок все хуже справляется с задачей и Гука неминуемо накрывает паника. А когда за одной из дверей раздаются голоса, он дергается, затравлено озираясь. Ему действительно ничего не остается, как пойти на голос, потому что в панике он забыл, из какой комнаты вышел, а в гостиной ему точно станет плохо. Возможно он просто так себя уговаривает, потому что рационально оценивать свои поступки не способен, - не тогда, когда его магнитом тянет к человеку, а тормозов в виде таблетки или замка на дубовой двери – нет. Платок падает из руки и он, как в трансе, плывет к комнате, за которой находится альфа. Толкает дверь, и та бесшумно открывается, и в свете настольных ламп он видит оголенную спину с широкими плечами, сильные руки, натруженные долгими тренировками и вознагражденные холмами бицепсов и трицепсов, с красивыми линиями вздутых вен, большими ладонями удерживающими чьи-то широко раздвинутые ноги в щиколотках, и мерное покачивание крепких мясистых ягодиц. До Гука, наконец, доходит, что именно он видит и слышит, и он громко ойкает, сдвигаясь спиной к прикрывшейся двери. На него оборачивается Тэхён и громогласно орет: - Свалил отсюда, мигом! Гук наоборот к месту прирастает, готовый хлопнуться опять в обморок. Сердце заходится так, что его вот-вот удар хватит и руки, шарящие по полотну двери, никак не могут найти ручку. Когда же на него вскидывается голова хозяина ног в руках Тэхёна, Гук реально прощается с жизнью, потому что уверен, что это галлюцинация… в виде… Намджуна! Тэхён трахает здоровенного, всего из себя альфу - НАМДЖУНА! Он всхлипывает, силясь не дышать, глаза закрывает - он как слепой котенок скребет дверь, боясь, что сейчас Тэхён его… Он не знает что, но страшно ему до смерти. Он чувствует его энергию, он так его чувствует, каждой клеточкой, и это жутко. Он на самом деле его пугает. - Я не хотел, простите. – Ручка все же находится, и Гук, чуть не падая, путаясь в своих ногах, выбегает из комнаты. Тэхён, матерясь, идет за ним следом, прикрывшись полотенцем, наспех повязав его на бедрах. Гук залетает в гостиную, садится в кресло и, пыжится состроить как можно более невозмутимое лицо. У него совершенно ничего не выходит – он взъерошен и растерян, он слышит ругань и тяжелые шаги, приближающиеся к нему, и надеется только на то, что выберется отсюда с целыми костями. В проеме появляется Тэхён и Гук снова мямлит, что он не хотел им помешать – он искал выход. И он не видел ничего, и клянется, что никому ничего не расскажет. - Конечно не расскажешь, недоразумение несчастное. Слушай, я тебе в няньки не набивался. Какого черта ты решил, что можешь на что-то рассчитывать? – Тэхён, вплотную приблизившись, навис над пришпиленным взглядом парнем. Гук, вновь попав в плен чарующего запаха, махнул головой: - Я не… рассчитываю на что-то. Я просто… - мысли путались, сбиваясь в кучу, и он терялся в чужом подавляющем волю взгляде. - Ты просто что? Ищешь богатого альфу на свой тощий зад? Думаешь, ляжешь под меня, понесешь и я с радостью тебя под венец потащу? - Нет. Я не собирался… - Не собирался? И поэтому в течку в клуб потащился? Или может тебе реально все равно с кем, и я зря прервал тебе веселье? У Гука комок в горле застрял от удушающей обиды: - Я не такой. Это ведь ты… Неужели ты не понимаешь? – он чувствовал, как подступала истерика, и с трудом держался под натиском альфы. - Что я должен понимать? Что? – рявкнул тот, теряя терпения. - Ч-что ты мой альфа… моя… пара… я… я… Тэхён рассмеялся ему в лицо: - Пара? Ты? И… я? Ты вбил в свою кучерявую голову, что ты моя пара? Вот этот весь бред про истинных? Ты совсем наивная овечка? Гук прижимал руки к груди, пытаясь хоть как-то защититься от пробирающей до костей ментальной угрозы, которой фонил альфа. Покрываясь красными пятнами, он силился хоть что-то сказать: - Не бред… Ты не можешь не чувствовать… меня… не можешь. Твой запах… ты он… - подрагивающими губами, шептал он обрывочно. Тэхён скривился в презрении: - Никчемные, слабые. Живете в своем розовом мирке, в мечтах об истинном. Сказочки друг другу рассказываете о большой и чистой, а потом ноги с удовольствием раздвигаете перед любым, стоит лишь за ушком почесать… - Неправда, - вскрикнул Гук, начиная злиться. Альфа дернул его на