Гаррус всей душой ненавидел будильник Шепард.
Он прижимался к ней, касаясь её лба своим, его рука поглаживала её бедро, всё его тело было напряжено от возбуждения, и он чувствовал, что впервые за очень долгое время всё было хорошо… а потом эти проклятые часы зазвенели и всё испортили.
Омега повлияла на него сильнее, чем он думал. Он инстинктивно среагировал на шум, отпрыгивая от Шепард, становясь на ноги и принимая боевую стойку.
Шепард застонала и ударила кулаком по этой штуке, прерывая механический звук. Затем она подняла на него глаза и лениво улыбнулась.
— Вижу ты всё ещё напряжён.
— И что всё это значит? — спросил он, смущенно вернувшись к ней на кровать.
— Это значит, что у нас есть полчаса до перехода через ретранслятор «Омега-4», — спокойно ответила Шепард.
Духи, куда так летит время? Когда он только пришёл к Шепард, у них было целых два часа. С тех пор прошло немало времени… что ж… у Гарруса были дела поважнее, чем смотреть на часы. Но теперь, когда он обратил внимание на время, он внезапно и болезненно осознал всё то, что он сделал за полтора часа с момента своего прихода и, что более важно, то, что он
не сделал.
*Полутора часами ранее…*
Гаррус начал вечер с того, что всегда срабатывало с турианскими женщинами: вино, музыка, комплименты. Но Шепард отказалась пить перед миссией, а когда он включил музыку, то не прочитал ни одного из типичных для заинтересованной в нём турианки знаков языка тела, которые он ожидал увидеть. Вместо этого она наблюдала за ним с выражением горькой усмешки. Отчаявшись, он похвалил её крепкую талию, прекрасно понимая, что ни одно из просмотренных им видео ему сейчас не поможет. Его захватила внезапная паника, сильнее, чем когда-либо прежде, что он вот-вот разрушит самое лучшее, что когда-либо с ним случалось.
Шепард снова вмешалась и спасла его.
Заткнись. Прекрати волноваться. Он попробовал повторять себе это несколько раз, вроде помогло. Тогда он сказал ей то, что должен был сказать уже давно.
— Я хочу всё сделать правильно, — сказал он. —
Хотя бы сейчас.
И она не оттолкнула его.
Вместо этого она наклонилась к нему, позволив их лбам соприкоснуться, и их близость казалась совершенно естественной. В тот момент не имело значения, что он турианец, а она — человек. Вино и музыка отошли на второй план, благодаря их общению на другом, более глубоком уровне. Гаррус призвал на помощь всё своё мужество и поднял руку, чтобы коснуться её плеча.
Он не прикасался к ней с той самой первой ночи, когда она пришла в его каюту и напросилась к нему в постель. Ну, конечно, он касался её случайно, когда передавал ей датапад или боеприпасы, но не так, как сейчас. Он понял, что было довольно странно то, что она очень часто приходила к нему на главную батарею, они обсуждали свои отношения, и всё это время он не прикасался к ней, хотя и позволял ей прикасаться к себе.
К плечу.
«
Как же это дико, » — саркастически думал Гаррус.
И что он сделал, чтобы установить, наконец, контакт? Он просто стоял у консоли и нёс всякую чушь.
Гаррус почти верил, что просто не доверял себе коснуться её — иначе их первая ночь прошла бы в закутке у главных батарей — он лгал себе и знал это. А правда была в том, что он боялся. Боялся, потому что не знал, что нужно делать. Боялся, что она может передумать. Он отчаянно пытался очаровать её так, чтобы ей в голову не приходило сомневаться в своём решении и смотреть на человеческих мужчин.
Но была ещё одна причина, которую Гаррус прекрасно осознавал: один или даже несколько сексуальных контактов не являются основой долгосрочных отношений. Он бежал от правды, и у него заканчивалось время.
