***
Коммандер Шепард не была уверена, кого найдёт на втором этаже здания. Она слышала, что Архангел — турианец, и ей сказали, что его бдительность и бескомпромиссное стремление к справедливости, в конце концов, привели к объединению трех наиболее влиятельных банд Омеги в попытке убить его, но она также видела количество трупов. Архангел был крутым парнем, без сомнений, и она подозревала, что этот Архангел менял мир по своему усмотрению, убивая тех, кого лично считал виновными. Она готовилась к тому, что турианец-линчеватель вполне мог выстрелить в неё, как только она представится. Всё зависело от того, был ли он достаточно умным, чтобы ценить своё спасение, или достаточно фанатичным, чтобы считать её препятствием для отстрела наёмников. Чего она не ожидала, так это увидеть Гарруса Вакариана под шлемом Архангела. Гаррус. Даже Цербер не смог выследить его. Остальные её старые друзья были заняты, жили дальше своими жизнями; а Гаррус просто исчез, и она сильно волновалась за него. Ей было не по себе. Что же с ним случилось? Он был здесь. У неё не было времени подумать об этом, наёмники начали новую волну наступления. Сейчас она была слишком занята тем, что пыталась вытащить отсюда Гарруса, Миранду, Мордина и себя. Затем появился боевой летун. Шепард подбила его, но перед тем, как она это сделала, Гаррус разлёгся на полу в огромной луже голубой крови. Шепард надеялась, что Миранда не наблюдала за тем, как она упала на колени и перевернула его на спину. Она только что нашла Гарруса и могла снова его потерять.***
На «Нормандии» не было строго разграниченных дня и ночи, но, так как команда была в значительной степени человеческой, на судне были установлены человеческие 24-часовые сутки. Сейчас работала ночная смена, но в капитанской каюте сон не завладел Коммандером Шепард. Она продолжала думать о Гаррусе, который был выписан из лазарета и препровождён в свою каюту со строгими инструкциями к отдыху. Что, чёрт возьми, она делала бы, если бы потеряла его? Она даже не могла наблюдать за Чаквас и Мордином, работающими над ним. И когда они наконец сказали ей, что он выживет, у неё появилась уже почти забытая надежда на некоторую теплоту в этом зияющем вакууме, который был её новой жизнью. Она хотела снова его увидеть. Как можно скорее. Сейчас. Сердцем она понимала, что должна оставить его в покое. Сон ускорил бы его исцеление. Но её разум продолжал переигрывать их утреннюю беседу. — Никто не даёт мне зеркало. — Черт, Гаррус, ты всегда был уродливым. — Некоторым женщинам нравятся шрамы на лице. Хотя, большинство этих женщин — кроганки. И они рассмеялись, снова разделяя друг с другом особое чувство юмора, присущее большинству солдат. Но теперь, поздно вечером, Шепард лежала с открытыми глазами на своей кровати и задавалась вопросом, понимал ли Гаррус, что именно она имела ввиду. Шепард села и посмотрела на себя в зеркало, проведя рукой по изуродованной щеке. Цербер почти полностью восстановил её тело, но у неё были собственные шрамы, и она была напичкана кибернетикой. Она и Гаррус теперь действительно были подходящей парой. Эта новая «Нормандия» была больше и мощнее, и это чувствовалось. Её команда была ей незнакома, но и команда, не зная её, не доверяла ей. Возвращение Гарруса обратно на «Нормандию» вселило в неё боевой дух. Хоть что-то хорошее из её прежней жизни осталось при ней. Она слишком хорошо помнила, что чувствовала в то время, пока ждала, перенесёт Гаррус операцию или нет. Было почти так же тяжело, как тогда, когда узнала, что он исчез. Он когда-либо думал о том, что означало для неё его присутствие за её спиной? Он когда-либо думал, что является единственным светлым пятном в её теперь уже тёмной жизни? И они собирались на ещё одну Самоубийственную миссию. Она легко могла бы снова оказаться в том положении, когда будет уже поздно сказать Гаррусу хоть что-нибудь. Однажды она уже умерла. Она проснулась в лаборатории Цербера и оказалась в полном одиночестве. Какой был смысл во втором шансе, если его не использовать? Она не повторит ту же самую ошибку ещё раз. Шепард встала и покинула свою каюту.***
