***
Девять дней минуло с их последней встречи. Ужасно долгих, заполненных тревогой и неизвестностью дней. Джиневра стояла у окна в своей комнате, обнимая себя руками. Она упорно смотрела сквозь стекло в одну точку, не реагируя на проявления реальности. Минуты превращались в часы, а ее поза не менялась, лишь изредка девушка закрывала глаза и продолжала стоять, пытаясь обрести душевное равновесие в воссозданной темноте. От ее глубоких выдохов на стекле образовался маленький, запотевший кружок, однако это никак не меняло выражения бледного лица и уставших глаз. Той ночью Волдеморт просто раскрыл дверь своего кабинета магией, спокойно проговорив одно слово: — Возвращайся. Больше они не виделись, и теперь гриффиндорка проводила бессонные ночи в муках и терзаниях, относительно своего неясного будущего. Было уже поздно заниматься самобичеванием, а дальнейшее копание и выяснения причины произошедшего, осложняли ее шаткое состояние. В камине ярко горел огонь, но ей все равно было зябко. А еще одиноко и безмерно больно. Джин закрыла глаза, в которых уже не было слез. Она помнила про свое обещание, данное ему и старалась сдержать его, накапливая внутри себя отчаяние и безысходность. — Мерлин помоги… — прошептала Джинни, касаясь разгоряченным лбом холодного стекла. Наступал рассвет, слишком яркий и холодный. Лучи солнца освещали покрытую инеем опавшую листву и кустарники. Совсем скоро должны были придти морозы и первый снег. Кисти тонких рук ломило от наступающей лихорадки, но Пруэтт намерено отказывалась принимать лекарство, что ей с такой заботой предлагал эльф Токли. Боль отвлекала, резала и обжигала воспаленное горло, помогая девушке балансировать на краю самовозведенной пропасти. Желание понять углубилось вместе с тем, что она так настойчиво считала любопытством. Безумие и самообман всегда были чем-то вроде отговорки, особенно когда на каждую новую мысль ложилась тень волнующего образа с пронзительно синими глазами. Резким движением руки, Джинни стерла запотевший кружок на стекле, прогоняя глупую идею нарисовать сердечко, как любила это делать раньше. Теперь вместо отдыха и радости, что она осталась жива, гриффиндорка целыми днями сидела в библиотеке, читая заветные книги и монускрипты по темной магии с обрядами. А ночью девушка уходила на долгую прогулку со своей единственной спутницей, которую Лорд оставил в Мэноре. Нагини неустанно следовала за ней, куда бы Джин не пошла и иногда издавала едва слышное шипение, словно пыталась обратиться к ней. Ее голова откинулась назад, а потом вернулась обратно с глухим стуком. Джин поморщилась от вспышки тупой боли в висках, предвещавшую нешуточную мигрень. Дурь. Это была она. Такая нескончаемая и чертовски сильная. Подчинившая себе все ее существо, оставляя где-то внутри бесконтрольную вибрацию в каждом капилляре и мышечном волокне, доходя до костей и внутренних органов. А вместо крови по венам стала растекаться обжигающая, смертоносная субстанция. Каждый удар сердечной мышцы приносили не передаваемую боль в районе груди. Неизлечимую и нестерпимую. Даже физические страдания организма от простуды мало спасали в этой прожигающей, проклятой тоске. Гриффиндорка закрыла губы ледяными пальцами, хотя совсем недавно тренировалась в создании фигурок животных из собственного пламени. Джинни любила. Неоспоримо и разрушительно. Так, как могла это делать только она. Однако сейчас, подобное едва можно было назвать романтичными иллюзиями или мечтами молодой женщины. Нет. Ее любовь была убога в своей бескрайности и алогичности. Крепка и выдержана, как дурманящий виски, к которому все чаще прикладывался хозяин поместья. Люциус Малфой стал зримым призраком в собственном доме, по вине амбиций и излишней самоуверенности. «Гордыня затмевает разум и порабощает.» Призраком стала и она — Джиневра. Безобразие и невозможность выдыхались после каждого ее неровного вдоха. «Безответно и безнадежно…» — уже в который раз повторяла про себя девушка. Любовь являлась самым переменчивым чувством. Она эволюционировала с взрослением личности и была зависима, от тех или иных событий в жизни любого человека. Привязанность рыжеволосой девочки к юноше Тому обернулась слишком яростным, беспощадным чувством, направленным на того, в кого Риддл превратил себя. Главное заключалось вовсе не в отталкивающем внешнем виде волшебника, со всеми видами панического страха. Темный Лорд нес в себе странное очарование сильного, волевого мужчины. Мало рассудительного, но притягательно мудрого. Он уже не вызывал сочувствия, как раньше, скорее это было похоже на некое восхищение. Его неотступностью и исчезнувшим грубым упрямством. Истерзанная темной магией душа, оказалась способна совладать с бурей острых эмоций, теперь уже бушующих внутри Волдеморта. И внутри Джинни. Она маниакально искала во всем, что видела, заветную синеву глубоких вод, в которых желала добровольно тонуть целую вечность. Во снах ей мерещился голос, протяжный и мягкий, наполненный обманчиво ласковым шипением. Ей хотелось говорить с ним и слушать его, познавать запретное и только для нее истинно прекрасное. Чувствовать