***
Хотя уже сейчас и так тяжело думать обо всём этом. Утро светлого воскресенья уже давно начинает медленно и плавно сменяться на такой же тёплый вечер с невероятно прекрасным закатным небом, стоит лишь поднять голову вверх, взглянув на облака. И тогда вокруг будто и людей не станет никаких, и звуков посторонних — лишь эта истинная красота природы, которую, кажется, ни одна ни гроза, ни даже самый страшный ливень не способны затмить. Ведь всегда после них, когда небесная вода останется лишь в виде прозрачной росы на стеблях растений и ветках деревьев, вновь из-за серых непроглядных туч завиднеется либо золотое солнце, либо серебряная луна. Жаль только то, что мало, кто это замечает, погружаясь в свои проблемы с головой так, будто одна свободная минута в день не успокоит душу и нервы. Хотя чего уж греха таить, так делают лишь те, кому это интересно. И неважно, какие по жизни у них заботы или проблемы — важен остаётся в ту секунду лишь момент, когда они смотрят на облака. Чистые и свободные, мирные и спокойные. Такие же, как были в детстве каждого из нас, такими же неизменными, как и были тогда и проплывают над головой сейчас. Ведь в них просто мало, что может по-настоящему поменяться. Максимум то, свободны ли они так же, как и раньше, но смотря прямо сейчас на них, молча сидя у своего окна одинокой кухни, Финляндия даже сомневаться не смеет в том, что да — свободны. Так же, как и он сейчас, что на удивление, и правда чувствуется всей душой. Мельчайшими фибрами души, хотя вина за то, что он до сих пор не вернулся к Эстонии, а уже за окном верно наступает вечер, всё же немного давит на сознание, вынуждая периодично тяжело вздыхать, дабы хоть как-то перенаправить свои мысли в иное русло. Он просто не знает, о чём сейчас думать. Не знает, что сказать даже самому себе, не осталось, казалось, даже малейших представлений о планах на будущее, ибо всё, что он знал теперь, так это о том, что нужно как-то будет подготовиться к предстоящим экзаменам. Ведь теперь ни Генри с его шайкой послушных "крысёнышей" ему не помеха, ни Швеция с Норвегией... абсолютно никто. Повод для радости, не так ли? Повод, наконец, расслабиться и зажить так, как всегда хотел, с кем хотел и где. Наконец закрыть глаза на происходящее вокруг, оставшись наедине со своими мыслями о лучшем, закончить эту историю именно так, как и планировалось. Но смотря на эти, казалось бы, и правда бесконечно проплывающие мимо персиковые облака в небе, финн не может ничего стоящего у себя в голове придумать. Что он будет делать, когда таки сдаст те экзамены — свою единственную сейчас проблему, что будет поглобальней любовной "каши" в голове? А что будет делать, коли не сможет сдать? Не сможет оправдать ничьих надежд, ведь прямо сейчас не учится, а просто смотрит в окно так, будто это уже последний раз, когда он сможет так сделать. Грубо говоря, "занимается всем, чем можно, но только не чем-то полезным". Звучат мысли об этом даже в голове как-то удручающе. Хотя и нет никого рядом, кто бы мог прямо сейчас за это накричать на северянина, ему сейчас уже не 10 лет, дабы до смерти бояться подобного. — ~"Tch... aivan oikein, kokeet. Viroon piti sittenkin mennä... hitto. (Тц... точно, экзамены. Надо было всё таки к Эсту зайти за теми листами и договориться... чёрт.)"~ — про себя вдруг Фин и тут же так же мысленно чертыхнулся, вспомнив, что его окровавленная одежда всё ещё отмокает где-то в ванной. И пусть он всё таки умеет более-менее стирать даже сложную в этом ткань, наверняка на той всё равно останутся эти тёмные, будто слегка "выцветшие", бурые пятна, из-за которых одежду придётся носить в лучшем случае лишь дома. А поскольку больше Швеция с деньгами особо не поможет, про покупку новых можно даже и не рассчитывать. Хотя когда Финляндии было жаль обычных вещей? Особенно, если они пострадали не просто так, а из-за важного дела. И снова задумавшись, вставая на ноги, дабы пройтись в свою комнату, после слегка касаясь самими кончиками пальцев своей нетронутой ранами щеки, где всё ещё будто чувствовался недавний поцелуй, он точно ни о чём не жалеет таком. Ведь это впервые было так... волшебно. Вопреки самому себе альфа даже сейчас не может выкинуть этот, казалось бы, "простой дружественный момент" из головы, всё нутро сладостно трепещет от каждого воспоминания об этом. Настолько, что уже в который за сегодня раз Фин то и делает, что будто поехавший психопат мягко улыбается "без причины" каждые минут 20-30. Ведь что кто ему сможет за это сделать? Старая байка "Смех без причины — признак дурачины" здесь не сработает, а поскольку вдобавок ко всему парню ещё и откровенно нечем заняться из-за отсутствия желания сменять мысли в другое направление, ему ничего не остаётся. Будто загнан в тупик, но благодарен этому, как "манне небесной". Хотя зайдя в свою комнату и невольно окинув её спокойным и расслабленным взглядом, немного после потерев шею правой рукой, Холодная страна таки вспомнил, что хотел сделать когда-то давно — убраться. И не просто собрать весь мусора, коего тут и нет: именно убраться, избавиться от того старого хлама, что прямо сейчас лежит в его немного запылённом шкафу и дальше покрывается забвением. Ведь чего ему это стоит? Правильно — абсолютное ничего, но зато после этого в доме не останется то, чему давно пора бы на помойку из-за паршивых воспоминаний о нём. А потому, решив больше не тратить времени на пустые разглагольствования у себя в голове, финн тут же принялся открывать заклинившую неудачно саму себя створку двери в шкаф, которую ранее он никогда не открывал просто из-за ненадобности. Кажется, что уйдёт на это времени даже больше, чем планировалось...***
Прошёл час, может, даже чуть больше. Ведь никто не следит за часами ровно так же, как и за погодой на улице, что за всё это время из спокойной и тёплой размеренности надвигающегося светлого вечера успела стать прохладной и тёмной неприступницей самого вечера, больше походившего теперь на позднюю ночь. Ведь пусть луны и не было видно за полностью непроглядными облаками, абсолютно чёрное небо и холодный ветер не сулили ничего хорошего тем, кто даже захотел просто выйти на балкон. Хотя часы, когда Фин на них всё таки взглянул, показывали лишь 19:23 — довольно ещё ранний вечер, не сказать, что в этом время даже взрослым пора ложиться спать. Хотя кажется единственный, кто сегодня не уснёт, будет как раз таки сам Фин - он этот шкаф "проклятым" успел обозвать раз сто, прежде чем смог вытянуть из него абсолютно всё, проклиная теперь уже самого себя за то, что вместо уборки он сидит и разглядывает каждую вещицу по очереди, будто боясь случайно выкинуть нечто ценное. То книгу, то старую пыльную рамочку для фотографий без самой фотографии — да чего в этом шкафу он только не скопил за всё время проживания здесь. Хоть это и было до ужаса странно, ведь с его характером было каждый раз не логичнее закидывать предмет в эти "пыльные архивы" различных шкафов и ящиков стола, а сразу вышвыривать из окна. Однако те моменты былой "ярости" ко всему прошлому давно прошли, более они не сильно режут душу при своём даже просто существовании в поле зрении альфы. Наверное. Ведь кто его знает, в этой почти что ночной тишине и при свете уже лампочки бедной люстры над собой Финляндия думал о чём угодно, но только не о том, как бы продолжать эту злосчастную уборку. Зачем он вообще её начал? Это же такой же хаос, как и попытки разобраться в себе — аналогии так и напрашиваются. И вертя в руках очередную вещицу в виде небольшого брелока с изображением вишни, подаренную ему когда-то Швецией, после откидывая её в наполовину заполненное ведро для мусора, парень уже на всё готов, далее открывая какую-то старую тоненькую книжку, больше похожую на личный дневник...*Тихий и робкий стук во входную дверь*
