A Fixed Debt / Фиксированный Долг

Санс со стоном потёр череп в месте, где ударился им о стену. Обычно на его состояние никак не влияли такие мелочи, но с учётом всех сегодняшних событий какое-то время он едва мог видеть. Где-то вдалеке хлопнула дверь, да так сильно, что пол завибрировал. Санс покачал головой, и огоньки глаз зажглись снова. В этот момент в его сознании эхом пронеслись последние слова Папируса. Он сказал, что собирается убить Гриллби. Его брат никогда бы так не поступил. Ни одной костью в теле он не хотел причинять вред кому-либо. Он наверняка попытался бы убедить Гриллби и остальных сдаться Гвардии, но чтобы убить? Только не в этой жизни. Да, его брат и мухи бы не обидел, но это был не его брат. И в его родной вселенной никто никого никогда бы не изнасиловал. Чёрт побери, да само понятие изнасилования там было известно лишь монстрам, изучавшим человеческую историю. Но то, чтобы сами монстры могли совершить такое, было просто неслыханно. Так что, вполне возможно, этот Папирус в своих намерениях убить Гриллби был абсолютно серьёзен. От одной мысли об этом он резко вскочил на ноги. Едва встав, он чуть не упал в настигшем его приступе головокружения. Он вцепился в ближайший стул и морщил лицо до тех пор, пока это мерзкое чувство не прошло. Когда же он, наконец, смог пошевелиться, весь ужас сложившейся ситуации разом обрушился на него. Папирус собирался пойти в бар, полный его насильников. Санс бросился к входной двери, не обращая внимания на пульсирующую во всём теле боль. Вопреки здравому смыслу он молился о том, чтобы Папирус просто поднялся наверх и пожаловался на Гриллби в андернете. Он пытался обмануть себя, но понимал, что даже его родной Папирус никому бы не спустил такое с рук. Он бы ворвался прямо в бар к Гриллби и немедленно потребовал бы объяснений. Поэтому он не слишком удивился, обнаружив чёрно-красный фартук Папируса, лежащий на снегу прямо перед домом. Но когда он увидел Папируса, стремительно направлявшегося к дверям бара вниз по улице, его душа упала, а разум сковало холодом. Не раздумывая ни секунды, он сосредоточил все силы на открытии короткого пути сразу ко входу в Гриллбиз. Но магия сработала неправильно. В следующее же мгновение его окутала знакомая Пустота, выбившая весь воздух из груди. Санс даже оглянуться не успел, как тьма уже заволокла всё его тело, цепляясь за кости, за грудь, затуманивая разум. Она просачивалась в каждую рану, вытягивая боль из их глубин и пронзая раненую грудь ещё сильнее. Но ощущение отдавалось чем-то гораздо более глубоким. Эта тьма вонзалась в саму его душу, она путала мысли и не оставляла ему ничего, кроме беззвучного крика. (Он попытался вцепиться в душу острыми кончиками пальцев, как вдруг понял, что его руки исчезли). Лишь белые клочья пепла посыпались с него. (Он осмотрелся вокруг. Прямо перед собой он увидел что-то… белое?) Это были кости? Или снег? (Неужто там был… ещё один скелет? Да, он определённо стоял прямо перед ним, глядя строго перед собой и совсем не двигаясь. И вместе с тем его тело мерцало так быстро, что казалось, будто он был лишь изображением на старой киноплёнке). Красные и серые блики смешивались с белыми, прорезая тьму. Всё-таки это были кости. (Этот скелет выглядел в точности как он, но…с мелкими отличиями. Его зуб…?) Цветные отблески собирались воедино, образуя что-то… Санс не мог объяснить, что именно… Он был…) (Он был одет в ту же одежду, что и Санс, но он… распадался. Мелкие частички летели прямо к Сансу, и он протянул руки в попытке поймать их, в последнюю секунду вспомнив, что рук у него не было. Вот только… погодите-ка, так у него всё-таки были руки…) Из