Цукишима Кей
Цукишима держал в одной руке миску, а в другой — венчик, и внимательно изучал рецепт, лежавший на столе, одновременно взбивая растопленное масло, коричневый сахар и сливки. Коричневое сахарное печенье было не таким изысканным, как кофейные эклеры, но всё равно довольно вкусным. Хрустящая сладость, которую можно было легко сложить в пакет и отнести в клуб. Цукишима мог только надеяться, что печеньем получится заткнуть Куроо, который жаловался на несправедливость, мол, он единственный, кто еще не пробовал его выпечку. И это несмотря на то, что Бокуто тоже не пробовал, как и подавляющее большинство населения мира, но Куроо был любителем преувеличивать. Вообще Кей выяснял, что брюнет был много кем. То, насколько быстро и близко он подобрался к нему, почти приводило в замешательство. Цукишима задавался вопросом, не так ли всё происходило с большинством людей (не интровертов или не пессимистов). Для него то, что Куроо так внезапно стал частью его жизни, стало настоящей хлёсткой пощечиной. Даже танцорам в Hidden Gem потребовался почти год, чтобы построить с ним устойчивые, позитивные отношения, подумать только! С другой стороны, многим было легче строить отношения с человеком, который с тобой и на работу едет, и с работы, и к тому же живёт за стенкой. Удивительно, как он ещё не задушил Куроо. Кей поставил смесь на стойку и достал из буфета мешки с обычной мукой и миндальной. Он потянулся к сито, когда на всю кухню раздался звонок, а, оглянувшись, увидел, что загорелся экран мобильного. Его тапочки мягко ступали по кафельному полу, пока он шёл до телефона. Звук быстро заглох, когда Кей провел большим пальцем по экрану. — Привет, — поздоровался Цукишима, увидев имя звонящего. Акитеру. — Хай, Кей! Я, вроде как, потерял твоё расписание. Ты дома? Кей зажал телефон между ухом и плечом, открывая мешок с мукой. — Да. И я как раз готовлю печенье. — А? Какое именно? Ты же поделишься с любимым братом, верно? Цукишима пересыпал миндальную муку в мерную чашку. — Коричневое сахарное печенье. И нет, тебе не достанется, потому что я выпекаю его для друзей. — Мы все знаем, что у тебя не так уж много друзей. — Ауч. Я ранен, но ты всё ещё без печенья, — невозмутимо ответил Цукишима, просеивая миндальную муку в смесь. Делать это с зажатым между ухом и плечом телефоном было не очень удобно, так что парень надеялся, что звонок брата не продлится слишком долго. — Вот такая у меня жизнь. Мой младший брат не хочет меня видеть, — вздохнул Акитеру, и уголок губ Кея приподнялся. Всё-таки он уже привык к тому, что Акитеру постоянно заставляет его чувствовать себя виноватым. — Эй, ты помнишь Танаку Саеко? Образ этой женщины возник в голове Цукишимы и заставил его поёжиться. — Печально известная женщина, которая напоила тебя в говно. Это имя трудно забыть, — протянул он, просеивая теперь обычную муку. — Да не был я в гов- — Тебя вырвало прямо на ковёр в гостиной, потом ещё раз на наш диван, а потом ещё и на лестницу. — Вот видишь, это прекрасный пример того, почему мы не должны пить. — Не пытайся превратить свою ошибку в поучительный урок. Во всяком случае, мы оба знаем, что я умею пить лучше тебя. — Теперь ты ни капли не милый. В общем, она позвонила мне на днях. Хочет встретиться. Ты должен пойти со мной. Цукишима сразу нахмурился, услышав это предложение. Он замолчал, включив блендер, чтобы смешать сухую муку и охлаждённую смесь. — Я почти не знаю её, — наконец ответил Кей, надеясь, что его нежелание будет услышано. — У неё есть брат, у меня есть брат, и если мы оба приведем своих братьев, это будет что-то вроде братской встречи! — убеждал он, и Цукишима понял, что Акитеру хочет встретиться с ним так же сильно, как и со старым другом. — И ты сможешь побыть голосом разума, если она снова попытается утащить меня на тёмную сторону. — А, понятно. Так ты просишь меня присмотреть за тобой. — Может быть, какой-нибудь придурок так бы и сказал, — проворчал Акитеру. Кей ухмыльнулся. На самом деле брат не обиделся. — Есть причина, по которой ты не хочешь меня видеть? Ведь я всегда сам напрашиваюсь потусоваться с