прохладу длинных пальцев на своей обожженной коже, а потом медленно умирать от переполненного ядом поцелуя. Наверно поэтому уже на пятый день, после событий в лесу, гриффиндорка решилась прикоснуться к рептилии, пытаясь хоть так ощутить Его присутствие. Маледиктус не приветствовала подобный контакт и могла в любой момент впиться клыками в нежную шею обезумевшей девушки. Но тепло молодого тела привлекало не только хозяина. Нагини неуверенно подползала к креслу, в котором сидела Джин, и спокойно опускала голову ей на ноги. Пруэтт осторожно перелистывала заветные страницы древнего фолианта «Об искусстве ментальной магии». Ее тонкие пальцы поглаживали тело рептилии, осторожно повторяя подушечками рисунок на змеиной коже. Единственным лучом реальности, возвращавшим ее из оков губительной тьмы, стала переписка с Драко Малфоем. Он прислал ей уже второе письмо из Хогвартса, откопав где-то для этого маленького сыча. Птица вела себя довольно странно, словно этот чистокровный засранец отпаивал ее каким-то зельем или кормил забродившими ягодами. Джинни жадно поглощала всю информацию, что находилась на одиноком листе, перечитывая письмо несколько раз. Стены школы обрели относительный покой с приходом леди Малфой в качестве преподавателя по Истории Магии. Женщине удалось пробить скорлупу страха и недоверия у детей, открывая неокрепшим умам знания, о которых ранее они не подозревали. Это стало одним из основных факторов появления сомнений у многих учеников. Все больше и сильнее Хогвартс разделялся на два лагеря. Одни упорно продолжали верить, что находятся в заточении и их всех убьют, другие стали привыкать и черпать новые знания из уст супруги Пожирателя Смерти. Сам Драко красочно описывал шоковое состояние профессора Макгонагалл, когда предложил свою кандидатуру на пост помощника декана факультета Слизерин. А еще, парень с неохотой начал общаться с главным «гриффиндорским недоразумением», в лице Невилла Долгопупса. Джиневра улыбнулась, читая возмущения слизеринца по поводу упрямства ее друга. Невилл наверно был единственным, кто переживал за судьбу девушки, хотя о Полумне не стоило забывать. Должно быть эта самопровозглашенная, отпетая троица успела сговориться и организовать подобную, дерзкую переписку с ней. Неожиданно, Нагини резко приподняла голову, издавая громкий, шипящий звук. Девушка догадалась, что кто-то уверенно приближался к ним и оказалась права. Двери большой библиотеки распахнулись, впуская прохладный ветер и высокого мужчину в черной мантии. Директор Хогвартса Северус Снейп широкими шагами прошел к стенду с рукописями и рецептами запрещенных древних зелий и проклятий. — На вашем месте я бы остерегался так спокойно разгуливать по этому дому, мисс… Пруэтт. — последнее слово он словно выплюнул, не скрывая своего презрительного отношения. Магией левитации бывший профессор притянул к себе несколько книг, а пергамент свернул палочкой в трубочку. — Благодарю вас, директор. — холодно ответила Джин, вовремя спрятав письмо в рукав кардигана. — Я обещаю справиться с любой угрозой на своем пути. — Она поднялась со стула, чуть вздрагивая от легкого головокружения и ломоты в теле. Ее слова были открытым напоминанием о силе, которой девушка обладала, однако на зельевара подобное не возимело никакого действия. Мужчина окинул ее всю своими черными, как смоль глазами. — Но не в таком состоянии. — уверенно проговорил он, ловко поставив книгу обратно на полку. — Образ затаившейся мыши подойдет вам сейчас куда больше, чем безрассудной жертвы своего упрямства. — зельевар приблизился на шаг, но резкое шипение из-под стола и движение хвоста в затемненном углу заставили Снейпа замереть на месте. — Ведь оскорбленная и доведеная до отчаяния женщина, само по себе страшное наказание. — После недолгого молчания пробормотал мужчина. Он хотел посмотреть, чем именно увлеклась его бывшая ученица, однако Джинни успела вовремя закрыть фолиант, плотно сжимая свои губы. — Ваши родители наверняка до глубины души расстроены поведением обожаемой дочери… — Замолчите! — прошипела гриффиндорка. Джин хотела по привычке сжать древко своей палочки, но в последний момент передумала, логично предположив, что Снейпу лучше не знать о ее наличии… До определенного времени. — Вам ли говорить об этом! — девушка отошла назад, забирая с собой фолиант. — Вы сами настолько сильно погрязли в собственном лицемерии, что вряд ли уже отмоетесь. — Джинни протянула руку вперед, ожидая, что Нагини последует за ней. Разговаривать с этим человеком ей было сложно и неприятно, а его угрозы лишний раз подтверждали стремление расправиться с ней. Северус всегда действовал осторожно, просто сейчас он намеренно агитировал на выброс эмоций и выхода из здравого анализа ситуации. Она была уверенна, что рано или поздно он воспользуется возможностью убить ее, ибо подозрения относительно верности отряду Пожирателей Смерти и двуликой сути этого волшебника прослеживались все сильнее. Змея вытянула шею, слегка касаясь ее пальцев тонким языком, а потом быстро выползла из библиотеки. — Старайтесь чаще мыть руки. — Почти поморщив нос от отвращения, произнес