Куроо Тецуро
Куроо чувствовал себя бодрячком. Завтра у него выходной, и завтра же день рождения Ойкавы. Только идиот отказался бы от возможности сходить на фестиваль, а Куроо, между прочим, ни один не посетил за последний год (ну, плюс-минус), так что с нетерпением ждал карнавальных игр и вкуснейшей еды. Бокуто поделился своим волнением и, возможно, чутка переборщил с энтузиазмом, заслав его шквалом восклицательных знаков и смайликов вместе с «ЧЁРТ ВОЗЬМИ ДА» капсом в своём ответном смс. Также бармен выяснил, что случилось с двумя тысячами девятьюстами иен, которые таинственным образом пропали несколько дней назад. Сам не знает как умудрился и, главное, когда, но он засунул деньги в карман фартука, вероятно, намереваясь положить их в кассу, когда не будет завален заказами. И произошло очевидное — он совершенно забыл, что деньги вообще там, снял фартук и бросил его в корзину для белья в конце ночи. Сотрудник нашёл деньги в кармане фартука, когда уже отнёс белье в прачечную, но, к счастью, до того, как бросил все в стиральную машину. Киёко извинилась за сделанный Тецуро выговор и, казалось, была довольна итогом. Сегодняшний народ был довольно щедр на чаевые. Особенно двое парней в конце бара, с которыми Куроо флиртовал в течение последнего часа. Возможно, виноваты были игривые подмигивания и намеки, которые они посылали друг другу, или, может быть, дополнительные вишенки, которые Тецуро положил в их напитки, но всё это выглядело почти так, будто они собирались пригласить его на тройничок, и разве это не было великолепно? — Ю-ху! — из динамика донесся голос Алмаза: Куроо поднял глаза и увидел, что тот держит микрофон и улыбается с трибуны своим слушателям, которые взорвались множеством свистов и приветствий. Ойкава горделиво надулся от такого внимания. — Я надеюсь, вы все наслаждаетесь шоу сегодня вечером. Потому что мне кажется, здесь становится жарковато, — игриво вещал Ойкава, понизив голос на последних словах, и воспользовался моментом, чтобы намеренно медленно потянуть вниз молнию на своем, по его собственным словам, сказанным чуть ранее этой ночью, кокетливом полицейском костюме. После этого толпа зашумела ещё громче, и на его платформу бросили несколько купюр. — Похоже, вы действительно хорошо проводите время. Что касается нас… я думаю, нам пора закончить быть «хорошими». Снова послышался свист и какие-то выкрики, когда Алмаз быстро положил микрофон и прислонился к пилону. Первые аккорды песни Уиллы Форд «I Wanna Be Bad» наполнили воздух, и Куроо хохотнул от совершенной избитости всей этой темы, но ещё больше от восторженной реакции клуба. Несмотря на пошлые слова, было бы смелым оскорблением сказать, что шоу было плохим. Движения танцоров были гибкими, а сами танцоры — манящими как минимум тем, как облегающие кожаные наряды обвивали их тела, перемещая голодные взгляды туда-сюда, и невероятными в том, как их сильные руки и ноги поднимали тела с пола и вокруг шеста. Взгляд Тецуро задержался на фигуре Цитрина — блондин наматывал на палец наручники. Его свободная рука ухватилась за шест, и он позволил своему телу расслабиться, наклонившись по диагонали. Цукишима крутился вокруг шеста, опускаясь всё ниже и ниже, пока не сел на платформу. Он раздвинул ноги и оперся на колени, выгибая спину и натягивая наручники перед лицом. На его губах — хитрая усмешка, а глаза вспыхивали множеством цветов неонового света клуба. В своем сознании Куроо внезапно снова увидел Цукишиму с ним на вокзале, который признался, как ему было неловко, когда Тецуро объявил, что волновался, а вдруг в клубе так и не появится «эстетика очков». Светлые