тобой. Бинго. — У меня просто плотное расписание. Хотя ты можешь быть немного настойчивым. — Я фантастический старший брат- — Когда вы с ней встречаетесь? — спросил Кей, смирившись со своей судьбой. Решив, что тесто готово, он достал из шкафа пищевую плёнку и оторвал щедрый кусок. — В следующую пятницу. Но я могу изменить день, если ты не свободен. Цукишима подумал об этом, ведь в тот вечер он действительно работал, но если успеть до обеда… — Думаю, я смогу приехать в пятницу. — Я расцениваю это как «да», говорю, прежде чем ты успеешь передумать, — поспешно сказал брат, и Цукишима фыркнул. Он завернул тесто в плёнку и взял скалку. — Как там Дасти? Кей вполуха слушал, как Акитеру разглагольствует о своей новой собаке, сосредоточившись на раскатывании теста и борьбе с растущей в шее болью. Когда тесто оказалось примерно в пять миллиметров толщиной, Цукишима отложил скалку и схватил свой сотовый рукой. Он осторожно выпрямил голову и сунул тесто в морозилку. Акитеру оставался на телефоне все время охлаждения теста, а также половину времени, которое заняла нарезка печенья. Брат, как правило, был очень многословным. С глубоким вздохом облегчения Кей, наконец, повесил трубку и стал спокойно украшать и печь угощение. Свежеиспечённое печенье остыло как раз вовремя, чтобы положить его в сумку, прежде чем Цукишима отправился в клуб. Выражение лица Куроо, когда он увидел выпечку, было бесценным.***
— Цукишима, ты лучше всех, — похвалил Сугавара, откусывая ещё кусочек печенья. — Они такие лёгкие и хрустящие. Как ты это делаешь? — Просто следую рецепту, — скромно ответил Кей, наклонившись, чтобы застегнуть ремни на туфлях. — Эта песня? — недоверчиво спросил Ойкава, перехватив внимание Цукишимы. Он оглянулся и увидел Топаза и Алмаза, сидящих рядом друг с другом: Акааши держал блокнот так, чтобы Ойкава мог видеть, что в нём написано. Заметив взгляд Кея, Акааши повернул к нему блокнот. На первой строчке было написано только одно слово «Desire», и Цукишима сразу понял, что Топаз хочет исполнить этот танец на день рождения Бокуто. Ведь он не отверг предложение Куроо, а печально известный день уже завтра. — Ты хочешь соблазнить Бокуто-сана или отправить его в могилу? — весело спросил Кей, и губы Акааши скривились в озорной усмешке. — Может быть, немного и того, и другого? — ответил он, стараясь выглядеть невинным, но потерпел полное фиаско. — Чушь. Ты точно пытаешься сломить этого мужчину, — фыркнул Ойкава. — Даже я с нетерпением жду, когда вы снова это исполните, — признался Суга, засмеявшись, когда Акааши игриво пошевелил бровями. — Мы очень симпатичный дуэт, — подтвердил Кей, ухмыльнувшись Акааши. — Кстати говоря, нужно будет кое-что изменить? Если это только для Бокуто… «Desire» — это танец, который исполняли два танцора для двух клиентов. Было несколько моментов, которые требовали именно двух танцоров (например, дерзкий поцелуй на сцене), но они легко могли заменить их для того, чтобы Топаз танцевал один. Но он тут же отвел взгляд. Тревожный звоночек зазвенел где-то у затылка Цукишимы. — Нет, нам не нужно менять номер, — объяснил Акааши, немного поколебавшись, прежде чем произнести следующие слова, и Цукишима слегка прищурился. — Куроо сегодня возьмёт отгул, чтобы потусоваться с Бокуто в его день рождения, так что он тоже будет здесь как клиент. Кею потребовалось слишком много времени, чтобы осознать эту информацию. Злорадствующий смех Ойкавы эхом отозвался в раздевалке. — Цитрин будет танцевать для Куроо-куна! — воскликнул ведущий танцор, указывая пальцем на Цукишиму. Акааши смотрел на него с выражением, которое можно было описать только как виноватое-но-веселое. — Акааши, — произнёс Кей со всей претензией, на которую только был способен. — Ты же знаешь, что я не только работаю с Куроо. Я живу прямо у него за стеной. Он никогда не позволит забыть мне об этом. Смех Алмаза уже начал выводить его из себя. — Ты же знаешь, насколько хорошо мы вместе исполняем этот номер, — настаивал Акааши, молитвенно сложив руки. — Это должны быть мы вдвоём. Цукишима не был счастлив ни на гран. Он мысленно пробежался по