*************************************************
Папирус поморщился, пытаясь отогнать тошноту. Его брат тяжело дышал в противоположном углу тесной комнаты, избытки его магии выплёскивались в туалетную воду. Каждый раз, когда его рвало или он давился кусками, Папирус царапал свою руку, чтобы боль отвлекала его от собственных позывов к тошноте. В какой-то момент шум прекратился, и только после того, как молчание затянулось на несколько минут, Папирус открыл глазницы. Санс лежал лицом на кафельной плитке ванной комнаты, согнувшись пополам и дрожа, корёжась от боли, его кости блестели от пота. Дорожка светящейся голубой и жёлтой жидкости тянулась от унитаза на пол. Магия была далеко не такой яркой, как в первые минуты рвоты, спустя которые прошло уже много часов, но Папирус всё ещё видел её на уже полностью пропитанных влагой штанах брата. — САНС? — обеспокоенно позвал он. Санс сгорбился сильнее, съёживаясь ещё больше, но ничего не ответил. Папирус выдержал паузу ещё несколько секунд, а потом продолжил. — МОЖЕТ, ТЕБЕ СТОИТ ВЕРНУТЬСЯ В ПОСТЕЛЬ? ОТДЫХ ПОЙДЁТ НА ПОЛЬЗУ. — оставь меня в покое, — голос Санса заглушала футболка. — В КРОВАТИ ТЕБЕ БУДЕТ ЛУЧШЕ. — отъебись от меня. Папирус вздохнул, и его душу охватило беспокойство. Он прислонился к стене, мысленно готовясь к ещё одной долгой ночи в ванной. Конечно же, рвота Санса на этом не остановится. В книге говорилось, что человека при этом будет тошнить несколько дней, а реакция монстров на этот процесс не отличалась от людей ни в одном из аспектов. Так что не стоило ожидать чего-то другого. Хотя Санс болел уже так долго, что за последние несколько дней не спал больше нескольких минут. Вариант с больницей даже не рассматривался, но... что они будут делать, если Сансу вдруг станет ещё хуже? Но всё, что Папирус мог сделать — только стоять здесь, охраняя брата. Его ноги болели, а глазницы ныли от бессонных ночей и дней. Тяжело привалившись к стене, он чувствовал, как груз ответственности тянет его за собой. И только когда он заметил, что наклоняется вперёд, неумолимо проваливаясь в сон — только тогда он понял, как сильно ему нужно прилечь. Он перевёл взгляд на Санса, который всё ещё сидел на том же самом месте, его дрожь и не думала униматься. Но он больше не тянулся к туалету. Возможно, с этой стадией наконец-то было покончено. Если так, то конец всего этого испытания был уже не за горами. Папирус присел рядом с братом, стараясь не наступать на лужу на полу. Было очевидно, что Санс был не в лучшей форме. Он по-прежнему лежал, согнувшись пополам и обхватив себя руками, и тяжело дышал. Тёмные тени очерчивали его глазницы — лишнее напоминание о том, как сильно он нуждался во сне. Как сильно нуждались во сне они оба. Со всей нежностью, на которую он только был способен, Папирус поднял брата под руки, чтобы прижать к своей груди. — я сказал, отъебись от меня! — закричал Санс и начал брыкаться, царапаться, колотиться с такой яростью, что Папирус, не ожидавший нападения, сейчас же отпустил его. Кости его брата громко стукнулись о пол. И всё же младшему не хватило скорости реакции. Или, может, Санс не успел заметить, что его отпустили: он продолжал вырываться, яростно размахивая конечностями. Одна из его ног врезалась в колено Папируса, и нога высокого скелета подогнулась. Папирус стал падать назад и поскользнулся на рвоте на полу. С резким звуком его правый