брови Цукишимы были нахмурены, а щёки слегка розоваты. Куроо усмехнулся про себя, забавляясь тем, как сильно отличается тот Цукишима от Цитрина, работающего на шесте. Он мог признать, что это было ещё одной причиной, по которой сам Тецуро довольно бодр в последнее время. Эти несколько дней он ходил на работу и обратно вместе с блондином, никогда не упуская возможности поприставать к нему — у Цукишимы, честное слово, были самые офигенные реакции на всё. И Куроо с трудом мог поверить, что всё это время упускал возможность подразнить этого язвительного маленького говнюка. — Эй, у меня тут совсем пусто! — закричал кто-то. Бармен увидел, что посетитель размахивает пустой пивной кружкой, и быстро подошел, чтобы исправить ситуацию. Две милашки в конце бара одарили его застенчивыми улыбками, и, наполняя кружку до краев, Тецуро поклялся себе вернуться туда, чтобы проверить, действительно ли весь этот флирт приведёт к чему-то. Но неясная фигура, появившаяся у бара и вклинившаяся между двумя барными стульями, встала, ожидая обслуживания, и отвлекла Куроо на некоторое время. Куроо надеялся, что выражение его лица осталось дружелюбным или, по крайней мере, безразличным, когда он понял, что это был тот самый Мистер Крипо, как называл его Цукишима. Это был тот самый человек, на которого Ойкава жаловался, когда его дважды схватили за бедро, и тот же самый человек, который ждал снаружи Hidden Gem в ту ночь, когда Тецуро провожал Цукишиму до железнодорожной станции. Мужчина пристально смотрел на него, очевидно, пытаясь подозвать Куроо, не произнося ни слова. Бармен беззаботно подошел к нему. — Что я могу для вас сделать? — задал он свой стандартный вопрос. Находясь прямо перед Мистером Крипо, с барной стойкой между ними, Тецуро смог заметить, что мужчина был даже выше, чем он сам. И это почему-то неимоверно бесило. — Ром с колой, пожалуйста, — ответил тот и оглянулся через плечо на танцующих. Куроо облокотился на барную стойку и протянул руку. — Удостоверение личности? Мужчина удивленно обернулся. Не то, чтобы Тецуро действительно думал, что он слишком молод, чтобы заказывать алкоголь, это просто был способ узнать имя клиента, за которым нужно присматривать. — Я и не знал, что выгляжу так молодо. Может быть, это всё из-за майки, — растерянно ответил мужчина и потянулся за бумажником. Куроо заметил какую-то книгу, которую раньше не видел. Она была зажата между рукой и телом мужчины, а теперь ее положили на барную стойку, чтобы открыть бумажник. Со второго взгляда Куроо понял, что это не книга, а большой блокнот, похожий на альбом для рисования. Ему подали удостоверение, так что пришлось оторвать взгляд. Ушиджима Вакатоши. Тецуро отдал документ обратно, и Ушиджима, после того как засунул все в бумажник, снова отвернулся от бара. По направлению головы Куроо догадался, что смотрит тот именно на Ойкаву. — Ушиджима-сан, кажется? — позвал он, привлекая внимание мужчины во второй раз. — Я вижу, вы неравнодушны к Алмазу. Куроо пропустил мимолетную реакцию мужчины, наклонившись, чтобы взять стакан и бутылку рома. — Конечно. Алмаз совершенно восхитительный, — убеждённо произнес Ушиджима, как будто эти слова были доказанным жизненным фактом. Бармен промурлыкал, послав острый взгляд: — Тут я не спорю. Но еще здесь запрещено прикасаться к танцорам без их согласия. Если вы ещё раз прикоснетесь к нему или к другим танцорам, то, скорее всего, получите пинок под зад, — эти слова были предупреждением, но Тецуро продолжал делать ром с колой, когда говорил. В конце концов, он был барменом, а не телохранителем. — Приношу свои извинения, — ответил Ушиджима, когда