... кроме того, что к нему прямо сейчас кто-то постучится. Финляндия аж даже мелко вздрогнул, когда это произошло, тут же резко поднимая голову в сторону коридора. Был готов даже снова чертыхнуться от неожиданности, когда стук повторился, но он ведь не маленький мальчик больше, чтобы бояться таких простых вещей. И хоть это было до ужаса странно, встав с места, хозяин квартиры таки подошёл ко входной двери, сначала взглянув в дверной глазок, никого там не увидев, решив по глупости сразу после этого открыть и саму дверь, проворачивая замок в обратную сторону. Он уже приготовился ко всему возможному, даже тому, что это будет Швеция, из-за чего рефлекторно сжал руки. А про других возможных гостей и не думал особо, ведь они бы позвонили ему, тем самым предупредив о своём приходе, верно? Поэтому всё же приоткрыв слегка увесистую деревянную конструкцию, к своему удивлению, финн никого не заметил за ней. Вокруг лишь тишина и спокойствие подъезда, пока вдруг откуда-то снизу не послышались чьи-то шаги. Отчётливые и размеренные, Холодная страна даже остался пронаблюдать за тем, кто же в итоге поднимется на его этаж, спустя несколько секунд наблюдая, как кто-то невысокого роста поднялся на лестничную площадку шестого этажа, смотря всё время в экран своего телефона, сверкающим ярким дисплеем. Однако стоило неизвестному вдруг поднять свою голову повыше, так он так и застыл на каменных ступенях, не успев дойти до входной двери своего друга. — Vir... o? Odota... tuletko luokseni? (Эст... ония? Погоди... ты ко мне идёшь?) — с долей искреннего недоумения первым нарушил тишину молчания Фин, пока юноша так и смотрел на него ровно так же непонимающе и удивлённо. Ибо он ожидал только сейчас постучаться в дверь к своему однокласснику, а никак не застать его за тем, что тот сам открыл ему дверь и ждёт ещё до того, как они друг друга вообще смогли узреть перед собой. — Ну... да, хах. Я думал позвонить тебе, но, почему-то, ты так и не взял трубки, поэтому я решил прийти сам. А ты чего это дверь открыл, я же даже дойти не успел. — таки пройдя ещё пару ступеней и сравнявшись с финном на одном лестничном пролёте, поинтересовался эстонец, после чего первый, заметно замешкавшись, ещё пару секунд таки смог в ответ немного прокашляться, немного неловко улыбаясь, жестом прося своего возлюбленного проходить к нему. — А, это... кхм, ну, я просто увидел тебя ещё со своего окна, поэтому... да. А про телефон думаю, что он разрядился просто, хах, я иногда забываю поставить его на зарядку, прости. — немного решив "развязать" ситуацию, ответил альфа, после чего, пройдя внутрь коридора дома того и неспешно сняв свою обувь, поставив её после на нужное ей место, Эстония снял со своего плеча лёгкую сумку, чуть приподнимая своё колено, дабы поставить её на что-то и открыть. И в любом другом бы случае хозяин квартиры воспринял это чуть ни не как оскорбление, что его гость так легко позволяет себе проходить в чужой дом, как свой, но уже и так понятно, что Фин далеко не против такого. Даже рад, что его омега, наконец, привык вести себя с ним не так "формально", как раньше. — И да, погоди чуток, я тут просто кое-что принёс тебе... ах, вот оно! — немного замешкавшись в своей сумке, прибалт после того, как всё же смог достать из него свой подарок для друга, когда поднял голову вверх тут же осознал, что хозяина дома рядом и нет. Наверное опять в свою комнату ушёл, не обратить внимание на то, что даже из коридора в ней видел какой-то страшный бардак, Эст ну никак не мог. А потому, сняв сумку окончательно с правой руки и поставив её на небольшую табуретку, одиноко стоящую в коридоре, юноша тут же прошёл следом за свои одноклассником в личную комнату оного, тут же застывая на полушаге: на кровати, рабочем столе, а так же даже полу была разбросана уйма вещей. От самых маленьких, то весьма увесистых книг, что лишь действительно чудом помещались в тот старый лакированный шкаф, распахнутый сейчас полностью. Он сейчас казался таким пустым и тёмным внутри даже под светом лампочки наверху, а сидящий среди всего этого аккуратно разложенного "беспорядка" Фин казался как никогда в чём-то сосредоточен, озадачен, грустен и раздражён, перелистывая одну за другой страницу в какой-то книжечке. — Мм... Фин, ты в порядке? Может, я невовремя зашёл, но... это тебе, хах — ещё раз спасибо тебе за то, что заступился за меня. — спустя несколько мгновений, снова ласково улыбнувшись, проговорил Эст, на что, тут же подняв голову и удивившись, среагировал старший европеец, тут же закрывая старый дневник. И возможно, он бы ещё успел встать с места в знак приличия, если бы прямо перед его лицом не оказалось что-то, похожее на плитку шоколада, завёрнутую в красивую синюю обёртку. — А, да, Эсти, я-... ох, Эсти... не стоило, х-хах, правда. Ради Бога, да что я сделал на той драке такого, она почти ничего мне не стоила... н-но всё равно спасибо большое, хех... — почти что полностью потеряв дар речи из-за столь внезапного проявления благодарности от эстонца, северянин думал, что вот-вот провалится от смущения под пол. Однако кое-как выкрутившись и на этот раз, под конец своей реплики Фин сильно покраснел, сжимая в руках чужой сладкий подарок, смотря на него теперь так, будто пытаясь прожечь взглядом насквозь. Ведь даже не смотря на такой же слегка смущённый мягкий смешок рядом с собой, неоткуда вдруг явившееся напряжение вновь сковало разум и тело, не позволяя нормально даже пошевелиться. Хотя казалось бы, это обычная простая шоколадка, которую Фин наверняка после ухода прибалта просто положит в холодильник и благополучно забудет о ней, так и боясь даже кусочек с неё откусить. Однако у Эстонии на всё это были совершенно иные планы. Ведь прошло достаточно времени, за которое он снова и снова безнравственно корил себя за то, что так ничем достойным и не отплатил северянину за фактически своё спасение. Своё отмщение. За то, что наконец, он может снова не бояться улицы и спокойно доучиваться свои последние дни в школе перед экзаменами, кажется, за это должна быть более материальная благодарность, чем просто дружественный поцелуй в щёку, за который ему всё ещё адски стыдно. И потому видя сейчас не менее сильное смущение одноклассника, омега даже невольно улыбается, после переводя взгляд на весь тот бардак, творящийся на чужой кровати. Разложенные на ней и ручки старые, и книжки, и какие-то финские справочники, словари... из-за них здесь даже не было, куда сесть, если бы, правда, прибалту это было остро нужно. — Нет, вполне стоило, Фин, и ты это прекрасно знаешь, хах. И да, видимо, я и правда невовремя как-то зашёл... ты делал уборку? — с долей заинтересованности спросил юноша, на что, немного приведя свои мысли в порядок и быстро встав, дабы положить несчастную плитку подарочного шоколада на рабочий стол, хозяин дома тут же вернулся обратно к нему, осматривая свою комнату. — Да, можно сказать и так... решил просто перебрать все ненужные вещи и оставить только самое полезное. Ну ибо какая польза уже сейчас от всех этих потрёпанных книг да мелких детских подделок? — с долей некоторой грусти через несколько мгновений отвечает финн, с чем его возлюбленный не совсем согласен. Ведь смотря на все эти старые вещи, прибалт видит в них не только "хлам", но и явно какие-то дорогие воспоминания. Не его, конечно, но всё же — не все ведь вещи стоит здесь бездумно выбрасывать. — Хм... ну, не знаю. Просто здесь столько твоего прошлого, почему ты практически всё решил выбросить? Я не пытаюсь переубедить, мне просто... интересно. — под стать своим мыслям сейчас задаётся вопросом омега, на что, тихо вздохнув, альфа невольно снова потирает рукой заднюю часть шеи, растерянно глядя на свои старые школьные дневники, фотографии без рамок и всё прочее. Не думал он, что вообще такой разговор сегодня с ним приключиться, ведь даже себе сложно признаться в своих же намереньях - что уж