Трикстеры, что поменялись местами

Новый Асгард мирно спал. Ночь сменилась ранним, морозным утром. Городок, укутанный прохладой, оживал нехотя. Загорались первые, едва различимые, огни в домах у побережья. По сырой, инистой траве скользила фигурка, быстрая, ловкая. Держа сумку крепко в руках, у сердца, Виолетта шла твердым, рваным шагом к родному дому по протоптанной тропе. Асиня была зла, сердце ее громко ухало груди, а тело, разгоряченное, не могла остудить даже весенняя прохлада. Богиня не боялась быть обнаруженной. На возвышении, вдали от прибрежных скал, находилось ее трикстерское семейное гнездо. Спрятанное за зеленью мелких кустарников, в тени деревьев, дом не бросался в глаза. Громко хлопнув дверью, Виолетта вбежала в переднюю и, нервно стягивая с ног светлые сапожки, направилась на кухню. Злость, закипающая внутри, душила, рвала душу на части. Слезы давно иссохли, оставляя после себя только редкие дорожки на бледных щеках. Глаза, красные от слез, девушка даже не спрятала в иллюзии. В родных стенах ее никто не увидит и не осудит за слабость. — Ненавижу, ненавижу, — словно мантру повторяла Виолетта, стараясь умерить свой гнев. Она совсем отвыкла от Локи, от его задевающих, колких речей. Прежде они с отцом ругались, до хриплых криков, когда в чем-то не сходились во взглядах. Но всегда находили способы помириться. — О, Тор, ты был прав, чертовски прав, когда говорил, что Локи был не в себе! А я, наивная дура, уши развесила, — ехидно, словно передразнивая, прыснула девушка и в чувствах швырнула куртку на деревянный резной стул, стоявший во главе стола. Найдя в себе силы и уняв злость, Виолетта дрожащими руками принялась за ритуал варки кофе. Из верхних, резных шкафчиков девушка достала цветастый пакетик с зернами и, в попытках засыпать их, промахнулась мимо кофемолки. Неловкость, рассеянность сменились агрессией. Фарфоровая, идеально белая, чашка, что случайно оказалась под рукой, со звонком влетела в стену напротив и разбилась на мелкие кусочки. — Ненавижу! — крикнула в сердцах девушка, и найдя рядом вторую, бирюзовую кружку брата, запустила ею в стену. Тарелка, что полетела следом, зависла в воздухе на половине пути под воздействием чар. Сонный, растрёпанный Егор стоял около лестницы, что вела на кухню, и с ленивым интересом смотрел на непривычно шумную сестру. — Это была моя любимая кружка, Вия-я, — заметив осколки на полу, недовольно пробурчал юноша, зевнув и прикрыв свободной ладонью рот. — Прости, — вдруг опомнилась Виолетта. — Я правда не знаю, что со мной творится… Егор хмыкнул и хитро сощурился. — Так уж и не знаешь. Отец с тобой творится. — Он невыносим! — парировала девушка, следя за каждым мимолетным движением брата. Вальяжно отодвинув стул, он уселся за стол, и, делая лёгкие пасы рукой, неторопливо собирал с пола все осколки. — Ничего и не изменилось. Разве он был другим? Рыжий юноша с присущим ему игривым спокойствием смотрел на сестру. Он внимал каждому слову, слушал вдумчиво. Рассудительность и спокойствие были теми чертами характера, что передались ему от матери, а холодному расчёту он научился на примере отчима Александра, которого считал настоящим, любящим отцом. — Я не знаю… — тяжело вздохнув, созналась девушка. — Столько лет прошло. Если честно, я отвыкла. Егор не перебивал сестру. Она, впервые за долгие годы, честно себе призналась в слабости. Трикстерская маска ломалась с треском, обнажая внутренние смятение. Локи ударил по эмоциям, не в стены, что дочь возводила годами. Он обошел их с легкостью и попал в самое сердце. Просто потому, что понимал и был таким же. Не отвлекаясь от монолога Виолетты, Егор старательно пытался собрать воедино кружку. Сопоставив магией осколки, юноша наполнил щели серой, полупрозрачной субстанцией хаоса, что была ему подвластна, и старался соединить любимую кружку воедино. — Выбрось дурные мысли из головы, Вия. Выбрось. И думай логически. Не эмоциями. Он же тебя на них не просто так подбил. Подбил же? Девушка кивнула. — Вы