Истинный омега для вожака

- Почему для тебя это так важно, Чонгуки? Главное, что операция была проведена вовремя и риск осложнений, как сказал врач, минимален. Сынок, тебе не стоит зацикливаться на этом. – Альфа был утомлен переживаниями, и ему все равно, какой тайный спонсор оплатил расходы на размещение в дорогом частном медицинском центре его супруга. - Но… отец. Вертолет, палата, операция и послеоперационный уход - это же колоссальная сумма. Неужели тебе не интересно, кто вдруг решил спонсировать такие траты? Фонд или… я не знаю. Почему мы не можем узнать? Почему такая странная завеса тайн? – Гук не мог не задаваться вопросами, потому что в чудеса не верил. Даже Мин Ин Хэ развел руками, уверяя, что по своим каналам не смог выяснить, какой фонд взял на себя расходы. Отец долго молчал, прежде чем снова заговорить, сжимая ладонь мужа в своей: - Я так боялся его потерять, что когда случился приступ, растерялся сам. Будто весь тот кошмар, что я боялся представить, воплотился. Гуки, родной мой. – Чонгук прижался к сидящему у кровати отцу боком, и тот крепко обнял его за талию. – Мой мальчик, вы с папой самое дорогое, что есть в моей жизни. Вы дороже ее, и я молюсь, чтобы все беды остались уже позади. Я так хочу, чтобы он поскорее очнулся. Я соскучился по его ворчанию и смеху. – Гук прижался щекой к поседевшей за пару месяцев макушке отца. – Нам повезло, нашелся человек, сделавший благое дело и спасший твоего папу, и я ему сердечно благодарен. Я буду до конца своих дней молиться за его здоровье. *** Гук понимал, что важно было только здоровье папы, и кто благодетель знать не обязательно, но это не давало ему покоя. Отца он больше не беспокоил этим вопросом. Вмиг будто на десять лет состарившейся родитель, все чаще впадал в сентименты, окунаясь в их школьное и университетское прошлое с мужем, который очень тяжело выходил из коматозного состояния, и в основном спал. И Гук, разрывающийся между учебой, заботой о доме, и потерянным отцом, все равно возвращался мысленно к вопросу, кто же им помог? Его бы это не тревожило, если бы не выразительно отличающаяся щепетильность персонала - только что пылинки не сдувающая с семейства Чон, а так же ежедневные новые букеты цветов, которые стали появляться, как только папу перевели из реанимации, и корзин с фруктами, и сладостями. Это был однозначный «намек», на который он не мог закрыть глаза. Гук изводился назойливыми мыслями, что благодетель объявится и… и что дальше, он даже не представлял. Чимин как-то вечером, когда они сидели на крыльце перед их домом, ляпнул, что это может быть состоятельный альфа, которому приглянулся необычный омега. Чонгук в такое не верил, но воображение все равно подкидывало неприятные картинки, что спасителю папы, возможно, столько же, сколько и его родителям, а может и старше, и что ему придется… Вот тут он сразу морщился, скуля, потому что… Ну почему в голову лезло какое-то омерзение, в котором он жертва для утех престарелого альфы, а может и омеги? И чушь все это. Он не красавчик, не из «знатной» семьи, а теперь еще и неспособный родить, и ко всему прочему не пахнет совершенно. Кому он нужен? Тем более за ту сумму, которую уже потратил, продолжая оплачивать расходы таинственный жертвователь, можно купить «игрушку» намного привлекательнее, чем он. Друг на эти аргументы ответил, что интерес к Гуку может быть именно из-за того, что он не пахнет. Это настолько редко, что Чимин раньше и представить не мог, что такое возможно. «Может тебя хотят в коллекцию необычных экземпляров», - пространно и задумчиво произнес друг, не понимая, как этими словами еще больше провоцирует смятение у Чонгука. - «У богатых свои причуды, и то, что для тебя состояние, для них один раз сходить в элитный ресторан». Слова Чимина, конечно же, спровоцировали новую волну беспокойства. Гук, нервничая