говорить об Эстонии. — Эх, ну... понимаешь, мне нужно было перебрать все эти шкафы ещё раньше, но как-то не сложилась для этого судьба. Ты же знаешь, что после сдачи экзаменов мы должны поехать в свои родные страны, дабы узаконить там своё право на правление? То есть... мне нужно ещё было просто найти все те бумаги, которые я где-то потерял, но точно помню, что они лежат здесь. Где-то в том шкафу, в папке... вот заодно с их поисками и решил всё к фигам перебрать да выбросить ненужное, хах. И кто тебе сказал, что я всё-всё собираюсь выбрасывать? Кое-что, возможно, и оставлю... хотя половина всех этих вещей даже не моя, мне их либо подарили, либо всучили. — с некой тяжестью на душе таки признался во всём финн, однако кажется, что легче от этого отнюдь не стало. Даже наоборот: благодаря младшему старший наконец вспомнил, чего именно его тянуло к этому шкафу последнее время. И почувствовав эту некую безысходность в воздухе рядом с собой, Эст только тихо вздохнул, прежде чем самому продолжить осматривать всё вокруг с такой же долей интереса и печали, как и его друг, выбирая для себя то, что можно выбросить, а что можно оставить. Рядом на стуле, опираясь на стопки дюжины старых запылённых книг, стояла любимая гитара альфы, струны которой, немного подумав, слегка дёрнул эстонец, дабы та издала приятный мелодичный звук. Довольно интересно было рассматривать вместе с хозяином квартиры спустя некоторое время все эти потрёпанные тетради и какие-то сложенные втрое плакаты известных рок-групп, над чем сейчас смеялся даже Финляндия — те времена, когда ему нравилось тайно приносить что-то в свой дом, дабы вдоволь налюбоваться, давно прошли, однако приятная ностальгия, как назло, осталась. Хотя это и довольно забавно: начиная от разговоров о том, что порядком уже стемнело, до рассматривания каких-то портфолио и документов на выезд из родной страны, которые альфа даже чудом бы не откапал в этих бесконечных папках, если бы Эстония вдруг не сказал про какой-то прилипший к другому листку "буклетик". Правда, не столько младшего интересовали чужие документы, как старые фотографии, одна из которых вдруг попалась ему на глаза, от чего юноша тут же взял её в руки, немного потирая в руках слегка помутневшую железную рамочку, что была примерно такая же, как и вся его ладонь — невероятно миниатюрной. — Oh, kui väike ta on... ah, Soome, kas see oled sina või mis? Vaata! (Ох, какая она маленькая... хах, Фин, а это ты, что ли? Посмотри!) — снова улыбнувшись, вдруг пролепетал прибалт, прежде чем подойти обратно к своему однокласснику и сесть рядом, протягивая ему незастеклённую рамку с пожелтевшей чёрно-белой фотографией внутри. Но стоило только старшему европейцу взглянуть на неё, как на его лице тут же отобразилось какое-то удивление, перемешанное после с какой-то серьёзностью. — Хм... да, ты прав, это я на фото, но... я не знаю этого человека. Или просто не могу вспомнить... — несколько задумчиво протянул финн, всё больше и больше вглядываясь в картину совсем юного себя, сидящего на коленях у мужчины, облачённого в военную форму. На своём же лице он видит такую редкую тогда радость, хотя уверен, что перед самим снимком ему просто сказали улыбнуться. — А это не твой отец, разве? Хотя да, не похож... может, это тогда знакомый твоей мамы? Прости сразу за такие вопросы, если что... — всё ещё с опаской, что северянин может всё ещё на него разозлиться за любое упоминание своих родственников, спрашивает вновь эстонец, на что в ответ, пропустив в своём сердце какой-то удар, финн тут же переворачивает рамку с фотографией лицевой стороной вниз, вставая с места, дабы переложить её куда-то в более надёжное и защищённое место. Вспомнил таки. — Да, хотелось бы, дабы он был вместо него... кхм, но ладно, прости, Эсти, это просто моё прошлое. Нечего так зацикливаться на нём, хах, давай лучше продолжим поиски? А не то боюсь, что сейчас стемнеет ещё больше, и как я тебя смогу провести домой? Если ты, конечно, хочешь обратно, ибо стемнело таки... — снова немного неловко улыбнувшись, смотря в уже полностью непроглядное окно, за коим было видно лишь непроглядную тьму и отражение света люстры, поинтересовался Холодная страна, на что удивлённый прибалт после лишь тихо хихикнул, поворачивая голову в сторону коридора. — Ну, думаю, я бы мог остаться здесь ещё ненадолго, если ты не против. Я же просто ещё пришёл напомнить о том, что у меня есть те экзаменационные листы, а потому мы могли бы завтра после школы пойти ко мне, дабы немного подготовиться. Как ты на это смотришь, Фин? — задав встречный вопрос парню, ответил омега, на что, открывая очередную папку для проверки, его друг лишь только тихо посмеялся, совсем немного краснея. — Хах, да, думаю, было бы неплохо. Учитывая то, что у нас осталась буквально одна неделя до них, если я не ошибаюсь... нас уже, видишь, даже не учат особо ничему, свобода! А, вот, кстати, и они... — вдруг резко утихомирив свою радость от того, что этот одиннадцатилетний "Ад" скоро закончится, произнёс альфа, после чего достал из одной папки побольше мини-папку поменьше, в которой и находились заветные документы. Ему в этом плане, всё же, пришлось постараться, ибо юный Финляндия не был столь осторожен во всех этих бумагах, как Эстония: последний всегда благодаря отцу учился во всём соблюдать порядок и перфекционизм, в то время как первый из-за обиды на прошлое был готов разорвать это всё к чертям собачим, по итогу просто закинув всё подальше в шкаф. Но благо, что хотя бы не подальше в мусорное ведро, иначе пришлось бы очень несладко. А потому вновь собрав все эти листки воедино и закрепив между собой синей скрепкой, северянин, наконец, смог вздохнуть с облегчением, смотря на то, как спустя всё это время с помощью эстонца хлама различного вокруг него стало в разы меньше. Осталось лишь только умудриться сложить это всё обратно по шкафам, но мысль об этом не напрягала более так же, как и ещё ранним вечером. Ведь более того, что у него есть эдакий "помощник", что не даст никогда заскучать, так ещё и просто присутствие Эста рядом... успокаивало. Не то, что бы, конечно, Фин слишком волновался по поводу той школы или ещё чего-то, просто это было приятно. Приятно, когда твой возлюбленный так рядом, даже если он "глух" ко всем намёкам альфы, как бочонок из дуба для сладкого вина. Так мил, весел и бодр даже не смотря на то, что уже столь поздний час, совсем не собирается домой. Хотя будто бы Фин просит его об этом. Даже наоборот — делает всё, лишь бы тот остался с ним на подольше, однако время на часах, пробивающие ровно полночь, твердит совсем иное. И даже лёгкая игра на гитаре не способна спасти "плачевное" положение дел, Эстония говорит о том, что ему пора идти, ведь завтра сложный день, как-никак, учебный понедельник. — Хм, постой: можно я тебя тогда проведу? Самого боюсь отпускать просто, хах, там же темно очень, Эсти. Или ты и правда, как говорят некоторые, "слишком бесстрашным стал"? — с долей волнения и шутки отзывается помочь финн тогда, когда омега уходит в коридор и начинает тут же одеваться. И таки надев на вторую свою ногу немного невысохшую после влажной травы пару часов назад обувь, прибалт тут же выпрямляется с лёгкой насмешливой, но совершенно безобидной ухмылкой, поправляя на своём плече сумку. — Ну, как видишь, очень даже стал, конечно! Но ладно, хах, я правда не буду против твоей компании, Фин. Только пообещай мне, что съешь таки ту плитку, её оставлять надолго нельзя. — с неким условием указав кивком головы на всё ещё лежащую возле чужого компьютера нетронутую шоколадку, после этого омега почти сразу вышел обратно в прохладный подъезд многоэтажки, вынуждая таки альфу пойти и взять с собой свой подарок, дабы выйти следом за эстонцем, выключая везде свет в квартире и запирая входные двери на ключ. С шестого на первый этаж было спускаться