Куроо подвинул бокал по стойке. Мужчина даже не потянулся за ним, вместо этого наклонившись чуть ближе, чтобы продолжить объяснять: — Я вовсе не собирался никого злить. Мне гораздо легче рисовать мышцы ног, когда я самолично могу почувствовать их на ощупь. Освещение здесь часто изменяется, и это не помогает определить такие вещи. Куроо уставился на него. — …простите, что? — спросил он, пытаясь понять смысл слов. — Я рисую, — сообщил Ушиджима так, словно речь шла о погоде. Он потянулся вперед, чтобы перевернуть большой блокнот, а затем открыл его. Тецуро оказался прав, это был альбом для рисования. Альбом, заполненный Ойкавой. Там были тонны эскизов. Руки, ноги, торсы, лица, тела полностью… и почти все это — Алмаз. Куроо не был уверен, должен ли чувствовать отвращение от этой атмосферы сталкерства или быть впечатлённым тем, насколько чертовски хороши были рисунки. — Алмаз — моя муза. — …ага, — рассеянно отреагировал Тецуро, все еще разглядывая альбом. — Это ведь вы запирали клуб в ту ночь, верно? — спросил Ушиджима, и бармен поднял на него глаза. — Вы вышли с Цитрином. Я надеялся застать уходящего Алмаза, но, видимо, он выскользнул раньше, чем я заметил. Я могу как-нибудь с ним встретиться? Куроо честно потратил секунду, чтобы обдумать эту просьбу. У него аж голова закружилась от абсолютной нелепости происходящего. — Э-э… зачем вам говорить с ним? — поинтересовался Тецуро. Ушиджима, наконец, схватил свой ром с колой, который стоял на стойке рядом, и сделал быстрый глоток. — Я бы хотел спросить, захочет ли он стать моей моделью. — Как… как один из тех людей, которые позируют обнажёнными и должны оставаться неподвижными? Когда Ушиджима кивнул, Куроо чуть не потерял самообладание, наклонившись и несколько раз ударив по колену кулаком, верхними зубами резко прикусил нижнюю губу, чтобы не дать вырваться взрыву хохота. Кто этот парень?! Что это за ситуация?! Это самое большое событие, которое произошло в клубе с тех пор, как он начал здесь работать! Он услышал, как Ушиджима уточнил, все ли с ним в порядке, и крепко зажмурился, пытаясь сдержать очередной приступ смеха, но на этот раз ему это не удалось. Тецуро хрипло выдохнул и выпрямился, сделав глубокий глоток воздуха, чтобы успокоиться. — Ладно, ладно. Я думаю, что смогу вам помочь. Алмаз и я — хорошие друзья, — соврал Куроо с усмешкой, которая угрожала растянуть щеки опасно широко. Он положил руку на плечо Ушиджимы, заставив его повернуться и посмотреть в сторону входа в клуб. — Видите вон того парня? Телохранитель с торчащими черными волосами, немного низковат. — …да. — Я бы с удовольствием помог вам, но это бойфренд Алмаза, и я думаю, что для начала вам нужно его разрешение. Ну, знаете, чтобы его парень позировал перед вами обнаженным, — с честным видом сообщил Куроо, и глаза его весело блеснули. Возможно, к концу сегодняшнего вечера он будет мертв, но это того стоило. — А, понятно. Это имеет смысл, — кивнул Ушиджима и, зажав блокнот между рукой и телом, со стаканом рома с колой в руке направился в сторону Ивайзуми. Тецуро прикрыл лицо одной рукой, выглядывая в щель между пальцами и тихо посмеиваясь. Он совсем чуточку беспокоился, что Ивайзуми действительно выгонит бедолагу, когда тот покажет свои наброски. Раздалось несколько возгласов, вероятно, чтобы принесли ещё выпивки, но бармен проигнорировал их, только чтобы собственными глазами увидеть, как Ушиджима приблизится к телохранителю. Он выругался, когда кто-то перегородил ему обзор, и отошёл в сторону. Ушиджима стоял к нему спиной, Ивайзуми, блядский боженька, был ниже его ростом, а люди продолжали двигаться