*************************************************
Снег заглушал все звуки, в том числе и шаги Папируса. Он шёл по замёрзшей тропинке к одному из многочисленных деревянных домов в центре тихой деревушки. Крыши домов были укрыты толстым слоем снега, а рядом с украшенным всем чем можно Гифтротом они казались пряничными домиками среди клубов нетронутой глазури. Но на улице не было ни души, и это делало атмосферу давящей и жуткой. И пусть подобное было весьма несвойственно для данной половины дня, Папирус против этого не слишком возражал. Ему нравилась тишина. В последнее время работа сопровождалась столькими криками, столькими столкновениями… до чего же порой было приятно сменить обстановку. Он постучал в украшенную венками дверь отведённого ему дома, сразу же засунув руки в карманы, чтобы защититься от пронизывающего холода. Переминаясь с ноги на ногу в ожидании чьего-либо ответа, он окидывал взглядом окрестности. В соседних домах, что должны были быть обитаемы, не горел свет, и из труб не валил дым. А в доме напротив так вообще были настежь распахнуты окна, что было более чем странно, учитывая недавнюю бурю. Краем глаза скелет заметил, что его значок съехал с положенного места. Опять. С тяжёлым вздохом он поправил его уже в пятый раз за день. Холодной воздух прокусывал руки, стоило только вынуть их из укромных карманов. Нужно будет обязательно подкопить денег на пару перчаток и тёплые вещи на случай, если Капитан вновь отправит его во Внешний Сноудин. Несмотря на то, что он переехал в Сноудин уже несколько месяцев назад, после долгих лет службы в Водопадье ему всё ещё было трудно привыкнуть к такому холоду. В очередной раз перестегнув значок, Папирус постучал в дверь ещё раз — уже чуть настойчивее — и отступил назад для пары лишних кружков по крыльцу, чтоб хоть немного согреть кости. Скелет очень надеялся, что ему ответят. День подходил к концу, и если он не выполнит норму на этой неделе, Капитан ему – Ледяной снег брызнул прямо ему в лицо. Дверь открылась, окатив его слякотью, от которой всё тело в мгновение сковало холодом. — Ты кто такой?! Насилу сдержав громкий рык, Папирус смахнул снег с глазниц и уже готов был накричать на незнакомца за такую дерзость, как вдруг… обнаружил, что снизу вверх смотрит на серого монстра-волка, который был выше его на две головы. Папирус ему даже до плеча не доставал. Монстр широко раскрыл пасть, обнажив ряды отточенных — на зависть Капитану! — зубов, а шерсть его встала дыбом и теперь занимала почти весь дверной проём. Вокруг монстра парили магические пули в виде лап с острыми, как бритва, когтями. И все они были нацелены на Папируса. Подскочив от неожиданной угрозы, скелет собрал всю магию в кулак и приготовился к обороне. — Я ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ ПАПИРУС, СТРАЖ КОРОЛЕВСКОЙ ГВАРДИИ. НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЕ АТАКУ! Хоть он и приказал это самым твёрдым голосом, на который только был способен, но всё же пискнул на последнем слове и уже возненавидел себя за это. Не обращая внимания на своё раскрасневшееся лицо, он выпятил грудь и продолжил удерживать поток магии, с силой приливающей в душу. — И что здесь забыл королевский страж? — зарычал монстр-волк и продолжил, прежде чем Папирус успел ответить. — Не верьте тому, что донёс вам Регизель, он просто пытается отомстить мне! У меня при себе ни грамма! — Я БЕЗ ПОНЯТИЯ, О ЧЁМ ВЫ ГОВОРИТЕ. — Так ты здесь… не по наводке? — НЕТ, Я САМ ПРИШЁЛ СЮДА. ЗДЕСЬ ЖИВЁТ МИСТЕР ТАЙ РЭД ПАППС? — Да… А что? — спросил он гортанным голосом. — У тебя к нему какое-то дело? — Я ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ СОБРАТЬ С НЕГО НАЛОГИ. Настал момент истины. Он согнул колени, приготовившись отскочить в сторону, если этот тип решит напасть. Но к огромному облегчению, на лице монстра появилась улыбка. Его шерсть разгладилась так, что теперь он выглядел вдвое меньше прежнего, а магические пули бесследно рассеялись в воздухе. — Что ж ты сразу не сказал? Я уж надумал чёрт знает что! — РАЗУМЕЕТСЯ. КАК ГЛУПО С МОЕЙ СТОРОНЫ, — выдохнул Папирус. Монстр покачал головой и жестом пригласил скелета в дом: — Ну, проходи тогда. Ни к чему тебе стоять тут на морозе. Папирус прошёл в дом, радуясь возможности погреть руки у камина, но тут же расстроился, поняв, что внутри было почти так же холодно, как снаружи. Его взору открылась уютная гостиная, украшенная коврами, фотографиями в рамках и занавесками в цветочек. Казалось, до его прихода волк сидел у камина с книгой, но огня не было, а задние окна были открыты всем буйствам стихии. Слой снега уже проник внутрь, прилипнув к подоконникам. — Не хочешь выпить чего-нибудь? — поинтересовался монстр, закрыв за собой дверь. — ЭМ. У ВАС СЛУЧАЙНО НЕТ ГОРЯЧЕГО КАКАО? Ответом послужил гортанный лай, который Папирус принял за смех. — Нет, уж точно не сегодня! Забыл, какой сегодня день? — ММ… ПРОСТИТЕ? — Сегодня Ледяной день! — ОХ! — он понятия не имел, что это за день, но вида подавать не собирался. — НУ РАЗУМЕЕТСЯ, КАК Я МОГ ЗАБЫТЬ! — Удивлён, что тебя погнали на работу в такой день. Все магазины закрыты, я думал, что и все сноудинские стражи должны быть дома! Если только… — монстр склонил голову набок. — Ты же из