совсем не так сложно, как подниматься, и уже через несколько минут, немного будто стараясь обогнать друг друга, оба одноклассника успешно вышли на улицу, тут же остановившись. Дождь. Совсем незначительный, мелкий и даже относительно тёплый, однако было немного необычно только сейчас его услышать и почувствовать. Ощутить опять тот же запах воды и сырости, леса и спокойствия, который так нравился эстонцу, из-за чего тот, не раздумывая и вдыхая полные лёгкие запаха настоящего дождя, тут же взял финна за руку, крепко сцепляя свои пальцы с его, от чего дыхание альфы немного сбилось за мгновение. Однако не имея сил сопротивляться своей любви, тот через секунду уже послушно следовал за ним, постоянно беспокойно, правда, оглядываясь по сторонам: может, он и обеспечил защиту от Генри, Линкольна, Дэйва и прочих для себя и Эста, но вот об остальных сомнительных личностях он даже и не думал до сего момента. Точнее, старался не думать, как только их разговор ещё в комнате зашёл про ночную прогулку к дому прибалта. Но на удивление, сам прибалт сейчас выглядит на редкость каким-то счастливым и спокойным, на мгновение свободную левую руку выворачивая назад, как и всю спину, дабы капли дождя упали ему даже на лицо. — Hah, mitä sinä teet, Eesti? Mitä pidät sateesta? (Хах, ты чего, Эсти? Как нравится дождь?) — с лёгкой мягкой ухмылкой, смотря на возлюбленного, вдруг задаётся вопросом Фин, на что, немного сначала замедляя шаг в раздумьях, а после его и ускоряя до привычного, эстонец тут же опускает руку и немного ёжится от слабого ветра вокруг, тем не менее, не переставая добродушно улыбаться. — No nii võib öelda. See lihtsalt meenutab mulle midagi, see on kõik, haha. (Ну, можно сказать и так. Он просто мне напоминает о кое-чём, вот и всё, ахах.) — немного успокоив себя внутри, ответил незамедлительно омега в то время, как в его груди что-то довольно болезненно кольнуло. И как раз от того, что, издав лёгкий смешок, продолжая идти всё дальше и дальше, финн снова обратился к нему. — Правда? И о чём же тогда, если не секрет? — довольно безобидный вопрос в такой ситуации, если подумать, тем более если учесть, что ни на что альфа уже не "надеется". Ему просто интересно услышать ответ, пока только сейчас пришедший в себя окончательно эстонец понимает, что явно взболтнул лишнего. Хотя от этого непонятного чувства внутри так приятно, неужели так плохо и в самом деле сказать правду? — Ну, о детстве, о всех наших прогулках, о тебе, Фин... — вдруг произнёс юноша, от чего старший невольно сначала побелел, широко раскрывая глаза, — ... но ладно, хех, мы почти пришли! Хотя не сказал бы, что это хорошо: нужно будет после сложить свои вещи в портфель, какое-никакое домашнее задание... эх, даже в последние дни учёбы сложно. Однако Финляндия уже будто не слышал Эста. Точнее, то, что он стал говорить после своей первой фразы, от которой сердце северянина невероятно сильно забилось, хоть тот и не понимал, от чего именно. Было такое ощущение, что балтиец просто дразнит его собой, своими словами, своими действиями. Проверяет, насколько долго его "друг" сможет продержаться, прежде чем прямо сейчас прижать омегу к каменной холодной стене его же дома, дабы спросить, сколько эта "пытка" будет ещё продолжатся. Но нет, он знает, что его омега так бы с ним никогда не поступил, он слишком хорош для этого. Слишком невинен и наивен одновременно, хотя резкая тишина со стороны одноклассника вынудила насторожиться Зимнюю страну в ответ, от чего тот чутка ускорил шаг, пытаясь заглянуть ему в лицо. Всё ещё смущённое чем-то, хоть внешне и вроде как вполне "спокойное" — Эстония не дурак, дабы не осознавать, что именно его слова задели так сильно внутри финна. Вот только это же что-то должно значить, верно? Что-то явно такое же, как сейчас он внутри своей души, не так ли? Лёгкое и тяжёлое одновременно, немного даже стыдно становиться за то, что он так легко поддался чувствам, говоря своему другу то, чего, вроде как, не следовало, ибо это очень странно. Другу. Другу, да... — Да, ты прав, Эсти. Ну что же, тогда, думаю, мне пора возвращаться обратно, хех... — с долей некоторой грусти, остановившись вдруг у самых дверей в чужой подъезд, проговорил северянин, после чего, резко придя в себя снова и выйдя из чертога полчища мыслей, эстонец на секунду замер, осматривая собственный дом. Ведь как не хотелось расставаться, вот сейчас этому придёт время. — Хм... погоди, а ты ведь так и не съел ту шоколадку? Я просто не то, что бы... просто знаю, что часто если вовремя плитку не скушаешь, то шоколад может испортиться, либо же вовсе в нём черви могут завестись и поточить его изнутри! — немного снова смутившись от не пойми, чего, быстро выпалил Эст, на что, закономерно удивившись, финн достал подаренную ему плитку десерта из кармана своей лёгкой куртки, уже даже и не задаваясь вопросами о том, почему его возлюбленного так волнует то, что бы Холодная страна именно сегодня и сейчас съел этот молочный шоколад. Хочет и хочет, всё равно красивая синяя обёртка была снята с него ровно так же, как и частично серая фольга, поблёскивающая под светом уличных фонарей рядом. — Ну хорошо, хорошо, всё, я попробую. Просто не из тех я людей, что сразу всё съедают, удовольствие тоже нужно растягивать, не находишь? — с тихим смешком произнёс старший европеец, после чего таки немного отломал себе кусочек от всей плитки, пробуя его на вкус. Что же, тут можно тогда только похвалить юношу: черничный и ежевичный ягодный привкус и аромат действительно настолько же хороши, как и эстонский шоколад в целом. Даже теперь и удержаться сложно, хотя и стыдно было за такое поведение немного, ведь есть при своей омеге, не дав ей попробовать и кусочка было каким-то оскорблением. Точнее, было бы, если бы Фин, смотря на всё ещё мило улыбающегося Эстонию, вдруг не повернулся к нему полностью, успешно доев свой отломанный кусочек подарка. — Хей, Эсти, можешь сейчас сделать кое-что? Закрой глаза и открой свой рот немного, идёт? — скопировав чужую невинную улыбку, неожиданно произнёс альфа, от чего взгляд омеги будто на секунду застеклился, став неживым, глядящим в пустоту сквозь одноклассника. Было проблематично даже выдохнуть тёплый воздух из лёгких, но пару раз моргнув, юноша немного смущённо отвёл белоснежные глаза в сторону, после таки закрывая их, чуть робко приоткрывая рот, приподнимая голову повыше. Кажется, где-то он это уже увидел. Но вопреки судорожным ожиданиям эстонца, вдруг послышался тихий щелчок, схожий на тот, когда что-то отламывают от чего-то. И хотя душа немного расслабилась внутри, заставляя руки лишь более нервно сжимать между собой на подобии "замка" у самых колен, уже сам финн немного застыл, смотря на всю эту картину. Было забавно, ничего не скажешь, хоть мысли в голове спутались окончательно: в своём воображении всё выглядело куда легче в реализации, чем на самом деле. Даже животная натура стала понемногу брать своё, когда спустя всего мгновение от выполненной просьбы северянин слегка наклонился сам вместо того, что бы просто положить кусочек шоколада в чужой рот. Однако... нет, он не может. Настолько на секунду стало печь внутри, что таки пришлось с натянутой ухмылкой на лице таки аккуратно положить тот злосчастный краешек ото всей плитки в достаточно, хоть и всё равно слегка, приоткрытый рот омеги, от чего тот тут же закрылся, начиная с наслаждением пережёвывать десерт. — Ммм, а он довольно вкусный! Я просто давно пробовал такой шоколад, а этот не ел вообще, так что не мог судить наверняка, но... теперь я точно уверен, что он тебе понравился, хах. — с радостной улыбкой после снова обращается к старшему младший европеец, стараясь как-то закрыть руками от чужих глаз своё лицо, дабы случайно не показать своё смущение. Всё таки, и правда странная сцена получилась в этом ночном и тихом дворе, хотя, как