Таким образом, вырисовывалась следующая картина: он нервничал, потому что никогда не был с человеком, и он знал, что это — и ему это нравилось — навсегда изменит его восприятие себя и других людей о нём. Он боялся, потому что не привык быть подчиненным партнёром. Он не желал потерять контроль над той частью себя, которая всегда была ему подвластна, что бы ни говорили отец или начальство. Он боялся, что может влюбиться в неё, слишком хорошо зная, что это значило для турианца, особенно когда он не знал, были ли чувства взаимными, и одинаковое ли у их рас понятие любви.
Он преодолевал свои страхи достаточно долго, но, наконец, положил руку ей на плечо — медленное, неуверенное предложение себя. Шепард ответила мягким прикосновением к его талии.
О, Духи. Если бы она только начала гладить его своими пальцами в этом месте… Этим простым прикосновением она нещадно дразнила его. Или просто намекала на интимную нежность. В любом случае, её рука просто лежала там так, что он не мог не чувствовать её; она держала свои пальцы неподвижно достаточно долго, чтобы дать ему время привыкнуть к этому ощущению.
Каждое прикосновение было вопросом. Изучая глаза друг друга, они читали в них ответы:
да, неплохо, продолжай. И
хорошо, на это указывали закрывающиеся веки Шепард и тихий вздох. И
Оу!, её глаза расширялись, а затем она улыбалась ему, немного застенчиво, немного лукаво. Малейшее его движение меняло её выражение лица на то, которое он мог интерпретировать как:
продолжайте, офицер Вакариан…
Она была совсем не похожа на турианку. Она не пыталась доминировать над ним; но ему было совершенно ясно, что она здесь главная, что она его командир, а она, казалось, не была заинтересована в ритуальном выражении этого факта. Её прикосновения к нему не несли в себе требования. Это была
просьба. Она наблюдала за его реакцией так же, как он наблюдал за её, и он знал, что она даёт ему шанс возразить. Это был королевский жест, даже если он был пустым, и он должен был признать, что нашёл его очень обнадёживающим.
Они изучали друг друга, их руки скользили по одежде, пока Шепард не потянула его за воротник рубашки и не посмотрела на него снизу вверх. Её глаза сияли от любопытства, а на губах играла призывная улыбка.
— В конце концов мы окажемся на полу, — поддразнивающе пробормотал он.
— Ты хочешь, чтобы я остановилась? — хриплым голосом спросила она, на её лице читалось явное беспокойство.
В этот момент до него дошло, что она действительно думала, что он
может сказать ей остановиться. Он понял, что она не имела ни малейшего понятия о том, что для подчинённого турианца идея приказать своему доминирующему партнёру остановиться была немыслимой, ужасной бестактностью. Партнёр должен был быть невероятно жестоким и порочным, чтобы довести свою пару до такой отчаянной меры. И даже в этом случае для турианцев не было редкостью стиснуть зубы и перетерпеть, вместо того, чтобы принять социальное клеймо «протеста над доминирующим партнёром». Нет, он сделал свой выбор в ту же секунду, как вошёл сюда, и, с этого момента выбор был за ней, знала она об этом или нет.
В какое-то мгновение он почувствовал себя неловко из-за того, что она ведёт себя с ним как с человеком, но как ещё она могла отреагировать на него? Он всё ещё подсознательно продолжал переводить все её действия на турианский язык.
Поэтому он молча покачал головой, а затем осмелился отодвинуть границы своего положения подчинённого настолько, чтобы сделать предложение своей будущей супруге.
— Мы могли бы… э… найти себе место поудобнее… —
Духи, ему
действительно нравится нарушать правила, не так ли?
Гаррус хотел подойти к кровати, но мысль о том, чтобы повести за собой коммандера была ещё слишком смелым шагом для него. Вместо этого он подождал, пока она сама взяла его за руку и направилась к кровати, охотно последовав за ней.
Он одновременно опасался и ждал момента снятия одежды. Он знал, что не увидит ничего привычного под одеждой Шепард, и мог только надеяться, что это не станет проблемой для его выступления. Он также надеялся, что Шепард не отпугнёт то, что она увидит под его одеждой. Он был уже на грани остолбенения, когда Шепард наклонилась вперёд и положила свои руки на его рубашку, ожидая подсказки, как её снять.