Сноудина, да? — ДА, Я ЖИВУ ЗДЕСЬ, — подтвердил Папирус. — ЭТО ВЕДЬ ЛУЧШЕЕ МЕСТО В ПОДЗЕМЕЛЬЕ, ДА? ТАК МНОГО ИСКРИСТОГО СНЕГА, ТЁПЛЫХ ДОМОВ И СЧАСТЛИВЫХ МОНСТРОВ. — Да, наверное, — сказал он с сомнением в голосе. — Не знаю, как долго ты живёшь здесь, но надеюсь, ты знаешь, что Ледяной день означает полное отсутствие электричества, огня и всего подобного. Тогда весь следующий год будет тёплым. — Д-ДА, РАЗУМЕЕТСЯ, Я ЗНАЛ ЭТО! Я ЖЕ ТОЖЕ ЖИТЕЛЬ СНОУДИНА КАК-НИКАК! НЬЕ-ХЕ-ХЕ! Монстр-волк поднял бровь. — Верно. Ну, сколько я там должен? Ты ведь так и не сказал. — ОЙ! ХМ, — он вытащил книгу учёта и нашёл имя монстра-волка. — ВЫ МИСТЕР ТАЙ РЭД ПАППС, ТАК? В ОБЩЕЙ СЛОЖНОСТИ — 100 ЗОЛОТЫХ. — 100 золотых? Боже милостивый, эти налоги всё растут и растут! — Я ЧАСТО ЭТО СЛЫШУ. Мистер Паппс тяжёло вздохнул: — Уж больно много вас в Гвардии, скажу я тебе. Без обид, но похоже, туда нанимают всё больше и больше ребят, но по итогу они не делают ничего, разве не так? Папирус фыркнул: — ВЫ ГЛУБОКО ЗАБЛУЖДАЕТЕСЬ! У ГВАРДИИ ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ МНОГО ДЕЛ! — Ага, — закатил глаза монстр. — Таких как сбор налогов. Папирус скрестил руки на груди: — ТАК ВЫ ОТДАДИТЕ МНЕ ДЕНЬГИ СЕГОДНЯ ИЛИ НЕТ? Ворча себе под нос, мистер Паппс поспешил в другую комнату, избегая свирепого взгляда Папируса. Как только волк скрылся за стеной, скелет принялся бесцельно шагать по гостиной, изо всех сил стараясь подавить клокочущую в груди злобу. Поскорее бы этот день закончился. Он был бы рад пойти, наконец, домой и по пути купить в ближайшей лавке парочку коричных кроликов. Вот только все магазины сегодня были закрыты. Подумать только — какие-то глупые праздники, о которых никто никогда не слышал, мешают ему спокойно отдохнуть дома после тяжёлого рабочего дня. Вышагивая мимо окна, он услышал отчётливый крик и остановился как вкопанный. Кричали где-то совсем недалеко. С дико бьющейся в груди душой он подскочил и выглянул наружу. Слой снега глушил все звуки, ветер обдавал череп холодом, и он уж подумал, что ему просто послышалось. Но в следующую же секунду где-то между домами раздался ещё один вопль, на сей раз куда более протяжный и сбивчивый. Он становился то громче, то тише. Этот голос, гортанный и низкий… Папирус готов был поклясться, что он принадлежал его брату, но это просто не могло быть правдой. Санс продавал хот-доги и хот-кэты в Хотлэнде, в далёких далях от Сноудина. Ему незачем было торчать здесь, в такой непроглядной глуши. Папирус вытянул шею, пытаясь разглядеть источник звука. Вот тогда-то он и увидел его. Своего брата. Он увидел его в соседнем окне. Его спина скользила по простыне, пока медведь с ярко-синей шерстью долбился в него резкими толчками. У Папируса пересохло во рту, когда он заметил знакомое свечение призванной плоти, в которую грубо вторгался какой-то монстр. Пока тот входил и выходил из Санса, его брат продолжал кричать, сначала чуть слышно, но затем постепенно возвращаясь к своему привычному дразнящему тону. — ох блять, здоровяк, а ты ведь и впрямь стараешься выложиться по полной! Медведь поднял ноги Санса и начал толкаться в него ещё глубже, вызвав очередной стон. — да ладно, ты же можешь намного лучше, а? ты вроде как хотел оттрахать меня до полусмерти. — Заткнись! — рявкнул медведь, удваивая усилия. От нового, душераздирающе высокого вскрика Санса душа Папируса сжалась с такой невыносимой болью, что он едва мог дышать. Слёзы застилали глаза, но он продолжал смотреть на брата, вцепившегося в простыни, и на монстра, толкавшего его всё дальше и дальше, пока череп не ударился о спинку кровати. Папирус потёр глазницы, отчаянно пытаясь избавиться от предательских слёз, выдававших все его чувства. Он хотел отвернуться, хотел перестать смотреть на неопровержимое доказательство того, что Санс не любил его. Но слёзы продолжали литься, а его глаза всё ещё были прикованы к этой картине. Это продолжалось до тех пор, пока он не услышал монстра-волка, кричащего прямо за его спиной: — Эй, я принёс твои деньги! — ОЙ! — воскликнул Папирус, ударившись головой об оконную раму. Потирая череп, он попятился назад и выпрямился перед волком, глядя ему в глаза и чувствуя, как краснеют его скулы. — П-ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ! Я… Я ПРОСТО… — блять, о да, почти, почти! — раздался настойчивый визг у него за спиной. — Ох. Похоже, ты уже заметил соседа, — монстр-волк (как его там звали? Паппс? Да, кажется, так) вздохнул и покачал головой. — А я говорил — ничего эти гвардейцы тут не делают. — О Ч-ЧЁМ ВЫ? — насколько он знал, ни Санс, ни медведь в Королевскую гвардию не входили. — А по-твоему, это нормально? Они ведь «всего лишь согреваются не самым подобающим образом в Ледяной день», да? Даже при всех этих вскриках и стонах брата, продолжавшихся позади него, он и слышать не хотел, что Санс и медведь «согревались», занимаясь подобным. Такая формулировка делала всё это ещё более извращённым и… болезненным. Ещё чуть-чуть — и он просто сорвётся. — С-СОГРЕВАТЬСЯ — ЭТО ВЕДЬ НЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ, ВЕРНО? — Конечно, нет. Но это дело принципа! Должен сказать, я уже порядком устал от соседа, собирающего у себя самых дешёвых шлюх, каких только можно