с ним говорили. Так? И он полез в душу и вытащил оттуда то, что ты скрываешь от всех или от самой себя. Скажи, разве он не сказал того, что и так о себе не знаешь? И ты обиделась. Не стоит. Усталым движением руки девушка взъерошила рыжие, непослушные кудряшки. Она старалась успокоиться и под взглядом серо-зеленых, хитрых глаз брата агрессия спадала. Мальчик, в забавной голубой длинной футболке, светлых ночных штанах, босой, с растрепанными рыжими дредами, казался сущим ангелом. Ямочки, проступившие на щеках от игривой улыбки, добавляли обманчивого шарма. Знакомый взмах рук. Егор колдовал, ловко и умело. Закончив с чашкой и кружкой, теперь юноша собирал рассыпанные по кухонному столу кофейные зерна, безвозмездно помогая сестре. Одновременно с этим он переливал воду в чайник, после чего, всего лишь движением пальца нажал на кнопку. — Вот, проще простого, — вслух произнес рыжий полубог, отодвигая магией соседний стул. — Ты устала, Вия. В подтверждении своих слов мальчик окутал руку сестры, которая практически не сопротивлялась, магией, и заставил пальцы сжаться в кулак. — Ты внушаема, сестра, — пожурил он. Спорить с братом девушка не стала. Егор твердо дал понять, что она не в себе. Магия брата для Виолетты всегда была показателем ментального здоровья. Любое сомнение — брешь. Присев рядом и облокотившись на спинку стула, рыжая богиня прикрыла глаза. — Он совсем другой. Колючий и язвительный, готов атаковать при любой возможности. И заводится с пол оборота. Особенно, если упомянуть Тора. До сих пор греет обиду. — И почему я не удивляюсь, — хмыкнул мальчик, рассматривая, как за окном небо постепенно окрашивалось в розовый. — Есть за что, но дядю тоже можно понять. Наша семейка даст фору Адамсам по количеству странностей. Девушка слабо улыбнулась. — Та-ак… — протянул Егор, поднимаясь из-за стола, чтобы подойти к холодильнику. — Что он сказал тебе? Достав молоко, юноша задумчиво сдвинул брови и запустил внутрь стеклянной бутылки магический импульс. — Просрочено! — шикнул он недовольно. — Сегодня без хлопьев. Перебирая ряды с едой и достав из недр косичку сыра, отломил часть и запустил с рот, не скрывая удовольствия. Виолетта молчала. Успокоившись благодаря брату, теперь она понимала всю глупость своих действий. Старый Локи, не потерявший своей проницательности, с легкостью нашел слабые стороны дочери. Задел то, что ночами не давало ей спать. — И все же? — вернувшись обратно на место во главе стола, Егор протянул горячую чашку кофе сестре. Скулы, напряжённые, нервно очерчивающие чашку пальцы — все это выдавало Виолетту. Сестра замкнулась и не хотела делиться переживаниями. Не сейчас. Ей требовалось время, чтобы все понять, прочувствовать, поговорить с собой. Но вклиниться в поток ее мыслей Егор был обязан. Словом, действием или шалостью. — Что бы он не сказал, запомни, не воспринимай на свой счёт. Отец просто растерян и пытается понять, как дальше быть. Просто дай ему время и не спеши набиваться в друзья. Локи сам проявит интерес. Виолетта тяжело вздохнула. — А я поторопилась. Настолько скучала, что… — секундное молчание перебил юноша. — Вия, скучать не зазорно. А эмоции — пускай Локи видит их. Пускай знает, что его ещё помнят, любят и да, он не признает, но в голове отложится хотя бы то, что мы ему не враги. И если он учудит чего, хотя бы нож в спину нам первыми не воткнет. — Воткнет, — девушка расслабленно хихикнула. — Враги, друзья. Ему сейчас все равно, пока не разберётся с тараканами в голове. Наверное, ты прав. Нужно ждать и не навязываться. Покрутив чашку в руках, расслабив плечи, Виолетта добавила: «Чтобы я без тебя делала, братец?» — Разгромила бы кухню, — не остался в долгу рыжий полубог. — Скажи спасибо, что я рано проснулся. А вот тебе пора бы поспать. Твой официальный выходной. Занятий нет, с тем фальшивым туристом утрясли, асгардцы все при деле и ничего не подозревают. А этому коварному божку я сделаю, так уж и быть, еду сам и прослежу за тем, чтобы не сбежал.