директор. — У таких…созданий в пасти могут сохраниться остатки трупного яда, который ни к кому не проявляет милосердия. — на его суровом лице появилось подобие ухмылки, но черные густые волосы скрыли отголоски печали, мелькнувшей на мгновение в уставших глазах. Джин ничего ему не ответила, не было сил. Его слова, сама интонация низкого голоса подавляли и лишали крупиц надежды на малейший просвет. Убрав несколько завитков с пылающего лба, девушка медленно двигалась следом за рептилией. Воспаленный лихорадкой разум не уловил предупреждения и намеков на угрозу с лицом безумия и дикого смеха. Возможно Джинни бы догадалась, но ее мысли все чаще стали обрываться, меняясь совершенно непредсказуемым образом. Гриффиндорка пыталась смутно вспомнить куда пропали волосы единорога, оставленные в кармане ее платья. Она отказывалась лежать в постели, но возможно именно зелье с этим дорогим и редким ингредиентом помогло бы ей избавиться от дурмана безволия и слабости.***
Действие под музыку: Requiem for a Dream (original song). Несколькими днями ранее. Безмолвие повисло в тяжелом, холодном воздухе. Даже туманы с гор не решались становиться свидетелями необъяснимого события. Стоял полный штиль, оберегавший покой могущественного волшебника, к которому пришел нежданный гость. Белоснежная надгробная плита почти сияла в темноте завораживающей ночи, как маяк, для заплутавших путников. Воды Черного озера замерли в ожидании развязки, а в далеке угадывались очертания замка Хогвартс. Все крепко спали. Кроме него. Волдеморт еще долго стоял на границе поляны, царапая ногтями кору старого дерева. В его глазах не мерцало сомнение, однако странное, давящее ощущение мешало начать с привычной, равнодушной элегантностью. Для Темного Лорда это было впервые. Движимый открытием своей главной ошибки, волшебник явился сюда босиком. Холод земли чувствовался тысячами острых игл, что проникали разом в ступни его ног. Мужчина осторожно приближался, отодвигая магией надгробную плиту. Усыпальница Альбуса Дамблдора была бесшумно раскрыта. — Я столько раз пытался и продумывал до нелепых мелочей каждый свой шаг и даже слово, но ты все равно оказывался впереди… — его тонкие пальцы медленно плыли по границе небольшого пантеона. Крошечный шарик Люмоса двигался вслед за своим создателем, освещая посеревший лик старого мертвеца. Его тело было обмазано специальным, мумифицирующим зельем, которое защищало останки от тлена и гниения. Однако от черных пятен проклятия это не спасало, и оно, цепкой волной угольной грязи продолжало уничтожать уже мертвую плоть. — Наша шутливая дуэль в Министерстве оставила неприятный осадок незавершения. — Лорд говорил почти шепотом, настраивая свой разум для ментальной связи с Избранным. «Я знаю, Гарри, ты слышишь меня, как и видишь происходящее…» Поттер хранил молчание и никак не реагировал на уже повторное предложение мужчины о встрече. «Твоим кошмарам и боли не будет конца. Они будут усиливаться все сильнее, сводя с ума и лишая магических сил. Только я знаю, как избавить тебя от этого…» Волдеморт выдохнул, обрывая ментальное послание. Он склонился ниже, внимательно рассматривая знакомое лицо. — Я отчетливо помню нашу первую встречу и твой фокус с полыхающим шкафом. Тогда мое сердце впервые застучало более быстро. А ты смотрел на меня с нескрываемым сожалением, заставив уверовать в нелепую надежду для брошенного всеми сироты. — мужчина усмехнулся, распрямляя плечи. — Но все поменялось, в один момент, стоило тебе узнать о моем выборе. Ведь я отказался быть ведомым тобой глупцом, предпочтя учения самого Геллерта Грин-де-Вальда. Он открыл мне правду на саму Магию и ее восприятие, одобрил мои стремления и планы, а так же поведал о наследии Смерти… — рука Темного Лорда коснулась неровного древка бузиной палочки, зажатой в почерневших пальцах старика. — Твое лицемерное сочувствие испарилось, оставив только надменность и разочарование. Я признаю твою жертву во имя мотивации молодого простофили, на котором ты здорово отыгрался, вот только в эти планы вмешалась судьба. — Лорд плавно убрал руку, а потом повернулся в сторону Черного озера. Легкая рябь на поверхности передавала волнение морских обитателей, затаившихся в глубинах холодной воды. Ясные, синие глаза посмотрели на светлую палочку с едва заметной трещиной у основания. Последствие последней короткой встречи с Избранным. Волдеморт долго искал пути решения проблемы неуязвимости парня, который бросал ему наперевес визгливо озвученный Экспеллиармус. Палочки-сестры создавали единый магический луч, не ударяя по противнику заклинанием. Поттер уже являлся совершеннолетним, поэтому утратил кровную защиту своей матери, и теперь прятался за спины своих дружков из Ордена Феникса. Мужчина в последний раз крепко сжал свою спутницу в Мире Магии, а потом далеко отбросил ее в воды озера. — Даже ты не мог предположить слишком противоречивый исход, неустанно пичкая своими байками Золотого Мальчика. Великий Альбус Дамблдор! — Лорд четко произнес это имя, срывая голос на крик. — Я поддался чуме обмана, которой ты и твои приспешники заражали магическое