тьмы показалась пара рук, а вскоре за ними показался и череп, но… (На него что, смотрело его собственное лицо?) Он резко отскочил в сторону, магия инстинктивно обороняла его. Он упал лицом вниз на что-то твёрдое. В мгновение ока таинственная фигура исчезла, и кромешную тьму заменил ослепительный белый свет. Пустота и без того выбила из него весь воздух, а новый удар лишь заставил рану пульсировать с новой силой. Эта боль, казалось, терзала его целую вечность, так что ему потребовалось немало времени, чтобы вспомнить, как дышать. Когда он наконец сделал первый осознанный вдох, то вдохнул что-то очень холодное и влажное. Только тогда он понял, что рухнул в снег. Он медленно поднял голову, откашливаясь и отплёвываясь от снега, забившегося в горло. — ГРИЛЛБИ, ВЫХОДИ СЮДА, УБЛЮДОК! Взглянув направо, Санс увидел, что короткий путь привёл его туда, куда надо — он лежал прямо перед Гриллбиз. Одна из местных монстров-кроликов стояла у входа, придерживая дверь и смотря внутрь с широко раскрытыми глазами. С другой стороны стоял Папирус. Его спина была прямой, как шомпол, а в груди неистово сияла магия. — папирус, — закричал было он, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Тем не менее, этот звук привлёк внимание крольчихи — она подпрыгнула к нему с ещё сильнее округлившимися глазами. — Санс? — в полном недоумении обратилась она. — Это правда ты? Санс кивнул и попытался встать на ноги, но тщетно: руки подвернулись, и он снова упал лицом вниз. — проклятье. — Держись, родной, не двигайся. Крольчиха протянула ему руку помощи, и он навалился на неё всем весом, силясь подняться на ноги. — Что с тобой стряслось? Выглядишь ужасно! — да неважно, просто… — он тряхнул головой в попытке избавиться от головокружения, — папирус, он - — Это твой брат сделал? — что? с чего бы - Внезапно в баре стало очень и очень шумно. В одно мгновенье оттуда раздался собачий лай, звон бьющегося стекла, а за ними — громкий трескучий свист, заставивший крольчиху отпрыгнуть назад вместе с Сансом, повисшим у неё на руке. Резкое движение едва не вывихнуло ему плечо, и он вскрикнул, на автомате впившись пальцами в поддерживавшую его руку. — Ай! Санс, что ты-? Из бара донёсся невразумительный рёв Папируса, и в полсекунды шквал костей разбил соседнее окно на миллион осколков. Со стороны входа повалил дым, затуманивший фонари по обе стороны двери. — чёрт, помоги мне пройти в бар, пожалуйста! Хоть крольчиха и не горела желанием вмешиваться в потасовку, она всё-таки потащила Санса ко входу. После всего, что он пережил, запас его сил исчерпался до опасно низкого уровня, и теперь даже пара шагов до входа в бар стоила скелету огромных усилий. Крольчиха, казалось, устала не меньше: пройдя всего несколько метров, она уже тяжело дышала. Она прижала Санса к дверному косяку и опустилась на ступеньку крыльца, восстанавливая сбившееся дыхание. Воцарившийся хаос первым бросился в глаза. В нём трудно было что-то разобрать: от жара и едкой гари у Санса першило в горле, и всё, что он смог разглядеть — это редкие вспышки яростного синего света, пробивавшегося сквозь темноту. Магия безудержно трещала в воздухе, а бар был полон криков, брани и лязгающих стуков по металлу. От всего этого пол заходил ходуном, и Сансу пришлось ещё крепче вцепиться в дверь, чтоб устоять на ногах. — па... — подавился он воздухом, — па-папирус! Даже если бы дым не продирал Сансу глотку, его всё равно никто бы не услышал в этом адском шуме. Внезапный порыв ветра высосал часть заволокшего бар дыма, обнажив творящийся внутри кошмар. Душа Санса пропустила удар. В другом конце зала стоял ужасно потрёпанный Гриллби. Его фиолетовое