Гаррус пристально смотрел в потолок, наблюдая за бегающими по нему огоньками. Какими бы наркотиками Мордин его ни накачал, они были действительно мощными. Он был точно уверен, что его лицо болит, хотя незначительная часть мозга предупреждала его, что это ещё не все поводы для беспокойства. В дверь постучали. Ему пришлось прислушаться к новому звуку, чтобы понять, что он ему не мерещится. Мордин? Чаквас? Он ещё не отрезвел от последнего укола лекарств, которые они дали ему. Из-за двери раздался знакомый голос. — Гаррус? Шепард. «Галлюцинация? Видение? " — мысль закралась в его голову. Шепард, со сверкающими красными крыльями и огненным мечом. Архангел. Это слово он впервые узнал на первой «Нормандии» несколько лет назад. Эшли Уильямс носила булавку с ангелом-хранителем, подаренную ей одной из её сестёр, на воротнике рубашки, которую носила под униформой. Гаррус заметил её однажды ночью во время их совместной смены и попросил, чтобы она объяснила ему её значение. В турианской культуре не было никакого понятия об ангелах. Турианские Духи могли руководить душами, но непосредственно не участвовали в делах смертных. Шепард сказала ему, что не верит ни в каких ангелов-хранителей, но одно воспоминание мгновенно возникло в его сознании: «Я была совсем маленькой, но уже жила на улице. В городе было одно место, где дети, подобные мне, могли найти еду и убежище. И это была церковь. Пастор Кора управляла ею. Она постоянно пыталась убедить меня принять приёмных родителей, но я слышала слишком много плохих историй от других уличных детей, которые от них убежали. Да и банды меня не привлекали. Кора пробовала приставить ко мне людей, которые наблюдали бы за мной. Но вскоре мне исполнилось семнадцать, и Пастор Кора прекратила свои попытки. Она была той, кто помог мне присоединиться к войскам Альянса. В церкви было красивое витражное окно на всю стену, и на нём не было никаких умирающих спасителей или круглолицых херувимов. Вместо них был мужчина с красными крыльями и горящим мечом. Я спросила Пастора Кору, кто он, и она сказала мне, что это Архангел Михаил, Воин Божий. Я никогда особо не нуждалась в ангелах-хранителях: мои неизвестно чем занимались всю мою жизнь, — но когда посмотрела на этот образ, то поняла, каким человеком хочу быть. Из тех, кто не боится отстаивать свою правоту. Из тех, кто берёт на себя ответственность сделать то, что нужно, как бы ни было трудно. Особенно когда трудно.» Этот разговор надолго врезался в память Гарруса. Именно таким он хотел бы быть. Архангелом. — Гаррус? Можно войти?***
— Валяй. Гаррус всё ещё выглядел ужасно. Шепард открыла дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Гаррус изо всех сил старался принять сидячее положение, свесив ноги с кровати. Он действительно выглядел не очень хорошо, и она внезапно почувствовала себя виноватой в том, что разрешила своим эмоциям привести её сюда именно сейчас, когда он нуждался в отдыхе. — Если я тебе мешаю, я могу прийти в другое время, — спокойно сказала она. — Нет. Я всё равно не сплю, — Гаррус усмехнулся до боли знакомой, даже несмотря на ранение, улыбкой. — Пожалуйста, проходи. Шепард огляделась в поисках места, куда можно присесть, но каюта была почти пуста. Единственная мебель, которая здесь находилась, — это журнальный столик со стаканом воды и пузырек с несколькими таблетками. Снайперская винтовка Гарруса лежала у стены, рядом с кучкой его брони на полу. Она посмотрела на него и поняла, что одежда, в которую он одет, должно быть, была заимствована у кого-то на борту: рукава были слишком коротки, и он был вынужден сделать разрезы на локтях, чтобы поместились его шпоры. Гаррус подвинулся и посмотрел на место рядом с ним, а затем снова на неё. Ну, если он сам попросил… Трудно поддерживать дружескую беседу, возвышаясь над кем-то, а сейчас она не хотела быть его командиром. Она присела рядом с ним на кровать. — Хорошо, что ты вернулся. — сказала она. Просто. Правильно. — Хорошо, что я вернулся. Они просто смотрели друг на друга, и тишина была приятной. Шепард осознала, сколько всего пропустила. Для того, чтобы понять друг друга, им совсем не нужно было говорить. И сейчас она этим наслаждалась. Даже если она будет работать на Цербер, то будет чувствовать себя в безопасности. Гаррус молча присматривал бы за ней. Это было само собой разумеющимся. Но она пришла сюда с другой целью и не собиралась струсить сейчас. Она облизнула свои губы. Почему это сложнее сражения? Почему это труднее, чем отдавать приказ, который мог стать кому-то смертным приговором? — Насчет того, что я сказала ранее… о том, что ты уродливый. Гаррус моргнул. — Я имела в виду не это. Ты ведь это понял, правда? Вакариан наклонил голову в сторону, с любопытством рассматривая её. — Быть может, я наполовину кроганка, — боже, сложно убить старую привычку пошутить, — Но я не считаю тебя уродливым. Кроме того, не мне об этом говорить, — она указала на свои собственные шрамы. Турианец на этот раз не рассмеялся. — Скорее всего, я тоже наполовину кроган, — мягко сказал он. — Но мне кажется, что ты отлично выглядишь. То есть, он тоже был рад её видеть? Она почувствовала себя лучше. Намного лучше. — Поверить не могу, что пропустила два года, — прошептала она. Его пристальный взгляд переместился на когти. — Без тебя было очень плохо. Она облизнула вдруг пересохшие губы. — Ты злишься на меня? Он резко перевёл на неё взгляд. В глазах отразился шок. — Сержусь? Почему я должен сердиться, когда, наконец, начинаю чувствовать себя на своём месте? В нём что-то изменилось. Шепард изо всех сил пыталась понять, что — и это были не только шрамы. Прежний Гаррус, с его опытом службы в войсках Иерархии и СБЦ, казался моложе её. Формально она была старше его на два года, но фактически их боевой опыт был одинаков. Турианцы начинали нести военную службу в пятнадцать; люди же начинали в семнадцать. Несмотря на одинаковый опыт, Гаррус уважал Шепард и часто просил её совета. Со своей стороны, она рассматривала его как ученика. Она была мертва в течение двух лет, и Гаррус изменился. Этот новый Гаррус Вакариан — Архангел — был более твёрдым и целеустремлённым. Тела наёмников были тому доказательством. Гаррус прошёл путь от лояльного подчинённого и впечатляющего бойца к полноценному лидеру. Командир или полководец. Убийца. Она спасла молоденького подростка с Омеги от становления таким же трупом. Тот парень не был преступником; он просто был наивен и глуп. И всё же мальчик был бы предназначен для одной из пуль Архангела. Где здесь справедливость? Гаррус, которого она знала, был горячим и целеустремлённым, но не таким. Что во Вселенной заставило его стать таким? Неужели борьба с Сареном привела его в такое отчаянное положение? Или … она была плохим образцом для подражания? Я говорю не то, что делаю? И этот выбор не сделал его счастливым. Шепард это видела. На его лице была усталость, которую не могли вызвать ни лекарства, ни ранение. Это был один из многих отпечатков Омеги. Было больно, потому что под горечью она видела прежнего Гарруса. Если она подвела его тогда, то больше никогда не сделает этого снова. Шепард глубоко вздохнула. — Значит, и правда всё в порядке. Насчет Цербера… Они вернули меня к жизни. — Насчет Цербера: я тебе верю. — Всё было так просто. Он криво усмехнулся. — А насчёт вернувшихся к жизни… Теперь нас двое. — Ну, не совсем так. Ты только был на грани смерти. А я была фактически мертва, прежде чем они собрали меня, используя кучу кибернетики. Она всё ещё чувствовала себя человеком, но… — Я раньше не была биотиком, — спокойно сказала она. Гаррус присвистнул. — Без шуток? Во мне тоже есть кибернетика, но нет ничего подобного. Я завидую. — он внимательно посмотрел на неё, а затем продолжил, — Ты можешь заставить мою кровать летать? Она рассмеялась, он последовал её примеру, но его усмешка стала гримасой, и он замолчал. Шепард замолчала тоже, наблюдая за болью на его лице. — Гаррус, ты устал, тебе надо отдохнуть. — Я не могу спать, — пробормотал он. — И… я не хотел…— непоследовательно начал он. — Я бы хотел, чтобы ты… не важно… Её сердце сжалось. — Ты хочешь, чтобы я побыла с тобой какое-то время? — Нет, если ты занята, Коммандер, — ответил он, а затем вздрогнул. — Мне жаль, Шепард, мне просто