***

Смириться с заточением у трикстера не получалось. Новые книги, которые появлялись на полупустых полках, скрашивали время ненадолго. Одиночная камера давила и душила Локи. Лафейсон мало представлял, что его ждало в старом, привычном Асгарде, но он почему-то был уверен в том, что остался бы там не один. В соседних темницах сидели бы преступники и отмачивали злобные, сальные шуточки принцу, который сам когда-то их поймал. Матушка к нему бы наведывалась, вне всяких сомнений, читала нотации и поддерживала, насколько позволял случай. Это подтверждали и слова Виолетты: Фригг ловко уходила от запретов Одина и каждый день искала встречи с приемным сыном. Возможно, зашёл бы и сводный братец, чтобы пожурить, но прежде всего потешить свое самолюбие. Но, забрав тессеракт там, в Манхэтенне, он перечеркнул временную линию и теперь все шло не по плану. Локи вспомнил Елизавету, но ее отсутствие играло ему отнюдь не на руку. Уж с хитрой, рыжей мидгардской женщиной, матерью его детей, он смог бы договориться. — Или нет? — запутавшись, произнес вслух трикстер. Ему попросту нечем было задеть Виолетту. Все, что он хотел, уже высказал. Правда больно кольнула дочь, но слез он никак не ожидал. «Это особенность всех человеческих женщин реветь из-за привязанностей?» Локи не понимал открытых чувств дочери. И сравнивал ее, по привычке, с любимой матушкой. Фригг источала тепло, старалась быть всегда ласкова, но при этом держалась гордо и сдержанно. Приемная мать своим смирением подавала пример и ему и Тору, только нерадивые сыновья так им и не овладели. Царское спокойствие всегда отличало верховную богиню от асов. Локи много думал в отсутствии Виолетты. Она больше не заходила к нему, и трикстеру приходилось гадать, обида ли тому причиной или тщательно продуманная тактика. Столько мыслей и вопросов, не дающих покоя, замерло у него в голове. О том, что произошло с Асгардом, мужчина знал лишь по тем мелким отрывкам, которые получилось добыть по пути в Норвегию. На старых, заброшенных сайтах говорилось о том, что причиной гибели мира, в коротком Локи был воспитан, стал Танос. Это расходилось с тем, что знал о титане сам бог лжи и обмана. «Причину утаили. Только почему?» — не находил ответа трикстер. Не в правилах безумного Таноса уничтожать мир, он хотел очистить вселенную путем праведного геноцида. Он вырезал бы ровно половину жителей, избирательно. Но асгардцы, гордые, свободолюбивые, не подчинились бы незнакомцу. И с потерями не смирились бы и бились до последнего вздоха. И Локи не давало покоя мысль о том, что, со стороны, все выглядело так, будто асы трусливо сбежали. В таком случае, сам Асгард остался бы цел, невредим. Асы, свергнув титана, вернулись бы домой после победы. Так зачем селиться в Мидгарде? Из размышлений трикстера вывело шуршание и скрежет. Локи поднял голову, отрываясь от чтения. Мелкая вспышка озарила помещение. Неслышно материализовалась еда на столе, а в серой, искристой дымке, исчезли старые тарелки и чашки. Книги не тронули, но взамен прочитанных появились новые. Благодарить Локи за это не собирался, а бросил в воздух закономерный вопрос, догадываясь чисто на интуиции, что за ним подсматривают и подслушивают. — Покажешься родному отцу или так и будешь скрываться? Звонкая тишина стала трикстеру ответом. Его проигнорировали или не услышали? Через минуту, подобно издевке, на трикстера откуда-то сверху упала смятая бумажка с ответом: «И не собираюсь. И ты мне не отец, не заслужил им называться» Прочтя записку и оценив спокойный, стройный почерк, Локи громко расхохотался. — Понимаю. В этот раз ему не ответили. Но Локи впервые за долгое время не злился. Вся ситуация, учитывая его фиаско в Мидгарде, приобретала комичные обороты. Принц, приемный, с детства пытался стать кем-то для отца и сетовал на несправедливость. А теперь сын, единокровный, не хотел его принимать. «Значит, воспитывал я только старшего ребенка и года два-три?» — рассуждал трикстер. — «Чем я заслужил ее любовь, почему она верила мне? И почему упустил мальчишку?» Снова вопросы, на которые он не мог ответить, не переступив через свою гордость. Оставалось коротать время за