A Careful Kind of Something

Вернувшись из кафе, Эзра обнаружил огромный белый конверт на своей кровати. Занятия снова начались полторы недели назад, что означало, что письма о приеме или отказе в нем из университетов как раз должны приходить. Эзра уже был принят в три из выбранных им университетов - два в Лондоне, один в Кардиффе, - и ждал известий от остальных. Эзра, естественно, рассказал Кроули о поступлении, тот его поздравил, но обмолвился, что надеется, что блондин все-таки выберет Лондонский университет и останется. Эзра не спрашивал, почему Кроули это сказал, он и так знал. Остаться в Лондоне - означало остаться рядом с Кроули, а выбрать другой город - … ну, не остаться рядом. Он на самом деле и планировал остаться, но был единственный фактор, который мог изменить его решение - поступление в Оксфорд на полную стипендию. Эзра искренне считал, что вероятность этого события стремится к нулю, но небольшая надежда в нем все же теплилась. Именно поэтому Эзра стоял столбом в дверях, и нервно пялился на черные буквы логотипа "Университет Оксфорда" так, будто боялся, что конверт вот-вот загорится. Содержание этого письма все изменит, все в его жизни, на самом деле, и Эзра в равной степени был восхищен и напуган этой перспективой. Впервые, с тех пор, как идея поступать в Оксфорд появилась в его голове, он ощущал, что может потерять что-то, уехав туда. - Сумасшествие, - сказал сам себе Эзра, положив сумку с учебниками, и взял письмо. - Я даже не знаю, поступил ли я, не говоря уже о стипендии. А еще, и думать не стоит о том, чтобы отказаться от Оксфорда ради какого-то дурацкого парня, это вообще бред. Но идея не открывать конверт в принципе, все же щекотала где-то на задворках сознания, и прекратить он это не мог. Он разорвал конверт, открыл и достал оттуда письмо. Уважаемый мистер Серафф, С радостью сообщаем, что ваша заявка на поступление в Университет Оксфорда утверждена… Перед глазами у Эзры побелело. Он потряс головой, перечитал еще раз, слово "утверждена" было все еще там. Он упал спиной на кровать и заорал, бессвязно, просто радостный крик, который заставил его родителей сорваться бегом в сторону его комнаты. - Эзра, ты в поря… о! - мама Эзры увидела конверт и письмо в руке сына. - Ну же! Что там? - Я поступил, я взаправду поступил в Оксфорд! - Эзру внезапно стащили с кровати, и его отец заключил его в единственные в их жизни медвежьи объятия, а мама расплакалась. Но наконец, после нескольких минут радости, всплыл главный вопрос. - А что с финансированием, сын? - радость отца тут же иссякла, но это и ожидаемо - вопрос о стипендии был из разряда "пан или пропал". Эзра вспомнил, что в конверте были другие листки бумаги, поэтому он перебрал несколько разноцветных листовок и пачку наклеек, пока не нашел другой, меньший конверт с информацией о стипендиальных программах Оксфордского университета. Дрожащими пальцами он открыл его и развернул прилагаемое письмо. В течение одного напряженного момента три представителя семейства Серафф сидели на кровати Эзры в тишине, ни один из них не смел дышать. Потом был еще один возглас от Эзры, и письмо пошло по рукам. Он получил стипендию, в которой он нуждался. - Что ж, теперь у нас Оксфордский парень в семье? - это, пожалуй, был первый раз за очень долгое время, когда Эзра видел своего отца действительно гордым и восхищенным чем-либо, поэтому без промедления он улыбнулся и кинулся снова в объятия отца. Родители ушли через какое-то время, оживленно обсуждая покупку футболок или наклейки на семейную машину, а Эзра хлопнулся на кровать, улыбаясь настолько широко, что думал, никогда не пройдет. Прошло в тот же миг, как он вспомнил Кроули. Было в принципе достаточно забавно, что он смог забыть про Кроули даже на секунду, но, пожалуй, то, что его самая большая и смелая мечта стала явью - достойная причина перестать думать о своем парне на минутку-другую. Проблема заключалась в том, что он думал не о Кроули, а о том, как оставит Кроули. Сердце все еще восторженно колотилось, но в животе уже зародилось некое мрачное и тяжелое ощущение. Эзра подошел к зеркалу над комодом и уставился на свое отражение. Его щеки горели от возбуждения, глаза все еще были на мокром месте от слез радости, но выглядел он вполне хорошо. Он выглядел нормально. Его жизнь только что перевернулась с ног на голову, а он выглядел как обычно, но каким-то образом, казалось, больше не вписывался ни во что. Тем не менее, чем больше он думал об этом, тем больше предполагал, что это действительно имеет смысл. За последние несколько месяцев в его жизни произошло несколько важных поворотных моментов, но в целом ничего глобально не изменилось. В мире все шло своим чередом, Лондон по-прежнему был в основном холодным и тоскливым, а Эзра был тем самым человеком, каким всегда был. Он обнаружил, что это даже относится