изо всего разом, шарахался от каждой тени. Он, конечно же, даже отдаленно не допускал мысль, что Тэхён мог иметь отношение к ситуации с папой, но не думать об альфе не мог. Та часть него, что отвечала за истинность, влюбленность, чувства трепета и желания быть с тем, кому он не нужен, продолжала жить своей жизнью, омрачая и так невеселые будни. Он несколько раз уже столкнулся с ним в универе, хотя альфа числился в академическом отпуске. И каждый раз эти встречи словно под дых били омегу. Тэхён его будто не замечал, проходя мимо, но Чонгук пару раз ловил на себе длинные взгляды на стоянке у школы, когда садился в машину. Альфа, склонив голову к плечу, смотрел прямым колючим взглядом, пока ему, порхающие вокруг него омеги и альфы, что-то нашептывали. Раздавался смех, и Гук сжимался, будучи абсолютно уверенным, что смеются они над ним. Прошел почти месяц, за который Чонгук успел натренировать себе дополнительный невроз. Он с затаенным страхом думал о том, что вот-вот объявится таинственный благодетель, и именно ему предъявит счет. Мысленно омега уже смирился с любой участью, даже коллекционного экземпляра, если на это намекнут, хотя Чимин уверял его, что они с отцом ничего ни у кого не просили, значит и предъявлять счет к ним не имеют право. Друг, возможно, прав, но Гук не уверен, что у него язык повернется грубить тому, кто спас его папу, тем более с тем грузом вины, что он испытывал. Ведь именно он спровоцировал тот скандал, из-за которого и случился приступ. И сегодня Гук шел в клинику с легким тремором, хотя беспокойство проигрывало воодушевлению – папе значительно лучше. Сигналом к этому было вернувшееся ворчание на мужа и допрос с пристрастием сына. Гук отвечал на вопросы папы, который выстреливал ими, как из пулемета: про дедушку, про кота, соседей, духовку, готовку, приборку дома, чистил ли он уши, и как его учеба? Омега был рад, что папе лучше, но спустя полчаса взвыл, прося пощады. Папа сжалился и попросил его узнать у лечащего врача, когда к нему разрешат пускать родственников и коллег с работы? Чонгук кивнул и пошел в сторону ординаторской. На посту не оказалось дежурного медбрата, чтобы узнать, может ли он встретиться с врачом. Гук прошел в небольшой коридорчик, отделяющий главный коридор и само помещение, где находилась комната дежурных врачей. Он занес руку, чтобы постучать в дверь, прежде чем войти, но услышал сквозь широкую щель имя своего папы, и замер, прислушиваясь. Врач подробно кому-то докладывал о состоянии больного. Привычная для Гука ровная, нравоучающая интонация врача, сейчас отдавала нотами подобострастия, будто оппонент очень статусный человек, настолько, что уважаемый и возрастной альфа испытывал… трепет? Омега устыдил сам себя, решаясь уйти, пока его не застали за подслушиванием, но слуха достигло имя - знакомое имя, и Гука словно молния поразила. Он прилип ухом к двери и снова услышал отчетливо, как мужчина произнес: «господин Ким Тэхён». Гук вздрогнул, мозг закипел от количества вопросов. Тот самый Ким Тэхён? Может тезка? Но в такое совпадения Гук поверить не мог. С другой стороны, поверить в то, что именно Тэхён тот самый человек, кто сделал для его семьи так много, не мог тоже. Омега судорожно думал о том, как удостовериться, у него голова шла кругом и сердце, сумасшедше разогнавшись, отбивало ритм во всем теле. Он был так обескуражен, что не успел уйти или зайти, дверь открылась и на него наткнулся врач. - Чонгук! – воскликнул тот удивленно. – Что вы тут делаете? Гук шокировано смотря в ответ, задал вопрос в лоб: - Скажите, операцию папы и все… все, оплачивает Ким Тэхён? У врача брови взлетели и глаза из-за больших линз очков стали похожи на блюдца: - Откуда… Вы, что, подслушивали? – Мужчина покачал головой. – Я уже вам говорил - не имею права разглашать конфиденциальную информацию, - брякнул