чтением, выжидая шанса на побег. Единственным развлечением в заточении стали книги. Их передавали изо дня в день и, явно, подбирали вразнобой: попадалась то мидгардская классика, то знакомые асгардские книги магического порядка, то редкие экземпляры иномирских писем. Последние особенно притягивали взгляд, потому что были редкостью. Алфавит Крии Локи помнил, как и то, что в прошлом у асгардского народа были дипломатические отношения* за пределами девяти миров. Один Всеотец вел с Крии диалог ещё с незапамятных времён, и, как понял бог коварства и обмана, их хрупкую дружбу скрепляли знания о камнях бесконечности. «И с ними она наладила связь?» — задался вопросом Локи. Трикстер ошибся. Книга, которую он держал в руках, годами пылилась у скруллов, как безделица, которую не жалко отдать. Виолетта, при первом знакомстве, не отказалась от дружеского подарка, наоборот, все новое, неизведанное, она обожала. А книга на чужом наречии для неопытного асгардца сравни кладу. На нем девушка продолжала практиковать Всеречь. Чтение ненадолго охлаждали пыл трикстера. Он не переставал думать о побеге, о клетке. Но в его планах больше не фигурировал безумный Танос. Прежде, Локи попытался бы затаиться, исчезнуть, чтобы вновь не пасть пленником камня души. Но теперь, когда он свободен от обязательств, идеи, много, разных, приходило в его голову. И объединяло их одно — месть. «Я умею ждать», — спокойно повторял себе Локи, смотря на прозрачный, сияющий золотым, защитный полог темницы. — «Не недооцениваете меня».

***

День или ночь, Локи давно потерял счёт времени. Сон, долгий, но чуткий, приходил к нему редко, но завлекал в свои путы практически мгновенно. Первые, без злого умысла, мысли появились спустя неделю одиночества. Бог коварства и обмана с удивлением осознал, что прятаться больше не нужно. Его не искали дети Таноса. Титан сгинул и от осознания, что не все так паршиво, на душе потеплело. Но от плана побега Локи не отказался. Он просто не мог себе позволить бездействовать, покорно сидеть и ожидать своей участи. Гордость не позволяла смириться с проигрышем. Но спешить и постоянно оглядываться теперь не нужно. Разве что семья его, настоящая, кровная, могла вставить палки в колеса. Что дочь, что сын обзавелись силами и знали достаточно, чтобы по-геройски принять на себя удар. «Какие отношения у них?» Трикстер мечтал посеять раздор, внести хаос в их размеренную жизнь, хотел стать тем, кто подорвет доверие не только внутри Асгарда, но и вне стен. И уверенность в этом крепла в каждым днем. Локи догадывался, что за милой мордашкой Виолетты скрывалась опасная хищница. Кровь, горячая, бесстрашие всегда были близки асам. Что Тор, что эйнхерий, что придворный чародей — никто не моргнет и глазом, убив противника. А юная богиня только встала на этот путь, и знала толк в оружии. Он обучал ее, а значит видел должное хладнокровие, раз позволил владеть клинками. «Александр учил стрелять Виолетту ещё в юности, но приемной дочери не объяснял причин. Думается мне, мальчишка тоже обучен», — предположил трикстер, вспоминая давний разговор с Елизаветой. Кадры из прошлого, долгий ночной разговор все ярче всплывал в голове. Елизавета с супругом всегда были осторожными людьми, внимательными к деталям. Мать воспитывала дочь в строгости, но была ласкова и чутка. Женское сердце, с появлением дочери, стало мягче, а долгожданное материнство усилило и без того безошибочную интуицию. Локи беспокоило только одно — неожиданная смерть соратницы. Он мало верил в то, что такая способная, осторожная женщина потеряла хватку. Что случилось в его отсутствие? Она бы никогда не бросила детей на произвол, а здоровье у Елизаветы отменное. Родить двоих, сильных детей от аса — чудо, не иначе. С каждым днём вопросов становилось больше. «Слишком много белых пятен. Не за что зацепиться», — сетовал трикстер. И Локи вновь тихо злился, копя огонь ненависти внутри себя. Будь рядом брат, он бы давно выплеснул весь накопившийся яд и на сердце стало бы спокойнее. «Где же эта чертовка?!» Он словно предчувствовал ее появление. Через четверть часа тайный чертог посетила рыжая богиня. Стандартный сценарий — книги, еда. Дочь