общество, тыкая палочками в спасительное пророчество. Та женщина не хотела отходить от колыбели, хотя я предлагал ей выбор, но не учел, что собственный сделал слишком поспешно. В пылу ненависти и унизительного страха. — Он поднял голову к сияющим звездам, сражаясь изнутри с растекающимся по костям чувству вины. Том Марволо Риддл был тем, кто никогда не оборачивался назад. Кто всегда отвергал и искоренял малейшие отголоски человечности внутри себя. Только холод и пустота. Последняя не шептала, а направляла, никак не комментируя новый шаг своего герольда. Добровольное подношение собственной души вечному одиночеству и апатии. Вот каким являлся Трибьют Темного Лорда. — Ты ждешь от меня предсказуемого шага. Возможно раньше, я бы воспользовался этим…— мужчина взмахнул рукой, прошептав нараспев старое заклинание. Тонкая ветвь с двумя огненными гибискусами легла на черные конечности мертвого. Красивые цветы распустились, точно повторяя окрас пламенного феникса, а яркие глаза Волдеморта неотрывно смотрели на палочку из бузины. — Но сейчас я точно отвечу тебе… НЕТ. — последнее слово было растянуто, как окончательное завершение их многолетней борьбы. — Не жди меня за гранью, Альбус… — на бледном лице заиграла улыбка. — Ибо я уже слишком живой. Их прощание завершилось именно так, как он пожелал, отбрасывая путь пережитых в слепой ярости лет. Разум и мысли стали проясняться, а с груди упало нечто тяжелое. Волдеморту предстояло вернуться в Косой Переулок, куда он отправился сразу после разговора с девчонкой. Он слабо верил новым догадкам, которые ранее даже не мог предположить, но теперь все встало на свои места. Пожилой мастер по изготовлению палочек согласился на спецзаказ, после восстановления своего магазина. Олливандер был удивлен, силой магии, что струилась по жемчужным волосам единорога. «Их словно поднесли на мгновение к яркому пламени…» — с интересом проговорил тогда старый полукровка. По теории, такой добровольный дар от магического существа нес огромный потенциал для создания новой палочки. Хотя волос белоснежной лошади в качестве сердцевины считался не лучшим вариантом для волшебника уровня Темного Лорда. Более того, ни у одного практикующего темные искусства мага просто не могла быть настолько эмоциональная и верная сила для такого выбора. Однако в качестве выравнивания баланса Магии и способностей Волдеморта, мастер по изготовлению палочек смог подобрать идеальный союз с нужной древесиной. Сосна — приятно пахнущая и удобно лежавшая в руках прямая ветвь. Вместо палочки из Тиса она воспринималась и ощущалась по-другому. Более легко, свежо и непривычно. Лорду пришлась по нраву эта новизна. Он чувствовал, как 15-ти дюймовое древко жадно впитывало его магические особенности, одобряющи засветившись на кончике. Мужчина на мгновение задумался о том, что у Джиневры была такая же тисовая палочка, но с сердцевиной именно из волоса единорога. Где-то изнутри стала подниматься волна, оставляя приятное напряжение на кончиках пальцев. «Любопытно…»***
— Нагини, ты скоро? — Джин старалась избавить себя от дурмана сна, уже второй раз отключаясь у ствола большого дуба. Пока рептилия наслаждалась охотой, девушка дожидалась ее рядом с протоптанной тропой, ведущей к поместью. Небольшой выступ из земли и корней дерева послужил ей более приятным временным пристанищем. Теплое пальто и шарф плохо согревали тело, измученное лихорадкой. У нее совсем не осталось сил, а глаза закрывались сами собой. Провалы в мир Морфея становились все более резкими и начинали пугать. Ведь если она уснет прямо здесь, то рискует уже никогда не проснуться. «Наверно стоит вернуться и выпить горячий чай.» Хотелось пить и смазать чем-нибудь разодранное болезнью горло. Джинни протерла покрасневшие глаза и вгляделась в глубь зарослей высокой травы, откуда лениво выползала змея. Похоже сегодня у нее был удачный улов. По светлой коже, в участке гибкой шеи, стекали тонкие дорожки крови. Должно быть попался слишком крупный зверь или она просто вздумала поиграть со своей добычей. С трудом поднимаясь на ноги, гриффиндорка издала болезненный стон. Руки и ноги сотрясала мелкая дрожь. Девушка медленно двигалась за рептилией в сторону Мэнора. Малфоя старшего нигде не было видно, вот уже несколько дней. Возможно Волдеморт поручил ему новое дело, а противная крыса Петтигрю наоборот слонялся без дела из угла в угол, убегая каждый раз, как только видел на горизонте яркие волосы девушки. — Токли, ты меня слышишь? — прохрипела Джин, прикрывая зевок ладошкой. Эльф не отзывался, что уже должно было насторожить, однако она решила спокойно подняться на второй этаж, куда давно уползла «ее клыкастая подружка.» Джинни остановилась возле большого окна с видом на озеро. Факелы были потушены, отчего столь огромный дом казался мрачным храмом древнего фараона, не желавшего расставаться со своими сокровищами даже после смерти. Стоявший рядом с цветами графин был пуст. Пруэтт раздраженно цмыкнула, про себя обматерив Люциуса, который ни черта не заботился о растениях своей супруги. — Агуаменти. — более четко протянула гриффиндорка, указывая палочкой на