Из тёмного, сырого и безжизненного на первый взгляд, подвала доносились звуки. Скорее не звуки, а сладкие стоны, больше походившие на женские. Этот голосок эхом отбивался от толстых стен подвала, распространяясь лишь на него.
Сейчас, один из самых успешных и влиятельных мужчин города, трахал какого-то милого и довольно-таки привлекательного мальчика с голубыми, длинными волосами.
Тот даже не сопротивлялся, хотя его руки и были больно, но надёжно прикованы наручниками. Да так, что его тонкие запястья попросту начинали кровоточить от такого сильного трения. Хоть кровь и просачивалась через кожу, пачкая и так грязные наручники, но она не стекала вниз, позволяя «главарю» хватать мальчика за его истерзанные запястья.
Хоть ему и было больно, но Ларри, — так звали этого индивида, — знал о том, что этому развратному парнишке нравилась боль. А нравилась так сильно, что тот был готов плакать и умолять своего «хозяина» делать ему ещё больнее.
Салли Фишер — так звали этого невезучего парня — был больно вжат в холодный, твёрдый бетонный пол, от которого исходил лишь холод.
Единственным источником тепла в этом сомнительном помещении, было лишь тело парня сверху, прижимающегося к голубоволосому и грубо толкающегося в его зад. От Джонсона исходил жар, также как и от Салли, сладко стонущего снизу.
— Да… Господин! Ещё! — Громко умолял Фишер, находясь уже на пике оргазма и чувствуя, как все его конечности постепенно сводит судорогой.
Этот милый мальчик уже привык к подобного рода извращениям, поэтому не стеснялся стонать во весь голос, кричать, хрипеть и просто нести какую-то околесицу перед оргазмом.
А патлатый парень сверху лишь довольно ухмылялся, гордясь своим отдрессированным зверьком и наслаждаясь его стонами. Он мог трахать его хоть целый, мать его, день, но обстоятельства не давали ему этой возможности. Недотрах частенько давал о себе знать.
Джонсон — очень занятой человек, который каждый день грязнет в своей работе, перебирая тонны бумажек и документов. Он часто был зол и только секс мог хоть как-то его взбодрить.
— Ну ты и шлюха… Самая настоящая, грязная и уродливая шлюха, — Ларри облизнулся, сильно шлёпнув Салли по ягодице. Этот удар должен был доставить боль, но паренёк снизу лишь сладко простонал.
— Да… Унижайте меня ещё… — Молил голубоглазый, сжимая руки в кулаки и попросту закатывая глаза.
Сал обожал чувствовать в себе член. И не просто член, а член Ларри. Фишер обожал чувствовать то, как он пульсирует внутри, начиная тереться об узкие, слегка влажные и горячие стенки ануса. Сал обожал ощущать то, когда их тела сталкивались. Обожал слушать его голос. И не просто слова… А самые настоящие унижения и другие гадости.
— Как же мне противно видеть тебя такого… Отовсюду пот и слюна… Уродец, — рычал шатен, сильно сжав задницу парня. Да так, что на месте его руки остался фиолетово-красный след. Но последнему было всё равно. Его глаза закатились и Салли кончил с протяжным стоном, пачкая себя своим же семенем.
Джонсон, вскоре, тоже наконец кончил, громко рыкнув и откинув ослабевшее тело от себя. Быстро встав на ноги, кареглазый натянул на себя бельё и брюки и надменно взглянул на перепачканного Сала, который еле-еле пытался восстановить дыхание.
— Шавка довольна? — Наклонившись к своей «жертве» и обхватив её подбородок рукой, съязвил Ларри, надменно улыбаясь и отстёгивая его руки от наручников.
Запястья голубоволосого — это попросту месиво. С них месяцами не сходили покраснения и синяки от этой незамысловатой вещицы. Плюс ко всему — руки болели после каждого надевания и снимания. Это было ужасно. В какой-то мере.
— Да, господин… — Проскулил Фишер, чувствуя себя не только униженным, но и до жути удовлетворённым.