ни странно, эстонцу явно хотелось бы её повторить. Вот только снова предложив ему кусочек шоколада, от предложения Холодной страны юноша отказался, вместо этого продолжая просто смотреть на его лицо. Такое же будто слегка смущённое и очерченное слегка неловкой ухмылкой, на котором так болезненно красовалась полосная рана от чужого ножа. И кажется, что больше на этом моменте сдерживаться он особо готов, протягивая тёплую руку ко слегка прохладной коже финна. — Сильно болит? Я просто вижу, что рана не полностью затянулась, нужно будет тебе ещё раз обработать её уже дома. Эх... всё таки жестоко они тебя так, больные ублюдки. — с долей искренней печали и даже сожаления тихо произнёс Зимняя страна, на что в ответ его друг лишь посмеялся. Да, это было больно, даже очень, но сейчас, чувствуя мягкое нежное поглаживание по своей правой щеке, Финляндия просто не может сдержать своей счастливой улыбки, забывая про своё что смущение рядом с возлюбленным, что свою робость. Хотя и не одному ему это доставляет удовольствие, которое "нужно растягивать", из-за чего, делая вид, что он поближе рассматривает ранение, эстонец подходит к нему ещё ближе, чуть ли не опираясь на альфу всем своим хрупким тельцем. Да, его собственные щёки сейчас немного неприятно покалывают и наверняка немного краснеют, в голове снова начинается такая "каша", что сложно даже дышать — не то, что думать. Но ведь он не может отрицать этого сам себе: так близко и так хорошо ему с ним, сейчас бы юноша точно отрицать не стал, что его одноклассника по праву называют одним из самых красивых учеников школы. А пока тот просто улыбается, говоря о чём-то своём, Эстония, почему-то, чувствует такое влечение, что буквально еле может дышать, лишь ускоренно и максимально тихо для самого финна перегоняя воздух между лёгкими и природой. Пытается настроить тщетно свои мысли, пытается продолжать разговор, даже что-то кое-как отвечая разговорившемуся северянину, однако настолько хочет прямо сейчас к нему прижаться по-настоящему, что невольно проводит большим пальцем своей руки по чужим губам вместо щеки, когда альфа на секунду замолкает, от чего мир вокруг будто бы и застывает. Боже, как хочется, впервые так хочется, дабы Финляндия смотрел на него, и даже не совсем важно, как. Даже если они оба сейчас выглядят, как будто два испуганных или же просто слегка удивлённых ребёнка. — A-аh... Viro? Jotain tapahtui? (А-а... Эсти? Что-то случилось?) — от неожиданности чужих действий аж перейдя на свой родной язык спрашивает немного недоумённо парень, пока у юноши чуть всё не перевернулось от звучания финской речи. — Ой, п-прости, Фин, я случайно! Я не хотел, х-хах, думаю, мне и правда стоит сейчас пойти домой, пока дождь ещё сильнее не начался, как думаешь? — с небольшой нервностью на лице и с голосе вдруг отвечает прибалт, на что, ещё больше удивившись и смутившись, старший немного осмотрелся по сторонам, отламывая себе ещё кусочек от плитки всего шоколада. Ведь если Эст и правда хочет так быстро уйти, он не будет его насильно рядом с собой держать. — Думаю да, мы и так славно поболтали, спасибо тебе, что зашёл. Что же, тогда удачи и спокойной ночи, Эсти, хех, увидимся завтра. — с полным добродушием улыбнулся снова Фин перед тем, как начать отходить назад, разворачиваясь и уходя в сторону своего дома, всё ещё оглядываясь по сторонам, скрытых возле света уличных фонарей тёмным непроглядным мраком. Уже и правда было слишком поздно, дабы так легко и просто оставаться на улице, да и к тому же, возможно, чем-то смутил он своего возлюбленного, раз омега так резко решил с ним распрощаться. Хотя может оно и к лучшему — чем раньше пойдёт домой, тем больше отоспится. Ведь завтра действительно тяжёлый день, в понедельник всегда дают учителя больше всего нагрузки. Ну, во всяком случае, так точно кажется, и об этом легче думать, возвращаясь домой, чем обо всём, что произошло за весь этот день. А Эстония так и остался стоять на всё том же месте, где и попрощался со своим финном, немного опечалено смотря ему вслед. Всё ещё нервно потирая руки между собой, чувствуя этот запах воды, сырости и свежести везде вокруг из-за дождя, он никак не мог найти себе места, после тихо сглатывая, делая шаг в разворот к своему дому, опуская взгляд куда-то вниз на влажную землю. На душе тут же стало как-то слишком пусто, неприятно, но не плохо, нет — просто как когда некий хороший момент кончается и ты чувствуешь приятное послевкусие, однако здесь без последнего. Возможно. Ибо эстонец ничего сейчас не чувствует, кроме лёгкого головокружения и боли в самой черепной коробке, будто так и вынуждающей просто забыть обо всём этом "сладком кошмаре" души и пойти домой спать. Просто забыть и всё, с нелёгким чувством стыда потирая сначала голову, а после и заднюю часть шеи рукой, когда на них вдруг и правда начинает лить дождь посильнее — совсем не тот, что был всего пару минут назад, еле как промачивая своими небесными каплями воды даже одежду омеги. Однако это ли не прекрасно? Теперь этот запах буквально в нём, в самом юноше, от чего тот, закусывая край губы, снова слегка улыбается, переводя взгляд на тёмную сторону аллеи, куда ушёл его одноклассник. Но в тот же час немного задумавшись, опуская взгляд снова вниз, прибалт после неспешно открыл тяжёлые двери своего подъезда и поспешно скрылся за ними. Он точно сейчас ни о чём не может думать, абсолютно, только не тогда, когда есть возможность ещё просто спокойно уснуть и не забивать голову иными мыслями, как о просто завтрашнем учебном дне. Пусть даже и продолжая слегка улыбаться, как будто в порознь своему характеру...***
Всё таки, завтрашний день и правда начался довольно трудно. И дело было даже не в ужасно холодном утре, что так и продувает всем людям на улице нутро насквозь, не позволяя никак от себя спрятаться и нигде. Не в том, что даже холодного солнца на небосводе не было видать из-за полчища серых тяжких туч, и даже не в том, что учителя сегодня все были особенно какими-то жестокими и бросались на всех сразу же, как только становилось понятно, что бедные ученики не готовы к "последнему уроку в их жизни" тогда, когда сам урок даже не начался. Скорее, всё просто постоянно давило на мозг и душу, Эстония ощутил это на себе с первой же секунды, как проснулся. И вроде как ничего не произошло ещё, а уже стыдно: то ли за вчерашнее, которое юноша даже до конца толком не помнит, то ли за уже сегодняшнее, ибо пусть и не кошмар совсем уж ему снился, но странная психоделика точно. И из-за этого всего ни расслабиться толком он не смог, наконец вставая с кровати, ни перестать паниковать тогда, когда вдруг понял, что так и не сложил портфель в школу, а просто пришёл домой, переоделся, принял душ и почти сразу лёг спокойно спать. А ведь время на часах было уже 7:25, так ведь ещё пара минут мешкань, и можно не успеть вовремя добежать до даже хотя бы самой школы, уже не говоря о нужном классе на втором или третьем этаже. А ведь он даже описания достоверно не помнит, из-за чего сначала в сонных глазах читается паника и полная бодрость, а после и огорчение вместе с сильной спешкой. В том же плане некоторым другим повезло несколько побольше, ибо им не нужно просыпаться прямо в аккурат к какому-то часу, они спокойно даже в последние учебные дни могут проснуться во время начала урока и прийти на сам урок уже ближе к его концу. Так же спокойно могут зевнуть на своей кровати, заваленной всяким неубранным хламом и начать складывать его как раз во время собираний в саму школу, так же попутно чистя зубы или складывая книжки. Их вообще ничего не смущает, ибо сегодня нет ни проверок каких-то, ни будут проводиться какие-то особые тесты для стран, дабы утвердить то, что они точно после своего выпуска почти сразу могут заменить своих умерших родителей на престоле, не идя из-за этого в университеты