стеклянный сосуд. Наплевав на все правила приличия, она жадно глотала воду прямо с носика. Две маленькие капли потекли по ее подбородку, который Джин позже вытерла рукавом пальто. Осталось только дойти до своей комнаты и завалиться спать. «Куда, кстати, спряталась Нагини?» Девушку слегка пошатывало, но зрение сохраняло четкую фокусировку. Скорее всего температура ее тела давно перевалила допустимые нормы для борьбы только собственным иммунитетом. Она уже протягивала пальцы к дверной ручке, когда кто-то сзади резко напал на нее. Это был определенно человек, возможно волшебник, но почему, мать его, он не использовал магию? — Ай! — Она сильно ударилась виском об угол, куда ее загнали ловким толчком между лопаток. Две высокие вазы с грохотом упали, разбиваясь на осколки. — Дрянь … — послышалось позади неровное шипение. — Думала, что сможешь улизнуть от меня? — острые ногти впились в волосы Джинни на затылке, больно дернув их. Нападавшая снова приложила гриффиндорку лбом к твердой стене, но на этот раз намного сильнее. Это была точно женщина, именно та, которую невозможно забыть. Пышные локоны, беспокойный взгляд и жуткий, громкий смех. «Какого хрена она вообще забыла здесь?!» Вот о чем ее предупреждал зельевар. Беллатриса Лестрейндж решила устроить для нее самосуд. Она не использовала магию, предпочитая физическую расправу над той, которая стала для нее соперницей в слишком личном деле. «Оскорбленная и доведенная до отчаяния женщина само по себе страшное наказание…» — Хочешь знать, что я собираюсь сделать с тобой? — цепкими пальцами пожирательница душила Джин зеленым шарфом, пока другой рукой наспех стягивала пальто с ее плеч. — Я сожру твои глаза живьем, превращу лицо в месиво и скормлю Его зверюшке! — Брюнетка шумно дышала, обдавая щеку девушки озлобленным дыханием. Она нервничала. Это ощущалось по ее дерганным действиям и промедлению акта возмездия. Джин уже успела отойти от волны боли и потемнения в глазах. «Непозволю…» — Пожалуйста…- изображая жалобный писк проговорила Пруэтт, отвлекая женщину. — Умоляю вас… Мадам Лестрейндж была переполнена своей ненавистью и поэтому послушно внимала мольбе перепуганной девчонки. Она плотоядно ухмыльнулась, решив быть ближе к жертве, чтобы острее ощутить утекающую из ее тела жизнь. Грудь пожирательницы упиралась в спину гриффиндорки. Обе были почти одного роста, но Джин имела более изящные формы. Черная палочка больно надавила в шею, а путы из мягкого шарфа затягивались сильнее. Однако Джинни это не помешало. Не отдавая себе здравый отчет, она резко откинула голову назад, а потом сумела развернуться. Секунды замедлились вместе с глубокими выдохами соперниц. Молодая ведьма ухватилась за плечи пожирательницы, толкая уже ее в угол. У нее получилось больно пригвоздить руку с магическим оружием к стене, зажимая тонкое запястье Беллатрисы. Атмосфера вокруг них накалилась от физической борьбы. Тела слишком тесно соприкасались, помутняя разум недостатком кислорода. Женщина закрыла глаза от боли, после удара затылка девушки в ее переносицу. — Ты… — прохрипела Джиневра, касаясь огненным лбом мягкой щеки. — Я понимаю тебя… Она вдыхала аромат брюнетки, чувствуя запах пота и дождя. Сестра Нарциссы пахла самой природой, черт возьми. Сырой, озлобленной и в тоже время свежей. Осталось чуть приподнять лицо, чтобы их губы могли соприкоснуться. Ладонь молодой волшебницы опустилась ниже к груди пожирательницы, где под черным корсетом платья сильно стучало человеческое сердце. «Она ведь так же страдает, как и я.» — Мне…больно. — Джин помотала головой, сдерживая не прошенные слезы и потерлась сильнее лицом о бледный подбородок женщины. — Так сильно, что я боюсь… Белла дернулась в ответ, пытаясь избавиться от этих горячих объятий, но та резко навалилась на нее, плотнее прижимаясь к прохладной коже. Мадам Лестрейндж громко ахнула, и в этот момент девушка подняла голову, слегка соприкасаясь с ее губами. Пожирательница заметила сияние золота в глазах соперницы и в вопросительном жесте свела вместе брови. Кончик ее палочки загорелся, медленно охватывая все древко. С легким всхлипом, ей пришлось отбросить орудие, получив ощутимый ожог большого пальца. — Как насчет огня святой инквизиции? Он наверняка решит все наши проблемы. — Голос гриффиндорки резал своей жуткой хрипотой, а темные глаза Беллы раскрылись в удивлении. «Сколько раз он целовал ее губы? Был ли более нежным, чем со мной…?» Она сильнее потерлась губами, повторяя движения Лорда, когда они гуляли в грозу. Знак бесконечности рисовался на прохладных устах замершей в шоке женщины, а ладонь девушки обвела окружность левой груди. Более скромной, чем у нее. «Что я делаю? Нет, он не мог целовать ее так, иначе она бы все поняла. Догадалась и…ответила. » Гриффиндорка отстранилась, рассматривая белую кожу лица, усыпанную множеством морщинок. Мадам Лестрейндж еще была красива, но уже увядала от своего безумия и бесконтрольного пользования темной магией. — Мы не можем быть похожи. — Джиневра резко отпустила пожирательницу, пятясь в сторону двери. — Это невозможно… Беллатриса посмотрела на свою палочку, что еще