— Два раза за день… Ненасытный, — шепнул Лар, отрывисто поцеловав своего партнёра и снова приковывая его шею к железному ошейнику на цепи, надёжно прикрепленной к стене.
Хоть Ларри и знал, что этот экземпляр точно не будет сбегать, но всё равно решил принимать такие меры. Лучше уж не рисковать. Если его «увлечения» подвергнутся огласке, то бизнесу конец, также как и его репутации. Всё рухнет.
— Господин… — Тихо позвал его Салли, припадая к его ноге и поднимая жалобный взгляд на его лицо.
— Чего тебе ещё? — Грубо отозвался Ларри, поправляя галстук.
— Вы ведь… Придёте сегодня вечером? — Мальчишка закусил губу.
— Если я посчитаю тебя достойным, — теперь взгляд стал холодным. И не просто холодным, а ледяным. А Сал просто поплыл.
Он снова потёк от подобных слов. Его достоинство начало пульсировать, что не мог не заметить «хозяин». Он, взглянув на состояние своей игрушки, лишь ухмыльнулся и, полушёпотом, добавил:
— Будешь сам себя удовлетворять… Даже не смей умолять…
Тот ничего не сказал, лишь слегка отползая от Ларра и развратно раздвигая перед ним ноги, показывая свой стояк, который, в последствии, он обхватил рукой и начал делать уверенные движения вверх-вниз, не отводя взгляда от прекраснейшего лица своего господина.
Да, Фишер дрочил именно на него, даже не обращая внимания на полный отвращения взгляд с его стороны.
— Какой же ты мерзкий… — Тихо добавил шатен и удалился из подвала, не забыв запереть за собой дверь.
В этом подвале Сал находился один, хотя и знал о существовании «других». Все они находились в одном помещении, где-то в доме, но для голубоглазого было выведено отдельное — этот подвал.
Парнишка всё понимал, но жутко ревновал своего господина ко всем тем шавкам, которые действительно таковыми и были. Если Салли шавка только в сексуальном плане, то все другие парни и девушки — это просто ничто и никто.
Сал всем сердцем ненавидел всех их и Лар знал об этом, отгородив своего ненасытного мальчика, который, между прочим, дрочил себе прямо сейчас, от всех этих завистливых и пугливых взглядов.
Холодная рука, вся в шрамах и царапинах, двигалась всё быстрее, удовлетворяя парня, который уже стонал как шлюха, ёрзая на холодном и жёстком полу. Кончил он быстро и уже себе в руку.
Теперь он сидел в холоде, немного голодный, уставший и грязный, весь в сперме — признаке его беспомощности и никчёмности. Да, он был мазохистом, но это не значит, что ему нравилось прямо-таки всё.
Салу безумно хотелось избавиться от этих оков, кличек, боли, шрамов и вернуть какое-никакое, но достоинство. Ему не хотелось всегда быть лишь послушной собачкой. Хотелось свободы.
Теперь, когда его разум наконец пришёл в норму, Салли мог спокойно взвесить всё, что произошло. Было стыдно, но очень хорошо.
Он даже толком не помнил, как попал сюда, как согласился на всё это и как его вообще угораздило влюбиться в этого манерного, алочного, бесчувственного и, что не мало важно, красивого человека.
Наверняка у него есть прекрасная девушка, которая, к сожалению, не даёт ему то, что он так желает. Но они счастливы. Так думал Салли.
Он правда искренне верил в то, что его хозяин — действительно любящий человек. Пусть и к «рабам» он относился, попросту, никак, но и некую заботу к Фишеру он проявлял.
Проведя пальцем по холодному, крепкому ошейнику, Сал вновь почувствовал себя никчёмным. Беспомощным, разбитым и безумно опустошенным.
Прислонившись к стене, окутанной трубами и проводами, Салли попытался уснуть. Да, прямо на бетонном, неровном полу, на котором он разодрал все колени, локти и ладони. Фишер всегда находился здесь голым.