к изменению его отношений с Кроули, если вдуматься. Когда занятия возобновились, старая привычка ходить в кафе с Кроули, чтобы учиться после школы, также возобновилась. Фактически, рутина как была рутиной, так и осталась, с единственной заметной разницей - резкое увеличение количества физического контакта. Когда Кроули встречал Эзру утром, на губах всегда оставлял легкий поцелуй, который сопровождал передачу стакана с чаем. За обедом они все еще сидели за соответствующими столами, но Кроули всегда брал Эзру за руку, когда они шли к классу после обеда (их занятия после перерыва на обед были в том же коридоре). В машине после школы они ехали в кафе и иногда засиживались в машине, прежде чем войти внутрь, потому что им нравилось слушать музыку и держаться за руки. Расставались они уже за пределами кафе или квартиры Эзры - в зависимости от того, оставался ли Кроули у Эзры на ужин - с долгим объятием и еще одним целомудренным поцелуем. «Приключения» по выходным были переименованы в «свидания», но они остались прежними, за исключением небольших перерывов между развлечениями, во время которых Кроули прижимал Эзру к стене или в соседнем узком переулке и целовал его, пока хватало воздуха в легких. Прогресса в поцелуях не произошло и в полноценные зажимания они не переросли, так как Эзра еще вначале поделился своими сомнениями с Кроули, но Эзра видел, что Кроули слегка теряет терпение. Каждый раз, когда они должным образом целовались, было немного больше отчаяния - руки Кроули хватали Эзру за джемпер все крепче, или он покусывал губу Эзры немного сильнее, чем в прошлый раз, или он проводил губами по челюсти Эзры и шее, чтобы увидеть и ощутить, как сильно Эзра дрожит. Но на этом все и заканчивалось. Быть с Кроули ощущалось привычно, комфортно и приятно. Это, конечно, выбивало землю из-под ног, с той точки зрения, что он любит Кроули и, наконец, может проводить с ним много времени, целовать его и все прочее, но в целом, все осталось, как было, и это очень радовало Эзру. Но ничего этого не будет, как только он уедет в Оксфорд. Все это испарится. Он будет в новом городе, в часе или двух езды от всего, что для него привычно, от всего, где он чувствовал себя нужным. Эзра осмотрел комнату. Все в ней было таким знакомым, и если он не поедет в Оксфорд, все так и останется. Пройдясь медленно по кругу по комнате, он прикасался пальцами ко всему, до чего мог дотянуться. Он наслаждался ощущением текстуры шелушащейся краски на стене у окна (окно, через которое Кроули пролез ту ночь несколько месяцев назад - неужели это взаправду может ли это быть правильным? Всего несколько месяцев?). Ощущал мягкую комковатость его пухового одеяла (того, на котором он выложил костюм, который Кроули купил для него перед их грандиозным звездным приключением). Постоянно растущую стопку книг на его тумбочке (стопку, в которой находились четыре первых издания из домашней библиотеки Кроули) ... В этот момент у него в голове будто щелкнуло что-то. Он стоял в своей спальне, той же, какой она была с самого детства, но все напоминало ему о Кроули. В течение нескольких месяцев Кроули превратился из одного из немногих людей, которых Эзра почти ненавидел, в одного из тех немногих, кого Эзра по-настоящему любил, и это осознание заставило голову Эзры резко закружиться, что ему поплохело и пришлось прилечь на кровать. - Я обязан поехать в Оксфорд, - прошептал Эзра, обращаясь к вентилятору на потолке. - Даже если придется бросить его, я должен поехать. Он знал, что это было правильное решение. Он чувствовал это, ощущение в груди ему подсказывало, что решение верное, но больно было жутко, хуже, чем все что он чувствовал за всю жизнь. Когда его мама позвала на ужин, Эзра пошел. За ужином было полно разговоров об Оксфорде, и он радостно участвовал в нем, но тихий голосок, напоминавший ему, что он должен сказать Кроули, не затыкался. “Мне не нужно говорить ему сегодня вечером”, - подумал Эзра. - “Или даже завтра, или даже на этой неделе. Мне не нужно говорить ему сразу”. Мысль о том, чтобы что-нибудь скрыть от Кроули, будто физически ранила его, но он чувствовал себя действительно отчаянно нуждающимся в том, чтобы цепляться за рутину нормальности и счастья, которые он наконец нашел. Когда он вернулся в свою комнату после ужина, на телефоне ждало сообщение от Кроули, и Эзре снова стало плохо. Так что, возможно, впервые с тех пор, как он получил номер телефона Кроули, Эзра даже не открыл сообщение. Немного ненавидя себя, Эзра выключил телефон и бросил его в верхний ящик своего стола. Он не прикасался к телефону до следующего утра, и тогда увидел шесть сообщений и пропущенный звонок от Кроули. Это была реакция, которой стоило ожидать, конечно - он и Кроули всегда говорили «спокойной ночи» либо сообщение, либо по телефону, а прошлой ночью он даже этого не сделал. Звук