пламя пробивалось сквозь одежду, буквально прожигая её, а из живота бармена торчала длинная обугленная кость, прошедшая насквозь. Его лицо превратилось в уродливое месиво: нити лавы вплелись в его рот, а широко раскрытые глаза пылали люминесцентным синим цветом, похожим на собственную магию Санса. Языки пламени взметались над Гриллби, облизывая горящий потолок. Вся верхняя часть бара покрылась слоем чёрной копоти и пепла. Сожжённые ошмётки обоев отслаивались и слетали вниз. Часть посетителей вжалась в свои места, и Санс узнал в них своих друзей и коллег. Слева, по ту сторону большого стола — на котором, по смутным воспоминаниям, его и трахнули, — сбилась в кучу свора сноудинских собак. Громко рыча, они вцепились клыками и когтями в кого-то и прижали его к стене. Но вдруг раздался громкий звон, и Догго, до этого намертво сцепленного с кучей собак, отбросило резким синим светом прямо на стол. Только тогда Санс разглядел в этой мясорубке Папируса, сгорбившегося у стены и пускающего в собак костяные атаки волну за волной. Но этого было недостаточно: крепкие доспехи хорошо защищали их, и поэтому, как бы Папирус ни старался, он не мог попасть точно в цель. А собаки продолжали цепляться за чёрно-красную кожаную броню скелета. К ужасу Санса, Пёс Побольше уже впился зубами в неприкрытую кость. — нет! — крикнул Санс так громко, как мог, но никто его, похоже, не услышал. Собрав столько сил, сколько было возможно, он вызвал волну костей и взмахом руки швырнул её в головы нападавших. Большинство атак разбилось о металл брони, но три из них зарядили Псу Поменьше по голове. С пронзительным визгом он развернулся к Сансу, разбрызгивая слюни во все стороны. Санс на автомате попытался окрасить его душу в синий, но, едва протянув руку к Псу Поменьше, он понял, что тупо перестарался. Его рука дрожала. Магия не сработала. Ноги больше не держали его. Он упал на пол, приложившись головой о древесину, да так сильно, что зрение на секунду затуманилось, а по костям пробежал ледяной холод. Он рефлекторно свернулся в клубок, продолжая дрожать. Он чувствовал себя таким слабым, как будто вот-вот разобьётся на части. Пол содрогнулся под тяжестью чьих-то шагов, и на мгновение Санс понадеялся, что это Папирус — его Папирус, пришедший забирать его домой, где он смог бы, наконец, отдохнуть. Боже, он сделал бы всё, лишь бы снова увидеть его сияющее лицо. Он так хотел, чтобы брат забрал его из этого ужасного мира, чтобы сказал ему, что всё будет хорошо. Больше всего на свете он хотел бы, чтобы Папирус был жив. Кто-то грубо развернул Санса на спину и, когда огни зрачков привыкли к свету, он просто не поверил своим глазам: Пёс Поменьше стоял прямо над ним и тихо поскуливал. (Они целовались в переулке — язык Пса Поменьше боролся с его языком. Всё было таким размытым и расплывчатым. К его лицу прижимался мех. Когти впивались ему в грудь. Он тихо застонал, прижавшись к пасти Пса, по его костям разливалось тепло). Санс подавил странные непрошеные образы, промелькнувшие в его голове, и попытался отползти назад, подальше от собаки. Но его руки были слишком слабы. Всё тело было слишком слабым. Всё, что он мог, это дрожать под взглядом Пса и осознавать, что его зрение стремительно угасало. Последние остатки энергии покидали его тело. — ОТОЙДИ ОТ НЕГО! Санс даже не заметил, что бар затих, пока не услышал голос Папируса. Прозвучал ещё один взрыв магии, и одна из собак тявкнула. Через несколько секунд в поле его зрения наконец-то появился Папирус. Душу Санса тряхнуло. У Папируса была расколота голова, ручеёк крови стекал по его лицу и капал на Санса с еле слышным кап-кап-кап. Его кости были покрыты