Его кормили каждый день и мыли два раза в неделю. Но это делал не Джонсон. Но в крайних случаях он, всё же, брался за это дело, потом жёстко трахая, когда-то невинное, бледное, тельце.
Но голубоволосому это пиздец как нравилось. Нравилась эта напористость, грубость и его злое, но одновременно страстное лицо. Оно было прекрасно… Для Салли, конечно же.
***
Вечер. Время ужина. Парнишке так и не удалось уснуть. В таких условиях — это было очень трудно.
Обычно, еду приносили горничные, но в этот раз её принёс Ларри, что очень даже обрадовало Салли. Но, как только парень спустился по лестнице, то голубоглазый заметил, что в его руках ещё и одежда. Странно.
Подойдя к Салли, кареглазый опустился перед ним на колени, поставив контейнер с едой на пол.
— У меня есть к тебе предложение, — тихо начал Ларри, буквально не выражая никаких эмоций.
— Я слушаю…
— Ты сопроводишь меня сегодня кое-где, поэтому ешь, одевайся и поднимайся наверх, я буду ждать тебя. Но перед этим ты помоешься, — его тон был довольно строгим.
Сала смутило это предложение. Он ведь всего лишь игрушка. Зачем Ларри она нужна, а уж тем более… Сал был удивлён. Приятно удивлён. Словно он пробовал что-то новое. Хотя, так оно и было.
Ничего не говоря, мальчишка кивнул, а Лар просто отстегнул от его шеи железный ошейник, но тут же схватил за неё, сильно надавливая ладонью на его кадык.
— Только попробуй убежать или ослушаться… Клянусь, я сверну тебе шею, к чертям собачьим! — Джонсон был очень строг и максимально серьёзен, — Понял меня?!
— Понял, господин… — «Пискнул» Салли, громко сглотнув и сильно испугавшись, но оставшись довольным этим его действием.
— Хороший мальчик, — шепнул Джонсон, расслабив руку и отпустив. Фишер откашлялся и взял с пола контейнер, открывая его. Там был его ужин, который, через несколько минут был съеден.
А патлатый, что странно, всё это время сидел рядом и наблюдал, хотя и говорил, что уйдёт.
Ну да, он боялся, что его главная игрушка может убежать.
Медленно поднявшись с места и взяв в руки, видимо, свою одежду, он взглянул на своего господина, который, также встал на ноги. Он был больше чем на голову выше своей «собачонки».
— Пожалуйста, господин, сопроводите меня в ванную, — тихо попросил голубоглазый, опустив голову и чувствуя себя неловко. А Ларри, ничего не ответив, лишь повёл своего мальчика в ближайшую ванну, где он наконец смоет с себя всю эту грязь.
***
Уже стоя под душем, Сала не покидало ощущение, что кто-то смотрел на него, хотя всё это время он находился в ванной один.
В любом случае, он не привык ко всему этому, поэтому такая реакция.
Глубоко вздохнув, Салли выключил душ и вышел из него, не забыв взять с крючка полотенце. Вытершись, он обернул его вокруг бёдер и вышел из ванной, где его ждала прислуга. В её руках была та же одежда, которую принёс Лар.
Увидев, что Фишер вышел, она тут же встрепетнулась, тихо сказав:
— Пройдёмте за мной.
После они направились в какую-то комнату. По пути туда, Сал с интересом разглядывал интерьер дома, выглядящего очень богато.
Спустя пару минут, они вошли в просторную комнату с большими окнами. У стены, рядом с таким окном, стояла большая двуспальная кровать. Рядом с ней тумбочка, шкаф. У другого окна стояло кресло. У противоположной стены — небольшой столик, зеркало и стул. Красиво.
Но что ещё больше обрадовало Сала — это сидящий в кресле Ларри, уже внимательно разглядывающий свою шавку. Но после его взгляд переметнулся на молоденькую прислугу. Было видно, что шатен злился.
— Выйди отсюда, — грубо приказал он и эта дамочка сразу удалилась, всучив в руки голубоволосому его одежду. Теперь они остались одни.
— Мне переодеваться при Вас, господин? — Робко спросил парнишка, чувствуя себя неловко.