себя, схватив за ворот блузки: - Неправда? Разве не ты стонал в руках тех альф? Разве не ты готов был подставить им свою сочащуюся дырку, лишь бы ощутить член в себе? У Гука слезы из глаз брызнули – так больно, и ему нечем оправдаться. - Давай, реви, сказать-то нечего. – Альфа толкнул его на широкий диван, и Гук всхлипнул, пытаясь отодрать от себя его ладонь, по-прежнему удерживающую его. – Меня тошнит от вас, ни на что не способные омежки. Зачем вы лезете в мир альф – мир силы и разума, где всегда будете проигравшей стороной? Как можно вам верить, договариваться с вами, когда вы в любой момент готовы предать, отдавшись более сильному? – Он втащил его в центр и придавил своим телом. Гук дернулся под ним и заплакал еще отчаяннее, не имея возможности высвободиться. Слова альфы секли плетью по гордости, по самолюбию, которого и так почти нет. Он проклинал себя, что поддался эмоциям, что поехал… Так больно. Тэхён дернул блузку и мелкие пуговички с легкостью отлетели в стороны: - Ну, что истинный, - в голосе злая насмешка, - отодрали бы они тебя, кто-то поставил метку ради забавы, и… что? Что бы ты делал? Все так же бегал бы за мной, виляя хвостиком в ожидании, когда я тебя трахну и поставлю свою метку? Как ты себе это представляешь? Давай, мне очень любопытно, что ты скажешь. – Гук давился слезами, умирая от стыда. – А потом найдется другой, кто покроет тебя и заклеймит, перебив мою метку, и ты уже ему будешь петь об истинности, о паре. Омега вновь дернулся под ним, и Тэхён приподнялся, давая пространство для движений. Гук, почувствовав свободу, подполз к краю и скатился на пол. Альфа саркастически ухмыльнулся: - И куда ты бежишь? Разве ты не хотел, чтобы я тебя повязал? Думаешь, еще один шанс появится? - Мне ничего от тебя не нужно! Знать тебя не хочу! Ты отвратительный, тщеславный… ты… омерзителен мне! – прокричал Гук, хватая обувь и, устремился к двери. Альфа в одно мгновение оказался рядом, хватая его за пиджак. Дернул на себя и, прижав спиной к груди, перехватил его поперек, фиксируя руки. - Отпусти меня! – крикнул Гук, пытаясь вывернуться. - Омерзителен, значит, - низко повторил Тэхён, ведя носом по шее. - Д-да, - выдохнул Чонгук, встрепенувшись и замерев от интимного касания. Альфа провел языком по вздувшейся венке и почувствовал, как парень в его руках задрожал. Так просто. Всего одно касание. Он мягко повернул его в своих руках, ощущая слабые попытки вырваться – все еще сопротивляется. Удерживая одной ладонью сзади, он распахнул рубашку и провел горячей ладонью от вздымающейся груди вниз, к животу – такому мягкому, так приятно подрагивающему под его рукой. - Не… не надо, - едва слышно произнес Гук, буквально плавясь от прикосновений. Продолжая непрерывно ласкать, Тэхён подталкивал его обратно к дивану, придерживая, теряющего устойчивость, омегу. Гука разрывало от противоречивых чувств: ему так хорошо в руках альфы, но он должен сопротивляться, должен найти в себе силы оттолкнуть. Но их нет и он тонет с головой в его запахе, подчиняется животной силе. Он ненавидит свою омежью сущность, делающую из него раба желаний собственного тела, но ничего не может возразить. Инстинкты снова положили его на лопатки, и он млеет от поцелуев и нежных поглаживаний. Давно упавшее полотенце летит с дивана, стянутый с омеги пиджак летит туда же. Тэхён вылизывает его грудь, посасывает соски, с силой мнет хрупкое бледное тело с невероятно бархатной кожей руками; устраивается между ног, потираясь возбуждением о его промежность, чувствуя ответное возбуждение в плену брюк. Гук громко стонет каждый раз, когда ладонь проезжается между ягодиц, потирая припухший, чувствительный сфинктер, обильно истекающий пахучей смазкой, готовый принять в себя альфу. Еще немного и он начнет умолять его. Он борется с собой и эта битва изматывает. Он хочет, он так хочет его. Тэхён расстегивает, наконец, ширинку и просовывает ладонь к обильно увлажненному кольцу мышц: - Посмотрите на него, это так я тебе противен, да? – хрипит он в розовое ушко, очерчивая раковину языком. Дразня потирает пальцами сфинктер и мягко давит указательным, легко проскальзывая внутрь, не глубоко, на одну фалангу, но омега под ним задыхается, рвано хватая воздух, прогибаясь в спине. – Ты