царапинами и следами укусов. Похоже, в некоторых местах собаки просто выгрызли части его плоти. Как же ему хотелось исцелить эти раны и унять его боль!.. Вот только Папирус явно больше беспокоился о Сансе, чем о себе. Он осматривал его, переворачивая и позволяя своей руке касаться каждой его кости. Он задел его грудь, и Санс ахнул от резко усилившейся боли, его зрение полностью провалилось в темноту. Он чувствовал, как разум покидает его тело, а кости расслабляются. Наконец, боль блаженно затихла. Он резко вздохнул, почувствовав, как жгучая волна энергии вошла в его грудь. Глаза распахнулись. Перед ним нависало лицо Папируса, искажённое сосредоточенностью. Первый, второй, третий залп зелёной магии… С каждым выбросом энергии Санс резко вдыхал воздух, магия электризировала его душу. Наконец, Папирус отстранился, тяжело дыша и обливаясь потом. Магия сделала своё дело. Хоть Санс и не был полностью исцелён — его тело болело, и он был уверен, что всё ещё не может ходить без помощи, — но он больше не был при смерти. Его зрение затуманивали слёзы. Он протянул руку к Папирусу, чтобы выразить свою благодарность за спасение, но тот уже отвернулся, его лицо резко помрачнело. — ЧТО ТЫ С НИМ СДЕЛАЛ? — выпалил Папирус на Пса Поменьше, сидевшего рядом. — ЧТО? НЕ ХВАТИЛО ТОГО, ЧТО ТЫ УЖЕ ПОЛУЧИЛ, ДА? ПРИШЁЛ ЗА ДОБАВКОЙ? Пёс Поменьше оскалил зубы, из его груди вырвалось низкое рычание. — папс, — выдавил Санс, слегка запинаясь. — какого хрена ты делаешь? — …Замечательный вопрос. Какого хрена ты делаешь, Папирус? Взгляд Санса метнулся к барной стойке, откуда за ним пристально наблюдал Гриллби. Похоже, к этому моменту он уже немного успокоился: его пламя больше не было таким высоким и необузданным, как буквально несколько секунд назад, но всё ещё не утихло, громко потрескивая время от времени. Его глаза продолжали светиться ярко-синим, и этим взглядом он осматривал Папируса сверху вниз. Папирус встал и повернулся к Гриллби лицом, его грудь светилась магией. — И ТЫ СМЕЕШЬ СПРАШИВАТЬ ЭТО У МЕНЯ, ОТВРАТИТЕЛЬНОЕ, ЖАЛКОЕ ОТРЕБЬЕ? — ...Ты пришёл в мой бар, потребовал, чтобы я покинул кухню, и напал на меня, как только я вышел в зал. Я бы связался с охраной, но они уже ясно дали понять, что собираются тебя задержать, — сказал бармен, кивая на сторожевых собак, которые всё это время не отводили с Папируса глаз. — ...Не знаю, кем ты себя возомнил, но я имею полное право требовать ответов. — Я ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ ПАПИРУС, ВОТ КТО Я! И Я ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ ПОТРЕБОВАТЬ ВОЗМЕЗДИЯ ЗА ТВОИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ! — …Преступления? — ДА. ТЫ ЗАПЛАТИШЬ ЗА ОСКВЕРНЕНИЕ МОЕГО БР... МОЕГО ГОСТЯ, САНСА. В комнате повисло молчание, а затем… — Чего ты сейчас сказал? — Это что, шутка? — Он это серьёзно? Голос Гриллби прорезался через переполох: — ...Ты это так называешь? «Осквернение»? Да, да, мы воспользовались твоей секс-игрушкой без твоего разрешения, но называть это «осквернением»? Душа Санса сжалась. — «СЕКС-ИГРУШКОЙ»? ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! САНС НЕ… У НАС НЕ… Я НЕ ПОТЕРПЛЮ ТАКОЙ КЛЕВЕТЫ! Бар взорвался неистовым смехом. Единственным, кто не выглядел впечатлённым, был Гриллби. — …Это не клевета, Папирус. Клевета — это то, что ты только что сказал: что я осквернил твоего брата. — ОН НЕ МОЙ БРАТ, И ТЫ ОСКВЕРНИЛ ЕГО. ТЫ ИЗНАСИЛОВАЛ ЕГО, ПОДОНОК! Заведение погрузилось в полную тишину. — ...Ты это ему сказал, Санс? — Гриллби невесело усмехнулся, отчего по спине Санса пробежала дрожь. — ...В своё время я слышал немало лжи, но это? Это превзошло всё. — что? — у Санса пересохло горло. — ...