не заводила разговор, и лишь встретившись с пустым, обманчиво безразличным взглядом взглядом отца, приветственно кивнула ему. — Неужели не останешься? — вкрадчиво уточнил Локи, заставляя рыжую богиню встрепенуться и остановиться около двери. — А ты хочешь поговорить? — оборачиваясь, спросила она недоверчиво. Ложь. Раскусить замыслы трикстера не составило труда. Виолетта знала эти ужимки, аккуратность в ведении разговора, ровный тон голоса и отстранённость. Локи что-то придумал и отпускать жертву просто так был не намерен. — У меня есть вопросы, — признался бог коварства и обмана. — И ты знаешь на них ответы. Думается мне, даже на все. Девушка понимающе кивнула, принимая незамысловатую игру. Как и говорил брат, Лафейсон сам пойдет на контакт, сам преодолеет пропасть недоверия. — И что же ты хочешь узнать? — присев на диван, уточнила рыжая богиня. — Твоя правда. Я достаточно осведомлена о мире, о том, что творится вокруг. — Хорошо. Мужчина задумался. Что же его беспокоило больше всего? Что задевало? «Дочь», — сразу ответил он себе. — Как это случилось? — мягким движением руки очертив силуэт Виолетты, спросил Локи. — Когда и причина. Удивление, граничащие с шоком. Девушка не сразу нашлась, и эта заминка не прошла мимо трикстера. — Тор тебя привел? Или матушка предала мое доверие? — начал задавать наводящие вопросы трикстер. — Познакомились мы благодаря Тору, — созналась Виолетта. — Но история странная и запутанная. А мама… мама видела в сводках новостей твое лицо. И прекрасно поняла, что даже если что-то случится, дозваться тебя она вряд ли сможет. Да и отдавать дочь… на воспитание того, кто разворотил половину Манхеттена… не безопасно? Локи в ответ только скептически хмыкнул. Норны, коварные создания, сплели их судьбы крепко и это не уберегло девочку от встречи с ним в прошлом. — Но ответ не полный. Когда проявились способности, что послужило триггером? Помявшись, девушка грустным вздохом призналась: «Моя неосторожность. Глупость. Эксперимент, который вышел из-под контроля»* — То есть… — Да, стечение обстоятельств. Поверь, настолько глупый просчет, что когда я рассказывала, в подробностях, ты смеялся громко и долго. Честный, прямолинейный ответ поразил Локи. Дочь не скрывала своих эмоций, разочарования и боли, не отводила взгляд и сегодня вела себя иначе, спокойнее и сдержанней. — С тех пор я много думала о судьбе и скажу со стопроцентной уверенностью. Убежать от родства просто бы не вышло. У брата способности с рождения…и… — Дело времени, когда бы правда всплыла наружу, — закончил за Виолетту Локи, слегка поморщившись. — Я удовлетворила твое любопытство? — Отнюдь. Есть ещё мелочь, которая не даёт мне покоя. Ложь, которую вы зачем-то навязали обществу. Танос не причастен к разрушению Асгарда, я прав? Губы дрогнули в запоздалой улыбке. Меньшего от трикстера богиня не ждала. — Ты прав, Танос напал на корабль с беженцами по пути в Мидгард. А до этого… в Асгард пришла Хела, богиня смерти. Один сдерживал ее в заточении много веков, но с его исчезновением спали и путы, что держали ее. Хела предъявила права на трон, — заметив удивление отца, Виолетта пояснила. — А, конечно, прости. В мифологии Хела — твоя дочь, но в реальности оказалось, что богиня смерти была первенцем Одина. Сильная, неуёмная, кровожадная. Всеотец и Хела ещё до рождения Тора и до встречи с Фригг, выжигали миры, без пощады и следствия. Отсюда и богатство, и золото, и ценные артефакты. Когда Хела пришла в Асгард, никто не знал ее, не помнил, а потому не подчинились. И Хела вырезала всех воинов, которые первыми приняли удар. Глубокий вдох. О смерти бравой тройки и дезертирстве Сиф она тактично умолчала. — Благо, вы с Тором оказались хитрее. Нет, не сильнее, а именно хитростью и коварством уничтожили Хелу. Пришлось сжечь дотла Асгард, в котором она черпала силу, и сбежать сюда, в Мидгард. Потому что здесь вас всегда ждали и было к кому вернуться. — Выходит, у нас есть безумная сестра. И Один — не праведный старик, — не без доли цинизма произнес Локи. — Что я ещё не знаю о своем родстве? * — Вопросов слишком много, — перебила трикстера рыжая богиня. — Неравноценный обмен. Локи