продолжала сгорать в пламени огня. Она хотела метнуться вперед, воспользовавшись невербальной магией, но Пруэтт успела воссоздать сферу на выставленной вперед ладони. Форма стихии стала меняться, превращаясь в острый кинжал и увеличиваясь в размерах. — Ведь я не могу ненавидеть. — одна слеза скатилась с ее щеки. — Так, как ты. Их противостояние было прервано шипением подползающей Нагини. Рептилия двигалась в сторону Джинни, приподнимая голову. Казалось, она была заинтересована происходящим. — Вон! — с угрозой произнесла девушка, обращаясь к пожирательнице. Она протянула другую руку навстречу змее. Белла понимала, что не справиться сейчас с молодой соперницей, в руках которой была сила огня. Однако она искренне удивилась тесным общением с Его питомицей. Маледиктус никогда и никого не подпускала к себе. Чем именно эта мерзавка так привлекла ее? И его… Пламя на палочке женщины погасло, оставляя ту обугленной и опасно обжигающей. Леди Лестрейндж молча склонилась к ней, а потом быстро спохватилась, уходя прочь в молчании. Молодая ведьма почти рухнула спиной на дверь, позволив себе выдохнуть зажатый в легких воздух. — Я не могу его ненавидеть, Нагини. — она обратилась к змее, поглаживая ее аккуратную голову. — Я бы хотела, но не могу…***
Сон. Спасительное погружение измученного сознания в бездну видений и обрывков не озвученных желаний. Джиневра пребывала на краю, между двумя мирами. Ее словно роняло в забытье, а потом резко возвращало назад в реальность с беспощадной болью и кашлем. Она металась в кровати, сбросив с себя душившее ее покрывало. Нагини неторопливо зашевелилась, решив удалиться от слишком шумных страданий молодой волшебницы. В протяжном шипении рептилии можно было уловить нотки раздражения, ведь она всегда предпочитала покой с тишиной, как и ее хозяин. Змея приноровилась открывать двери при помощи своего гибкого хвоста. Ее движения резко ускорились, будто животное почувствовало присутствие кого-то опасного и неимоверно сильного. Темнота и духота давили сверху на веки девушки, не отпуская ее из царства полубредовой агонии. Она вертела головой в разные стороны, почти разрывая пальцами светлую ткань простыни. Стараясь убрать неприятное ощущение стянутой кожи, Джин часто проводила языком по пересушенным губам. Ее длинные волосы разметались по подушке, мешая охладить несчастный затылок. Даже прохладный душ не спас от внутреннего самовозгорания. Сейчас гриффиндорка действительно походила на огнедышащего дракона. Оставалось только поднести фитиль ко рту, чтобы она начала извергать пламя своим дыханием. А в это время дверь ее комнаты медленно раскрылась, пропуская высокую тень. — Наг-гини… — прохрипела на выдохе Джинни. Где-то на задворках плохо работающего разума, она явственно принимала надвигающуюся угрозу. Ее палочка находилась под подушкой, но руки онемели от невыносимой тяжести, погруженные в расплавленный металл. Кто-то пришел к ней, а значит час ее кончины близок. Страшно. Умирать вот так. Без возможности отыграться, дать самой себе шанс. Или это могло стать освобождением. Наверно мадам Лестрейндж решила довести свое «ревнивое» дело до конца. «Но почему тогда она не смеется со злорадством в своем превосходстве?» — Может Северус Снейп, которого гриффиндорка уличила в двойном обмане. «Этот тип сам себе не позволит войти ночью в женскую спальню.Тогда кто?.. » Волдеморт плавно прошел вперед, осматривая детали небольшой комнаты. В прошлый раз он совсем не обратил внимания на интерьер и обстановку. Его внимательный взгляд задержался на туалетном столике, где в относительном порядке находились вещи девушки. Гребень для волос, помада и платье с чулками дополняли картину приятным восприятием, больше напоминавшим уют и странное таинство. Он сам себе показался вымышленным разбойником, проникшим в покои коронованной девственницы. Волшебник усмехнулся таким бестолковым и неподобающим мыслям. Его пальцы невесомо коснулись мягкой ткани тонкого белья, а потом мужчина повернулся на беспомощный стон хозяйки одежды. Лорд знал, зачем явился сюда, но отказывался понимать, почему так послушно пошел на поводу размытых стремлений собственного тела. Низменная похоть никогда не пересекалась с интересом и одновременным водопадом непослушных эмоций. Все казалось таким новым, нетерпеливым и чересчур переполненным. Синие глаза неотрывно следили за малейшими изменениями в слабых движениях хрупкого тела. Мужчина раскрыл широко свою ладонь и медленно свернул в кулак после. Ее можно было убить настолько легко и просто, что внутри образовалась тошнота. Почудилось, как он заживо содрал эту теплую, мягкую кожу, а потом ластился об нее, словно укрощенный сладким запахом дикий зверь. Она дышала ртом, оставляя после вдоха режущие этот момент хрипы. Та самая кожа неустанно передавала свой жар в итак заряженный до отказа воздух. Тонкая ткань пижамы облепила вспотевшее, розовое тело. Видение больше походило на призыв, и он пошел на него, почти убивая в себе закричавший в гневе здравый смысл. Кровать слегка заскрипела, принимая на себя вес гостя. Джиневра замерла в ожидании своих последних секунд, успев