Я верю в себя

С момента официального старта продаж альбома Джебома прошло уже целых 38 минут, а сам Джебом, кажется, не спал уже 38 часов. Или, по крайней мере, так себя чувствовал. Между предрелизной вечеринкой, записью ужасных (но очень-очень популярных) телешоу, которые будут показывать позже на неделе, интервью на радио (одного из них с участием Джексона, как тот и обещал) и премьерным вилайвом — короче, среди всей этой обязательной, утомительной и нервной суеты времени на себя как-то не находилось. Но вот прошло порядочное количество времени — целых 38 минут! вы уже купили мой альбом? — и у Джебома наконец-то появилась возможность заполучить свой личный телефон в руки. — Тебе звонили родители, — поспешил обрадовать его Ендже, призванный Джебомом в гости в качестве моральной поддержки (и чтобы, несмотря на аллергию, чесать джебомовых кошек, пока их хозяин занят). — Поздравляли своего любимого сына, то бишь меня, если у тебя были сомнения, с новым мюзиклом и умоляли достать им билеты на премьеру. Я великодушно согласился. Джебом скорчил рожу, чтобы максимально ярко продемонстрировать, что думает по поводу его чувства юмора, на что Ендже отвесил ему шутливый поклон, больше подходящий какому-нибудь персонажу в историческом костюме с рюшечками. Сейчас Джебом не смог бы сходу сказать, какая главная роль на этот раз досталась бывшему одногруппнику, променявшему айдольскую жизнь на театральную сцену, но, возможно, как раз что-то из этой оперы. Они вместе прятались от вездесущего стаффа на кухне, забившись в угол между столом и холодильником, но вместо того, чтобы поискать еду, как сделал бы на его месте любой нормальный человек, или хотя бы покормить Одда и Кейк, требовательно мяукающих в ответ на ночную суету, Джебом настойчиво протянул руки к телефону. Они были знакомы уже так много лет, но улыбающийся Ендже все еще был похож на довольную выдру. — Ждешь звонка от кого-то особенного? — А может и так, — придал своему лицу загадочное (как ему самому казалось) выражение Джебом. Звонка от Джексона в телефоне быть не могло, но пальцы все равно так и чесались проверить самому. Джебом сейчас чувствовал себя легким и счастливым (а также сонным и невероятно измученным), и теперь ему нестерпимо хотелось делиться своей радостью с окружающими. Ему много раз говорили, что не все чувства стоит скрывать от близких друзей и переживать в себе (вернее, никакие не стоило, но Джебому и так эта концепция сложно давалась). Легкая влюбленность, с какой стороны ни посмотри, явно относились к традиционно одобряемым поводам для публичной радости среди нормальных людей. Был ли Джебом нормальным человеком, все еще оставалось за рамками обсуждений, но не в камбэк же задумываться над такими вещами. Кошек все-таки стоило покормить, пока их требовательные крики не перебудили остальных питомцев и кухня из тихого ночного убежища не превратилась в привычный пушистый бедлам. Ендже подвинулся, чтобы пропустить Джебома к шкафу с кошачьей едой, и устроился на своей табуретке поудобнее. Сперва он отреагировал на джебомовскую загадочность скептически (а зря, тот спер это выражение у Норы, и на ней оно производило неизгладимое впечатление), но потом заметно потеплел. — Оказывается, человеку моих лет все еще довольно легко вскружить голову, представляешь? — с высоты их разницы в возрасте (все еще два года) пошутил Джебом, досыпая в миски корм специальным совочком. — Ты говоришь, будто тебе уже за восемьдесят. — Иногда так и кажется. Лезть в уведомления просто не имело смысла, но Джебом все равно машинально полистал туда-сюда бесконечные сообщения от друзей, знакомых и людей, которые таковыми себя считали. То тут, то там вылезали знакомые ники и телефонные номера. Звонил Джинен, но не потому, что верил, что Джебом сможет взять трубку в 0:01 в день релиза, а просто чтобы сказать потом, что он-то вот позвонил, а досмотрел ли ты до конца мою дораму, хен? — Я рад, что в твоей жизни есть кто-то, кто делает ее немного увлекательнее, — чтобы закрыть возникшую паузу (но все равно искренне), порадовался Ендже, глядя на с головой нырнувшего в телефон Джебома. Бэмбэм с Югемом оставили свое видеосообщение в чате и наверняка уже заспамили все социальные сети, и Джебом пометил себе, что нужно потом обязательно посмотреть их и поблагодарить отдельно. Марк разместил в вейбо скриншот