Так естественно. Внезапно всё стало на свои места, они нашли свой ритм: твоя очередь, моя очередь — который был элементарным и инстинктивным. Не успел он опомниться, как оказался в нижнем костюме, который был на нём под одеждой, а на Шепард было…
Женщины турианки носили такие же костюмы, как и он. Нижнего белья Шепард было очень…мало. Он понятия не имел, для чего такое нужно. Чёрт, его это и не волновало. Голубые кружева создавали на её теле иллюзию узоров, которые были похожи на удивительно подробные колониальные татуировки, только у турианцев они были на лице, а у неё…
Он сглотнул, в горле мгновенно стало сухо, как в пустыне. Он пристально смотрел на неё и его жвалы подрагивали от волнения, совершенно не поддаваясь контролю. Воображение услужливо нарисовало Шепард с изображениями клана Вакарианов на щеках. Если у него и был какой-то вопрос о том, влюблён он в неё или нет, то это был ответ.
Духи… Он задался вопросом, сможет ли он когда-нибудь снова заняться
сексом с любой другой женщиной, если что-то пойдёт не так. Хотелось запаниковать, но не получилось. Шепард потянулась к нему, и все эти реальные опасения по поводу того, что он сделал, чему позволил случиться, исчезли как пыль в пустоте.
Шепард быстро избавилась от своего нижнего костюма, и они продолжили ласки. Абсолютная
правильность происходящего успокаивала так, как никогда, даже сейчас, когда его руки дрожали от переполнявшего желания. Он даже набрался храбрости настолько, что показал ей, как скользить пальцами по кромке гребневых пластин, чтобы погладить мягкую кожу, которую они покрывают.
Он понятия не имел, каким образом было снято кружевное бельё. Верхняя часть — «лифчик», как она называлась, — совершенно озадачивала. Шепард хихикала над тем, что мужчины всех видов не могут постичь тайны лифчиков. Гаррус не был до конца уверен, что понял шутку, но утешился намёком на то, что человеческий мужчина не сможет лучше противостоять этому пагубному одеянию.
А затем…
А затем они лежали бок о бок, осторожно исследуя друг друга, делясь опытом. Время от времени они наклоняли головы, чтобы попробовать друг друга на вкус, облизать, но осторожно, так как необходимо было минимизировать риск проглатывания. Из-за подобной осторожности, Гаррус был почти вне себя от желания каждый раз, когда губы Шепард касались его кожи. Её язычок был таким мягким и скользким, а не шершавым, как его собственный, и сильное желание переполняло его…
Он старался найти на её теле наиболее чувствительные места и одновременно с этим показывал ей, где и как к нему прикасаться. Только одним касанием рук он узнал, как выглядит и пахнет Шепард на вершине блаженства и без смущения вскрикнул, когда она начала делать то же самое с ним.
Их непосредственные потребности были удовлетворены — и они уверились в том, что разных рас или нет, но они могут успешно удовлетворять друг друга — они свернулись вместе, соприкасаясь лбами, и просто наслаждались теплом тел друг друга, пока их дыхание и сердцебиение не замедлились до более-менее нормального ритма. Гаррус закрыл глаза, чувствуя, как грудь Шепард прижалась к его гребневым пластинам, когда она вдохнула. Её дыхание струилось мягким бризом по его коже. Положив руку на её бедро, почувствовал, как её пальцы коснулись его лопатки, и был ошеломлён пылающим ощущением внутри себя. Словно плыл в какой-то альтернативной реальности. Гаррус не мог припомнить, чтобы когда-нибудь раньше испытывал что-то подобное, и ему не хотелось, чтобы это кончалось. Он хотел остаться здесь, рядом с Шепард, навсегда, потому что чувствовал себя… хорошо. Безопасно. Счастливо.