Не притворяйся, что не умолял об этом. Мы все слышали тебя. Толпа одобрительно загудела, и на какую-то долю секунды Папирус украдкой взглянул на Санса, в глазах его мелькнуло сомнение. В душе Санса заклокотал гнев, не похожий ни на что, что он испытывал раньше. — ты что, блять, серьёзно?! — Санс не мог пошевелиться, но его голос наконец обрёл полную силу. В комнате снова воцарилась тишина. — собираешься притворяться, что то, чем ты меня накачал, не промыло мне мозги?! — ...Да что ты? — Теперь тон Гриллби был откровенно опасным, и, когда он навис над стойкой, душа Санса неудержимо рванулась вперёд даже от малейшего намёка на его приближение. — …А разве не ты попросил «как обычно»? — я без понятия, что за херню ты несёшь. — ...Ты сам выбрал этот путь, Санс, тебе никто не поможет. — выбрал какой путь?! я пришёл сюда, чтобы чего-нибудь съесть, ты предложил мне пиво, в которое были подмешаны наркотики, а потом приказал всем меня трахнуть! — ...Не знаю, пытаешься ли ты этим вернуть свои деньги назад или избежать его наказания, — сказал Гриллби, указывая на Папируса, — но не надо врать. В конечном счёте, тебе это не поможет. — не я здесь вру, и ты это знаешь. — Похоже, ты и самого себя обманываешь, да? Голос Гриллби звучал так серьёзно и так искренне, что даже Санс задумался, не ошибся ли он в каких-то деталях. Всё, что происходило тем вечером, было чертовски размыто, всё из-за наркотиков. Но нет, он очень ясно помнил всё, что предшествовало тем событиям. Он никогда бы не согласился на наркотики. Его просто никогда это не интересовало. А если бы интересовало, то что бы подумал о нём Папирус? — ...Продолжишь обвинять меня в этой чепухе, и я без колебаний привлеку к делу все соответствующие стороны. И я имею в виду все соответствующие стороны, — предупредил он. Санс набрал побольше воздуха и с несуществующей уверенностью ответил: — не знаю, чем ты пытаешься мне угрожать, но у меня есть для тебя новость, приятель: мне всё равно, к кому ты пойдёшь. никто здесь не слышал, чтобы я давал разрешение на наркотики. никто. — …Как я и сказал, ты заказал «как обычно». Все здесь знают, что это значит. — видимо, все, кроме меня. — …Так значит я выдумал нашу сделку? — какую ещё сделку? если мы о чём-то договорились, пока я был под наркотой, то это не считается! — …У нас очень старая сделка, как тебе хорошо известно. — так может, посвятишь меня в её детали, а, приятель? — …Может быть, после того вечера условия немного изменились, — сказал он жалостливым голосом, — но разве это не логичный переход от «ты можешь трахать меня, пока у меня есть доступ к твоим клиентам» к «ты может трахать меня, чтобы оплатить часть моего долга»? То же дерьмо, только другой кредитор, Санс. И сделка не изменилась оттого, что твой брат решил инсценировать твою смерть и запереть тебя в доме. Сансу не хватало сосредоточенности, чтобы понять, что говорил Гриллби. Очевидно, между ними не было никакой сделки, но неужели Санс из этой вселенной действительно согласился на что-то подобное? И что бармен имел в виду, когда сказал, что Папирус запер Санса? Что это вообще был за мир? — ЗАТКНИСЬ! — закричал Папирус. — Я НЕ ИНСЦЕНИРОВАЛ ЕГО СМЕРТЬ, ТЫ, МРАЗЬ! — …Значит, он плод моего воображения? — ОН НЕ МОЙ БРАТ! — …Разумеется. — это правда, и тем вечером я сказал тебе то же самое, идиот. — ...