найти в барах. Папирус не смог сдержать вздоха, вырвавшегося из его рта. — Знаю, это отвратительно, — кивнул мистер Паппс. — Я всё время жалуюсь Страже, но они ни черта не делают. Но эй, если тебя это так расстраивает, ты мог бы – — ЗАТКНИСЬ. СЕЙЧАС ЖЕ. Морду волка исказил гнев, исчезнувший так же быстро, как и появился. Должно быть, монстр обратил внимание на выражение лица Папируса. Или увидел, как его трясло от злости. А может, дело было лишь в одной из сильнейших атак скелета, левитировавшей прямо позади него и источавшей такое мощное магическое поле, что казалось, будто его можно резать ножом. В любом случае, монстр-волк отшатнулся назад с поднятыми руками. — Эй-эй, успокойся! Я не это имел в виду, — он кинул на ближайший столик чёрный пакет, содержимое которого лязгнуло со звоном металла о металл. — Вот золото. Ты можешь... идти. И не беспокойся о соседе! Я могу вызвать Стражу в другой день или – Магия где-то позади скелета взревела с такой силой, что мистер Паппс жалко тявкнул и выбежал из комнаты, поджав хвост. И только тогда, оставшись наедине с собственными бластерами, Папирус сполз по стене. Его грудь сжималась до боли от прорезавших слух оргазмических криков какого-то монстра и его старшего брата.*************************************************
Папирус влетел в дом. Каждая кость в его теле горела от неумолимого желания пробить стены, разодрать мебель, разрушить всё на своём пути. Не желая портить собственное имущество (и не в силах устоять на месте), он бездумно метался взад-вперёд по гостиной. Запах дыма всё ещё свербел в носовых пазухах и лишь множил его ярость, напоминая о том самом монстре, на которого он на самом деле хотел обрушить свой гнев. Ему потребовалось даже слишком много времени для того, чтобы понять, что этот запах исходил не от пропахшей гарью одежды, а из кухни. Низко рыкнув, он бросился к плите и голыми руками снял с раскалённой плиты сгоревшие остатки соуса. Но даже эта мелочь потребовала слишком много времени и терпения для его беспокойной души, и поэтому, едва покончив с ней, он вернулся в гостиную и принялся вновь мерить шагами комнату. И только после того, как он прошёлся по комнате чёрт-знает-сколько-раз, Санс слабо проговорил ему в грудь: — папирус, может, ты отпустишь меня уже? Папирус остановился как вкопанный. Он был так поглощён своими мыслями, что совсем забыл о Сансе, который всё ещё был у него на руках. Дрожащими руками он опустил скелета на диван и, убедившись, что с ним всё в порядке, подложил ему под голову подушку. — спасибо, — выдохнул Санс, закрывая глаза. — ну и денёк. Папирус лишь сглотнул в ответ. Его взгляд блуждал по телу Санса, по его бледному лицу, по обмякшим на диване костям, по красным пятнам, проступившим на футболке. От одного их вида душу Папируса словно прошило иглой. Он осторожно приподнял футболку и увидел под ней всю ту же безобразную рваную рану, благо она уже почти не кровоточила. Должно быть, эти пятна остались ещё от атаки Андайн. Он аккуратно отпустил подол футболки и оттянул её вниз. Когда дыхание Санса выровнялось, ему стало намного легче. Сансу было просто необходимо спать как можно больше, сколько бы бед ни выпало на их долю. Он лишь чудом не обратился в пыль в баре Гриллби. От одной лишь мысли об этом по телу Папируса пробежала дрожь. Им нужна была помощь. Гриллби и остальные жители города были очень серьёзной проблемой, и они просто не могли справиться с ней в одиночку. Особенно при нынешнем состоянии Санса. Папирус уже выудил из кармана телефон и набрал номер Андайн, но как только он собрался нажать кнопку вызова, Санс схватил его за запястье. — АЙ! — вскрикнул Папирус, — ТЫ МЕНЯ НАПУГАЛ! Я ДУМАЛ, ТЫ УЖЕ СПИШЬ! — неа, — пробормотал Санс, слегка приоткрыв глаза, — лишь дал глазам немного отдохнуть. Папирус стряхнул его руку: — НУ, ТЕБЕ СТОИТ ПОСПАТЬ, ВОССТАНОВИТЬ ЭНЕРГИЮ. — хех, а как же поесть перед сном? — У ТЕБЯ ВОТ СЕРЬЁЗНО СЕЙЧАС ЕСТЬ АППЕТИТ? — допустим он бы был, ты бы тогда приготовил мне что-нибудь? Папирус начал подниматься с места: — РАЗУМЕЕТСЯ. ТЫ ТОЛЬКО ПОПРОСИ, И Я - — я пошутил. Папирус нахмурился: — ТОГДА ТЕБЕ НАДО ПОСПАТЬ. — а тебе? — НЕТ, — он вновь взял в руки телефон, — Я КАК РАЗ СОБИРАЛСЯ ВЫЗВАТЬ ПОДКРЕПЛЕНИЕ. Санс моргнул так медленно, что казалось, будто он вновь вот-вот заснёт. — ах, да, вот как раз об этом… не делай этого. Папирус прищурился: — А ПОЧЕМУ НЕТ? — не хочу впутывать в это гвардию. Грудь Папируса сжалась ещё сильнее: — НА ТО ЕСТЬ ПРИЧИНА? Глазницы Санса плотно сомкнулись. — это их не касается. — САНС, — не скрыл он раздражения в голосе. Но скелет уже развернулся лицом к подушкам и поджал ноги, свернувшись клубочком. После нескольких секунд молчания, Папирус тихо спросил его: — ТО, ЧТО ОН СКАЗАЛ, — ПРАВДА? — кто сказал? о чём? — ТО, ЧТО СКАЗАЛ ГРИЛЛБИ, — ЭТО ПРАВДА? — нервно сглотнул он, — ТЫ ПРОДАЛ ЕМУ СЕБЯ? Между ними воцарилась самая оглушительная и неудобная тишина из всех возможных. Наконец, Санс обернулся, и Папирус смог разглядеть следы слёз, проступивших в уголках его глазниц. — чёрт, нет, — прошептал он дрожащим голосом, — не могу поверить, что ты спрашиваешь об этом. — ПРОСТИ, — и он сказал это искренне. Папирус не хотел подвергать сомнению его слова, но