аудиоплеера, в котором играла Creo En Mi, и накатал большую (наверняка трогательную) простыню (на китайском все еще непонятно ни черта, но спасибо, Марк). Звонили и писали родители Ендже, родители Джинена, родители Югема, мама Бэмбэма, друзья из клуба, нуны из бывшего агентства и нуны из агентства нынешнего. Семь минут назад из соседней комнаты звонил менеджер Джебома, видимо, намекая, что у того подъем через пять часов и пора бы им закругляться. С Джексоном они разговаривали последний раз когда-то вчера днем, но Джебому было мало. Ему именно в этот момент очень сильно, нестерпимо и до сводящей скулы улыбки хотелось его увидеть — и не первый раз за последние три недели. С каждым разом это желание становилось все сильнее и сильнее. Джебом не знал, откуда это требовательное чувство поселилось в его сердце, почему посреди ночи (а также утром, вчера в обед, и позавчера в парке) он так хотел поделиться своей радостью именно с этим конкретным человеком, хотя мог выбрать из семи миллиардов людей на планете, например, и так знавшего всю джебомову подноготную Ендже. Кстати, к слову о секретах Джебома. — Не помню, говорил ли я тебе, хен, но мне очень понравился альбом, — хитро стрельнул в него глазами Ендже, который подобно всем их бывшим одногруппникам, не прекращал копать ни на секунду. — Очень сбалансированный. Джебом знал, что надо быть настороже, но, несмотря на то, что он провел весь вечер, то и дело принимая комплименты, вечно жадная недолюбленная сволочь-автор, живущий где-то на дне его глубоко несчастного сердца, его гордо встрепенулась в ответ на эти слова и наивно потянулась за добавкой. — Особенно заглавка, — продолжил свое аккуратное наступление Ендже. — Это тот самый особенный заставил тебя поменять стиль? Джебом снова, в который раз за день, довольно улыбнулся при упоминании Джексона. Тот, кстати, тоже как-то спрашивал что-то подобное. “Пишу любовную песню, хотел попросить у тебя совета, — написал Джексон как-то среди ночи. — Но твои песни — сплошной секс, мэн, боюсь, великая китайская цензура мне этого не простит”. “Эй, — попробовал было обидеться Джебом, — послушай хотя бы Ride, она вся такая про путешествия, очень романтичная”. Анимированная собака-стикер, присланная Джексоном в ответ, смеялась так заразительно, что Джебом почти мог слышать ее смех из самого Пекина. “У моего геге в студии есть большая плазма на всю стену, и я только что включил им фанкам. Геге с ребятами решили, что у меня недотрах и мне пора уединиться.” Джебом долго искал в своей неожиданно для него самого расширившейся коллекции стикеров тот, который бы максимально полно передавал: “Не понимаю, на что вы намекаете, сэр”. Все его сохраненки, кажется, когда-то принадлежали Бэмбэму, и половина из них дэбала. “От твоего “путешествия” у меня ощущение, что это меня на капоте разложили, а не про любовь. И я не против попробовать, будь по-твоему, но ты же и по-другому умеешь. Научи меня, как.” На часах было как раз два часа ночи, поэтому Джебом на несколько секунд потерялся, представляя всю эту романтику: одинокую дорогу, бесконечное звездное небо, типа фантасмагорический Млечный путь, и совершенно голого Джексона, разложенного на остывающем капоте машины. Джебому было бы ой чему его научить. — Ну, с Creo En Mi это скорее эксперимент был, — ответил Джебом на вопрос Ендже, повторяя сказанное в тот раз Джексону. — Я решил попробовать захотеть чего-то такого. Чтобы разрешить себе. Расправить крылья. — А особенный сам пришел? Джебом фыркнул и взял вертящуюся у его ног Кейк на руки. — Ой, ты даже не представляешь. Он отказался уходить. И переписал мою песню. Хотелось добавить, что также Джексон перевернул представления Джебома о том, кого тот может полюбить, но в его голове это звучало слишком высокопарно для разговоров на кухне посреди ночи. Облеченные в слова, эти чувства становились более правдоподобными, а произнесенное вслух заставляло осознать, что Джексон не воображаемый Джебомом друг, а настоящий живой человек, в которого тоже пришло время поверить. Почесав требовательно урчавшую кошку за ухом, Джебом перевел взгляд на Ендже и, сделав решительный вдох, начал их с Джексоном историю с начала. Всегда хорошо чуявший эти вещи, Ендже уже устроился за кухонным столом поудобнее и, уперев подбородок в сложенные перед собой руки, приготовился про них слушать.