dark.

      — Блять, Даня! Мне оставь, — звонкий голос русоволосой раздавался по всей улице.       — Я главный алкаш на этой тусовке, так что подвинься!       — Это энергетик, долбоеб.       Сколько вы уже знакомы? Месяц? Сколько раз он зажимал тебя по углам? Сколько раз он включал страстного Данилу Кашина, который играет с твоими чувствами и самой тобой в целом? Дохера. И все равно каким-то хуем ему удается удерживать тебя рядом. Почему? Что такого в этом рыжем, как ты его часто называешь, долбоебе, раз он так притягивает к себе? Почему так сложно послать его на самый громадный хер? Быть может, потому, что он твой друг?       За этот месяц Лиза подружилась с тем, чье имя, как говорится, нельзя называть. С тем, от кого ее так любезно оберегали подруги. С тем, чье биполярное расстройство преподносит каждый день новую личность, к которой нужно привыкать. С тем, кого невзлюбила в первый день. С тем, кто в один момент может сорваться с места, дабы начать свою игру. С тем, с кем хочется играть в игры. В его странные, взрослые игры.       Возможно, ей кажется, но такое чувство, что Данила изменился. Все эти зажимы в углах и непонятная херня в виде пьяных лапаний и ебучих марафонов с девушкой на плече, внезапные шлепки, сопливые прозвища продолжались. Но все же что-то поменялось. Будто та одна из миллионов пошлых частичек в душе парня наконец подвинулась, и теперь около нее появилось еще что-то, помимо животного желания завладеть этой юной особой. Пусть такое нормальное и совершенно непривычное отношение к ней совсем секундная адекватность. Даже синяки под его глазами немного уменьшились, а в глазах снова появился блеск. Другой. Живой и жизнерадостный.       А может, изменилась сама Лиза? Может, теперь она просто не замечает всего этого? Привыкла? Что ж, скорее всего, так и есть. Теперь все, что делает рыжеволосый юноша, стало чем-то обыденным. С какой-то стороны ей даже… приятно? Приятно, что хоть кто-то оказывает знаки внимания в ее сторону. Странное чувство. Очень странное. Будто она действительно хочет, чтобы с ней так обращались. Грубо. Дерзко. Страстно. Так по-новому.       Давно у Елизаветы не было того человека, с которым можно общаться так легко. Ну, почти. Быть самой собой, и не быть осужденной за свое «странное и детское чувство юмора». Того человека, который придет к тебе под окно поздней ночью и позовет гулять. И, несмотря на свою ебанутую игру на публике в столь опасного и всеми желаемого парня, наедине он открывал себя. Вполне адекватного Данилу Кашина, который тоже может чувствовать. Которого мало кто знал. Настоящего себя. Это удивительное чувство, когда человек действительно меняется. Пусть и на чуть-чуть. Так приятно узнавать его с новой стороны и осознавать, что узнаешь его только ты.       Что ж, они снова гуляют. Вместе. Конечно же, Лиза не сказала об этом подругам. Все-таки она пообещала не общаться с ним. По крайней мере уж точно не сидеть на какой-то старой скамейке в незнакомом районе и так мило разговаривать по душам, после чего обязательно появится кнопка для начала игры, не нажать на которую просто не получится. Да и показать некую слабину и ложь не хотелось. Ведь первое слово дороже второго, не так ли? А первое слово было «нахер этого Кашина» и «тошнит от него». И менять свое мнение было бы как-то… не круто? Все-таки нужно отвечать за свои слова. Хотя, не думаю, что об их прогулках никто не догадывается. Даже в школе они сидят вместе, а на лице Лизы больше нет того раздражения. Да и постоянные подкаты в адрес Елизаветы все уже воспринимают как нечто обычное. Ни для кого не секрет, что она зацепила его. Особенно для одноклассников, которые видят эти картины каждый день. Так что молчанием ты только испортишь со всеми отношения. Все тайное становится явным, не так ли? Что ж, тогда лучше ускорить этот процесс и когда-нибудь признаться им. Когда-нибудь.       — Ты долго еще? — девушка подмечает, как долго рыжеволосый держит перевернутую банку над головой. — Кашин, блять, ты сейчас захлебнешься.       — Ну и хорошо, — все-таки убирает ее от губ. — Че, сколько времени там?       — Час ночи.       — Нормально еще.       — Меня утром мать отпиздит. Если она узнает, что я ухожу гулять по ночам, то будет дикий пиздец. Хорошо, что в воскресенье снова свалит на неделю, если не на две.       — Да нормально все будет. Все равно впереди выходные. Так что забей хуй и расслабься.       — Ну да, с тобой расслабишься. Бли-ин, Лиз, пойдем гулять? Только там уже гребаная ночь, ну и что? Да пошли-и, че ты ломаешься? — меняет интонацию, пытаясь спародировать Даню.       — Я не так говорю, — игнорирует ее пародию, придавая своему лицу максимальную серьезность.       — Я заметила. Ты как хочешь, а я пошла, — наконец поднявшись, русоволосая спокойна пошла дальше, не дожидаясь парня.       — Ты уверена, что со мной нельзя расслабиться? — снова поднимает тему, быстро догоняя ее.       — Не уверена. Но проверять не стану, — теперь они идут наравне. Вот только тень юноши все равно намного больше в сравнении с Лизой.       — М-м, может все-таки проверишь? — быстро меняет тон и останавливает ее, поворачивая к себе лицом.       — Ты так хочешь этого? — поднимает взгляд в его светлые, но уже до безумия страстные глаза, снова играя в своеобразные отношения. Страстнные отношения.       Заводится от каждой мелочи. Словно спичку поднесли к целому океану бензина. Как такой маленький огонек может с такой легкостью разжечь целый пожар? Ну как так можно, Даня?       — Да. А ты? — его лицо все ближе.       — Нет.       — И снова кто-то врет своим чувствам, — еще ближе.       — Ты заебал уже, — русоволосая усмехается и отворачивается.       — Ну блин, меня снова френдзонят! Дурацкие краши. Если я умру, то ты будешь первой, кто будет в этом виноват.       — Переживу. Псиной больше, псиной меньше. Так что похуй, — явно пытается вывести рыжеволосого на эмоции.       — Лиз, не выводи меня, — со стороны двухметрового юноши это звучало угрожающе. Вот только Лизе как-то поразительно плевать.       — А то что? Что ты мне сделаешь? — такие некие угрозы Дани девушка даже не воспринимала всерьез. Кому-то следует одуматься.       — К сожалению, сейчас ничего, что я бы хотел. Но потом тебе будет очень больно, малыш, — медленно подталкивает ее в сторону кирпичной стены дома.       — И когда же будет это «потом»?       — Все зависит от тебя, — большая ладонь упала около ее головы, закрывая доступ к побегу.       — Мм, да? У меня есть право выбора? — осознание того, что ничего серьезно ей не сделают, решило и дальше раззадоривать его. В конце концов, что произойдет? Он ударит ее? Изнасилует? Да не будет такого. Все нормально. Похуй.       — Нет. Все, что ты выберешь, я уже знаю, — чуть наклоняется, дабы взглянуть в ее глаза.       Даня и раньше замечал этот искрящийся огонек в глазах девушек. Вот только в эти моменты в его глазах читалось лишь ледяное равнодушие, которое ни один огонь растопить не смог. Огонь сильнее льда? Ну, он может расплавить его, значит да… Правда? Что ж, спешу вас огорчить, это не всегда так. Всей своей отмороженной душой и сердцем настолько, что кажется, что этот рыжеволосый парень миллионы лет бродит по ледникам, он с легкостью тушит всяческое проявление тепла в глазах, которое замечает, как змея своих жертв, полностью убивая желание общаться с собой. Вот только потушить его в этих светлых глазах, цвет которых он даже не может описать, не удается. Какие у нее глаза? Карие? Зеленые? Каре-зеленые? Светло-каре-зеленые? Что ж, пожалуй, что-то в этом роде. В независимости от цвета, в них отражается то самое пламя. Такое же, как и в его. Словно некая взаимная связь между ними. Сквозь этот огонь все было по-другому, и даже огонь в ее глазах был еще ярче. Что ж, они явно стоят друг друга.