очень больно. Мне кажется, таблетки перестают действовать. Я хочу прилечь. Гаррус медленно лёг раненой щекой вверх, зарывшись здоровой щекой в подушку. Кровать стояла у стены таким образом, что Шепард теперь видела только его спину. — Разговаривать так не очень приятно, не так ли? Нет, она не хотела говорить со спиной Гарруса. Поэтому она поднялась, толкнув его ногу. — Подвинься. — Что…? Он казался ошеломлённым. Она и не ждала, что он поймёт. Шепард заползла на кровать к стене и легла, оказавшись к нему лицом к лицу. — Вот так. — Шепард… ты уверена… — А что такое? Я ведь полностью одета. Что за странные мысли? Гаррус моргнул. — … ты уверена, что больше никому не нужна? — закончил он. Шепард вспыхнула. — Ничего, всё может подождать, — ну и чья голова теперь не работает? Было странно оказаться так близко к нему, да и к тому же на кровати. Она могла чувствовать сильный запах лекарств, от которого кружилась голова. Но она также могла чувствовать запах Гарруса, совсем немного, и это было весьма приятно. Турианец пах как… по описанию наиболее близко подходил запах свежескошенной травы и дерева. Возможно, она немного флиртовала с ним на «Нормандии». Он поддерживал её. Это была часть обычного дружеского подшучивания между ними. Если она и Гаррус зашли в этом дальше большинства людей, то только потому, что она и Гаррус были лучшими друзьями. Но, когда пришло время сделать что-то… Шепард предпочла человека, Кайдена Аленко. Кайден. Он был симпатичным. Он был добрым. Он интересовался ею. Он был человеком. Шепард поступила бы иначе, если бы Гаррус дал бы ей хоть малейший намёк, что между ними может быть больше, чем флирт, и она была уверена, что он сделал бы то же самое. Они были друзьями. Лучшими друзьями. Ни больше, ни меньше. О Боже, это было другой старой шуткой между ними, родившейся из пренебрежительного вопроса Гарруса о происхождении ужина, сразу после того, как он попал на первую «Нормандию». Шепард описала их специфический ужин как тарелку с дерьмом, которую нужно съесть во что бы то ни стало, ни больше, ни меньше. Броская фраза имела успех из-за своей правдивости: каждый солдат хотел чего-то большего, но получал не меньше, чем это необходимо. Но сейчас, лежа здесь, она не имела никакого права и дальше скрывать от Гарруса, насколько много он значил для неё. Возможно, этого будет достаточно, чтобы пробиться сквозь эту личину Архангела и вернуть назад если не прежнего, то хотя бы счастливого Гарруса. — Так я с кровати упаду, — пробормотал Гаррус, подвинувшись на матрасе. Поближе к ней. — Двигайся, — успокоила она его. — Мы ведь друзья, правильно? Он улыбнулся, демонстрируя ей свои острые зубы. — Ни больше, ни меньше, — да, он помнил ту шутку. — Особенно ни меньше, — спокойно добавила она. Гаррус ничего не сказал, потому как закрыл глаза и улёгся в удобное положение. Он был рядом с ней. И ей казалось, будто его дружеская близость заткнула собой дыру в её жизни. Она посмотрела на Гарруса, не совсем уверенная, как выразить то, насколько она рада увидеть его снова. Слова для этой работы не годились. Возможно, ей нужно только закрыть свой рот, лгать себе и быть благодарной за его компанию. Возможно… Долгое время я была мертва. Самообладание, которое часто спасало её раньше, сейчас ничем не могло ей помочь. Её мысли тоже не преуспели в этом. Это были эмоции, не логика, и эти её эмоции просто задушат любую попытку заговорить. Она могла бы и не торопиться так, тщательно планируя то, что намеревалась сказать, но она боялась, что один из них может умереть, и третьего шанса им никто не даст. Не желая ждать и не способная подготовить надлежащий ответ, Шепард нашла единственный оставшийся путь. В бою были моменты, когда не было времени думать. Когда летящие в тебя пули хотели убить наповал. Это были времена, когда следовало доверять своим инстинктам, позволить своему обучению руководить собой, разрешить своему телу делать то, что должно быть сделано. Сейчас было именно такое время. Шепард позволила себе потерять контроль, отдавшись своим эмоциям. Следующее, что она осознала, это то, что она целовала Гарруса Вакариана.