каждому движению этого танца. Первая половина была прекрасна в безопасности сцены. Но вторая половина… во второй было больше взаимодействия с клиентами: танцоры спускались со сцены прямо к гостям, гладили по линиям челюсти, проводили по плечам, садились на колени и прижимались близко, оставляя призрачный поцелуй на губах… Кей внезапно вспомнил Аркаду: себя, прижатого к Куроо, когда тот блокировал ему выход из фотобудки, ощущение дыхания Куроо у себя на коже, когда тот говорил ему практически в самое ухо… — О Боже, ты такой красный, — изумился Ойкава. Цукишима моргнул, осознав, что все трое в гримёрке уставились на него с разной степенью удивления. И это ещё больше смутило. Он попытался придать своему лицу хмурое выражение. — Это день рождения Бокуто-сана, а не Куроо, почему мы делаем двойную программу? — спросил он в последней отчаянной попытке переубедить Акааши. — Потому что это уже завтра, а я не хочу ничего менять и запоминать новые движения за такое короткое время. — Тогда почему танцевать с тобой должен именно я? Топаз сжал губы в тонкую линию и, нахмурив брови, уставился на Цукишиму. Тот заёрзал. Ойкава и Сугавара тоже смотрели на него, посылая такие взгляды, что волосы на затылке встали дыбом. — …отлично, — вздохнул Кей. Он выпрямился в попытке избавиться от тревожного чувства, сжимающего внутренности. Танец для Куроо… даже сама мысль об этом была странной. — В таком случае останемся сегодня после работы. Прорепетируем, — предложил Акааши. Цукишима кивнул, рассеянно подумав, что придётся сказать Куроо, чтобы он ехал домой один.***
Клуб был переполнен. Как будто все знали, что у Бокуто сегодня день рождения, и пришли отпраздновать его. Или, может быть, в этом виноват Сугавара — он рассказал Дайчи о том, что Топаз с Цитрином будут танцевать «Desire», и Дайчи поделился этим среди друзей и коллег. Насколько бы ни была популярна обычная ночь в стрип-клубе, поставленные танцы, как правило, приводили в движение больше клиентов. Каким-то чудом Бокуто остался в неведении. Кей думал, что тот факт, что Куроо притащил Бокуто в «Hidden Gem», чтобы отпраздновать день рождения, уже должен был послужить подсказкой, но именинник совсем не выглядел взволнованным, хотя уже сидел рядом с Куроо за одним из центральных столов прямо перед сценой. Он ничего не понимал, судя по тому, как беззаботно себя вёл. Цитрин поднялся с платформы и крутанулся на шесте, будучи уверенным, что уже почти пришло время идти за кулисы и переодеваться. Сама песня — её природа, мотив, слова — предполагала, чтобы оба танцора были в чем-то обтягивающем, чёрном и опасном. Так что мысль о выражении лица Бокуто, когда тот увидит Акааши в таком наряде, грозила вызвать улыбку на его губах. Пристальный взгляд Кея нашел Куроо, смеющегося над словами Бокуто, и задержался на нём. Что-то перевернулось в желудке. Он даже не мог себе представить, как Куроо (!) отреагирует на это. Цукишима рассудил, что самое худшее, что может из этого выйти, — это если Куроо будет дразнить его до самой смерти. Ну правда, разве брюнет уже не делал так в отношении других вещей? Так что, естественно, Кей справится с этим. В этом не было ничего такого. Песня, доносившаяся из динамиков, затихла, и Цукишима воспринял это как намёк, что пора уходить за кулисы. Акааши встретил его, и они оба переоделись, пока Ойкава и Сугавара развлекали толпу. Цукишима оглядел себя в высоком зеркале у стены. Алмаз настоял, чтобы они использовали блёстки, поэтому его кожа сияла в свете ламп, а бледность казалась поразительной на фоне всего того чёрного, что было на нём. Его грудь обтянул тугой чёрный топ, не закрывающий плечи и живот, на ногах — короткие чёрные шорты и сетчатые чулки, и чёрные лаковые туфли на трёхдюймовом каблуке, довершающие образ. Глаза толсто подведены чёрной подводкой, а на шее — чокер. Сверху Кей надел большую белую футболку, которую они, в любом случае, снимут во время танца. Он хорошо выглядел и был уверен в этом выступлении. Ухмылка, которую Топаз послал ему, говорила, что он чувствует то же самое. — Ты готов сразить Бокуто-сана? — Если он упадёт в