туда-сюда, но Куроо сумел-таки заметить, как на лице Ивайзуми отразился гнев, а затем шок. Бармен снова потерял самообладание, прислонившись к стойке, и именно в этот момент Ивайзуми посмотрел прямо на него убийственным взглядом, и Куроо вскочил, быстро наполняя бокалы клиентов и создавая видимость работы. Тецуро только потом понял, что двух парней, с которыми он флиртовал всю ночь, нигде видно. Он оплакивал эту потерю примерно секунду, хотя и не жалел о разговоре с Ушиджимой, а потом у него не осталось времени на самоанализ, потому что Ивайзуми вырос перед баром. — Куроо, — прорычал он, и Тецуро никогда ещё не был так счастлив, что между ними была целая барная стойка. — Какого хрена ты ему сказал? Куроо расфыркался от смеха. — Ты видел его рисунки?! Срань Господня! Они и жуткие, и фантастические! — воскликнул Тецуро. — Не поощряй это! — прошипел телохранитель. — Он сказал, что ты велел ему получить моё разрешение, чтобы забрать Алмаза домой! Куроо снова чуть не умер. — Неужели он действительно так выразился?! — расхохотался Куроо. — Так что ты думаешь, Ивайзуми-сан, Алмаз будет хорошей моделью? — Алмаз ни за что не пойдет домой с этим парнем, — прорычал Ивайзуми, и глаза Тецуро расширились. — …круто. Я не всерьёз посылал его за твоим разрешением, но это довольно смелое заявление. Алмаз сам себе хозяин, ты знаешь. Если этот Ушиджима-сан заплатит столько же, сколько и любой другой парень, чтобы отвезти его домой на ночь, я не думаю, что Алмаз откажется, — рассудил бармен, наблюдая за Ивайзуми острым взглядом. Он не хотел верить словам Акааши про то, что Ойкава на самом деле добился прогресса с Ивайзуми, но, с другой стороны, Топаз всегда был очень проницательным человеком. Может быть, он тогда и был прав. — Он мне не нравится. Он дважды хватал Алмаза, прятался за пределами клуба, а теперь появляется с кучей рисунков человека, настоящего имени которого даже не знает, — аргументировал Ивайзуми, скрестив руки на груди. — Он не поедет с ним домой. — Ты что, его мама? — с усмешкой спросил Куроо. Ивайзуми нахмурился и, перегнувшись через барную стойку, ударил его по голове. — Оставайся тут и не начинай никаких неприятностей, — предупредил его Ивайзуми и пошёл прочь. Тецуро был почти уверен, что слово «бодрый» больше не описывает его полностью. Теперь он был просто в восторге. В конце ночи Сугавара подошёл к бару с ошеломлённой улыбкой на лице, когда Куроо поправлял бутылки на полке. — Я слышал, как пара человек жаловалась, что бармен много отвлекался сегодня. Бездельничаешь на работе? — в шутку спросил Сугавара, и Куроо беспечно пожал плечами. — Такие дни бывают у всех, — ответил он и хотел бы подробно рассказать обо всей этой ситуации, но, несмотря на свою улыбку, Сугавара выглядел уставшим. Да и это был один из тех случаев, когда забавнее видеть всё своими глазами и испытывать самому. — Как твое запястье? — Все еще немного болит, но, в принципе, хорошо, — сказал Сугавара, покачав головой. — Я ценю твою заботу, но в последнее время мне кажется, что со мной обращаются как с хрупким стёклышком. Расслабься. Тецуро поднял руки, показывая, что сдается. Цукишима как раз выходил из раздевалки, когда Куроо и Сугавара попрощались, и Суга направился к выходу. — Акааши ещё там? — поинтересовался Куроо у блондина, когда тот приблизился. — Акааши сегодня с кем-то ушел, — ответил Цукишима, рассеянно потирая глаз. — Мы здесь последние. — С тобой всё в порядке? — спросил Тецуро, нерешительно топчась на пороге подсобки. — У меня в глазах пересохло. Нужно было принести глазные капли, — нахмурился Цукишима. — Извини, но я определенно не ношу с