глаз ударился об унитаз. На мгновение время будто бы замерло. Папирус видел каждую деталь на лице брата, когда его чистая, необузданная ярость превратилась в шок. По выражению его лица скелет понял, что Санс сделал это не нарочно. В этот короткий миг его душа почувствовала больше тепла, чем за долгие годы. А потом пришла боль. Она пронзила его череп, молниеносно распространяясь от глазницы ко лбу и дальше. Его пробил холодный пот, и, словно по щелчку выключателя, правый глаз перестал видеть. Едкая магия стала изъедать внутренности черепа, а душа автоматически бросила все силы на защиту его организма от всего того, что случилось. Но от этого становилось только хуже. Папирус рухнул на пол, ошарашенный и дезориентированный. Осознание пришло к нему через пару мгновений, и скелет завыл не своим голосом. Он вцепился в свою глазницу, царапая её, как будто это бы помогло унять резь, но становилось только хуже. Его пальцы задели глубокую трещину, тянущуюся из глаза, и боль стала невыносимой. Папирус захлёбывался криком. Рядом с ним что-то зашевелилось, и руки схватили его спину. — чёрт, чёрт, чёрт! папс, о боже мой, я не хотел – Свернувшись калачиком, Папирус отвернулся от голоса брата и заревел, заглушая конец его фразы. Смесь едкой защитной магии и слёз текла по его лицу, щипля рану, и скелету пришлось зажмуриться. — блять, папс, жди здесь! Хотя Папирус не мог видеть, он услышал, как Санс, спотыкаясь, медленно вышел из ванной, врезаясь в стены, двери и во всё остальное, что было у него на пути. Беспокойство разрасталось в его душе, прорезая туман. Санса нельзя оставлять одного сейчас… Ему нездоровилось… Ему нездоровилось уже долгое время... А что, если он уйдёт? Что, если после стольких усилий он всё испортит? Скелета охватила паника, заставившая забыть даже о боли. Хорошо. Он мог воспользоваться ей, чтобы остаться в сознании. Она напомнила ему о том, что он должен пройти через все испытания и быть лучшим братом, каким только возможно. Не было смысла вести себя как ребёнок. Особенно рядом с Сансом, который всё это время мучился по-настоящему. Он открыл невредимый глаз и сделал глубокий, дрожащий вдох, опершись ладонью о пол. Но, только он собрался подняться на ноги, как дверь распахнулась и отрикошетила от стены. В дверном проёме появилась гора простыней и одеял, которые опрокинулись бы, если бы не крошечные, хрупкие руки, держащие их на весу. Санс тут же бросился к Папирусу, накрывая его одеялами. — погоди секунду, бро. сейчас. сейчас. всё будет хорошо. Папирус почти напугался, что Санс был под кайфом: он беспорядочно лепетал слова, повторяя каждое много-много раз. Но ведь он не мог бы найти наркотики так быстро. Вряд ли его брат умел телепортироваться. Санс маневрировал в куче одеял, плотно укутывая ими Папируса. Хотя он двигался быстро и его руки дрожали, прикосновения были необычайно нежными, такими, будто он боялся сломать младшего брата. Больше, чем он уже сломал. Папирус молча принял заботу, и когда Санс коснулся его костей, его душу стянуло узлом от чувств, которые он так давно хотел в себе подавить. Его голова всё ещё пульсировала, но это ощущение было приглушено туманом смущения, вины и, прежде всего, тепла, затопившего его разум. Вскоре он уже был завёрнут в кокон из тканей, совсем как в раннем детстве, когда он лежал дома с лихорадкой. И как в детстве, Санс ласкал его череп, шепча