хитро прищурился, принимая правила игры. — Ты хочешь что-то знать? Не боишься, что солгу? Виолетта покачала головой. — Нет, не боюсь, а хочу сравнить свои догадки. Этот вопрос назревал давно, и правильным было бы его озвучить ещё в Манхэттене и не мною, а Тором. Или в Асгарде, когда тебя судили. Но. Честный суд тебя не ждал, оттого ты зол и не милосерден. — И? — не отводя пристального взгляда от дочери, уточнил трикстер. Он легко догадался, к чему она клонит. — Так уж и быть, отвечу. — Хорошо. Тор уже понял свою ошибку, — и Виолетта не стала уточнять, что Одинсон глушил это знание литрами крепкой медовухи. — Тебя пытал Танос два года, ломая камнем души сознание и волю? Трикстер скривил губы в кривой усмешке. — О, хоть кто-то задал верный вопрос. Пытал много, долго. — Но не сломил окончательно, — хмуро дополнила Виолетта, — значит, ты сознательно напал на Манхэттен во главе читаурии. — Все так. Ненавидишь за это? — не стал отрицать Локи. — Нет. Я вижу, что целью не было господство, — начала Виолетта. — Подтверди мои слова. Я знаю тебя достаточно хорошо, и твои способы достижения целей всегда выглядели странно, но, как показала практика, эффективно. Мидгард пропал во внутренних склоках и войнах, людям нужно было знать, что там, в космосе, их ждёт враг. И ты привел с собой малую часть армии Таноса, слабых тварей, чтобы заставить землян встрепенуться. Потому что под влиянием камня разума иначе действовать просто бы не вышло. Локи слушал внимательно, не перебивая дочь. — План заключался в том, чтобы натравить на себя все силы мидгардцев, посмотреть, оценить их. Заставить отбросить ссоры и встать плечом к плечу. Ты сыграл роль злодея, хотя им не являешься. И, если это так, то именно благодаря тебе, твоей жертве — все живы. Малой кровью. Тысяча против миллиарда. — О, ты меня поражаешь, — театрально заметил трикстер. — Замечательная сказка. Складно придумала, чтобы оправдать все бесчинства любимого отца. Виолетта, твоя человеческая натура сентиментальна. Я и не думал помогать людишкам. Я хотел раздавить все то, чем дорожил брат. И не отступлюсь от своих планов. Локи думал, что его слова заставят дочь сомневаться. Но она, вместо того, чтобы в ответ вылить на него весь накопившийся яд и боль, спокойно подошла к сияющему барьеру, так близко, как могла, и остановилась напротив отца, замерев. — Эта сказка рассказана всем, кто знал тебя в плохом свете. Асы, Мстители, правительство. О да, последних убедить было сложнее. Доверить Новый Асгард дочери убийцы никто бы не позволил. А вот дочери героя, мученика — вполне. Расчетливая, уверенная, она показывала настоящую себя, сильную, не сломленную. Дочь играла с ним, заводя в капканы, топя трикстера в сомнениях. Виолетта подавала, извращала правду точно так же, как сделал бы он на ее месте. И эта игра подсознательно, на грани мазохизма, нравилась Локи. — Отец, ты в темнице не потому, что так решил суд. А потому, что своими действиями ты можешь разрушить все то, ради чего отдал жизнь. Подумай об этом, — попросила Виолетта, стараясь достучаться до бога лжи и обмана. — Как только я пойму, что тебе можно доверяться, ты будешь свободен. Спадет влияние камня разума и ты посмотришь на мир другими глазами. — Глупо пытаться меня переубедить, — не отводя холодного взгляда, повторил трикстер.  — Нет, ты сам с этим справишься, — лукаво улыбнувшись, ответила Виолетта. «Упертый, северный олень», — мысленно добавила рыжая богиня. Трикстер недовольно оскалился, разговор снова набирал обороты. Влиять на дочь становилось труднее, она прощупывала его, каждое слово — словно пешки на шахматной доске. Два игрока, что читали друг друга и не хотели отступать. Виолетта, несдержанно дёрнув плечом, все же нашла в себе силы, чтобы прекратить словесный бой. Их перепалка могла вылиться в неконтролируемую бурю, с одним отличием. Если прежний Локи прощал детские выходки дочери, считался с ее чувствами и неуёмной энергией, то нынешний — затаит злобу. Пришлось поступиться с гордостью. Виолетта сдалась первой. — Зря, все зря, — бросила как бы невзначай богиня, отходя от темницы. — Ты не изменишься, пока не потеряешь все, чем дорожишь.