сделать короткий вдох. Она всхлипнула, когда тонкие пальцы прочертили ставший более изящным подбородок, чуть оцарапав ногтями заострившиеся скулы. — Непозволительно глупо для ведьмы такого уровня. — его шепот со проводился укором и острый кончик указательного пальца резко приподнял голову спавшей. Сквозь темноту ночи, Лорд осмотрел увеличенные лимфоузлы на основании шеи, а потом всей пятерней обхватил горячую, напряженную гортань. — Сколь жалко выглядит ваша хваленная, гриффиндорская жертва. «Он не может быть здесь, это всего лишь обман!» — Джинни не могла поверить, что к ней явился тот, кому меньше всего было нужно подобное, но именно его она с постыдным пылом ждала. Ее глаза не открывались, а сами прикосновения ощущались смутным, неравномерным давлением. Уставшие легкие начали взволнованно требовать увеличения порций кислорода. «Пусть будет сном, так я хотя бы могу не бояться… Быть честной… Просто быть…» — Не делай так больше… — со скрипом растянула фразу девушка. Если это все бред и плоды ее нездорового разума, то именно так она хотела говорить с ним. Дерзко и откровенно. Прохладная рука чуть сильнее сдавила горло, заставив ее вздрогнуть. «Наверно он не так распознал посыл моих слов…» — Не исчезай так…надолго. Ей удалось улыбнуться и в который раз провести языком по полыхающим губам. — Ты не здорова. — ровным шепотом констатировал он, игнорируя чувственный выпад с ее стороны. На первый взгляд. Палец волшебника поймал влажный кончик, удерживая лицо Пруэтт на одном месте. — Открой шире. — с ледяным спокойствием потребовал мужчина. Два маленьких, стеклянных флакона плавно переместились по воздуху, с легким хлопком раскрываясь по приказу невербальной магии. Эльф Токли оставил их сегодня для Джинни на столе. Один был с рябиновым отваром, а второй напоминал по консистенции эликсир от кашля. Приятная и ароматная, терпкая жидкость потекла медленно по ее горлу, почти сразу снимая излишний жар и ломоту в теле, а вот второе было невозможно спокойно проглотить из-за слишком сильной горечи и противного ощущения вязкости. Гриффиндорка поморщилась и дернула головой в протесте. — Упрямая идиотка! — с раздражением прошипел Темный Лорд. Он грубо схватил ее за подбородок и силком просунул в рот палец, обмазанный целебным раствором. В ответ Джин откинулась назад с тихим мычанием, но приняла такую «настойчивую заботу». Ее язык закружил вокруг прохладной кожи, собирая остатки зелья. Видимо она еще рассчитывала, что все происходящее являлось сном, поэтому бессовестно продолжала втягивать губами прохладную конечность мужской руки. — Ты переусердствуешь, женщина. — Со строгостью проговорил Волдеморт. Его гнев не сменился милостью. Наоборот, распространился угрозой в виде ответного языку движения пальца. Он изучал недра ее горячего рта еще какое-то время, сотрясая пространство неровными вдохами, а потом резко дернул рукой. Непростительный, похотливый звук нарушил эту жестокую идиллию. Тело Джин избавлялось от оков невидимой тяжести, а голос обретал свою естесственную мелодичность без хрипов. Она испугалась, что он опять покинет ее. В сухом молчании или наполненной пустотой немногословностью. — Не уходи. — С придыханием взмолилась гриффиндорка, продолжая трусливо отрицать реальность. — Открой глаза, Джиневра. — После минутного молчания, ответил Лорд на ее зов. Конечности девушки ожили и стали медленно двигаться к подушке, однако волшебник соединил их вместе у нее над головой, удерживая рукой тонкие запястья. — Куда подевалась твоя напускная храбрость и грамотная оценка действительности? Вместе с освежающим ее шею дыханием, Пруэтт почувствовала легкую щекотку от невербальной магии. Пуговицы рубашки послушно расстегнулись, а швы на пижамных штанах разошлись. «Я никогда не была храброй. Особенно с тобой… » Само время подверглсть хаотичной нестабильности, то останавливаясь и протекая слишком медленно, то ускоряясь, не давая сконцентрироваться на определенном событии. Температура снижалась, а обнаженная кожа слишком быстро охлаждалась, покрываясь волной беспокойных мурашек. Она осталась полностью открыта и беззащитна. Грудная клетка девушки нервно содрогалась под неторопливыми, изучающими пальцами. — Маленький суккуб… — еле слышно прошептал Лорд, опуская свое лицо строго между мягкими полушариями. Он уже не удерживал ее, но Джинни не стала рисковать, оставляя собственное тело неподвижным. Возникла странная возня, раздражавшая обостренный слух лишними шорохами, однако потом жадные руки стали вершить свое волшебство, касаясь сокровенной и чувствительной кожи. Он словно знал наизусть точное расположение нужных точек и как на них следовало правильно воздействовать. Девушка не могла оставаться молчаливой, когда к ним присоединились губы. Мужчина пробовал ее на вкус, под нарастающие удовольствием стоны. — Смотри на меня! — приказал Волдеморт не своим голосом, когда она начала ласкать его затылок и плечи. Помимо веса мужского тела, молодая ведьма ощущала в полной мере воздействие его магии. Неведомая сила заставила подняться ее веки. Джин наконец посмотрела в почерневшие воды его глаз, на худое, гладкое тело, лишенное мантии и лишних одежд. — Не смей закрывать их передо мной. — лицо темного волшебника было слишком близко. Он навис над ней, удерживая левую ногу гриффиндорки под коленкой. Хотелось разом окунуться в заветное, долгожданное тепло и корчиться в муках от власти наваждения. У нее не получалось с легкостью принять его суть. Их физическая разница была более существенна. Похоже он оставил этот факт без внимания. Короткие движения вперед продолжались, уже без боли и промедления, пока его губы поглощали ее громкие возгласы. «Молодая. С отсутствием опыта… Невозможно горячая и притягательная. » — В голове волшебника слишком быстро завертелись образы разных времен, смешивая ощущения ненасытного обладания с бешеным потоком разносторонних мыслей.