успокаивающие слова. Было приятно притвориться, что его брат будет заботиться о нём, пока он полностью не восстановится, как в старые добрые времена. Вот только они больше не были детьми. И его брат определённо больше не был способен заботиться о ком-либо. — САНС. Санс перестал бормотать и снова прижал дрожащую руку к груди. Теперь, когда Папирус заговорил, его брат снова отказывался смотреть на него: то ли из-за вновь обретённого чувства вины, то ли из-за своего обычного упрямства. — ТЕБЕ НАДО ОТДОХНУТЬ. ПРОШУ. Брат оглянулся на него, теперь уже не скрывая тревогу: — бро, наверное, нам стоит сначала попробовать вылечить твоё лицо, — он снова протянул руку, но Папирус уклонился от прикосновения. — МЫ ОБА СЕЙЧАС СЛИШКОМ ОБЕССИЛЕНЫ, ЧТОБЫ ПРИБЕГАТЬ К ЛЕЧАЩЕЙ МАГИИ. ОСОБЕННО ТЫ. — но… — Я ВЫЛЕЧУ СЕБЯ САМ УТРОМ. ПОСЛЕ ТОГО, КАК МЫ ПОСПИМ. Санс попятился назад. — прости, — прошептал он, и на мгновение Папирус усомнился в реальности всего происходящего. Может, всё это были галлюцинации? Санс вернулся к своему обычному тону: — я просто не понимаю, чего ты ожидал. Вся теплота, накопившаяся в груди Папируса, исчезла во мгновение, сменившись холодным и жёстким чувством реальности. — Я ПЫТАЛСЯ ПОМОЧЬ ТЕБЕ. — проклятье, почему ты просто не можешь оставить меня в покое? ты и так уже запер меня здесь, на что тебе контролировать вообще всё? — ТЫ БОЛЕН, САНС. ТЕБЕ НУЖНО ПОПРАВИТЬСЯ. — болен, хех. это просто смешно. Папирус молчал. Он не собирался начинать ещё одну перепалку. Пытаться образумить брата было бессмысленно. Санс скрестил слабые руки на груди и снова отвёл взгляд, на его лице промелькнул такой знакомый гнев. Пока он вскипал от ярости, Папирус лежал на полу, свернувшись клубком, боль продолжала пульсировать в его черепе. Он знал, что синяк ему обеспечен, а если оставить такие трещины на ночь, то, скорее всего, и шрам. Но этим вечером у него не было сил на исцеляющую магию. Он так устал. По правде говоря, он чувствовал, что начинает засыпать. Папирус не был фанатом спать на полу в ванной комнате — особенно учитывая её нынешнее состояние — но одеяла были такими уютными, и его ноющее тело жаждало минутного отдыха. Веки его здорового глаза с каждой секундой становились всё тяжелее, опускаясь, опускаясь, опускаясь… Но перед тем, как глаз полностью закрылся, скелет украдкой взглянул на Санса. Его брат по-прежнему смотрел в сторону, но в его глазах был странный блеск. Что-то в его глазах заставило Папируса занервничать. И когда он проследил за взглядом брата, то понял, что не так: Санс пристально смотрел на дверь. Папирус вздохнул и неуклюже занял сидячее положение, шокировав брата тем, что теперь его глупые планы не смогут осуществиться. Одно было ясно наверняка: сегодня Папирус не сможет спать.*************************************************
Душа Папируса пропустила удар, когда Санс всем своим весом навалился ему на грудь. Он дико тряс его, так отчаянно желая, чтобы он проснулся, не заснул, не умер у него на руках. О боже, о боже, пожалуйста, что угодно, только не это. — Папирус! — рявкнула Андайн, выводя скелета из затягивающих его в нездоровую воронку мыслей. При очевидной обеспокоенности амфибия излучала всегда присущие ей хладнокровие и властность. Это успокаивало. — Нам нужно затащить его внутрь, — скомандовала она. — Если кто-нибудь из дружков Маффет увидит его в таком состоянии… Папирус поймал себя