обморок, ты поможешь мне унести его? — шутливо спросил Акааши, и его голубые глаза блеснули. Кей фыркнул, остановившись у входа на сцену и слушая, как Ойкава разговаривал с толпой, подготавливая её к предстоящему шоу. Акааши подошёл ближе, коснулся кистью локтя Цукишимы, чтобы тот обратил на него внимание, и ухмыльнулся ему. — Тебе лучше быть столь же готовым сразить нашего бармена. Цукишима нахмурил брови и открыл рот, чтобы возразить; напомнить, что он делает это только для Акааши и Бокуто; сказать, что между ним и Куроо ничего нет; упомянуть, что Куроо не в его вкусе и что он очень сомневается, что Куроо — из-за всего, что произошло между ними — заинтересован. Но внезапно раздавшиеся аплодисменты сигнализировали, что им уже пора появиться на сцене. Всё ещё ухмыляясь, Топаз проскользнул сквозь занавес. Лишь на долю секунды заколебавшись, Цитрин последовал за ним. Вокруг сцены собралась нехилая толпа — все подошли ближе в преддверии шоу, так что стены клуба остались практически голыми. Несмотря на народ, от сцены к столу, за которым сидели Куроо и Бокуто, были проложены две дорожки, что обеспечивало лёгкий доступ к ним во время номера. Поначалу было немного трудно что-либо разглядеть из-за света, который лился на сцену, оставляя большую часть клуба в полумраке, но, когда глаза привыкли, Кей увидел, что челюсть именинника отвисла, и тот, наконец, понял, что происходит. Куроо наклонился через стол и игриво ударил его по руке. Прищурившись, чтобы не выдать своего веселья, Цукишима плавно подошел к пилону в нескольких футах от Акааши, и обхватил рукой металл. Он встал в позу, ожидая начала музыки и вживаясь в роль. Опасный. Смертоносный. Заманчивый. Он сольётся с лиричностью музыки. Когда зазвучали первые биты, Цитрин оживился и закачал бёдрами в такт. Провел руками вверх-вниз по торсу, дразняще собирая футболку пальцами и сдвигая её выше, чтобы мимолётно показать одежду под ней.Милый, я хочу коснуться тебя, И отнять всю твою волю. Я буду охотиться на тебя И затащу в свой ад.
Цитрин опустился на колени, повернувшись спиной к зрителям, и, покачивая бёдрами влево-вправо, чертовски медленно снял огромную футболку и поднял её над головой. Он покрутил ненужный уже элемент одежды на манер лассо, а затем грациозно встал. Обернув футболку вокруг шеста, схватил её второй рукой и позволил своему телу упасть. Волнообразно двигая бёдрами, откинул голову и снова медленно опустился на пол.Милый, я хочу трахнуть тебя, И почувствовать каждой клеточкой тела. Парень, я буду любить тебя И ворвусь в твою душу.
Когда его бёдра коснулись пола, Цитрин швырнул футболку куда-то в зал и снова встал, обхватив руками шест и подняв ноги над головой. Мышцы напряглись, когда он бёдрами зажал шест и качнулся назад, максимально расслабляя верхнюю часть тела. Игриво проводя пальцами вниз, к паху, раскачивался из стороны в сторону в такт ритму.Чувствую желание, я так голодна, Надеюсь, ты утолишь мой голод.
Он выпрямился и, используя шест, начал небрежно раскачиваться, раздвигать и сводить ноги, выставляя свою задницу и соблазнительно покачивая ею из стороны в сторону. Цитрин обернул ногу вокруг пилона и наклонился, прижимаясь всем телом к холодному металлу.Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня? Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня? Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня? Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня?
Цитрин отпустил шест так, будто сделать это было действительно трудно. Его руки всё ещё были вытянуты за спиной, когда он сделал нарочито медленные, крадущиеся шаги прочь от шеста, ближе к краю сцены. Он спускался по ступенькам, будучи уверенным, что Топаз делал то же самое на противоположной стороне сцены, когда, наконец, встретился взглядом с Куроо.Сладкий, я хочу сломать тебя
Он протянул руку, прижав палец к хлопковой ткани рубашки Куроо и заскользил вверх, пока не коснулся кожи, и ещё выше по шее к подбородку. Цитрин почувствовал, как брюнет сглотнул — кадык под пальцем дернулся, — и снова встретился с ним глазами.И бросить на растерзание псам.