В них был Поттер. Всегда в выбеленном, удачливом образе героя из глупых, романтичных сказок. «Нет.» Гибкое тело под ним замерло, после уверенного, но растянутого моментом толчка. До конца и максимально глубоко. Джин уткнулась носом в мужское плечо, захлебываясь чувством заполнения. Лорд с облегчением выдохнул, издавая протяжный, шипящий звук. Он воздвиг все возможные пласты Окклюменции, закрывая в ментальную цитадель свой опьяневший разум. Никто не посмеет узнать, особенно избранный гриффиндорец. Этот ревностный протест с его стороны обернулся новым, беспощадным ритмом, увеличивая внутри силу электрических импульсов. Мужчина приподнялся, осматривая изящное лицо одаренной ведьмы. Для нее все стало слишком быстрым, даже яростным. Джин просто не успевала насладиться его страстью. — Ох…подожди, Том… — жалобно пролепетала она между стонами. Ее ладони приклеились к напряженным предплечьям волшебника. Лорд остановился, с подозрением всматриваясь в пылающие смущением щеки. — Вот как? — с довольством растянул он, приподнимая нижнюю часть ее тела. О, как ей было стыдно сейчас. За свою несдержанность и зависимость от вожделения. Она почти потребовала, обращаясь к нему, как к любовнику. Или возлюбленному. Согретые руки мужчины обхватили тонкую талию, наталкивая Джинни на себя. Ее глаза закатились, а по позвоночнику прокатилась волна горячей щекотки, отдавая легкими ударами в область поясницы. «Да, именно так… Медленно… Ещё» Пульсация внутри нарастала, как тугой снежный ком. Кожу на бедрах и груди покалывало. Уже знакомая вибрация мышц живота предшествовала неминуемому падению. Джиневра потеряла свой разум, замирая в неестесственной позе. Ее звонкий крик столкнулся с ладонью Волдеморта, зажимавшей приоткрытые женские губы. Затем он словно упал на нее, теряя продуманный, монотонный ритм обладания. Их мокрые от пота тела тесно соприкасались друг с другом, распространяя в пространстве дополнительную мелодию. Мужчина зарылся лицом в густые локоны, жадно вдыхая со звериным рычанием отравляющий его легкие запах. Он стал зависим от него, как заложник и наркоман. Тело волшебника резко задергалось в убийственном освобождении, не давая девушке сделать спасительный вдох. Усталость и истома ударили молотом в затылок, вынуждая растянуться на измятой простыни и забыться сном. Она могла сжечь все до тла и Лорд вряд ли остановил ее. Ему просто было бы лень использовать столь необходимую для себя магию. Мужчина посмотрел еще затуманенным взглядом на гриффиндорку. Она медленно повернулась полубоком, пробормотав что-то непонятное. Его глаза чуть раскрылись в удивлении, когда он почувствовал, что догоревшие до конца угли желания вспыхнули вновь. Подобное сбивало с толку, своей непривычной внезапностью. Волдеморт понимал, что давно не является молодым юнцом, ведь даже в прошлом у него редко случались столь ненасытные порывы. Уже дважды он выжидающе терпел, чтобы женщина в его руках сошла с ума первой. Ему снова хотелось этого. Такая власть пьянила до беспамятства. Мужская рука опустилась на молочное бедро Джинни. Пальцы повторяли плавные линии женского тела, а потом резко остановились. Тупая, даващая боль в висках настойчиво вывела из приятной истомы. У Темного Лорда никогда не было мигрени, значит это могло быть только одно. Святой Гарри Поттер решил все-таки дать ему свой ответ. Он поднялся, быстро одеваясь с помощью простейших бытовых чар.Следовало скорее открыть ментальную связь, а еще переговорить с Малфоем старшим. Люциус должен был подготовить и уладить все нюансы с маггловским наследством через своего нотариуса. Волдеморт закрыл на себе полы темной мантии и посмотрел еще раз на девушку. Она крепко спала в расслабленной позе, не скрывая прелести обнаженного тела. Уголок его губ приподнялся. Возникло безумно сильное искушение послать все в бездну ада и остаться здесь, рядом с ней, однако мужчина прогнал его, начиная испытывать злость. Взмахом руки, волшебник прикрыл спящую покрывалом и стремительно покинул спальню. Нагини ждала его у двери, охраняя хозяина от излишнего беспокойства. Присутствие рептилии помогло более быстро наладить связь. Образ молодого человека с круглыми очками отпечатался в сознании мужчины. Он увидел в кратком видении знакомые лесистые пейзажи, где предположительно находился избранный герой. Момент их решающей встречи приближался.