или институты по своему желанию. Некоторые могут даже позавидовать такой жизни, но если честно, ни одна страна бы не сказала, что это никакой не глубочайший стресс, а просто одна большая "поблажка". Просто потому что даже за малейшие прогулы в школе без причины, если их заметят, точно будут так или иначе записываться и караться, но благо, эта школа для стран и людей советская — учителям там по большей степени плевать на образование учеников ровно так же, как и на их самочувствие, ведь если "кто-то не учится, они не виноваты". "Не виноваты" в том, что не могут заинтересовать юные умы к своей науке, и настолько бредово эта отмазка звучит, что Финляндия невольно ухмыляется, проходя мимо двух учительниц, что вдали ото всех стараются обсуждать то, какая у них "сложная работа с этими непослушными детьми". Что же, это полностью их дело, пора бы начать уже учиться ровно так же, как и когда-то давно, не обращать на других никакого внимания, пока их жизнь тебя не касается. Так, как подобает поступать любой уважающей себя стране, не так ли? Увы, было бы это так легко из принципа. Но заходя в свой класс по истории, мысли северянина тут же улетучиваются, как только он видит своё рабочее место позади Эстонии, коего, правда, на своём месте ещё пока нет. Конечно, это не выглядело особо подозрительным, если учитывать, что сейчас только пока ранее утро и Фин даже как-то слишком рано прибыл для себя в школу, ведь часы в аудитории показывают только 7:41. Но учитывая то, к чему каждый раз отсутствие возлюбленного на его рабочем месте приводило, тут уже даже инстинктивно волноваться начнёшь. А поскольку делать больше ничего не оставалось, пришлось просто сесть за свою парту рядом с какой-то непонятной девчонкой-одноклассницей, постоянно поглядывающей на Холодную страну так, будто она впервые его видит. — Ааа, блять, скоро звонок. Давай, сворачивай лавочку, Олежа, и вскрывайся отсюда нафиг — потом, на следующей перемене в карты поиграем. — с долей досады проговорил кто-то из одноклассников Фина, странно, что Генри сегодня нет в школе. Хотя по идеи, это не должно быть ни для кого удивительным. И стоило только некоему Олегу забрать с собой карты, начиная выходить из класса, как в него на выходе тут же чуть ли не влетел Эстония, лишь чудом успевший на урок за пять минут до его начала. Это произошло всё настолько быстро, что не успел альфа и глазом моргнуть, как вдруг в эстонца сзади слегка пихнул не заметивший его вовремя Швеция, просто зашедший в класс и тут же попавший в непонятную "пробку" прям у самой входной двери, ибо Олег так и не успел вовремя обойти своего паралеллоклассника. Однако после, все втроём странно на друг друга посмотрев, бета быстро обошёл двоих остальных и направился к своей парте, пока Эст спокойно дошёл до своей, более не чувствуя никакого страха за то, что его вот-вот начнут унижать перед всем классом. Тем более, он увидел позади себя Фина, от чего сердце снова внутри облилось, почему-то, тёплой кровью, однако сдержавшись от чего бы-то ни было и смирно сев на стул, омега начал готовиться к уроку. Хоть и было прекрасно заметно, что собирался он наспех, ибо ручки и все прочие принадлежности лежали не в пенале, а просто были закинуты в портфель уже как-либо, лишь бы они там были. Ведь какая разница, всё равно сейчас начнётся самая неинтересная для всех часть дня — уроки. Тем более самый первый урок, на которые половина всех одноклассников прибалта даже не соизволила прийти. Что же, без их шума и гама здесь наверняка проще и легче будет доучиваться, поэтому и винить-то их особо не за что. Разве что, винить только себя, до последнего стараясь выглядеть "отлично", когда внутри что-то постоянно не пойми, почему, крутит. Хотя казалось бы, что всё отлично: он успел на все уроки, пусть и совсем к ним не готов настолько, насколько это можно только представить для отличника, даже повидался с Финляндией, с которым, правда, говорить не будет аж до самого конца дня, дабы случайно не сконцентрировать на себе и ему слишком много постороннего внимания. Ведь легче всего просто дождаться более солнечного и тёплого дня, буквально ни о чём другом сейчас юноша думать не в состоянии. Даже когда его в который раз спрашивают, читал ли он сорок пятый параграф с истории Украины на сегодня. А потому весьма ожидаемо, что как только звучит последний звонок, вмиг повеселевшие ученики тут же начинаются соревноваться, кто быстрее всех соберётся и выбежит из своего класса на улицу. Даже Эст в этом "мероприятии" принял участие, однако обернувшись назад, тут же осознал, что его друг не так быстро привык собираться, как он, ему просто некуда спешить по натуре. А потому слегка улыбнувшись, младший подошёл обратно к старшему, наблюдая, как остальные особо флегматические ученики точно так же вальяжно собираются домой обратно совершенно ничего не делать. — Ну что, Фин, пойдём сегодня ко мне, как и договаривались? — с долей предвкушения снова точить зубами гранита науки спрашивает Зимняя страна, на что, несколько снисходительно ухмыльнувшись, альфа отвечает своё обыденное "Конечно", цепляя лямку портфеля через своё плечо, немного её поправляя. Всё и правда очень изменилось за всё это время, даже и не скажешь, что это их былой класс: никто не пытается тебя задрать, по никому не видно, что он здесь учится в каком-то страхе. А самое главное, что больше ни Швеция, ни Норвегия ни к кому не пристают, даже воздух стал качаться чище и свежее без этого всего. Вот только всё равно на душе тяжело как-то, даже не сразу поймёшь от чего. Почему вообще Эстония так стал как-то... добр к нему, Фин никак не поймёт. Ведь только позавчера, казалось бы, он вёл себя совершенно обычно для себя, а сегодня он постоянно как-то странно слегка улыбается и смотрит куда-то в пол, наверняка думая о своём. И ведь запах его тела точно такой же, как всегда до этого, не допуская в голову похабных мыслей — это юноша и правда себя так слишком дружелюбно ведёт, или парню просто кажется и он ищет некие "намёки" там, где их совершенно нет? Однако как и утром, стоит выйти только на прекрасную свежую улицу, как все сомнения тут же пропадают, Фину уже всё равно. Ибо всё равно прямо сейчас идёт за упорным эстонцем, снова держащим его за руку, от чего на белоснежном лице, белизну коего "перерезают" лишь две широких голубых, как озёра, линии, вновь проскальзывает лёгкий алый румянец. — ~"Voi vittu milloin tähän tottuu... (Чёрт, да когда ж я привыкну к этому...)"~ — несколько стыдит себя за такую лёгкую "слабость" Холодная страна, пока старается невольно угнаться следом за своим возлюбленным, ибо тот идёт, на удивление, чуть более быстро, чем обычно. Что же, значит, он явно уж заждался того момента, как они наконец смогут начать разбирать задания в тех экзаменационных листах. Хотя даже так, ещё к этому не приступив, у альфы уже складываются не совсем хорошие предчувствия на счёт этого. — Хм... хей, Эсти, к чему такая спешка? Я думаю, до вечера мы ещё успеем прийти и всё сделать, не волнуйся. — с долей волнения вдруг произносит финн, на что, вдруг резко сбавив скорость своего шага, Эстония немного удивлённо посмотрел тому в глаза, не совсем понимая, в чём дело. — А что, я так сильно торопился куда-то? Ладно, прости в любом случае, я просто хочу поскорее начать всё это дело, выучить и забыть. Не буквально, конечно, хах, но... ох, кстати, а чем ты планируешь заниматься сегодня вечером? — немного замешкавшись на середине, продолжил диалог прибалт, от очередного вопроса которого пришлось немного подзадуматься. — Ну, я вообще планировал сегодня продолжить убирать остатки того бардака да и поесть чего-нибудь, наверное, но если ты хочешь, дабы я задержался у тебя на этот вечер, я не против. — честно ответил старший европеец, от его глаза младшего аж засверкали где-то в своей алебастровой глубине, пока лицо