— Да, — сразу ответил он, не сводя глаз со своего мальчика. Тот не стал возражать, подойдя к кровати и разложив вещи на ней.
Вскоре полотенце было скинуто с его бёдер, заменяясь чёрными боксерами. Потом пошла белая, тщательно выглаженная, рубашка и галстук-бабочка. Потом чёрные брюки, странно, что на завышенной талии, ну и белые носки. Всё это время кареглазый не сводил с него глаз, внимательно наблюдая.
— Куда… Куда мне нужно с Вами пойти? — Немного неуверенно спросил Сал, повернувшись к своему господину и удивляясь тому, что вся эта одежда идеально подошла ему по размеру.
— На одно очень важное мероприятие. Что-то вроде светской вечеринки в кругу моих коллег. Я должен был прийти с дамой… — Его лицо вмиг сменилось на злое и яростное, -… Но эта сука бросила меня в самый неподходящий момент, — он начал скрипеть зубами.
Салли сильно напрягся, не зная, что ему нужно делать. Вскоре, к нему пришла странная идея.
Он, ничего не говоря, сел к Ларри на колени, лицом. Осторожно положив руки на его щёки, он решительно поцеловал его, чего сам Джонсон даже не ожидал.
Но это помогло, хотя Салли уже подумал, что он взбесится ещё больше. На его удивление он даже ответил на поцелуй, обнимая руками талию Фишера и слегка сжимая, что очень даже нравилось голубоволосому.
Вскоре им пришлось отстраниться друг от друга.
— А теперь слезь, иначе я сам скину тебя отсюда, — это был уже намного более грубый и властный тон. Голубоволосый повиновался, быстро слезая с его колен, чуть ли не падая, и отойдя на добрый метр.
Ухмыльнувшись, он подошёл к своей собачонке вплотную, прижимая его к стене и заглянув в глаза. Сал начал буквально плавиться.
— Ну и что это сейчас было?
— П-простите, г-господин… Я хотел успокоить В-Вас… — Немного запинаясь, ответил мальчишка, громко сглотнув. А тот даже бровью не повёл, лишь тихо хмыкнув и нагнувшись к ушку Салли, облизав его и прикусив.
Тот покрылся мурашками и заметно покраснел, чувствуя, что прямо сейчас словит оргазм от этих его действий.
— Я не позволял тебе прикасаться ко мне, а уж тем более целовать… Ты же знаешь, что за непослушанием последует наказание? — Ох, этот шёпот. Шёпот, заставляющий таять. Что бы он не говорил — это доставляло невероятное удовольствие этому развратному мальчишке.
— Да, господин… Я знаю… Простите меня… — Голубоглазый закусил губу, боясь пошевелиться.
— Но это потом, так как нам уже пора ехать, — шатен быстро отстранился от Фишера, у которого попросту подкашивались ноги, и отошёл от него, открывая дверь и выходя из комнаты.
Голубоволосый последовал его примеру и тоже вышел, идя за ним и не отставая ни на шаг.
Когда они наконец вышли из дома, то оба сели в чёрную машину и оба на задние сидения. Голубоволосый уже очень давно не ездил на машине, поэтому находился в небольшом шоке. Приятном шоке.
Пристегнувшись, парни взглянули друг на друга.
— Значит так, объясню, как нужно себя вести: ты продолжаешь называть меня «господином»; не говоришь, пока тебе это не позволят; когда будешь сидеть за столом — не чавкай и ешь аккуратно; если спросят о наших отношениях, то просто молчи или пожми плечами; не поддавайся на провокации. И самое главное — не смей уходить или изменять мне. Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если такое случится, — израненное запястье Салли было сильно сжато крепкой рукой патлатого. Тот лишь тихо шикнул, ответив:
— Я обещаю, что не подведу Вас, господин, — а после прикусил губу, опустив взгляд.
— Умница… — Сладко шепнул Ларри своему подчинённому на ухо. Тот попросту растаял, дав себе цель — ни за что не подвести своего господина.
Продолжение следует…
