***
Звонок в дверь. Ещё один. И ещё. — Кто там? — Алёна, открой, — раздался за дверью пьяный голос, — поговорить надо. — Что хотел? — я высунулась в приоткрытую дверь, не желая впускать его в квартиру. — Знаешь… ик… Шелестова, я тебя так… ик… люблю… ик… — Шастун, — устало протянула я, — иди проспись, потом поговорим. Но в груди все равно что-то кольнуло. Неужели он не врет сейчас? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. — Нет… ик… Мне надо сейчас с тобой поговорить… ик… до завтра не подождёт! — Антон полез ко мне обниматься — я сделала шаг в сторону. — Что ты тут забыл? — за моей спиной раздался грозный голос. Бля! Они же поубивают друг друга. Сенька же обещал, что если я из-за кого-то пролью слёзы, то он разобьёт ему рожу. Чувствую, что сейчас будет пиздец: Арс просто так словами не раскидывается. — Я пришёл поговорить с Алёной… ик… А вот ты тут что забыл? Катись к своей жене, — если у трезвого Антона порой отсутствовало чувство самосохранения, то что уж говорить о пьяном. Кулак брата отпечатался прямо на скуле Шаста…***
— Какого хуя?! — обрабатывая лица парней, шепотом ругалась я, не желая будить дочь, — вам спокойно не жилось что ли? Нет, блять, драться надо было. — Алён, — подал голос Шастун. — А ты вообще заткнись! Мало того, что ты сюда бухой припёрся, так ещё и не мог сдачи не сдавать, не понял, блять, что за дело получил! — Алён, — на этот раз голос подал Попов. — Ты тоже заткнись! Я помню, что ты обещал разбить рожу тому, из-за кого я буду слёзы пускать, но, бляха муха, не при мне же! Устроили! Все мозги просрали, какие только можно было! — Ой, и не говори, — усмехнулся брат. — Да, не говори, — кивнул Антон, — бошка трещит. — Оба закрыли рты! Или пойдёте на коврик под дверью ночевать. Я словами не разбрасываюсь… Сень, выйди, нам надо поговорить! — Что? — хмуро спросил Антон, морщась от пощипывания ранок. — То, что ты сказал… ну, про свои чувства… Это правда? Или ты завтра будешь отнекиваться? — смущённо уточнила я. — Это правда, — Шастун кивнул, — но завтра я могу и отнекиваться, потому что я жуткий трус. Мне даже, чтобы признаться тебе, понадобилось нажраться! — Чшш, — я приложила палец к губам, намекая, что стоило бы вести себя потише. — Давай, мы с тобой тихо-мирно обсудим это завтра? А сейчас тебе лучше проспаться. Я притащила ему постельное и, пока он его стелил на кухонный диван, принесла ему таблетку на утро: — Спокойной ночи. — И что? — нетерпеливо спросил Арсений, который сегодня спал на надувном матрасе рядом с моей кроватью, чтобы подольше поболтать. — Он так нажрался, чтобы признаться мне. Сказал, что жуткий трус и без этого не справился бы. — Ты ему поверила? — недоверчиво хмыкнул он. — Да! А если тебя что-то не устраивает, то есть дверь, а есть коврик под порогом, а ещё у меня рука тяжёлая, — предупредила я, заваливаясь спать, — сладких снов. — Спокойной ночи, дурашка, — прошептал он, — когда же ты поймёшь, что я всего лишь дико переживаю за тебя. Ты без того многого натерпелась с отцом Миланы, а тут ещё новые проблемы. Для меня ты всегда останешься маленькой Алёнкой, которую нужно вечно оберегать. — Я знаю, — так же тихо прошептала я, услышав все, что бормотал брат, — и я очень дорожу тем, что ты всегда за меня можешь постоять и сберечь. Спасибо.***
С кухни доносились приятные запахи — Сенька видимо что-то готовил. А мне нужно было вставать. В конце концов, разговор с Антоном никто не отменял. — Арсений сказал, что ты чем-то обидел маму, — подойдя к кухне, я услышала голос дочери, — это правда? — Не совсем. Я её очень сильно обидел, — тихо прозвучало признание Шастуна, — но она этого не показывает. Я заглянула на кухню одним глазком, с удивлением замечая, что готовит на самом деле Шаст. Посмотрела на вешалку в прихожей — куртки Арса не было, бросила взгляд на пол — с ботинками аналогичная ситуация. — Мама, ты проснулась! — подпрыгнула на стуле Милана, — а расскажи, чем таким тебя обидел Антон? Он мне не хочет рассказывать.