гудка с улицы внизу подсказал Эзре, что он опоздал, поэтому он схватил пальто и сумку и выбежал под дождь. Он даже не пристегнул ремень безопасности, когда вскочил в машину к Кроули. - Я что-то сделал не так, ангел? - Кроули выглядел и звучал очень напугано, и вина тут же затопила сознание Эзры. - Нет. Нет, ты ничего не сделал. Я просто… Вчера кое-что произошло, и кажется это нечто хорошее, но мне нужно было время переварить это, вот я и выключил телефон, - Кроули приподнял бровь в немом вопросе, но Эзра только покачал головой. - Ничего особенного. Надо ехать. Только посередине первого урока до Эзры дошло, что утром он Кроули не поцеловал, и чувство вины усилилось. Хуже стало еще и от того, что Кроули-то точно за поцелуем потянулся, но Эзра был настолько погружен в себя, что даже не заметил. *** На обеде Кроули не появился, хотя прошла уже половина отведенного на него времени, поэтому Эзра пошел его разыскивать. Тот сидел один в классе, уставился на стену и пил какой-то сахарный энергетический напиток из торгового автомата в холле. Когда за Эзрой закрылась дверь, Кроули даже не обернулся. - Мне очень жаль, Энтони,- единственным ответом было недоброжелательное ворчание, которое Эзра счел вполне справедливым. Он осторожно подошел к тому месту, где Кроули сидел, положив ноги на стол, и сел на соседний стул. На этот раз Кроули посмотрел на него, и Эзра с ужасом увидел, что на его щеках высохшие следы слез. - О нет. Мне очень жаль, пожалуйста, прости меня. Я был козлиной, но это не нарочно, и ты ничего не сделал. Клянусь. Когда Кроули говорил, его голос был хриплым. - Очевидно, что это как-то связано со мной, ангел. И не время сейчас надо мной издеваться. - Я тебе еще утром сказал, Энтони… - Я слышал, что ты сказал, - Кроули огрызнулся, сделав длинный глоток напитка из банки в руке. - Но слышал ли ты, что сказал я? Эзра вздрогнул. - Когда? - Когда в школу приехали, идиота кусок, - именно тут Эзра понял, чем этот разговор отличался, от всех остальных в недавнем прошлом: солнечные очки Кроули (те, которые Эзра купил ему на Рождество) все еще были на его лице, и он даже не двинулся, чтобы снять их. Это была стена, эта пара солнечных очков, первый и последний кусок доспеха, который носил Кроули, и увидев их во время такого разговора, Эзра почувствовал, будто его ударили в живот. Тогда он понял, насколько сильно он ранил Кроули. - Нет, - мягко признался Эзра. - Я не слышал тебя. Из горла Кроули раздался ужасный рычащий звук. - Я пожелал тебе хорошего дня, и я сказал встретиться со мной во дворе до обеда, чтобы мы могли поговорить, обняться или что угодно, что тебе было бы нужно. Оу. Что ж, это объясняло столь странный выбор места для поесть. - Я… Я не слышал. Прости меня, - эти слова уже начинали терять свой вес. - Почему? Где ты витаешь, ангел? - Кроули повернулся лицом к Эзре, и его губы изогнулись в злой усмешке. Его голос был странно ровным, что еще больше волновало Эзру. - Есть ли... Есть кто-то еще, кто привлек твое внимание? Или твой отец сказал что-то обо мне, что заставило тебя передумать, или ... - Милый, нет! Нет, ничего подобного. Кроули вздрогнул, словно Эзра ударил его: - Окей, теперь я знаю, что что-то не так. Ты никогда не называл меня так раньше. - Я хотел… - Суть, блядь, не в этом, - Кроули выплевывал слова, каждое из которых, казалось, ударяло по столу между ним и Эзрой. - Дело в том, что что-то так…. Я не знаю, неправильно? Херово? Изговнячено? Что ты не в состоянии был сосредоточиться, когда я разговариваю с тобой и ты в себя ушел, даже не объяснив ничего толком. И худшая часть в том, что я знаю, что что-то не так, потому что я знаю тебя, ангел, и ты не скажешь мне, в чем дело.. Кроули был прав, и Эзра знал это, но не мог придумать, что сказать. - Мне… - Если ты скажешь, что тебе жаль, я выйду вон в ту дверь, - в его словах не было никаких эмоций, что означало, что Кроули был злее, чем Эзра когда-либо видел его. - Просто... Скажи мне, что происходит, пожалуйста, чтобы я мог перестать думать, что ты меня бросаешь. - Я не бросаю тебя, - это заставило напряженные плечи Кроули немного расслабиться, но прежде чем Эзра смог продолжить, прозвенел звонок. - Я хотел подождать, чтобы поговорить с тобой об этом, но, полагаю, я вообще не смогу с тобой общаться, пока мы не поговорим об одном конкретном деле, поэтому мы должны это сделать. Позже. Может, после школы? Резкий кивок. - После школы. Где? Эзра задумался на мгновение. Не в библиотеке, не в кофейне, не в его квартире. - Можем поехать к тебе? - Да. - Ладно, - Эзра знал, что толпа учеников и учителей может войти в дверь в любую секунду, но он наклонился вперед и все равно поцеловал Кроули в губы. - Увидимся. - Угу, - ответил Кроули, но его губы чуть-чуть дернулись, поэтому Эзра засчитал это за улыбку, хотя на самом деле это было далеко не так.