Куроо смотрел с долей восхищения, глаза блуждали вверх-вниз по его фигуре, и от этого взгляда Цитрин чувствовал себя более уверенным. Это был взгляд, привычный для него; взгляд, доказывающий, что он действительно отдаёт должное песне.О, да, я сделаю тебе очень больно
Цитрин скользнул за спину Куроо, ладонями поглаживая его сильные руки и широкий разворот плеч. Даже сквозь рубашку чувствовалось, как напрягались мышцы. И хотя он предпочитал кого-то более тонкого, более изящного, он не мог не оценить ту работу, которую парень вложил в свои руки. Он наклонился ближе к его уху, коснувшись губами мочки, и произнёс слова песни:И услышу, как ты закричишь.
Цитрин тронул пальцем губы Куроо, оттягивая нижнюю, но быстро отстранился, ухватился за его плечи ладонями и наклонился вперед, удерживая зрительный контакт. Его губы зависли всего в нескольких сантиметрах от губ Куроо.Парень, я хочу попробовать тебя на вкус
Он влажно выдохнул на губы Куроо, чувствуя напряжение в его плечах и пылкую страсть в глазах… Вау, Куроо действительно выглядел поражённым. Он вообще не смотрел на Бокуто с тех пор, как Цитрин спустился в зал, и в груди у танцора разлилось такое удовлетворение, что он позволил себе легкую ухмылку, прежде чем отстраниться. Положив руку на стол, Цитрин стал опускаться между ног парня так низко, пока его лицо не оказалось на уровне живота.И содрать кожу одним лишь языком.
Он чарующе взглянул на Куроо снизу-вверх, ладонью повёл по бедру к паху, но, не дойдя до цели, быстро и грациозно поднялся, снова оказавшись дразняще близко к губам Куроо. К чести брюнета, он не пошевелил ни единым мускулом, но темные глаза неотрывно следили за каждым движением танцора. Цитрин внезапно развернулся спиной, прервав этот полыхающий контакт взглядов, и мягко сел на колени Куроо.А потом грохну тебя И закопаю в землю.
Он рисовал ягодицами восьмерку на бедрах Куроо, чувствуя, как грубый материал джинсов трется о кожу сквозь сетку чулок. Медленно приподнявшись, он продолжил раскачивать задницей в воздухе прямо над ногами, соблазнительно прогибаясь в пояснице. Цитрин повернул голову, чтобы послать Куроо воздушный поцелуй, и заметил, как тот резко поднял голову и посмотрел почти виновато. Чувствуя себя несколько самодовольно — Куроо настолько наслаждался представлением, — Цитрин прошёл обратно на сцену.Чувствую желание, я так голодна, Надеюсь, ты утолишь мой голод.
Он снова ухватился за шест, повторяя свои прежние движения и принимая наводящие на размышления позы.Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня? Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня? Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня? Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня?
Ритм внезапно замедлился, и Цитрин перевел взгляд на Топаза, который смотрел на него с откровенно нуждающимся выражением лица. Именно в такие моменты Цукишима мог по-настоящему оценить, насколько чертовски привлекателен Акааши. Они встретились с ним на середине сцены.Я хочу почувствовать тебя. Я хочу всё и сразу.
Топаз подался к нему навстречу, повел ладонями по груди и вниз, медленно опускаясь на колени. Когда он поднялся, Цитрин повторил это движение, осмелившись обхватить руками бёдра и сжать задницу на пути вниз. Я хочу почувствовать тебя. Я хочу всё и сразу… Прежде чем электрогитары смогли снова взять под контроль песню, Цитрин встретился с Топазом в глубоком поцелуе, а публика громко им зааплодировала. Рот Акааши был горячим, а язык — влажным, и Кей сделал всё возможное, чтобы выглядеть влюблённым, когда отстранился. Зазвучал прежний ритм, и они вернулись к своим шестам, чтобы показать, что они ещё умеют делать на них, поднимая себя в самые смелые положения.Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня? Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня? Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня?
Цитрин соскользнул на пол, вскинув длинную ногу в воздух, а затем развернулся, опустившись грудью низко к полу и подползая ближе к краю сцены. Он подвигал животом, сел на корточки и повел ладонями вверх по бёдрам, раздвигая за этими движениями ноги.Как ты хочешь меня? Как сильно ты хочешь меня?