на мысли, что предпочёл бы ослушаться приказа Андайн. Санс оказался в таком состоянии только из-за неё же самой! В скелете наливалась злоба, требуя какого-то протеста, желая от Папируса сейчас же развернуться и уйти восвояси. А потом он вспомнил искажённую мольбу Санса, и предупреждение Андайн стало яснее дня. Если он снова потеряет брата… Но это был не его брат. Ему нужно было не забывать этого. И всё же он не позволит причинять ему вред. Душа Папируса просто не выдержит этого. Он сглотнул и кивнул амфибии. Не дожидаясь приглашения, скелет вошёл в её дом и, минуя гостиную и кухню, быстро прошёл в знакомую тёмную спальню. Папирус осторожно уложил хрупкого скелета на кровать, поддерживая череп, и сейчас же начал ощупывать его тело (которое почти во всех отношениях было идентично телу его брата, и ох, он совершенно точно не должен был осматривать его так без разрешения: он бы справедливо расстроился) и искать любые признаки травмы от атаки Андайн. Когда его пальцы коснулись старой раны на груди, Санс резко вскрикнул и дёрнулся. — САНС? КАК ТЫ? Санс не ответил и не открыл глаза — он явно был всё ещё без сознания. Папирус осторожно приподнял его футболку и обнажил уродливую рану, старательно не обращая внимания на смущение и чувство вины от столь интимных прикосновений. Рана выглядела ничуть не лучше с тех пор, как скелет оказался в его гостиной в тот роковой вечер. Но разве это должно было его удивить? Разумеется, его лечение ничего не дало. Даже в этом он с треском провалился. — Твою ж мать! — вскрикнула Андайн так громко, что Папирус вздрогнул. — Это я сделала? Папирус опустил футболку и ещё раз оглядел Санса с ног до головы, убеждаясь, что других ран нет. Только после этого он начал закутывать его в одеяла. — НЕТ. КОГДА Я ЕГО ВСТРЕТИЛ, ОН БЫЛ УЖЕ РАНЕН. — «Встретил»? — ДА. Папирус не стал ничего больше объяснять, а она не стала настаивать. Но когда он окончательно утопил Санса под одеялами и потом ещё несколько минут любовно возился с ним, Андайн не выдержала: — Папирус, он в порядке. — ОН В ЧЁМ УГОДНО, ТОЛЬКО НЕ В ПОРЯДКЕ. — Может и так, но тебе не обязательно так возиться с ним. Он никуда не денется. Его руки замерли. — Пойдём, дай ему немного отдохнуть. Андайн кивнула в сторону двери, но скелет не сдвинулся с места. — Ему никак не поможет то, что ты будешь стоять у него над душой. Скорее, он перепугается до смерти, когда проснётся и увидит твоё лицо в паре дюймов от своего. Разумеется, она была права. Папирус не хотел вредить Сансу ещё больше. Да и его боль, казалось, уже утихла. Тяжёлые вздохи перешли в тихое сопение. Сейчас он казался абсолютно безмятежным. Хоть и нехотя, но Папирус послушался и вышел из комнаты вслед за Андайн. Она предложила ему сесть с ней за стол, и он уже было сказал ей "нет", но последовавший за этим прожигающий взгляд не оставил Папирусу много вариантов. Скелет тяжело опустился на табурет, пока Андайн ставила чайник. Он скрестил руки и ноги, всем своим видом говоря, что не станет отвечать на её вопросы ни при каких обстоятельствах. Однако, вопреки ожиданиям, Андайн не стала ничего говорить. Она не проронила ни слова, даже когда чай уже был готов. Лишь протянула скелету дымящуюся чашку и села рядом. Папирус неохотно принял напиток, зная, что она просто пытается успокоить его. Тем не менее, пустая трата продовольствия для Великого Папируса была недопустимой, поэтому