он недовольно, сдвигая парня в сторону и выходя в коридор. Гук кинулся ему в след: - Это тот самый Ким Тэхён? – вцепляясь в рукав халата, спросил он и заглянул в глаза. – Ким Тэхён, сын главы корпорации Ким? Скажите мне, я ведь прав? По глазам альфы ответ был понятен без слов. Гук отпустил руку врача и отошел на шаг назад: - Я… не понимаю, почему? Он же… Зачем он это делает? - Чонгук, я вам ничего не говорил. И я понятия не имею, почему вы сделали те выводы, которые сделали. Но я вам, юноша, вот что скажу, если человек делает что-то, не афишируя свои действия, думаю, нужно уважать его решение. Главное, что ваш папа совсем скоро вернется домой и проживет до глубокой старости, если научится не изнашивать себя переживаниями. – Он похлопал омегу по плечу и удалился. *** Гук третий день сходил с ума от вопросов, которые атаковали его, стоило только открыть глаза по утру. Он долго буравил взглядом потолок в глубокой задумчивости, подтянув край одеяла к подбородку. Все это настолько не укладывалось в его голове, что он сомневался, верный ли вывод сделал. «С этим нужно разобраться», - бубнил он сам себе, выползая из теплого кокона в холодную реальность. Обогреватель убрали в кладовку, а переменчивая погода подкинула сюрприз в виде циклона со шквалистым ветром. В комнате ощущалась сырость, и Гук поежился, натягивая поверх пижамы теплую толстовку. Если бы его спросили, что он терпеть не может, он бы не задумываясь ответил – холод! Он мерз все время и это вовсе не «мило», как говорил Хосок, это делало его еще более… омегой в собственных глазах, и это бесило. Он сунул нос в рукав, стуча зубами, и прошлепал пушистыми тапками-лисятами на кухню, чтобы заварить себе горячего чая. Отец, конечно, с «первыми петухами» уехал к папе в больницу, из которой сразу отправится на работу. Гук снова один. Одичавший из-за постоянного отсутствия хозяев кот усиленно терся об его ноги, и он, улыбаясь, с нежностью погладил животное и протянул ему кусок колбасы. Поделился последним, по-братски. - Нужно в магазин сегодня сходить, иначе тебе придется кормить меня мышами. Кот муркнул в ответ и, развалившись под столом, принялся старательно вылизывать свое кошачье достоинство. Гук закатил глаза, фыркнув и мысленно послав мир, который постоянно напоминал о важности размера яиц. Да, он омега, но не собирается избегать трудностей. И главной трудностью был разговор с Тэхёном. - У меня тоже есть яйца, и я сделаю, что должен! – сказал он решительно, как ему показалось, но голос все же дрогнул. Найти номер Тэхёна было делом элементарным - альфа его не скрывал, указав на личной странице в соцсети. Чонгук не решился листать ленту вниз. Хотя читать или смотреть там было особо нечего, судя по цифре количества записей и даты публикации. Последняя активность была датирована январем прошлого года, и всего пара фотографий. Гук вгляделся в одну из них и неуютно поежился. От снимка веяло отрешенностью и равнодушием. Красивое лицо альфы не выражало ничего. Словно запечатлен не человек, а мраморная скульптура. Совершенные линии, прямой взгляд, расслабленная поза. И фон на заднем плане вторил центральной фигуре, не отличаясь живыми красками - серая стена, несколько монохромных фотографий в черных рамках, темно-зеленое кресло с деревянными подлокотниками, и Тэхён, восседающий на нем. Вся композиция олицетворяла холод и безразличие, но Гук чувствовал что-то еще, какой-то важный элемент, который он не мог считать, и это заставляло его всматриваться в фотографию долгие минуты. Очнувшись от размышлений над снимком, он ткнул кнопку ноутбука, выключая, и взял телефон в руки. Ладони тут же вспотели и его прошиб пот. Страшно – звонить ему страшно, и… безрассудно. Слова врача назойливо жалили, напоминая, что зря он в это лезет, но он не может ничего не предпринимать. Совсем недавно он рыдал