Клянусь духами, должно быть, это и означает принадлежать кому-то.
Фантазия о Шепард с татуировкой на лице снова возникла в его сознании, и он изо всех сил попытался отогнать видение. Такое будущее ничем не было гарантировано. Это ещё даже не обсуждалось. Слишком рано он начал думать о Шепард в подобном русле… и это беспокоило, так как эти мысли были о человеке, хотя он даже ни разу всерьёз не думал о женитьбе на турианке. Для него мысли о браке возникали лишь в контексте «избегания брака» из-за его отца, который всё то и дело пытался играть роль свата между своенравным сыном и дочерьми своих сослуживцев. И вот теперь он был готов сделать предложение человеку…
Я буду рядом, когда понадоблюсь тебе.
Гаррус почувствовал, как напрягся, когда понял, что натворил.
Мысли уже ушли далеко за рамки формальной концепции турианского брака, основанной на верности долге и присяге. Он нуждался в свадебной церемонии не больше, чем Шепард в ритуалах доминирования. Он знал, где его место; часть его всегда это знала. Вот почему он сломался, когда умерла Шепард. Именно поэтому её возвращение вернуло ему самообладание. Он повторял ей эту фразу снова и снова, так и не осознав всей глубины своей клятвы.
Когда понадоблюсь тебе. Он не накладывал на эти слова никаких ограничений, ни во времени, ни в пространстве.
Он был по-настоящему влюблён в неё, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Слова отца отозвались эхом в голове:
нет ничего более жалкого, чем влюбленный турианец. Также подумал о генерале Септимусе на Цитадели и всех тех турианцах, которых видел, чья любовь привела их к гибели.
Возможно, он попал в очень серьёзную беду, но всё же не чувствовал, что это обещание Шепард было ошибкой.
— Гаррус? — голос Шепард прервал его размышления. — Что-то случилось?
Она, должно быть, почувствовала его напряжение. Он улыбнулся, и эта улыбка далась легко, потому что теперь он был здесь, с ней.
— Нет, — сказал он, наклоняясь, чтобы прижаться к ней. — На самом деле, ничего такого.
В последнее мгновение Шепард шевельнулась, и, вместо того чтобы уткнуться в неё носом, он закончил тем, что поцеловал её. Теперь, зная как это делается, он не стыдился сказать ей прямо, как сильно ему это нравилось. В ответ на это она обняла его за шею и прижала его к себе. Потом он позволил своему рту скользнуть вниз по её шее, просто потому, что это было бы не так здорово, если бы они пошли против Коллекционеров со слишком распухшими ртами, чтобы ясно общаться.
Часть его втайне задавалась вопросом: действительно ли полноценный секс был хорошей идеей? Он, конечно, захватил с собой презервативы, но если что-то пойдёт не так — что ж, они никак не смогут сражаться на базе Коллекционеров с больной Шепард и никак не смогут избежать конфликта, оказавшись по другую сторону ретранслятора.
Но он всё же был турианцем. Если бы Шепард захотела секса, то у Шепард он был бы. И он не боялся признать, что и сам с нетерпением ждал этого момента.
— Гаррус.
Он прекратил лизать её ключицу и вопросительно посмотрел ей в глаза.
Она улыбнулась и прижалась к нему поближе, подлезла под его руку и погладила пальцами по лопатке. Он мгновенно почувствовал, как его тело среагировало на такую близость. Усмехнулся и позволил своей руке вернуться на её талию, а затем и на бедро. Было какое-то безумное возбуждение от того, как он себя вел со своим командиром. Было что-то явно антитурианское во всём этом, ведь по идее доминирующая женщина уже ударила бы его по лицу, но Шепард просто улыбалась ему одобряюще, и это сделало его более смелым, чем когда-либо в жизни…
В тот момент будильник Шепард начал вопить.
***
Шепард никогда не была одним из тех офицеров, которые часто матерились, но в её голове пронёсся целый список ругательств, когда она ударила кулаком по будильнику.