вскоре он уже вовсю потягивал чай, наслаждаясь знакомым цветочным ароматом. Спустя несколько минут Андайн всё-таки заговорила: — Окей. Знаю, ты злишься на меня, и да, может, я этого заслужила. Но если бы я знала, как сильно он ранен, наверное, я бы постаралась сдержаться. — «НАВЕРНОЕ»? — Да. Может быть. — ЧТО-ТО ВЕРИТСЯ С ТРУДОМ. — Да брось, этот мелкий говнюк обычно выдерживает куда больше нескольких ударов, и ты это знаешь. Разве ты можешь винить меня за то, что мне охота ему малость наподдать? — ДА! ДА, МОГУ! ОН НИЧЕМ НЕ ЗАСЛУЖИЛ К СЕБЕ ТАКОГО ОТНОШЕНИЯ! — Это что, шутка? — стоило Папирусу замолчать, как она закричала, — Папирус, он инсценировал свою смерть! Ты думаешь, я прощу его после того, как он исчез на месяцы и оставил тебя со всей этой чертовщиной, что тебе пришлось разгребать? И одному богу известно, каких ещё бед он за это время натворил! — она хлопнула ладонью по столу. — Да что с ним, блять, не так?! Папирус стиснул зубы. Неприятные воспоминания кружились в его голове, грозясь затуманить каждую возникающую в ней мысль. Он насилу сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем продолжить. — ОН НИЧЕГО НЕ ИНСЦЕНИРОВАЛ. ЕСЛИ БЫ ТЫ ПРОСТО ВЫСЛУШАЛА МЕНЯ, А НЕ НАПАДАЛА, ТО УЖЕ ДАВНО ОБ ЭТОМ ЗНАЛА. Андайн вопросительно подняла бровь. — Так он не инсценировал свою смерть, — скептически заметила она. — НЕТ, — повторил Папирус садящимся голосом. — ОН НЕ ДЕЛАЛ ЭТОГО, ПОВЕРЬ МНЕ. Как бы ему ни было больно это признавать, это было правдой. Этот Санс не был его братом. Он был другим абсолютно во всём: от манеры речи до того, что он, по всей видимости, не имел ни малейшего представления о жизни в Подземелье. То, насколько он выделялся, было просто невероятным. Особенно учитывая, что он был монстром и должен был вырасти здесь. Но сам Санс так ничего и не объяснил. В глубине души Папирус не мог отделаться от мысли, что это всё же его брат и у него просто какая-то форма амнезии. Да, надежды были напрасны, и он знал это. Этот Санс так уверенно настаивал на том, что они не братья. Даже сказал, что его родной брат мёртв, и звучало это так неотвратимо, что у Папируса просто не оставалось ни единого повода для сомнений. Быть может, именно поэтому он так плохо с ним обошёлся... Он не мог вынести правды. А правда была в том, что его брат умер. Тяжело было снова принять это после того, как однажды Санс просто возник в его доме, как гром среди ясного неба. И уж тем более это никак не помогало его душе, невыносимо ноющей всякий раз, когда он смотрел на него. Даже сейчас, когда он уже не был в одной комнате с Сансом, его душа сжималась и, о нет, Папирус надеялся, что влага, скопившаяся в уголках его глазниц, не была слезами. Он попытался стереть её, но она не прекращала затуманивать его взгляд, и к тому же ему стало трудно дышать, и ох... Андайн скользнула рукой вдоль стола, и, несмотря на то, как сильно он был зол на неё, Папирус положил свою ладонь на её, принимая знакомый жест. Время от времени она отбрасывала свою роль капитана и окуналась в их дружбу. И каждый раз, когда это происходило, всё заканчивалось тем, что Папирус либо считал этот день одним из лучших в жизни, либо доходил до нервного срыва. Сегодня, по-видимому, было последнее. Громкие, прерывистые рыдания, всё-таки вырвавшиеся наружу, сотрясали теперь всё его тело, освобождая от мучительных переживаний последних недель. Он потратил