постаралось до последнего выглядеть просто слегка в приподнятом будто настроении. Всё таки немного напрягает это финна где-то внутри, но если его любви будет так угодно, он пойдёт на такие уступки. Пойдёт на всё, лишь бы не дать тому заскучать, но лишь если тот даст на это "зелёный свет". Собственно, как всегда это и было до этого, ведь даже сейчас он так с трепетом сжимает чужую тёплую ладонь в своей лишь потому, что Эстония первым коснулся его, тем самым позволив. Прекратилось это всё лишь тогда, когда оба одноклассника наконец пришли к дому одного из них, проходя после молча внутрь более прохладного подъезда, чем лучи ласкового солнца за его пределами. Такое ощущение, будто Фин уже чуть ли не живёт у своего возлюбленного дома — так часто он к нему заходит в гости, но пока так угодно только эстонцу, северянин особо не настаивает. И потому сейчас он уже чуть ли не наизусть запомнил расположение в его квартире всех комнат и помещений, расположение почти каждой вещицы, стоящей в поле зрения, а так же запомнил то, чем обычно пахнет в каждой из таких комнат. Ведь на кухне, обычно, всегда пахнет чем-то варенным или свежим, как салат, а в личной комнате юноши будто целые поля этой черники расцветают, что их даже не успевают вовремя собирать и давить. В то же время в гостиной, что прямо напротив входной двери, особо всегда ничем и не пахнет: как заметил Финляндия, хозяин дома в ней бывает реже всего, хотя не удивительно, ежели вспомнить, что именно там больше всего рамок с фотографиями его семьи и расположено вместе с семейными картинами. Хотя там и даже очень удобно читать под лампой какую-либо книгу. — Эй, Фин, ты слышишь меня? Проходи в комнату, я там достал нужные нам листы: пока посиди там немного, а я найду нам чего поесть. — только сейчас заметив перед собой омегу, наконец вынырнув из омута своих мыслей, альфа уже было удивился тому, что они прямо сейчас будут приступать к решению всяких задач, как мысли об этом резко затмили слова о еде. — "Поесть"? Бога ради, Эсти, лучше себе найди, что покушать, мне не стоит, правда! — уже было хотел возразить парень, следуя за прибалтом по коридору, как вдруг остановился, наблюдая за тем, как последний молча открыл свой холодильник и достал из него что-то съестное, после протягивая северянину кусок бутерброда с колбасой и сыром, который, обычно, юноша заготавливать стал себе на каждое утро, но для друга ему не жалко. Более того, если тот не поест, а останется у него допоздна, волноваться будет уже он, поэтому что бы тот не говорил, а он заставит его поесть, не смотря ни на что. Всё равно ведь такое ощущение, что Холодная страна бывает в доме эстонца больше, чем сам эстонец, последнему уже как-то даже и не привычно, когда первого нет рядом и его нельзя позвать в любую секунду. Нельзя схватить за руку или обнять, нельзя снова наблюдать за тем, как тот сидит за его рабочим местом, пытаясь решить очередную алгебраическую задачу. Ибо даже сейчас, спокойно сидя рядом с друг другом за одним столом, неспешно жуя оставшееся после основных бутербродов хлеб, и решая примеры по десятичным дробям, Эст чувствует себя более, чем радостно в душе даже не от того, что какие-то знания получает с этих листков, а от того, что это Финляндия ему помогает с этим. Опять. Снова. Время летит с таким времяпровождением, как бешеное, уже даже сразу так и не поймёшь за плотно зашторенными от солнца окнами, когда за ними наступила ночная тьма. Хотя к худшему ли это? Конечно нет. Даже наоборот: было намного легче самостоятельно разбирать все эти работы в компании друга, чем на уроке вместе с учительницей, даже вышло весело, хотя спустя несколько часов, окончив только подготовительные листы с одной только алгебры и геометрии, устали обе страны, уже под одной только лампочкой светильника на столе эстонца завершая учить последнюю из самых сложных задач, когда хозяин дома зевнув в который раз, тут же закрывая рот рукой, пока финн рядом вдруг не взял этот несчастный листок, со всей ненавистью к этим урокам переворачивая его лицевой стороной вниз, как они делали, когда помечали пройдённые ими все задания на одной из сторон. — Всё, боже, нахер! Реально: я не думал, что тут будет такая жесть, боже, чёртова алгебра! — на эмоциях тут же после этого восклицает альфа, вставая с места, дабы немного размять кости до лёгкого их хруста, пока полусонный прибалт смотрит на все остальные листы, что ещё осталось пройти, а так же все те бумаги, на которых они помечали решение каждой из сегодняшних задач, дабы случайно после не забыть. — Да уж, ты прав, ибо с учительницей как-то проще у доски решать. То ли они всегда только лёгкие или средние задачки с нами решала, хех... — немного посмеявшись со столь бурной реакции негодования своего одноклассника, продолжил омега, после чего его гость стал поспешно собирать все эти листки воедино, откладывая их после на край стола в отдельной папке. Они уже давно на сегодня договорились, что Финляндия остаётся ночевать вновь в доме своего возлюбленного, как бы, впрочем, не был бы против этого сам европеец из-за своего стыда, что он якобы "наглеет". Однако всё же "уломав" своего друга, большего юноше и не требовалось, когда тот сможет ещё хотя б на одну ночь остаться с ним. Даже если он был и весьма против этого изначально. — Эх, ну ладно, Эсти, уже так поздно... ты не хочешь ещё идти спать? Не забывай, мы всё ещё завтра полноценно учимся, это в пятницу у нас уже, считай, выходной, хах. — с лёгкой усталой улыбкой проговаривает старший тогда, когда младший вяло встаёт с места, продолжая, тем не менее, делать вид, что в нём всё ещё остались какие-либо физические или ментальные силы. Всё эта алгебра у себя забирает, до последней капли. — Мпф... да, думаю, сейчас я этим и займусь. А тебе что, Дания сказал, что в пятницу мы уже не учимся? — как ни в чём не бывало, слегка потянувшись, продолжил свой диалог эстонец, начиная расстилать свою кровать. И хотя он ждал, что финн к нему присоединиться, почему-то, тот продолжил просто стоять рядом, что-то вспоминая. — Нет, это написал мне Исландия. Он вообще, так-то, всем написал это, кому было интересно и кто спрашивал, а мне просто сказал передать тебе лично. — спокойно ответил северянин, после чего развернулся в сторону выхода из комнаты хозяина квартиры, на секунду приостанавливаясь, — ... а, и да, ты не против, если я лягу на твой диван в гостиной? Просто не хочу мешать тебе, всё таки, это твоя кровать. На секунду застыв в недопонимании, Эст пытался понять и образумить услышанное только что, ибо искренне не понимал, чем в такой ситуации его друг может помешать ему спать: столько ведь раз это уже до этого происходило, а теперь вдруг "Нет"? Впрочем, уставший разум всё равно на всё согласится, лишь бы поскорее отдохнуть, но только не эстонский прямо сейчас. — Но Фин, мы ведь уже множество раз спали вместе: почему именно сейчас ты так хочешь лечь на тот диван? Он же даже не удобный ни разу, старый и пахнет пылью! — подойдя почти вплотную к своему гостю, стал задавать вопросы младший европеец, от чего старший невольно покраснел, едва ли не засмеявшись: фразу "множество раз спали вместе" мог сказать только по истине очень уставший Эст, коему уже так было всё равно на происходящее вокруг, что даже мог начать уговаривать собственного "друга" на совершенно уж странные вещи. Хотя в какой-то степени он и был прав, вот только парень на этот раз может выбрать альтернативу. — Нет, Эсти, ты же знаешь, что я буду придерживаться своего мнения. Да и... думаю, мне и правда лучше сегодня поспать на том диване, знаешь, на нём очень даже удобно книги читать... — пытаясь найти себе достойное оправдание, наконец удалось финну окончательно заверить своего возлюбленного в обратном, после чего, убедившись, что тот точно отправиться спокойно спать на своей личной кровати, сам ушёл в другую комнату, чувствуя себя после этого разговора особенно странно. С чего бы Эстония стал на подобном настаивать, неужто есть и правда какая-то веская причина? Впрочем, сейчас у юноши бесполезно это спрашивать, наверняка он очень скоро сейчас уснёт. Впрочем, как и сам Фин — алгебра и правда из учеников "все соки выпивает", да и полноценный учебный день тому ещё и вовсе способствует всячески, из-за чего даже самую тонкую книжку перед сном северянин вряд ли сможет прочитать. Точнее, вряд ли успеет перед тем, как перед глазами окончательно не возникнет непроглядная тьма, погружающая в своё царство сновидений.***