Дерьмо.
Бедный Гаррус мгновенно среагировал на него как на сигнал к началу боя. Она попыталась успокоить его или успокоится сама, переведя всё в шутку.
— Вижу ты всё ещё напряжён.
— И что все это значит? — спросил он, смущенно вернувшись на кровать.
Шепард обняла его рукой за талию и спокойно ответила.
— Это значит, что у нас есть полчаса до перехода через ретранслятор «Омега-4».
Даже слабо разбираясь в выражениях лиц турианцев, она без труда прочла отчаяние на его лице. Что ей теперь делать?
Она могла бы обнять Гарруса и сказать ему, чтобы он сделал
это, но, черт возьми, она хотела, чтобы этот момент был особенным, а не чем-то, через что они просто проскочили, чтобы всё закончить. Не… как там сказал Гаррус?
Ужасная неловкая межвидовая связь между расами, незнакомыми с анатомией друг друга. И учитывая, что она ещё не занималась сексом в этом теле, то все их действия без подготовки оказались бы болезненными. Нет, она не жалела, что они продвигаются в этом медленно, но могла только надеяться, что он думал так же.
— Шепард? — Гаррус обеспокоенно посмотрел на неё, вернув её тем самым из мира фантазий. Она была коммандером Шепард, и многие рассчитывали на неё.
Неудивительно, что её ответ был абсолютно спокойным и практичным:
— Мы сейчас липкие и потные. Нам надо принять душ. — поняв, что сказала не то, что хотела, она прикусила губу и схватила его за руку. — Пойдешь со мной? Пожалуйста?
Он крепче сжал её руку. Да, она напугала его. Черт возьми, она не знала, что делать. Что она делала или говорила неправильно?
Я могу возглавить команду солдат, наемников и преступников на самоубийственной миссии по спасению Галактики, но не могу управлять нормальными отношениями.
Но Гаррус оказался рядом с ней, когда она подошла к двери ванной. И обнял её за талию, когда она открыла воду. Струи теплой воды, каскадом поливающие их обоих с головы до ног, стали отличным прикрытием слёз, которые она больше не могла сдерживать.
Она всё испортила. Она должна была раньше подойти к нему. Должна была сказать ему, что любит его. Черт, она не должна была ждать последнего момента перед миссией, чтобы завершить то, что они начали тогда на кровати. Знала, что он чувствовал себя не в своей тарелке, и знала, что так и не подготовилась к сегодняшнему… потому что она тоже чувствовала себя не в своей тарелке и вообще не понимала, с чего начать.
Она получила второй шанс и потратила его впустую. А третий обещан не был.
Шепард повернулась к нему, её влажное тело легко скользило в его руках.
— Мне жаль, — прошептала она ему куда-то к шею, чувствуя, что начинает потихоньку паниковать. Они собирались сделать невозможное, а она ломается, как школьница. Она вцепилась в него. — Мне так жаль, Гаррус…
— А мне нет, — пробормотал он. Его голос был хриплым, когда он крепче обнял её. — Я никогда не буду сожалеть ни о чем, что связано с тобой.
— Гаррус. — Она прижалась щекой к его груди. — Я хотела… Я…
Он рукой приподнял её голову за подбородок и заглянул ей в глаза.
— Когда угодно… Всё, что тебе нужно, — это попросить… Я имею в виду, я всегда буду рядом, пока нужен тебе. — минуту он колебался, затем продолжил. — Ты знаешь, ЧТО это означает?
Шепард не была уверена, что поняла все нюансы его заявления; она могла не знать какого-то турианского подтекста сказанного. Но прямо сейчас всё было очень хорошо.
У них все было хорошо. Она не смела думать о том, что будет после миссии; должна настроиться на предстоящую работу. И не позволять себе думать о том, что могло произойти с одним из них на базе Коллекционеров.
Поэтому просто кивнула и обняла его руками за шею:
— Гаррус, спасибо тебе за то, что занимался со мной любовью.
Он склонил голову на бок.