Подошёл обратно к своему шесту и прислонился к нему спиной, откинув голову назад на последней строке песни. Толпа пришла в неистовство, а Цукишима просто пытался взять своё дыхание под контроль, уставившись в потолок. По его мышцам пробегали лёгкие спазмы, а сердце бешено колотилось от напряжения и возбуждения. Выпрямившись во весь рост, он наконец посмотрел на восторженных зрителей, которые бросали деньги на сцену. Цукишима наклонился, чтобы собрать их, и взглянул на Куроо. Брюнет больше не смотрел на него, полностью сосредоточившись на очень возбуждённом Бокуто, рот которого двигался со скоростью мили в минуту. Закончив собирать деньги, Кей поспешил вместе с Акааши в гримёрку, когда голос Алмаза снова раздался из динамиков. Он не обратил никакого внимания на слова, вместо этого скривив губы от того, насколько потным он был. Это была именно та мелочь, которую даже не замечаешь в пылу момента, но как только сделал перерыв, бум. Цукишима чертовски хотел избавиться от тесной одежды и ажурных чулок. Сердце всё ещё колотилось. — Это было великолепно, — заметил Акааши, когда они переоделись. Ночь, к сожалению, ещё не закончилась, а это означало, что им ещё придется вернуться и отработать своё время на пилоне. Кей очень устал после номера и проклинал Куроо, ведь тот взял на сегодня отгул, счастливый ублюдок. — Хотя я бы хотел извинения за то, что ты облапал меня за задницу. — Мне не жаль, — фыркнул Цукишима, а Акааши только ухмыльнулся. — Куроо смотрел так… увлечённо, — сказал Топаз тем же тоном, что и раньше; тоном, который на что-то намекал. Кей пожал плечами, хотя ему стало интересно, как Акааши вообще успел посмотреть на Куроо во время представления. Цукишима определённо не обращал внимания на Бокуто, хотя ясно мог представить себе выражение его лица. — Любому было бы интересно, если бы кто-то танцевал для него, — прокомментировал он. — Я уверен, что Бокуто-сан только что отпраздновал свой самый запоминающийся день рождения. Ты должен пойти с ним домой сегодня. Акааши покачал головой. — Он на это не согласится, — возразил Акааши, и самым странным было то, как он улыбнулся после этих слов. То, что Бокуто отклонял подобные приглашения раньше, всегда раздражало Акааши, но теперь он казался таким… счастливым, что ли… Из-за мысли о том, что Бокуто не согласился бы пойти с ним домой. Глаза Цукишимы сузились. — Ты переписываешься с Бокуто-саном, — обвинил его Кей. Акааши поднял бровь. — Признаешь, что это ты дал мой номер Бокуто? — Похоже, ты и так уже всё понял. — Ты знаешь, что ведёшь себя как придурок. — Это я-то? Несмотря на то, что из-за этого ты в последнее время часто разговариваешь с Бокуто-саном? — Особенно потому, что из-за этого я в последнее время часто разговариваю с ним, — настоятельно ответил Акааши, скрестив руки на груди. — Он тошнотворно мил. Настолько тошнотворно, что посылает мне «доброе утро» и «спокойной ночи» каждый-каждый день. Он рассказывает мне обо всем и всегда отвечает на мои слова так, словно это самая интересная вещь в мире. И несмотря на всё это, он действительно ничего не хочет взамен. Ничего, кроме моей компании. Цукишима моргнул, не ожидая такой пылкой речи. Акааши выглядел расстроенным, почти побеждённым. — …так, это хорошо или плохо? — …я не знаю, — вздохнул он, выпрямился и сделал несколько шагов к занавесу. — Поторопимся, а то Алмаз начнёт кричать, если мы не выйдем отсюда в ближайшее время. Кей был удивлен. Сколько бы Акааши ни говорил о Бокуто — точнее о его теле, — он никогда не проявлял к нему искреннего интереса, так что было довольно трудно представить их вместе, но Бокуто явно оказывал на Акааши такое воздействие, какого Цукишима не видел ни от кого другого за всё то время, что он знал Топаза. Может быть, Цукишима скажет Куроо, что у его лучшего друга все-таки есть шанс начать встречаться с Акааши. Но это подождёт до завтра, потому что Куроо будет праздновать с Бокуто всю ночь. Кей уже приготовил свой MP3-плеер для поездки домой в одиночестве.