собой ничего подобного, — проговорил Куроо, наконец нырнув в подсобку, чтобы забрать свои вещи, прежде чем идти. Блондин ничего не ответил, что, как обнаружил Тецуро, было вполне нормальным явлением, и они отошли от клуба, как только заперли его. Краем глаза он заметил, что Цукишима прищурился и рассеянно поднял руку, чтобы прикоснуться к глазам. — Может, тебе лучше снять свои контактные линзы или ещё что-нибудь? — Тогда я просто ослепну, — раздраженно ответил Цукишима. — Что, ты не доверяешь мне проводить тебя до дома? — с усмешкой вопросил Куроо и тут же получил в ответ тяжёлый косой взгляд. — Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос? — уточнил Цукишима, на что Тецуро лишь пожал плечами. — Ну в общем-то нет. Ты всегда отвечаешь на мои вопросы, потому что я всегда спрашиваю, — отметил Куроо. — Было бы здорово, если бы ты для разнообразия у меня что-нибудь спросил, — тон был обвинительным, нацеленным задеть. Однако Цукишима никогда не попадался на эту удочку, а потому промолчал. Куроо не мог не чувствовать разочарования, несмотря на то, что он, в принципе, и не ожидал, что блондин последует его примеру и будет раздавать вопросы направо и налево. Их отношения определённо стали лучше, чем раньше, но было очевидно, что Цукишима всё ещё Ледяной Принц, и это относилось не только к посетителям клуба. Тецуро решил, что будет вести себя хорошо этой ночью, ведь они вместе будут тусоваться следующим вечером на фестивале, и позволил Цукишиме молчать остаток пути до железнодорожной станции и в поезде. Он действительно планировал держать рот на замке, разве что только спросить Цукишиму, не хочет ли он пойти на фестиваль вместе с ним и Бокуто, учитывая, что человек-филин появится в квартире Куроо, прежде чем отправиться на фестиваль. Именно поэтому он был удивлен, когда на пути от железнодорожной станции до их квартир первым заговорил Цукишима. — Кто такая Полночь? — спросил он, и этот вопрос прервал ритмичные звуки их шагов по мостовой. Куроо резко повернул голову и ошеломлённо посмотрел на Цукишиму. Блондин просто смотрел на него в ожидании и удивление сменилось возбуждением. — Ах, это моя кошка! — воскликнул Тецуро, радуясь возможности поговорить о своей маленькой девочке, а также тому, что Цукишима впервые сам заговорил с ним. — О божечки, она четырехлетний Бомбей, моя гордость и радость. — Ммм, я люблю кошек, — проронил Цукишима, и Куроо даже немного подпрыгнул от этой информации. — На сто процентов лучше, чем собаки, и определённо веселее, чем рыбки, — согласился Тецуро. — Когда мы туда доберемся, я познакомлю тебя с ней. «Туда» означало на второй этаж их многоквартирного дома, к которому они как раз подходили. Цукишима коротко кивнул в знак согласия, а Куроо понадеялся, что Полночь не будет спать. Когда он отпер свою дверь и услышал приветственное мяуканье, то ухмыльнулся. Цукишима задержался за дверью своей квартиры, и Куроо нырнул в собственную, чтобы взять Полночь на руки и познакомить их. — Это моя малышка, — представил Тецуро, покачивая чёрную кошку в руках. Полночь посмотрела налево-направо, оценивая обстановку. Цукишима подошёл ближе, осторожно протянув руку, и взгляд Полночи остановился на его руке. Она наклонилась вперед, чтобы понюхать её — нос ткнулся в пальцы Цукишимы. Блондин провел пальцами по её голове и опустил их за ушко в почесывании, а Полночи, казалось, понравилось внимание, которым её одаривали. Куроо знал, что она слишком избалована, но не мог ничего с собой поделать. — Она очень красивая, — заметил Цукишима. Это заставило внимание Куроо переключиться с Полночи на блондина. Цукишима