Боюсь, я не понимаю такого юмора, — холодно сказал Гриллби. — это никакая не шутка, чёрт тебя дери! Ему отчаянно хотелось доказать всё Гриллби и всем остальным. Он оглядел комнату, чувствуя взгляды всех гостей на себе — на беспомощно лежащем на полу скелете. Всё было так же, как в ту ночь, когда он лежал перед ними голый и стонал на столе. Его череп нагрелся от одного лишь воспоминания. — я никогда в жизни не был так серьёзен, прошу, пойми это. Молчание затянулось на несколько мгновений, пока его не нарушила Красная Птица, выглянувшая из-за барной стойки. — Ты грёбаный лжец! Мы все слышали, как ты говорил, что всё прекрасно! — Вот-вот! Как насчет того, чтобы убраться отсюда к чёртовой матери, ты, лживый мешок с мусором! — крикнул Панк Хомяк, обернувшись от одного из соседних столиков. Одна из собак залаяла на них, и вскоре вся стая завизжала и зарычала. Все, кроме Догго, который смотрел на Санса широко раскрытыми глазами. Они встретились с ним взглядами, и Санс вспомнил, при каких обстоятельствах они смотрели друг на друга в последний раз. Воспоминание о мускусном вкусе Догго всё ещё оставалось у него на языке. Он отвёл взгляд, изо всех сил стараясь сдержать рвоту, которая грозилась вырваться из его души. — Я ЗАСТАВЛЮ ВАС ЗАПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ С НИМ! И ЗА МОЕГО БРАТА! Волна костей проломила деревянный пол и полетела в направлении Гриллби, со свистом рассекая воздух. Руки Гриллби тут же вспыхнули, из них вырвался огненный шар, столкнувшись в воздухе с атакой Папируса. Кости рассыпались в кучу пепла, и вскоре магия полностью исчезла. Когда огонь погас, Санс оглядел комнату и увидел, что многие монстры готовятся к нападению. То ли для того, чтобы напасть, то ли для того, чтобы защититься от Папируса. Впрочем, Сансу было всё равно. Любая атака в его сторону — и он труп. Он не смог бы увернуться: телепортация не работала, а он сам даже не мог оторваться от земли. Но ещё важнее был Папирус. Если все станут атаковать, Папируса наверняка ранят, а то и хуже, а ведь он был единственным невинным монстром во всей этой ситуации. Санс точно не хотел бы, чтобы он пострадал. Он не заслуживал этого. Поэтому, несмотря на боль, пронзившую его руку при движении, Санс схватил Папируса за штанину и потянул на себя, привлекая его внимание. — ЧТО? — спросил Папирус, метаясь взглядом между ним и Гриллби. — нужно сматываться отсюда. — Я ПРЕДАМ ИХ ПРАВОСУДИЮ! — пожалуйста, папирус, нам нужно уходить. сейчас. Папирус хмуро смотрел на него, его грудь продолжала пылать едва сдерживаемой энергией, и, к ужасу Санса, он отвернулся, нахмурив брови. Санс знал это выражение лица. Это был тот взгляд, который всегда появлялся у его брата, когда он был одержим сделать всё так, как он хочет. Как только он становился таким, его уже ничто не могло остановить. Тихо вздохнув, Санс зажмурился и сильнее обхватил его штанину. Может быть, не так уж и плохо, что это станет концом. По крайней мере, Папирус будет рядом. Он должен был поступить так же в первый раз. Но внезапно Санса оторвало от земли. Когда он открыл глаза, Папирус уже прижимал его к груди. — ХОРОШО, — пробормотал он Сансу, нежно обнимая его. Скелет повернулся к остальным посетителям бара и крикнул. — ТАК И БЫТЬ! МЫ УЙДЁМ ОТСЮДА. ТЫ ПОБЕДИЛ. НО КЛЯНУСЬ, ЕСЛИ ТЫ КОГДА-НИБУДЬ ПРИБЛИЗИШЬСЯ К НАМ, Я ОБРУШУ НА ТЕБЯ ТАКУЮ ЯРОСТЬ, КАКОЙ ТЫ ЕЩЁ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ. Я ТЕБЕ ОБЕЩАЮ! — …Проваливайте отсюда. Я пришлю тебе счёт за ущерб заведению. Папирус крепче сжал Санса, но, к счастью, больше ничего не сказал, даже когда посетители начали выкрикивать издевательства. Он выпрямился, поднял голову и вышел из бара. Когда они вышли на крыльцо, Санс заметил крольчиху-монстра, всё ещё сидящую у входа. Проходя мимо, Санс попытался одарить ее слабой, но благодарной улыбкой, но был встречен лишь свирепым взглядом. Он вздохнул и сильнее прижался к Папирусу, кутаясь в тёплую куртку.