он обязан был убедиться. — Я ЗНАЮ, КАК ТЕБЕ ТЯЖЕЛО, И МНЕ ПРАВДА ЖАЛЬ, ЧТО МЕНЯ ТАК СИЛЬНО... ЗЛИТ ЭТО ВСЁ, — он сжал кулаки. — ПРОСТО... ЕСЛИ ОН ВРЁТ... — он врёт, — отрезал Санс. — ТОГДА... ЕСЛИ МЫ НЕ МОЖЕМ САМОЛИЧНО ПРИЗВАТЬ К ОТВЕТУ ЕГО — ИХ ВСЕХ — ПОЧЕМУ БЫ НЕ СВЯЗАТЬСЯ С АНДАЙН? ОНА МОГЛА БЫ ПОМОЧЬ НАМ. Санс сел и прижал колени к груди: — потому что... мне страшно даже думать об этом. — СТРАШНО? Санс опустил подбородок на колени и уставился в пол. — да. не могу поверить, что гриллби... — он схватился за ногу, — в моей родной вселенной он был мне хорошим другом. как он мог сделать такое? — его взгляд метнулся к Папирусу, — да и... если я кому-нибудь расскажу, что будет с тобой, когда я уйду отсюда? Я уйду. Эти слова отдались в сознании странным эхом, заставив душу Папируса содрогнуться в невыразимой боли. Но он подавил это чувство, выбросил его из головы. Не стоило думать об этом сейчас. — САНС, ЧТО ТАМ ПРОИЗОШЛО? ТЫ УПОМЯНУЛ ЛИШЬ ПАРУ ВЕЩЕЙ, НО... БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ, ЕСЛИ Б ТЫ РАССКАЗАЛ ВСЁ С САМОГО НАЧАЛА. Санс ещё крепче прижал ноги к груди. Его огоньки-зрачки погасли, оставив после себя лишь тьму пустых глазниц. Его челюсти раскрылись и закрылись беззвучно один раз, второй, третий, четвёртый. Если бы Санс разрыдался прямо сейчас — Папирус не стал бы его винить. Если бы его голос навсегда застыл комом в горле, так и не дав ему рассказать, как всё было на самом деле, — не стал бы тем более. И вот, только Папирус собрался сказать, что всё в порядке, что не нужно произносить ни слова, Санс вдруг заговорил. Он хрипел, буквально вырывая каждое слово из глотки, чуть слышно. Папирус слушал, и с каждой новой деталью того вечера в нём нарастал инфернальный ужас. Наконец, после слов о том, как Гриллби завалил его на стол с обещаниями о погашении долга, он не выдержал: — ВОТ УБЛЮДОК, — Папируса трясло так сильно, что ему пришлось сесть на пол. — КАК ОН МОГ СКАЗАТЬ ТАКОЕ? ОН ЖЕ ЗНАЛ... — знал что? — выдохнул Санс. — ОН ЗНАЛ, ЧТО Я СКОРО ВЫПЛАЧУ ЭТОТ ДОЛГ. У НАС БЫЛА СДЕЛКА. ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ Я ВЫПЛАЧИВАЛ ЕМУ НЕБОЛЬШИЕ СУММЫ. ОН ИСПРАВНО ПОЛУЧАЛ ДЕНЬГИ. МЕДЛЕННО, ДА. НО ПОЛУЧАЛ ВЕДЬ. — видимо, он больше не хотел ждать. Папирус проглотил слова, застрявшие комом в горле. Да, Гриллби не хотел ждать. Только не при ожившем Сансе, вновь оказавшемся рядом с ним. У них были свои договорённости. Свои отношения. Свои потребности. Он не стал бы ждать. Точно не тогда, когда в один прекрасный день Санс сам пришёл в бар и повёл себя, как ни в чём не бывало. Должно быть, Гриллби подумал, что Санс просто... бросил его. Бросил всё, что было между ними, даже глазом не моргнув. Ну, Папирус как никто другой знал, что его брат был способен на такое. Он выбросил воспоминание из головы, стиснув зубы. — САНС, МЫ ДОЛЖНЫ ПОЙТИ К КАПИТАНУ. ОНА УЖ ТОЧНО РАЗБЕРЁТСЯ СО ВСЕМ ЭТИМ. Санс глянул на Папируса и нахмурился ещё сильнее. — и что она сделает? я ни черта не могу доказать. весь город трубит, что я дал согласие. что я могу им противопоставить? моё слово ни хрена не значит! Папирус выпрямился. В его душе зияла дыра. — ОН... РАЗВЕ ОН НЕ...? — он покачал головой. — НЕТ. РАЗУМЕЕТСЯ, НЕТ. ТЫ ЖЕ НЕ МОЙ БРАТ. — что? Папирус разблокировал экран телефона и открыл сообщения, потратив на это неестественно много времени. Его руки дрожали так сильно, что он то и дело случайно нажимал не на те кнопки. Когда он, наконец, нашёл сообщение, о котором шла речь, он никак не мог решиться показать его Сансу. К горлу подкатила тошнота. — что там? — Я НЕ ЗНАЮ, КАК ТЕБЕ ОБ ЭТОМ СКАЗАТЬ, НО... — он сглотнул и протянул ему сотовый, — ЛУЧШЕ БЫ ТЕБЕ УВИДЕТЬ ЭТО СВОИМИ ГЛАЗАМИ. Санс взял в руки телефон и уставился на фото. — это...? — С ТОЙ САМОЙ НОЧИ, ДА. ГРИЛЛБИ ПРИСЛАЛ МНЕ ЭТО. Изображение прочно сидело в памяти Папируса с того самого вечера, когда он получил его. Оно и неудивительно. Вот он мерил шагами Водопадье, уже готовый рассказать Андайн о возникшем из ниоткуда двойнике брата, как вдруг в следующее же мгновение получил... это. Фото полуобнажённого, окружённого монстрами и явно пьяного Санса, с каждой секундой — с каждым глотком из бутылки, что Гриллби впихнул ему в рот — становившегося всё пьянее и пьянее. А худшей частью этого перформанса была душа Санса, зажатая в чьей-то руке. Когда Папирус увидел это — вкупе с выразительной надписью сверху «СМОТРИ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ», украшенной кучей смайликов, — его гнев, его печаль, его смятение смело жуткой необходимостью срочно бежать в Гриллбиз и спасать Санса от его опрометчивых решений. И отплатить Гриллби всем, что он ему задолжал. — ты... получил это... от гриллби? — тихо спросил Санс, впившись глазами в экран телефона. — ДА. ОН И ТЕБЕ ХОТЕЛ ЭТО ПРИСЛАТЬ, НО, КОНЕЧНО, ОТПРАВИЛ НА СТАРЫЙ НОМЕР МОЕГО БРАТА. — но почему? — он опустил экран дрожащими руками. Огоньки его глазниц глядели вдаль, расплываясь по краям и явно ничего не видя. — зачем ему это было нужно? — ЭТО УГРОЗА. ОН ЗНАЛ, ЧТО Я НЕ В ВОСТОРГЕ ОТ... ПРИВЫЧЕК БРАТА. — привычек? — прохрипел Санс. Его глазницы сузились до острия иглы, — значит... гриллби говорил правду? — Я НИКОГДА НЕ ДЕРЖАЛ БРАТА В СЕКСУАЛЬНОМ РАБСТВЕ, НЕТ. — чего? — он несколько раз сморгнул, явно не понимая, о чём речь, — я имел в виду... наркотики. их соглашение насчёт них. — ОУ, — скулы Папируса смущённо покраснели, — ДА. МОЙ БРАТ ЗАКЛЮЧИЛ СДЕЛКИ ПОЧТИ СО ВСЕМИ БАРАМИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ И ПРОДАВАЛ СЕБЯ ПОСЕТИТЕЛЯМ. УВЕРЕН, ГРИЛЛБИ МНОГО РАЗ ДАВАЛ ЕМУ НАРКОТИКИ ЗА СЕКС, — с горечью добавил он, ненавидя себя за то, что был вынужден это признать. — Я НЕ ЗНАЮ ПОДРОБНОСТЕЙ ИХ СОГЛАШЕНИЯ, НО НЕ СОМНЕВАЮСЬ, ЧТО ОНО У НИХ БЫЛО. — но... почему? зачем он это делал? Папирус рвано выдохнул: — МОЙ БРАТ БЫЛ БОЛЕН. ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ БОЛЕН. ОН БЫЛ ЗАВИСИМ ОТ МНОГИХ ВЕЩЕЙ И В ИТОГЕ... ЗАДОЛЖАЛ МНОГИМ МОНСТРАМ. И МНОГИЕ ИЗ НИХ ОЧЕНЬ РАССТРАИВАЛИСЬ, КОГДА ОН НЕ ВОЗВРАЩАЛ ДЕНЬГИ В СРОК. ПОЭТОМУ, КОГДА У НЕГО НЕ БЫЛО ДРУГОГО ЗАРАБОТКА, ОН ДЕЛАЛ ТО, ЧТО НРАВИЛОСЬ ЕМУ БОЛЬШЕ ВСЕГО. — почему ты не рассказал мне это, — глухо спросил Санс, — до того, как я начал околачиваться вокруг, выглядя в точности, как твой бро? почему ты ничего мне сказал? — ПОЧЕМУ Я НЕ СКАЗАЛ... А С ЧЕГО Я ВООБЩЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ЧТО-ЛИБО ТЕБЕ РАССКАЗЫВАТЬ? ДЛЯ МЕНЯ ТЫ БЫЛ ИЛИ БРАТОМ, ИЛИ КЕМ-ТО, КТО ОЧЕНЬ ХОРОШО ИМ ПРИТВОРЯЕТСЯ. Я И НЕ ДУМАЛ, ЧТО ДОЛЖЕН ПРЕДУПРЕЖДАТЬ ТЕБЯ О СОГЛАШЕНИИ, ПОДРОБНОСТЕЙ КОТОРОГО НЕ ЗНАЮ. — ёбаный свет, меня сейчас стошнит. — САНС, НАМ ПРОСТО НЕОБХОДИМО ОПОВЕСТИТЬ ГВАРДИЮ. МЫ МОЖЕМ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЭТО ФОТО В КАЧЕСТВЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. — да чёрта с два я покажу это андайн. — ДА, БУДЕТ НЕЛОВКО, Я ЗНАЮ – — неловко?! это гораздо больше, чем – — ...НО ЭТО ПОДТВЕРДИТ, ЧТО ГРИЛЛБИ ПЫТАЛСЯ МЕНЯ ШАНТАЖИРОВАТЬ. ЧТО ОН ХОТЕЛ, ЧТОБЫ Я ОПЛАТИЛ ТВОЙ ДОЛГ В ОБМЕН НА ВОЗМОЖНОСТЬ ВЕРНУТЬ ТЕБЯ ДОМОЙ. — боже, папирус, да ничего это не подтвердит! — ЭТО ПОСЛУЖИТ ХОТЬ КАКИМ-ТО ДОКАЗАТЕЛЬСТВОМ ТОГО, ЧТО ОН ТЕБЯ НАСИЛОВАЛ! — все думают, что у меня с ним какая-то сделка! они слышали, что я заказал «как обычно». а это фото лишь... подольёт масла в огонь! — он прижал ладони к глазницам, — блять, да они ещё и начнут выспрашивать у знакомых, не знает ли кто каких подробностей! — САНС, ПОЖАЛУЙСТА. — ни за что. я не буду этого делать. — САНС! — в этом нет смысла! никто мне не поверит! — СТРАЖИ ПОВЕРЯТ ТЕБЕ, КАК ТОЛЬКО ПРОВЕДУТ РАССЛЕДОВАНИЕ! — слушай, даже если стражи придут сюда, допросят нас и всех остальных, что это даст? попробуй докажи, что я не хотел всего этого, когда я... — он запнулся на полуслове, едва находя в себе силы продолжить, — когда я под кайфом умолял о большем? — его грудь задрожала. — ну давай! уверен, всё пройдёт просто отлично! так и скажем: «это было большим недоразумением! нет, на самом деле, я не давал согласия на то, чтоб они всей толпой оттрахали меня! и это прямо перед тем, как я умчусь обратно в свою вселенную, какая досада!» Папирус не знал, что сказать. Из уст Санса такой план звучал просто ужасно. И пока тот задыхался от паники, собственное беспокойство Папируса толкало его всё глубже и глубже в ад, тугой плетью обматывая грудь и искажая мысли. Возможно, Санс был прав и им не стоило лишний раз светиться. Особенно, когда рядом ошивается Маффет. — я просто не могу поверить... боже, я не могу поверить, что всё это происходит, — Санс грубо потёр глазницы, громко царапая руками кости, — не могу поверить, что твой бро позволил всему этому произойти. Папирус испустил долгий дрожащий вздох. — МОЙ БРАТ ПРИНЯЛ МНОГО ВЕСЬМА... СОМНИТЕЛЬНЫХ РЕШЕНИЙ. В КОНЦЕ КОНЦОВ, ОНИ ЕГО И ПОГУБИЛИ. Произнеся последние слова, он тут же пожалел о них. Из глубины горла вырвался горький всхлип, сотрясая его тело и душу. Почему он плакал? Ведь речь сейчас шла не о нём, а о Сансе. Он поспешно вытер слёзы, пытаясь избавиться от них прежде, чем тот рассердился бы на него за то, что он вёл себя так по-детски. Из них двоих плакать мог только и только Санс, ведь именно ему пришлось стерпеть столько страданий и столько боли. Папирус не имел на это права. Вообще никакого. Нужно было прекратить это прямо сейчас! Тщетно. Всякий раз, вспоминая о том дне, ему требовалось не менее нескольких часов, чтобы прийти в себя, а то и больше. Он сгорбился, приготовившись к тому, что Санс отчитает его за такое поведение. За то, что Папирус такой громкий, только внимание к себе привлекает. И он это заслужил. Кто ещё станет вот так плакать сразу после душераздирающего рассказа Санса об изнасиловании? Отвратительно. Папирус, как всегда, был отвратителен. Однако, к его шоку, Санс слез с дивана и опустился на колени рядом с ним, взяв его руки в свои. В его глазах, в выражении его лица Папирус встретил лишь глубокое, неприкрытое беспокойство. — И-И-ИЗВИНИ, — задыхался Папирус, — Я НЕ Х-ХОТЕЛ РАЗРЫДАТЬСЯ ВОТ ТАК. — не извиняйся. я знаю, знаю. И его тон был таким искренним, таким всепрощающим и нежным, что Папирус просто не смог сдержать очередной громкий всхлип. Санс наклонился к нему и крепко обнял его дрожащее от рыданий и едва сдерживаемых эмоций тело. Он так отчаянно старался не сорваться окончательно, иначе весь город непременно услышал бы, как его выворачивало наизнанку от злости, страха и горя. И всё же, как