улыбался. Улыбка была совсем маленькой, но определённо заметной и точно милой. Тецуро снова поразила мысль, что Цукишима должен больше улыбаться, но он проглотил эти слова, уверенный, что они вернут хмурое выражение лица быстрее, чем Полночь успеет съесть свою еду. А это было очень быстро. — Ну правда же? — вместо этого вставил Куроо. — Хэй, Бо заедет завтра, перед тем как мы отправимся на фестиваль. Хочешь пойти вместе с нами? Цукишима ещё несколько раз почесал Полночь, прежде чем убрать руку. — Ездить с тобой на поезде — это ещё ладно, я справляюсь, но с двумя громкими идиотами? — спросил Цукишима, нахмурившись, но Тецуро нисколько не обиделся. За этими словами скрывался юмор, так что Куроо только усмехнулся. — Я верю в тебя, — драматично произнес Куроо, на что Цукишима фыркнул. Блондин покачал головой и повернулся, чтобы отпереть дверь своей квартиры. Когда Тецуро понял, что тот собирается уйти без ответа, он быстро крикнул: — Ночи! Всё ещё стоя спиной к нему, Цукишима поднял руку в ответ, а затем дверь закрылась.Цукишима Кей
Цукишима точно знал, когда именно Бокуто появился в квартире Куроо. Стена, отделявшая его квартиру от соседней, могла только приглушить звук, а как утверждал Цукишима накануне вечером — и Куроо, и Бокуто были громкими идиотами. Несмотря на шум, доносившийся оттуда, Кей занялся делами: закрепил свою юкату, крепко обмотав оби вокруг талии. Тёмно-синий наряд ему подарили родители год назад, как раз перед тем как потащить его с собой на фестиваль. И все для того, чтобы отпраздновать новую работу Цукишимы — хотя его семья праздновала устройство в ресторан под названием «Воронье гнездо» в северной части города, который определённо не был Hidden Gem. «Воронье гнездо» принадлежало семье одного из его друзей-старшеклассников, Хинатам. Это была единственная причина, по которой Кею удалось избежать неприятностей, якобы работая там. Хината Шоё, его друг, согласился подыграть этой белой лжи и, когда семья Цукишимы хотела пообедать в месте, где работал Кей, просил Цукишиму только выходить из кухни и приветствовать их, пока сам Хината принимал у них заказ. К своей чести, Кей действительно сам готовил им еду. Мать Хинаты, хотя и не испытывала особого восторга при мысли о том, что ей приходится впутываться в эту ложь, всегда любила Цукишиму и давала ему полный доступ к кухне. Это была отличная кухня, Цукишиме нравилось иметь возможность работать с таким количеством доступных ингредиентов и кухонной утвари. Возможно, он и хотел когда-нибудь стать настоящим шеф-поваром — мечта, надежно спрятанная в глубине его сознания, — но для этого нужна была кулинарная школа, которая требовала много денег, а их у Кея просто не было. Внезапно из соседней квартиры донесся приглушённый крик, за которым последовал стук в стену. Цукишима бросил на нее раздражённый взгляд. Возможно, если он сейчас ускользнёт, то сможет избежать участи идти с ними, с другой стороны, ранний отъезд также нежелателен, потому что Цукишима в таком случае будет стоять у фестивальной площади один и ничего не делать. Вот так незадача. Раздался звонок. Увидев, что это телефон загорелся, Кей пересёк гостиную, подошел к низкому столику перед диваном, схватил устройство и резко свайпнул вправо. — Привет, — поздоровался он. — Кей! У тебя же сегодня выходной, да? — в трубке послышался голос Акитеру. От этого вопроса Цукишима закатил глаза. Он говорил Акитеру о своём расписании где-то на прошлой неделе по телефону, так что у его старшего брата была либо фантастическая память, либо календарь с расписанием работы Цукишимы. И Кей не мог оставить это без внимания. — Да, но