— Это то, что мы делали?
— Я… вовсе не хотела выпускать пар, — нерешительно сказала она.
Он обнял её и поцеловал в щеку.
— Нет, — пробормотал он. — Мы делали не это.
Несколько секунд они стояли неподвижно, обнимая друг друга.
— Я не знаю, что это означает, — сказала Шепард. — Мне бы не хотелось…
Жвалы Гарруса защекотали её шею.
— Я бы никогда не согласился на межвидовые отношения с кем-то другим.
Шепард фыркнула.
— Мы зашли не очень-то далеко, не так ли? — она заглянула ему в глаза, задаваясь вопросом, насколько сердитым он был.
— Просто теперь у нас есть дополнительный стимул вернуться живыми. — несмело улыбнулся Гаррус.
Засмеявшись сквозь слезы, она крепко обняла его за шею. Он прижал её к себе как можно крепче, принимая её такой какая она есть, поддерживая. Она была ему небезразлична. Теперь она готова сделать всё возможное, чтобы вернуть свою команду в полном составе.
Она мысленно прочитала единственную известную молитву, чтобы Бог следил за всеми ними, а в особенности — за её Архангелом.
Гаррус посмотрел на неё теплыми глазами и шёпотом позвал её по имени — по настоящему имени — прежде чем решиться на ещё один поцелуй.
***
Гаррус даже не потрудился запереть за собой дверь. Теперь, в полном вооружении, он бежал по коридорам «Нормандии», прекрасно зная, что все остальные уже собрались в брифинг-зале и что он опоздал.
Очень профессионально, Гаррус. Он знал, что должен был чувствовать хоть малейшее чувство вины за то, что так долго сидел у Шепард в душе. Отличный способ заставить людей уважать себя. Людей Цербера, если точнее. Он начал чувствовать… если не вину, то по крайней мере беспокойство.
Он задавался вопросом, оправдывает ли его составление письма семье и поспешное окончание калибровки или они немедленно начнут высказывать предположения о том, с кем он провел время. Последний, кого хотел увидеть Гаррус, был Джейкоб, который осуждающе уставился на него, а затем придвинулся поближе к Шепард, открыто намекая, что она больше нуждается в человеке, чем в турианце… Сама эта мысль заставила Гаррус низко зарычать. Об этом теперь точно начнут судачить.
Даже если Миранда и Джейкоб промолчат, другие, конечно, этого делать не станут. Простой метод исключения. Если он был не с Джек, Тали, Касуми или Самарой, а так же не был геем или би, то вариант был лишь один… Духи, как это затронет Шепард, когда Цербер узнает, что она предпочла видеть в своей постели турианца, а не человека?
Он мог только надеяться, что им удастся выполнить миссию раньше, чем команда сложит «2 и 2» и все поймет.
***
Как только Гаррус вошёл в лифт, то сразу услышал звук приближающихся шагов, и кто-то вдруг придержал дверь. Гаррус вытаращил глаза.
— Джейкоб? — недоверчиво сказал Гаррус, когда темнокожий человек, тяжело дыша, ввалился лифт. — Опаздываешь куда-то?
Джейкоб нажал «закрыть двери» на пульте управления и ответил:
— Могу сказать то же самое и о тебе.
Гаррус глубоко вздохнул. От Джейкоба пахло мылом и стиральным порошком. Его униформа была, вероятно, свежей. Волосы были всё ещё влажными после душа, который он явно только недавно принял.
Джейкоб никогда не опаздывал. Гаррус мог только предполагать, что Джейкоб был увлечен чем-то — или кем-то — и, ведомый любопытством, он начал отметать вариант за вариантом: не Тали, она любит Кэл’Ригара; точно не Самара…
Гаррус понял, что уставился на Джейкоба точно так же, как человек уставился на него.
— Ну вот что, — сказал человек. — Ты ничего не говоришь, и я никому ничего не говорю.
Гаррус почувствовал невероятное облегчение и просто кивнул.
— Согласен.