готов к тому, чтобы я вошел в тебя? Ты же этого хочешь? – Теребя пальцем внутри, шепчет он, потираясь об него, имитируя фрикции. Гук горит, он в агонии желания и выдыхает надрывное «да». - Ты ведь мечтаешь, чтобы я брал тебя, проникая все глубже? Снова и снова. - Хватит… меня мучить… - Ты хочешь ощутить мой узел, чтобы он идеально давил и распирал внутри тебя? Ты этого ждешь? – тихо прорычал альфа, толкнув палец глубже. - Да, - со слезами на глазах, вновь прогибаясь в спине, простонал Гук, находясь на грани истерики, подставляя шею. Тэхён с животной реакцией уловил этот жест, уткнувшись носом в изгиб, и жадно втянул запах омеги. По телу прокатилась опаляющая волна, подняв волоски на загривке. Он прижался губами к коже, помечая место, и вздрогнул, услышав ноющий стон, сорвавшийся с губ Чонгука. - Ты, как течная кошка, готов выгибаться под любым. Готовый проглотить мнимую омежью гордость за толстый член, - с той же томной интонацией всаживал он иглы в несчастного омегу, который, плача от обиды, продолжал трепетать от поглаживаний. Тэхён прервал ласки и встал с распластавшегося парня: - Можешь идти. Давай, вали домой. Гук, свернувшись калачиком, поджав ноги, разрыдался, пряча лицо в ладонях. - Ты… обвиняешь меня… в том… над чем я… не властен… - прерывисто заговорил Гук, давясь слезами. - Да! - Но… это же… бред. Ты думаешь, мне… нравится… чувствовать свое… бессилие перед… природой? Я не виноват… что я… это я. Ты унижаешь… меня… Какое у тебя… право? - Право силы! Мы давно научились контролировать гон, и нам для этого не нужно пичкать себя таблетками. Альфы давно усмирили свои инстинкты, а вы даже с блокаторами не можете подавить в себе животных. На вас смотреть противно. Бесполое нечто на каблуках и в рюшах. Размалеванные, жеманные петухи, виляющие задом перед альфами. Ненавижу вас всех. Стер бы к чертям с лица земли! – прокричал Тэхён, дергая омегу на себя. – Ненавижу, - повторил он ему в лицо. Гук вывернулся из рук, остатками самообладания поднял себя с дивана, подобрал вещи и, обернувшись, произнес: - Но именно благодаря омеге ты появился на свет. - Да, и его я ненавижу в первую очередь, - сверкая злостью, ответил альфа. Гук стер влагу со щек, долгим взглядом посмотрел на Тэхёна, и на подгибающихся ногах вышел из гостиной. Каким-то чутьем он безошибочно дернул входную дверь, которую до этого не мог найти, и вышел из квартиры. Тэхён просидел еще пару минут, поднялся и пошел к себе. В коридоре он наткнулся на платок, лежавший у его двери. Он поднял его, внимательно всмотрелся и медленно притянул к лицу. Прижал к носу и, прикрыв глаза, втянул в себя запах, которым тот пропитался. Всего короткие секунды и он отшвыривает его в сторону, брезгливо кривя лицо. Проходит к себе, хлопнув дверью и сдергивает покрывало со спящего. Берет бутылочку со стола и, чуть толкнув чужую ногу в сторону, выдавливает гель в щель между ягодиц. Парень просыпается, и пытается повернуться с живота на бок, но ему не дают. - Тэхён, я спать хочу. Дай мне отдохнуть, - ворчливо тянет Джун, потирая глаза. Тэхён подтягивается, приноравливаясь войти в него: - Я тебя предупреждал, что у меня гон. Ты знал, на что подписывался, заставляя тащить его ко мне, - договаривает он и толкается в нутро альфы. - Черт, аккуратней, - шипит тот в подушку. – Ну так и трахал бы… его… - Ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу этих тошнотворных вонючек, - отрывисто отвечал он, ритмично вгоняя член. Джун толкнул подушку под живот: - Но… он не просто… вонючка… Он же… - Заткнись! – командует альфа. – Береги силы, это… надолго… - Дьявол, у меня уже огнем там горит. Тэхён, ты садист, - тихо шипит Джун, стараясь ровнее дышать, чтобы не зажиматься. – Моя задница не из латекса, и не сочится смазкой, как у омег… - Ничего, ты альфа, выдержишь, главное булки расслабь, вот… молодец… - Только попробуй опять узел во мне… м-м-м… сука, как… приятно. Но я против узла, слышишь? Тэхён снова крутанул бедрами, выбив громкий стон: - Это, как пойдет. А будешь хорошим мальчиком, не поставлю метку, - съязвил он, оттягивая его ногу вверх. - Ох… ты не посмеешь. Ты, конечно, урод, но не настолько… Ах… Тэхён промолчал на реплику с мыслью, что тот просто не знает, каким он может быть.