если ты собираешься позвать меня потусоваться, то нет, — отрезал Цукишима и прошёл на кухню, принявшись за приготовление чая. — Мы не виделись с тех пор, как я помог тебе переехать. Ну же, — взмолился Акитеру. — Мама с папой также упоминали, что хотели бы увидеть тебя в ближайшее время. Наливая чай, Кей наморщил лоб. Не то чтобы он не любил своих родителей, всё было совсем наоборот: он очень любил их и сильно скучал. Однако, когда они собирались вместе, всегда чувствовалось скрытое напряжение. Его семья, вероятно, даже не подозревала об этом — и в этом был смысл, — но для Цукишимы скрывать часть себя от людей, которые ему так дороги, было гораздо труднее, чем удерживать стоическое выражение лица. Это чувство особенно усиливалось каждый раз, когда мама поддразнивала его и спрашивала, когда же он найдет девушку, с которой можно было бы остепениться. А этот вопрос поднимался при каждой семейной встрече. Его матери очень нравилась мысль о том, чтобы стать бабушкой, и было очень грустно иметь двух одиноких сыновей. Кей пожелал Акитеру удачи в осуществлении мечты их матери. — Я не пытаюсь улизнуть, — настаивал Цукишима, поставив чай обратно в холодильник и нахмурившись, когда случайно стукнул телефоном по дужке своих очков. — Мне нужно кое-где быть. — Да неужели? — скептически спросил Акитеру, и Цукишима буквально почувствовал его подозрительный тон. — Да. День рождения моего друга. Я встречаюсь с друзьями на фестивале. — Правда? Тогда, думаю, я отпущу тебя. Я так счастлив. Кей говорит, что он встречается с друзьями! — У меня на самом деле есть друзья, да. — И мне бы очень хотелось, чтобы ты как-нибудь познакомил меня с этими самыми друзьями. — Ты меня смущаешь. Зачем мне это делать? — Грубо. А как поживает твой парень-сосед? Цукишима отпил глоток чая, нисколько не удивившись тому, что Акитеру вспомнил короткую встречу с Куроо, и посмотрел на стену. — Отлично. У него есть кошка. Она хорошенькая, — ответил Кей, вспомнив ощущение мягкой шерсти Полночи на своей ладони. Можно было уверенно сказать, что кошка очень любима: и по тому, как Куроо говорил о ней, и по тому, насколько здоровой она выглядела. Из-за стены снова послышался шум, а потом Цукишиме показалось, что он услышал, как хлопнула дверь. — О, я вообще-то подумываю завести собаку. Неожиданно раздались три удара в его дверь, и это поразило Кея больше, чем он хотел бы признать. — Одну секунду, — пробормотал он в трубку и прошаркал по квартире, встревоженный и раздраженный, почти уверенный, что знает, кого увидит по ту сторону двери. И он был прав. Открыв дверь, он увидел Бокуто и Куроо, которые о чём-то спорили между собой. Они оба были одеты в гэта и юкаты, Бокуто — в более светлый оттенок синего, чем у Цукишимы, а Куроо — в черный с золотыми пятнами. Они оба резко закрыли рты, когда Кей открыл дверь, посмотрев прямо на него. — У тебя есть деньги?! — в отчаянии спросил Бокуто. Цукишима моргнул и посмотрел на Куроо, ожидая объяснений, но тот только пожал плечами, выглядя довольным ситуацией. — Кей? Есть там кто-нибудь? — голос Акитеру просочился из трубки, всё ещё прижатой к уху. — Да. Ко мне пришли. Я перезвоню тебе завтра, — попрощался Цукишима, прежде чем повесить трубку и скрестить руки на груди, глядя на Бокуто равнодушным взглядом. — Что на этот раз? Бокуто заскулил. — Я только что понял, что у меня с собой всего двести иен! Идиотская смена! Я не смогу купить вкусную фестивальную еду только на это! — в отчаянии продолжал Бокуто. — Вообще-то существуют банкоматы, если ты не знаешь. — У меня нет банковской карты! — простонал Бокуто. — В основном, Бо был слишком занят