в объятиях друга, считая, что все нити со стороны альфы в его сторону оборваны, а теперь, возможно, именно Тэхён тот, кто поддерживал их семью. Есть ли у него моральное право не сказать хотя бы спасибо за все? Гук убеждал себя, что это только из-за папы, а изнывающее сердце, кажется, готовое ребра проломить, совсем не при чем. И он почти справился с онемением из-за нервного напряжения, почти переборол себя, но в последний момент струсил набрать номер, найдя кучу оправданий для себя. Страх сковывал, и он был оправдан. Несмотря на то, что он не винил альфу за жестокость, которую тот проявил к нему, обвинив в омежьей слабости, Чонгук боялся снова столкнуться со злобой и пройти через унижение. Он до сих пор помнит желчный взгляд, придавливающий к земле, направленный на себя. И пусть по другую чашу весов его спасение от «изнасилования» в подворотне подвыпившими альфами, а следом удивительная забота о нем в ночь, которую он до сих пор не может вспомнить в подробностях, но и забыть то, что ему, он был абсолютно уверен, привиделось из-за температуры и измененного сознания, не получалось – слишком сладким был бред, слишком чувственным, - все это не перевешивало чашу страха испытать боль быть снова отвергнутым человеком и так незлонамеренно изломавшего его морально и физически. Он потратил много времени, выворачивая себя наизнанку, пытаясь взрастить в себе хотя бы неприязнь к альфе, повторяя, что это его вина – во всем, что с ним произошло виноват Тэхён, но ведь сам в это не верил. Наперекор желанию возненавидеть, чтобы отгородиться, в сердце крепло совсем другое чувство. И чем сложнее ему было, тем чаще он мысленно тянулся к нему, неосознанно ища защиту. Почему он надеялся? Почему искал ему оправдание во всем? Почему продолжал чувствовать необъяснимую связь, которая словно нашептывала, что у всего есть причина. Гук хотел бы заглушить этот голос, изжить в себе надежду, не зная, на что именно, но все это жило с ним в невидимой параллели, которая никак не пересечется с ним и не сворачивает в сторону. Гуку было страшно, потому что несмотря на очевидные ледяные «нет», в нем снова затеплилась надежда, что оно трансформируется в «возможно», и это пугало его еще больше, потому что запретить себе верить не мог, хотя чувствовал себя в сотню раз более уязвимым. Злясь на себя за страх, он повторял попытки позвонить, но пересилить себя не смог. В голове рождались картинки предполагаемого разговора, и всякий раз он экстраполировал провал. Измучив себя морально, Гук решил, что лучше прислушаться к чужим словам и собственному подсознанию, не создавать себе дополнительных душевных травм. Именно с таким настроем – не вмешиваться в ход событий – он вышел из дома и… чуть носом не пропахал асфальтовую дорожку, когда увидел авто, припаркованное у калитки. Точнее хозяина машины, который стоял оперевшись одной рукой на «неприметный» ниссан (в сравнении с теми железными лошадками, на которых обычно передвигался альфа). «Ким Тэхён!» - слишком истерично пронеслось в голове Чонгука имя, и он совершенно нелепо сделал два шага назад. Тэхён отлип от капота и, махнув рукой, кинул: - Садись в машину, нам надо поговорить. - Развернулся, сел в машину и из салона, открыл пассажирскую дверцу. – Чон Чонгук, сядь, пожалуйста в машину, - голосом, отсекающим возражения. Гук вскипел возмущением… насколько это возможно в состоянии странной радости от встречи. Он нерешительно огляделся по сторонам, борясь с желанием забежать в дом и запереться, одновременно испытывая волнение от факта, что Тэхён сам явился к нему домой. Домой? Откуда он узнал его адрес? Округу оглушил звук сигнала автомобиля. Гук подпрыгнув от неожиданности, рванул к машине и, залетев, хлопнул дверцей. Тэхён, кинув на него короткий взгляд, нацепил солнцезащитные очки и вырулил из тесного проулка к главной улице.