Папирус ни пытался удержать себя в руках, от одного воспоминания о припорошённых пылью вещах брата и свежем снеге, покрывавшем их, его душу рвало на части. Он знал, что в такие моменты нужно было выплакаться. По-настоящему выплакаться. Поэтому, когда Санс заревел ему в грудь, сжимаясь в дрожащий комок, Папирус окончательно потерял контроль. Он взвыл волком, мёртвой хваткой цепляясь за Санса и притягивая его к себе ближе. Зарывшись лицом в старую толстовку, он судорожно вдохнул запах брата, всё ещё сохранившийся на ней, и от этого зарыдал ещё больше. — никогда больше не извиняйся за то, что горюешь по своему бро, — выдавил Санс, когда плач Папируса стих, — никогда, никогда, никогда. — С-САНС... — я серьёзно, я просто этого не вынесу, — он крепче сжал его спину, — мне всегда было плохо, когда мой бро плакал. но когда он ещё и извинялся... винил себя в этом... чёрт, это было хуже всего. Мысль о том, что брат Санса мог рыдать так же, как он сейчас, отчего-то лишь сильнее взбередила ему душу. Он заставил себя сделать вдох, затем выдох. Вдох. Выдох. Один раз, второй, третий, ещё, ещё... Ему нужно было восстановить дыхание. Успокоиться. Притвориться, что всё в порядке, и убедить в этом Санса. Убедить, что поводов для волнений не осталось. Что он больше не винил себя. Но внезапно его осенило. Санс говорил о брате в прошедшем времени. Санс всегда говорил о брате так, словно тот был лишь воспоминанием. Не кем-то реально существующим, а тенью, растворившейся во времени. Раньше Папирус никогда об этом не задумывался, но... — ОН... ОН МЁРТВ? Санс вцепился в Папируса так сильно, что без малого не сломал ему рёбра. — да, — чуть слышно ответил Санс. Папирус даже подумал, что ему это послышалось, как вдруг тот громко добавил, — но это не навсегда. — ЧТО? В КАКОМ СМЫСЛЕ? — в прямом. если я вернусь назад во времени, то смогу предотвратить смерть бро. надо просто... узнать, как именно попасть в нужное время и место. Эти слова отдались эхом в голове Папируса. Вернуться назад в прошлое. Как долго он мечтал об этом. Вернуться и остановить брата прежде, чем он умрёт. Вернуться и положить конец его зависимостям до того, как он их приобрёл. Вернуться и не дать ему работать в Королевской Лаборатории до того, как он потерял себя. Сказать прошлому себе перестать глупить прежде, чем это сломало бы Санса окончательно. Этого желал любой, кто потерял кого-то близкого. Любой, кто отдал бы всё за возможность всё изменить. Папирус знал это лучше всех, ведь порой, в дни особенной грусти, этим «любым» всё ещё оставался он сам. — КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО? — спросил он в надежде, что ответ будет хоть вполовину менее ужасным, чем он ожидал. — кто-то убил его, — неестественно, вяло ответил Санс. — ЧТО? — переспросил он, содрогаясь душой, — ЕГО УБИЛИ? Санс кивнул. Его глазницы вновь были пусты. — да. пришёл человек. — ПОГОДИ. НАСТОЯЩИЙ ЧЕЛОВЕК? В его сознании мелькали образы людей, мчащихся вдоль дорог от погони, как в чёрно-белом кино; модели из потрёпанных журналов, дающие важные жизненные советы о сексе, макияже и готовке; супергерои, сражающиеся со злом в битве силы и разума на вымокших насквозь страницах комиксов. Он считал, что увидеть живого человека здесь, в Подземелье, когда их не было уже так долго, было бы просто потрясно. Тем не менее, выражение лица Санса так и твердило ему, что реальность была далека от игры и веселья. — да, обычный ребёнок. — ЕГО УБИЛ РЕБЁНОК? Папирус слышал о злых людях и раньше — в конце концов, монстры оказались здесь только по их вине, — но после всех этих лет, что он смотрел на них по телевизору, наблюдая, как они бились со злом во имя добра; после всех лет, что он мнил их самыми крутыми существами во вселенной, он пришёл к выводу, что историки просто преувеличивали. Но чтобы ребёнок убил монстра... — никто из нас и не подозревал, насколько жестокими могут быть люди, — вторил мыслям Папируса Санс, — чёрт, когда я впервые увидел его, какое-то очень глубокое, первородное чувство — вроде инстинкта — подсказало мне, что это было доброй души дитя, ха-ха-ха! — горько рассмеялся он. — инстинкты подвели меня, как всегда. — НО... У ТВОЕГО БРАТА... ИНСТИНКТЫ РАЗВЕ НЕ БЫЛИ РАЗВИТЫ ЛУЧШЕ? Папирус очень сильно сомневался, что какая-либо другая версия его самого могла не понять столь очевидной угрозы, что представлял из себя этот человек. — конечно же были. он просто... не слушал их. он старался видеть во всех только хорошее, — он отвёл взгляд. — по какой-то причине он видел только хорошее и во мне тоже. я не знаю, почему. в конце концов, я ведь даже защитить его не смог. я никого не смог защитить. человеческий ребёнок стёр в пыль половину подземелья, а я просто... позволил этому случиться. Папирус в ужасе уставился на него, стирая слёзы о рукав толстовки. — СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ ПРОШЛО С ТЕХ ПОР? — а сколько я уже здесь? — ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЭТО СЛУЧИЛОСЬ НА ПРОШЛОЙ НЕДЕЛЕ?! — а как, по-твоему, это вообще могло случиться? — сказал он, тыкая в свою грудь, — я должен был остановить его. — ТЫ УБИЛ ЧЕЛОВЕКА? — воскликнул Папирус. Его душа сжималась до боли. — нет, — признался Санс, и Папирус с трудом