тем, чтобы убедиться, что выглядит суперкруто для Акааши, так что он не думал ни о чём другом, — вставил Куроо и получил удар локтем по ребрам за свое усилие. — Почему бы тебе не одолжить ему денег? Разве ты не его лучший друг? — У меня нет наличных, — отказался брюнет. — Это ты так говоришь, но ведь у тебя есть сберегательный счет, я знаю! — обвинил его Бокуто. — Он не просто так называется сберегательным, — поучительно ответил Куроо, а Цукишима на мгновение задумался, на что же он копит деньги, но отбросил эту мысль, сосредоточившись на Бокуто. — Значит, ты ждешь, что именно я одолжу тебе денег? Бокуто сдулся, опустил плечи и вполне оправданно надул губы, глядя на бетон под ними. Кея поразило, насколько похож на ребёнка этот взрослый с виду парень. — Ну, я имею в виду, я просто рассматривал варианты. Если ты одолжишь мне денег, то обещаю, что верну их как можно скорее. Я же человек слова! — настаивал Бокуто, выглядя решительно всего лишь секунду, прежде чем снова обмякнуть. — Я могу просто вернуться домой. Я опоздаю, но ненамного. — Я схожу с тобой, идиот, — предложил Куроо, стукнув Бокуто по бицепсу кулаком. Цукишима поджал губы. У него были наличные в квартире, чаевые из клуба, и у него не было срочных счетов для оплаты. Он просто не был уверен, насколько Бокуто был «человеком слова», так как не знал его хорошо. Но, с другой стороны, Бокуто всегда будет рядом, потому что делает поставки в Hidden Gem, а поскольку Бокуто — лучший друг Куроо, а Куроо — сосед Цукишимы, то вряд ли он никогда больше не увидит этого парня. — Я могу одолжить тебе немного денег. Вернёшь к концу месяца, — подытожил Кей и, оставив дверь в свою квартиру открытой, зашёл внутрь. Последовало молчание, а затем взволнованное: — Правда?! — …как великодушно, Цукишима-сан, — сказал Куроо после паузы. Цукишима закатил глаза, взял деньги, а затем вернулся к входной двери, протянув их Бокуто. — Я скажу Акааши, чтобы он никогда больше с тобой не разговаривал, если не вернёшь мне их, — пригрозил Кей, Бокуто побледнел и отчаянно закивал, а Куроо засмеялся. — Похоже, ты уже готов идти. Выдвигаемся? — спросил он, выжидающе глядя на Цукишиму. — Эй, чувак, дай мне сначала отлить! — воскликнул Бокуто, бросаясь обратно в квартиру Куроо. Цукишима надел свои гэта, положив сотовый телефон и бумажник в маленький мешочек, привязанный к оби. — Если мы сейчас уйдем, то сможем оставить этого крикуна позади, — предложил Кей, выходя из квартиры и запирая её на ключ. Куроо усмехнулся. — Это, конечно, подло, но ты только что помог этому крикуну, — заметил брюнет с лукавой улыбкой. — Акааши послушает меня, ты же знаешь. — Твоя язвительность не знает границ. — То, что я делаю — искусство. Подшучивание между ними становилось тем, к чему Цукишима уже начал привыкать. Он бы даже осмелился сказать, что это было довольно весело — ходить туда-сюда с Куроо, когда тот не был несносным, конечно. Вот почему он удивился громкому смеху, вырвавшемуся из Куроо после последнего замечания. Оно было ехидным и, возможно, немного забавным, но не настолько, чтобы так смеяться. Куроо, должно быть, заметил замешательство Кея потому что, всё ещё смеясь, покачал головой и поднял руку в воздух. — Я должен рассказать тебе, что случилось прошлой ночью, — усмехнулся он. — Наш Мистер Крипо на самом деле фантастический художник. Цукишима не знал, как отнестись к этой фразе, и не успел ответить — Бокуто снова выскочил в подъезд. Кей понаблюдал, как Куроо запер свою дверь и ввёл Бокуто в суть разговора, а затем они спустились вниз по лестнице их жилого комплекса. И Куроо начал свой рассказ о прошлой ночи.