так много сил на то, чтобы вытащить Санса из этого проклятого бара и помочь ему прийти в себя, что у него просто не было возможности осознать, как же он устал. Присутствие другого скелета вымотало его до без остатка, и он знал, почему. Это был не его Санс. Его Санс был мёртв. Андайн подсела ближе и стала вычерчивать мелкие круги на его лопатке, пока тот давал волю слезам. — Чёрт, я не хотела, чтобы ты вспоминал о плохом. Папирусу хотелось ответить, но он продолжал задыхаться от переполнявших его чувств, слёзы застревали в горле. Он подавился попыткой заговорить, и Андайн заглушила его в объятиях. Только сейчас он понял, как ему это было нужно. Ещё пару раз всхлипнув в её плечо, Папирус взял себя в руки, хоть и всё ещё тихо сопя. — Ты в порядке? — спросила она, протягивая салфетку. Он кивнул. — Чёрт, Папирус… Мне правда жаль. На сей раз она говорила искренне. — Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ВЫСЛУШАЛА МЕНЯ, А НЕ ДУМАЛА, ЧТО Я... НЕ ЗНАЮ. ЧТО Я ИДИОТ! — Я не считаю тебя идиотом! — фыркнула она. — Я просто хочу понять, что, чёрт возьми, происходит! Это было справедливо. И он рассказал обо всём, что случилось за последние две недели. От внезапного появления Санса до ужасной истории в баре, где ему пришлось наблюдать, чем его брат занимался... с местными завсегдатаями. — Какого чёрта? Папирус, всё это случилось, а ты даже не рассказал мне? Папирус шумно высморкался, прежде чем продолжить. — Я ДУМАЛ, ТЫ НЕ ПОВЕРИШЬ МНЕ. Честно говоря, ему и самому не верилось. — Скорее, я не поверю ему. Папирус моргнул. — ЧТО? — Папирус, он же явный враг! Ты думаешь, что в лаборатории не смогли бы сделать ничего подобного? Или что это не происки Маффет? Любой из них мог послать фальшивку, чтобы разрушить твою жизнь! Или репутацию твоего брата... или по крайней мере то, что от неё осталось. Папирус сжал кулаки. — ОНИ ЗДЕСЬ НИ ПРИ ЧЁМ. — А откуда ты знаешь? — Я РАССПРОСИЛ ДРУГИХ. Андайн со вздохом провела ладонью по лицу. — Мы это уже обсуждали. То, что они говорят одно, ещё не значит, что это правда. — Я ЗНАЮ, НО... ДАЖЕ ЕСЛИ Я И НЕ СПРАШИВАЛ, Я ЗНАЮ, ЧТО ОНИ С НИМ НЕ ЗА ОДНО. За последние несколько дней Папирус не раз обвинял Санса в том, что он подставной двойник, но сам никогда по-настоящему в это не верил. Этот Санс, похоже, не держал камня за пазухой. А если и держал, то очень хорошо его прятал. Если он действительно был двойником, то Папирус был убеждён, что тот принял внешность его брата случайно, поскольку имитатором он был неважным. И если всё так и было, то оно обернулось полной неудачей для всех вовлечённых. Просто худшее недоразумение из возможных. Хотя был шанс, что Папирус убедит его превратиться в кого-нибудь другого. Например, в человека. Тогда они могли бы увидеть Поверхность! А, нет, стоп... Это так не работает... Андайн оборвала поток его мыслей: — Тебе нужно выяснить, кто он, если не твой брат. В твоём доме спит чёрт знает кто, и ты понятия не имеешь, на что он – — ОН НЕОПАСЕН, — Папирус потёр руку. — ЭТО ЛОГИЧНЫЙ ВЫВОД ИЗ ТОГО, ЧТО Я СКАЗАЛ РАНЕЕ. — И всё-таки заставь его объясниться. Или ему придётся отвечать мне. Снова. — К СЛОВУ, Я ЗДЕСЬ ИМЕННО ЗАТЕМ, ЧТОБЫ ОТВЕТИТЬ ТЕБЕ, — он покосился на неё. — ЕСЛИ ТЫ ВЫЗЫВАЛА МЕНЯ ДЛЯ СПАРРИНГА, Я ДУМАЮ, С НАС ХВАТИТ РАЗГОВОРОВ НА СЕГОДНЯ! — Нет, дело в другом. Я хотела поговорить с глазу на глаз, чтобы никто не подслушал. — НУ И? — Маффет связалась с гвардией вчера. — ИЗ-ЗА МЕНЯ? — спросил он, повысив голос на целую октаву. — Боже, да нет! Если я когда-нибудь получу такой приказ, он обязательно затеряется в наших файлах. Или я задам им жару и устрою переворот! — она смеялась, но Папирус знал, что она так и сделает, если до этого дойдёт. Ну, и если Азгор тоже умрёт или уйдёт в отставку. Некоторые узы не так легко разорвать. — ТОГДА ЗАЧЕМ? — Она попросила Королевскую гвардию вмешаться в какое-то дело о выселении в Дальнем Водопадье. Очевидно, она не хочет, чтобы мы выбросили оттуда бездомных. — ПОЧЕМУ? — Не знаю, это самое странное. Она не имеет никакого отношения ни к одному из этих монстров. Насколько мне известно, никто из них не является ни наркоманом, ни наркодилером, ни кем-либо ещё. Я проверила, и она никак не связана с местными владельцами и их собственностью. Она даже не занимается поставками в этот район. Это был бы тот ещё геморрой для неё. — МОЖЕТ, ОНА ХОЧЕТ ОТКРЫТЬ ТАМ МАГАЗИН? — Возможно. Но я не знаю. Ребята, которым она пытается помочь, не из тех, кто таким промышляет. Они работают в университете. Видимо, проверяют какое-то электромагнитное поле или типа того. Не знаю, почему Маффет это волнует. — ЭТО СТРАННО, — согласился он. — И Я НАЗНАЧЕН ОСТАНОВИТЬ ВЫСЕЛЕНИЕ? — Пфф, чёрт, нет! Суд постановил, что у Маффет нет оснований для вмешательства. Гвардия считает так же. Я хочу, чтобы ты пошёл и убедился, что с этими бездомными ничего не случится. И проверь-ка, что у них там происходит, пока ты там, — она заколебалась. — А вообще-то знаешь… После всего того, что у тебя случилось... Папирус помотал головой: — НУ УЖ НЕТ, РАЗУМЕЕТСЯ, Я ВСЁ РАВНО СДЕЛАЮ ЭТО. — Я могу подыскать кого-то другого, ты не обязан – — Я ХОЧУ ВЫПОЛНИТЬ ЭТУ РАБОТУ! ЭТО МОЯ ОБЯЗАННОСТЬ! Он готов был подписаться на что угодно, лишь бы это мешало Маффет. А потом он вспомнил о Сансе. Папирус бросил взгляд на дверь спальни. Тот был всё ещё ранен, и скелет не мог оставить его одного. Это было крайне небезопасно. — За него не волнуйся, — Папирус перевёл взгляд на Андайн, хмуро смотревшую на него. — Я присмотрю за ним, пока ты будешь там. Он покосился на неё в ответ: — ТЫ ЖЕ НЕ ПРИЧИНИШЬ ЕМУ ВРЕДА? — Нет, конечно, — она скрестила руки на груди. — АНДАЙН, — произнёс он с сомнением. — Для тебя "Капитан"! Папирус резко выпрямился. Это было их локальной шуткой... в каком-то смысле. Андайн всегда считала это шуткой, но всякий раз произнося её, она приправляла её серьёзностью, вынуждающей вернуться к своим обязанностям. На сей раз Папирус понял её. Он должен был ей довериться. — ЕСТЬ, КАПИТАН! — отсалютовал он, поднявшись на ноги. — НАДЕЮСЬ, ТЫ СКАЖЕШЬ ЕМУ, ГДЕ Я, ЕСЛИ ОН ПРОСНЁТСЯ? — Ну разумеется. — И... ТЫ НЕ МОГЛА БЫ ПОПРОБОВАТЬ ПОДЛЕЧИТЬ ЕГО? — его лицо налилось теплом. — Я ЗНАЮ, ЧТО ПРОСИТЬ НЕВЕЖЛИВО, НО МОЯ ЛЕЧАЩАЯ МАГИЯ, КАЖЕТСЯ, НЕ РАБОТАЕТ. Честно, он особо и не ожидал, что его лечащая магия когда-либо снова заработает. Андайн замялась, но кивнула. — Я попробую. На душе стало немного легче. — СПАСИБО. — Да не за что. Папирус направился к двери. — И, Папирус? — он повернулся к ней и заметил, что она немного расслабилась. — Будь осторожнее там. Ходят слухи, что Маффет реально на тебя зла. Папирус сглотнул. — РАЗУМЕЕТСЯ. ВЕЛИКИЙ ПАПИРУС ВСЕГДА ОСТОРОЖЕН! Однако, выходя из дома, он отметил про себя, что сегодня ему придётся быть особенно осторожным.