сдержал облегчённый вздох. — в конце концов, я и этого сделать не смог. видимо, я просто полный неудачник. Папирус помотал головой. — ТО ЕСТЬ СРАЗУ ПОСЛЕ БОЯ, С ТАКОЙ СЕРЬЁЗНОЙ ТРАВМОЙ, ТЫ... ПОПЫТАЛСЯ ТЕЛЕПОРТИРОВАТЬСЯ? — вернуться назад во времени, — напомнил Санс. — я попытался вернуться назад во времени. туда, где ещё не успел так напортачить. туда, где... ничего ещё не произошло. Теперь всё встало на свои места. Не было никакого «неудачного эксперимента», как утверждал Санс ранее. Санс появился в гостиной, находясь при смерти. Тогда Папирус подумал, что его брат восстал из мёртвых и отчаянно хотел вернуться домой. Отчаянно хотел вновь увидеть Папируса. Но нет, Санс лишь пытался вернуться в свой дом, к своему родному брату. — именно поэтому я должен вернуться к нему. если бы только я мог вернуться в ядро... или заставить свою магию работать, чёрт её дери. Папирус встрепенулся: — ТВОЯ МАГИЯ НЕ РАБОТАЕТ? — ты реально думаешь, что я позволил бы им всем сделать это с тобой? да я едва мог вызвать хоть одну кость, не сыграв после этого в ящик. и каждый раз, когда я пытаюсь телепортироваться... весь мир будто исчезает, и моя энергия просто... — он раздосадованно клацнул челюстью. — ВОЗМОЖНО, ЭТО ПОБОЧНЫЙ ЭФФЕКТ НАРКОТИКОВ. У САНСА — МОЕГО БРАТА — ЧАСТО ВОЗНИКАЛИ ПРОБЛЕМЫ С МАГИЕЙ, КОГДА ОН ПРИНИМАЛ СЛИШКОМ МНОГО. — возможно, — он звучал неуверенно. — ТЫ НЕ ВЕРИШЬ ВЕЛИКОМУ И УЖАСНОМУ ПАПИРУСУ? — я верю, что в данном конкретном случае могло быть и так, но с тех пор, как я очутился здесь, с моим телом происходит нечто странное. — ТОГДА... — он стих, пытаясь найти решение, — МЫ СВЯЖЕМСЯ С АЛЬФИС. Я ТАК ПОНИМАЮ, В ВАШЕМ МИРЕ ТОЖЕ БЫЛА АЛЬФИС? — Санс кивнул. — КАК Я И ДУМАЛ. ОНИ С САНСОМ... РАБОТАЛИ ВМЕСТЕ, — он затеребил шарф. — ПОЛАГАЮ, ТО ЖЕ МОЖНО СКАЗАТЬ И О ВАС ДВОИХ? — да, мы много чего сделали вместе, когда г... ну, неважно. — БУДЬ ПО-ТВОЕМУ, — вздохнул Папирус. — НО РАЗ УЖ ВЫ ОБА, ГОВОРИШЬ, РАБОТАЛИ НАД ПУТЕШЕСТВИЯМИ ВО ВРЕМЕНИ, ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО, ОНА СМОЖЕТ ПОМОЧЬ. — да. да, хорошая идея. Какое-то время они сидели молча. Мысли о прошлом роились в голове Папируса. Было трудно не думать об ошибках, что он совершил за последние дни... годы. От усталости, прошивающей кости, проникающей в душу, болело всё тело. Он был настолько поглощён воспоминаниями и усталостью, что, когда Санс дотронулся до его руки, он мог поклясться, что подскочил футов на десять. — прости, не хотел напугать, — сказал он, шмыгнув носом, — я просто осматривал твои доспехи. Папирус посмотрел вниз на свою руку, поверх которой Санс положил свою. Кости предплечья были испещрены ранами, царапинами и следами от укусов сторожевых псов. Санс кивнул ему: — тебе бы к доктору сходить. Папирус поднёс руку к скулам и зашипел от боли. Раны на лице жгло от малейшего прикосновения к ним, а когда он одёрнул ладонь, пальцы оказались перепачканы кровью. Кожаные доспехи защитили его от большего урона, но вот незащищённому лицу повезло куда меньше. — ПРИДЁТСЯ ИХ ХОРОШЕНЬКО ПРОМЫТЬ И ПЕРЕВЯЗАТЬ. — что? нет, тебе нужна нормальная помощь. раны довольно глубокие. — НОРМАЛЬНАЯ ПОМОЩЬ? В ГЛУШИ ГЛУБОКОЙ НОЧЬЮ? ДА НИ ОДИН МОНСТР В ОКРУГЕ НЕ ЗАХОЧЕТ ИМЕТЬ СО МНОЙ ДЕЛ ПОСЛЕ ВСЕГО, ЧТО Я НАТВОРИЛ. ЕДИНСТВЕННЫЙ МОНСТР, КОТОРОМУ Я МОГ БЫ ДОВЕРИТЬ ТАКОЕ — ЭТО АНДАЙН, НО ПРОДИРАТЬСЯ В ВОДОПАДЬЕ В СТОЛЬ ПОЗДНИЙ ЧАС — ЭТО САМОУБИЙСТВО. Он был слишком слаб, чтобы поручиться и за себя, и за Санса. О том, чтобы нести его до самого дома Андайн и высматривать при этом врагов, не могло быть и речи. Не тогда, когда он был настолько явно ранен. — тогда, может, я мог бы – — ТЫ НЕ БУДЕШЬ ЛЕЧИШЬ МЕНЯ, — отрезал Папирус, отодвинувшись настолько, что Санс неуютно заёрзал на месте. — ТЫ ДАЖЕ ХОДИТЬ НОРМАЛЬНО НЕ МОЖЕШЬ! Санс вздрогнул. — у тебя шрамы останутся. — У МЕНЯ И ТАК ПОЛНО ШРАМОВ, ПАРОЧКА НОВЫХ МНЕ НЕ НАВРЕДИТ. К ТОМУ ЖЕ, — добавил он, вспоминая слова брата, — С НИМИ Я ВЫГЛЯЖУ ЕЩЁ КРУЧЕ. ВСЁ ПОДЗЕМЕЛЬЕ БУДЕТ ЗНАТЬ, ЧТО Я ПОПАЛ В ЖЕСТОКУЮ БИТВУ И ВЫЖИЛ, ЧТОБЫ ОБ ЭТОМ РАССКАЗАТЬ. — ты реально считаешь это поводом для хвастовства? — нахмурился Санс. — А ПОЧЕМУ БЫ ЭТИМ НЕ ПОХВАСТАТЬСЯ? ЭТО ЖЕ ПРАВДА! — даже если ты будешь неизгладимо обезображен? — ДАЖЕ ЕСЛИ И ТАК, ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ ПАПИРУС ВОЗЬМЁТ НА СЕБЯ ЭТО БРЕМЯ! — воскликнул он, выпрямляясь. — КАК БЫ ТО НИ БЫЛО, ТЫ ЗРЯ ТАК ВОЛНУЕШЬСЯ. НАВРЯД ЛИ ЭТИ МЕЛКИЕ ССАДИНЫ ОСТАНУТСЯ НАВСЕГДА. Санс молчал, но особо счастливым не выглядел. По сути, радоваться всё ещё было нечему. Папирус вздохнул и поднялся на ноги, похрустывая суставами. — Я ПОЙДУ ОБРАБОТАЮ РАНЫ. А ТЕБЕ НАДО ПОСПАТЬ. — да, — вздохнул Санс, — и то верно. — ОТЛИЧНО! ХОТЬ НА ЭТОТ РАЗ ТЫ НЕ СТАЛ СПОРИТЬ! Санс закатил глаза: — боюсь, у меня не было повода. — ВОТ И СЛАВНО! ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, СМОГ БЫ Я ПРОДЕРЖАТЬСЯ ЕЩЁ ДОЛЬШЕ. Санс моргнул несколько раз. Его лицо зарделось. — ЧТО-ТО НЕ ТАК? — нет, ничего, — поспешно ответил Санс, — просто осознаю, что я и впрямь слишком много спорю. — ТЕБЕ ВИДНЕЕ. Санс только выдохнул в ответ. Его глазницы слипались так, будто он вот-вот уснёт. Лишь спустя несколько секунд Папирус понял, что Санс банально не может встать, чтобы добраться до кровати. Его конечности бессильно обмякли на полу. Совсем как у его брата когда-то. Сдержав вздох, Папирус подхватил Санса на руки, распределив вес так, чтобы его было легче нести. Он поднялся по лестнице, стараясь держать его как можно ближе, чтобы не слишком беспокоить изнурённые конечности. Но когда они поднялись наверх, Санс собрался с силами и потянул Папируса за кофту. — ДА? — можно я... — он громко сглотнул, — …посплю с тобой? — Я... Он почти удивился, почти спросил, почему Сансу захотелось побыть с ним несмотря на то, сколько дней он так плохо с ним обходился, но, на самом деле, ответ лежал на поверхности. Дело было не только в большей безопасности — а Санс без сомнений боялся возмездия Гриллби не меньше Папируса, — но и… после их откровенного разговора стало ясно одно — Санс очень, очень скучал по брату. Тот Папирус наверняка выглядел в точности как он. И наверняка от этого Сансу было ещё больнее терпеть от него подобное пренебрежение. — ДА, КОНЕЧНО. Прижав Санса к груди ещё крепче, Папирус сменил направление и пошёл прямиком в свою комнату. Оглядевшись, он понял, что всё здесь по-прежнему лежало на своих местах, и оттого напряжение, о котором он доселе и не подозревал, моментально рассеялось. Он уверенным шагом вошёл в комнату, расправил плечи, но едва восстановленное самообладание нарушил Санс, ни с того ни с сего издавший низкий смешок. — ЧТО СМЕШНОГО? Папирус подумал, что Санс смеётся над внезапной переменой его позы, но, опустив скелета на кровать, он увидел, что тот и не думал смотреть на него. Он рассматривал его комнату. — милый декор. очень клёвый. Переехав в этот дом, Папирус выкрасил стены в чёрный цвет с красной каймой по верху и с годами развесил на них плакаты, найденные на свалке. Внушительного вида суперзлодеи и супергерои смотрели на него сверху вниз вместе с не менее крутыми гранж- и рок-группами. Он подумал, что постеры будут прекрасно сочетаться с фигурками из специального хэллоуинского издания одного из его любимых шоу — «Трансформеры». Вообще он очень гордился своей коллекцией, но сейчас смех Санса заставил его краснеть. — НЕ СМЕЙСЯ НАДО МНОЙ! — да я и не смеюсь, — улыбнулся Санс. — я серьёзно. у тебя отличный вкус. Кипя от смущения, Папирус вцепился в ткань своих штанов и отвернулся, изо всех сил стараясь скрыть от Санса то, как сильно он раскраснелся. Судя по тому, что Санс всё ещё хихикал, он всё равно увидел. Желая сменить тему разговора — и, что более важно, хоть ненадолго исчезнуть из поля зрения Санса, — он бросился к шкафу и вытащил пижаму для себя и огромную футболку, в которой иногда спал. Она была изодрана в клочья, на ней было много дыр, но его брат — и Санс, по всей видимости, тоже, — никогда не был против заношенных вещей. Не колеблясь ни секунды, он швырнул её прямо в сияющее лицо Санса. — уф! — НАДЕНЬ ЭТО. Я НЕ ПУЩУ ТЕБЯ В СВОЮ КРОВАТЬ В УЛИЧНОЙ ОДЕЖДЕ. — хех, ну ладно. Санс тут же начал раздеваться, и Папирус едва не взвизгнул, едва завидев тень рёбер, выглядывавших из-под его одежды. В считанные мгновения Папирус вышел из комнаты. Не то чтобы он не видел своего брата раздетым, но теперь, когда он с отчётливой ясностью понял, что этот Санс не был его братом, он счёл подобное форменным вторжением в личную жизнь. В любом случае, у него ещё оставались дела, которые нужно было закончить. Папирус направился в ванную и посмотрел в зеркало, отметив, насколько усталыми были его глазницы. Раны хоть и выглядели жутко, но на деле оказались не такими уж и страшными. И пусть от них и впрямь останется немало шрамов, они довольно быстро заживут. Он достал аптечку и, используя не особо эффективную лечебную магию, промыл и перевязал раны. К концу процедуры почти всё его лицо было обмотано бинтами, но теперь, когда он смыл с него всю кровь и грязь, оно выглядело гораздо лучше. Переодевшись в тёмно-фиолетовую пижаму в горошек, он подошёл к двери спальни и заглянул внутрь, убедившись, что Санс уже не был наполовину раздет. Он лежал, растянувшись в ногах кровати, и тихо похрапывал. Огромных размеров футболка доходила ему до колен. Что ж, это было к лучшему, поскольку он заснул, не потрудившись даже укрыться одеялом. Подушку он, разумеется, тоже достать не догадался. Папирус максимально быстро схватил одну из подушек и подложил её Сансу под голову. К его облегчению, скелет продолжал храпеть, видимо, так и не почувствовав, что кто-то к нему прикасался. Под глазницами Санса пролегла непроглядная тень, и всё же... он выглядел таким безмятежным, как никогда прежде. От мысли о том, сколько бед, сколько боли и горя пережил Санс за последние дни, да ещё и так скоро после смерти родного брата... душу Папируса стянуло железной проволокой. Он жалел, что с самого начала не относился к нему так же по-доброму, как отнёсся к нему Санс. Теперь Папирус знал наверняка — Санс был доброй душой. Вспыльчивым, грозным временами, как и он. Но в целом... он был милым. Мягким. Заботливым. Намного лучше его брата в его последние дни. Папирус забрался в постель и свернулся калачиком, чтоб случайно не стукнуть Санса. Он пытался заснуть, но воспоминания о брате и тревожные мысли о незваных гостях ещё полночи терзали его, не давая забыться сном.