Впрочем, когда всё окончательно стихло через несколько часов, так и случилось. Для обоих одноклассников, и неважно, в каких комнатах и насколько поодаль от друг друга они уснули — они сделали это практически одновременно, даже не зная того, только перед сном Финляндии таки удалось немного ещё посидеть в телефоне, читая сообщения от различных ботов в социальных сетях, так его не интересующих. А когда и он всё таки уснул, где-то за окном полностью с неба развеялись посторонние тучи, из под которых на землю выглянула круглолицая луна, освещающая всё вокруг своими серебряными лучами. Освещающая даже незакрытые окна в некоторых жилых домах и квартирах, из-за чего вдруг проснувшемуся посреди ночи Эстонии даже не пришлось нигде включать свет, дабы спокойно дойти до кухни. Пить хотелось просто невероятно, а дабы это сделать, нужно было как минимум как-то достать до крана с водой и взять в руки стакан, поэтому через всего минут пять, как это, наконец, удалось, юноша уже был готов идти обратно, как посреди всего пути вдруг не остановился около двери своей гостиной, наблюдая то, что она была чуть приоткрыта. А потому, не особо мешкая, омега тут же максимально тихо прошёл внутрь, что бы случайно не разбудить внутри своего одноклассника, всё таки спящего на том самом диване. Его правая рука была на торсе в то время, как левая беспорядочно свисала вниз так, будто альфа уснул не после решения математики, а после какой-то жестокой пьянки, от чего немного более бодрый, чем пару часов назад, юноша был уже готов посмеяться, быстро прикрывая себе рот рукой, тем не менее, продолжая дальше просто улыбаться. Всё таки, он был прав: в таком спящем положении финн выглядит максимально слабо и беззащитно, даже страшно коснуться его, как бы не нарушить сон. Однако зная, что бывает, если засыпаешь холодными ночами без одеяла и пережатой частично конечностью, Эстония почти сразу после вернулся обратно в свою комнату, дабы найти сложенное где-то там на стуле одеяло от того диванчика, тут же возвращаясь с ним вновь к спящему старшему, достаточно аккуратно и даже бережно укрывая того им, попутно слегка поднимая левую руку того повыше, дабы она не свисала просто так с края. И пусть это всё, что мог сейчас сделать для своего друга прибалт, всё равно теперь он чувствовал себя намного лучше от того, что позаботился о нём вновь. Ведь сколько раз это делал ради него сам финн, когда юноша ничем не мог ему нормально отплатить? Сколько раз он спасал его шкуру и чуть даже не потерял собственную жизнь, а в ответ даже не позволяет себе лечь в одну кровать с омегой, наверняка забыв, что раньше это не было для него особой проблемой. Возможно, больше всего это в нём эстонец и ценит — то, что Финляндия слишком добр душой с ним, что никогда не оставит в беде. Даже сидя сейчас рядом с ним на полу, просто смотря на старшего одноклассника, балтиец ассоциирует с ним только самое хорошее, что было в его жизни, будто либо напрочь забыв о плохом прошлом, либо просто не хотя его вспоминать. — Aitäh veelkord kõige eest, Soome. Isegi kui olete selle vastu, mida ma teile selle kohta tunnistaksin... (Спасибо тебе ещё раз за всё, Фин. Даже если ты против, что бы я тебе в этом сознавался...) — почти не слышно шепчет юноша с более привычной себе вчерашней ухмылкой, полной расслабленности и благодарности, после чего на секунду застывает, вновь ощущая внутри себя странные чувства. Как будто стыд и смущение одновременно, но более какого-то высшего уровня, из-за чего сердце нервно колотится в груди, тело застыло в вечной нерешимости что-то сделать, но мысли свободные, как ветер. Хотя что он ему вообще сейчас может сделать такого в знак своей признательности? Увы, драться Эст не умеет, даже готовить нормально. Фактически ничего "дельного" и не может, однако не смотря даже на все свои мысли мысленно пристыдить себя за что-либо, ощущения странной эйфории всё равно льются наружу, хотя омега ощущал их не раз и не два. Даже больше, чем за последний месяц всей их дружбы, кажется, что это даже на неё саму и перестало быть похоже от слова "совсем". Настолько, что когда внутри всё снова "леденеет" и "сковывается" от любых мыслей, эстонец таки перестаёт нервно сжимать между собой свои руки во всё том же "замочке", осторожно привставая и наклоняясь к своему гостю сверху, еле ощутимо вновь касаясь своими губами чужой левой щеки, на которой, благо, не было никаких ни порезов, ни ссадин, ни ран. Снова. Всё произошло так медленно и неспешно, что когда Эстония нашёл в себе силы так же и отстраниться, внезапно осознал, что этот странный якобы "дружественный" жест признательности за помощь ему хотелось бы снова повторить. — ~"Ох, чёрт, ладно, думаю, теперь мне ТОЧНО пора идти спать!..."~ — единственное, что пронеслось в тот момент в мыслях прибалта, прежде чем он тут же бесшумно подскочил обратно на ноги с пола, заливаясь краской, как малое дитя. Он точно сделал сейчас что-то крайне неправильное и странное, но благо, что "трезвые мысли" вернулись достаточно быстро, а Финляндия вовсе спал, поэтому ничего и не заметил. Поэтому времени просто сбежать и никогда об этом всём не думать было более, чем достаточно. Этим, собственно, Эстония и занялся, поспешно выходя из комнаты гостиной, тут же закрывая за собой двери. Что же, это и правда было всё как-то подозрительно, может на юношу просто так влияют запахи? Или он сам по тебе немного "тронулся умом", раз видит в лучшем друге нечто большее, что и старается отчаянно скрыть от самого себя, что сам себе поверил в то, что и Фин просто притворяется в некоторых моментах, дабы не обижать младшего. Хотя странно, что тогда от этого чувства так же тепло, как от весеннего солнца. — Мгх... кажется, мне стоит выключить этого "наивного ребёнка" внутри себя, Эст, думай головой, ради Бога! Думай... просто думай, что делаешь. — очень тихо продолжил сам на себя "шипеть" прибалт, пока вдруг не повернул голову в сторону коридора на кухню, резко вздрагивая, когда краем глаза удалось заметить от себя что-то очень белое и заметное, будто облачённое в снег. Вокруг тут же стало как-то прохладно, но слишком сильно зациклившись на своих переживаниях по поводу того, что теперь Эстония просто не знает, что чувствовать, и стоит ли так бездумно "терять голову" при каждом нервном вздохе, прибалт просто слегка осмотрелся по сторонам, заглянул на кухню, и удалился обратно в свою тёмную комнату, непроглядную даже изнутри из-за зашторенных окон, не особо обратив внимание на то, что только что произошло, ведь ему просто привиделось из-за света луны за окном. Легче было уже и правда, как и в тот раз, просто лечь спать и забыть обо всём, что только что произошло, хотя теперь Зимняя страна уже чувствовал себя явно поспокойнее, чем минуту до этого. Кто знает, может, и правда стоит просто приостановить ход мыслей и немного успокоиться, больше не коря себя по каждому проступку? Хотелось бы этого Эстонии прямо сейчас так же, как и спокойно обратно уснуть, немного сильнее кутаясь в тёплое одеяло, хотя это получилось бы у него с гарантией даже без мгновенного спокойствия, будто бы ни за что подаренного омеге в самый нужный момент перед новым трудным учебным днём... — (Продолжение следует...) —