В твоих глазах я вижу себя в огне, Себя в огне Я чую твой страх, просто лети ко мне, Лети ко мне.

      — Откуда такая уверенность?       — Потому что я уже решил, что ты будешь моей, — выдыхает ей прямо в губы.       — Ну все, завязывай со своими тухлыми подкатами.       — Не хочу, — чуть наклоняется, пытаясь коснуться ее губ, на что Елизавета слегка поворачивает голову в сторону. — Эй, — явно расстроился, — не забывай про мое желание, — поворачивает ее голову обратно к себе.       — Твое желание зависит от моего желания, так что не нарушай мое личное пространство.       — Не могу, ты слишком охуенная.       — Поэтому тебе так нравится прижимать меня к стене?       — Ты ведь и сама без ума от этого. И от меня, — эти слова вызвали на лице русоволосой лишь улыбку. — Я серьезно.       — Ну да, конечно.       — Дуреха, — слегка ударяет тыльной стороной ладони по ее лбу. — Ну, пойдем, — кладет руку на плечо, прижимая к себе, из-за чего пару раз пришлось наступить ей на ноги, — поздно уже.

***

pov dk.

      Почему? Почему она такая? Что это за хуйня? Я… влюбился? Нет. Дань, ты не мог. Ты не можешь. Не умеешь. Я ведь забыл, что такое влюбляться. Да и любовь в целом. Пока не появилась она. Пиздец, все эти мелочи сводят меня с ума: зрительный контакт с ее глазами, которые то ли карие, то ли зеленые, то ли… Блять, непонятно. Они такие добрые, искренние. Этот живой и такой наивный интерес. Интерес мной. Это так по-детски. Порой даже не хочется смотреть в них. Не хочется очернять своим мраком. Но не получается. Не могу. Что за долбаный магнит? Ее улыбка. Почему она улыбается? Почему ей весело? Весело рядом со мной. Почему не убегает? Почему, блять? Я ведь не достоин этого. Не достоин общения. Не достоин любви. Не достоин жизни. То, как она добра ко мне, сводит с ума.       Черт возьми, она не должна быть такой. Она должна прогонять меня. Должна ненавидеть. Какого хуя, Лиз? Почему я ей интересен? Блять, почему? Что с ней не так? Неужели не понимает, что я ебанутый? Сука, почему так много вопросов? Заебал самого себя. Как же хочется уебаться о стену.

я чокнутый, блять и мне надо врача я безумен и проклят мой рассудок бил стекла.

      Я так давно не встречал никого похожего на нее. Было бы довольно глупо лгать себе и говорить, что она для меня абсолютно безразлична. Но я должен испытывать это безразличие. Должен. Иначе она пойдет со мной на дно. Я просто камень. Бездушный и абсолютно пустой, но в то же время безумно тяжелый из-за гребаной темноты, которая прилипла к моему телу ебучей пиявкой весом в тонну, избавиться от которой просто невозможно. Она пожирает меня, с каждый днем становясь больше. Как только я начинаю размышлять об этом, я буквально чувствую, как нечто черное поглощает мое тело. А когда я с Лизой… Я даже не задумываюсь о том, какой я. Просто делаю, что хочу. Может, в этом и выражается «настоящесть» человека? Что ж, тогда настоящий я действительно мерзок. Я просто тварь. Настолько противен, что при одном только взгляде на себя хочется отчленить собственную голову от тела, и в оставшиеся десять секунд, пока еще буду жить, облиться бензином и поджечь сию картину.

я хочу в небеса но мне тянут вниз грехи я послал на хуй мир я остался один ебнутый псих.

      Я не могу перестать. Перестать эту ебаную игру с ее чувствами. Со своими чувствами. Чего я хочу?       С каждым днем общения с ней я продолжаю понимать, что щель в двери, через которую она сможет сбежать, все меньше и меньше. В один момент она просто захлопнется. И что тогда будет? Что, блять, будет?       Я не знаю.

pov end.

***

      — Так почему вы переехали? — светловолосый юноша отпил немного еще горячего чая из небольшой белой чашки. Приятный вкус лимона и жасмина. Чудесно.       — Матери по работе кататься туда-сюда неудобно было. Переехали сюда. Довольно внезапно.       — Грустно было уезжать? — Света с идентичным заказом сидела напротив Даниила, который был инициатором похода в эту небольшую кафешку.       Парень расположился на таком же белом, как и все это в этом кафе, стуле, пока девушки сидели на небольшом, но довольно удобном диванчике, на котором якобы в хаотичном порядке, но каждый догадывается, что точно специально были расставлены бежевые небольшие подушки. Будто всей цветовой гаммой это место хотело показаться неким пятном света на фоте унылых питерских улочек и таких же унылых заведений. Вот только больше было похоже на то, что всевозможные яркие цвета просто свели к минимуму, а именно вовсе убрали, стараясь обесцветить все вокруг. Слишком светло. Прям до тошноты.       — Не то чтобы грустно, просто как-то неожиданно…       Елизавета делает большой глоток, смотря куда-то вдаль через толстое стекло, пока в глазах все окончательно не перемешалось в размытую картину с изображением столь типичного дождливого Питера, которую нарисовали большими нелепыми мазками. Зрение трасформировалось, и теперь такой же стеклянный взгляд был переведен на собственное отражение, будто какой-то деловитый фотограф решил поставить на своем новеньком «Кэноне» автофокус. Вот так неожиданно изменилось все вокруг. Он словно решил, что лучше будет рассмотреть себя, нежели происходящее за окном: погода начала потихоньку портиться, верхушки одиноких деревьев уныло качались из стороны в сторону, наблюдая за тем, как люди поскорее бежали до своих домов, накидывая капюшоны на голову. Может быть потому, что все, что она видела, отражалось в этом самом стекле, и поэтому ее внимание словно замерло, смотря в одну точку, а может, все дело в нескончаемом потоке мыслей, который просто не дает мозгу опомниться и дать команду, чтобы пелена перед глазами наконец исчезла.       — Ли-из, прием, — Светлана помахала рукой перед ее лицом, — все нормально?       — М-м? Да… Все хорошо. Просто снова вспомнила кое-кого.       — И кого, если не секрет?       — Друзей. Мы уехали так спонтанно, что я просто не успела сказать им.       — Почему не написала?       — Не знаю… Может, побоялась, а может, просто не хотела. Я честно не знаю, почему так. Спустя месяц я все же написала Тане, лучшей подруге с района, узнала как у нее дела. Она прочитала, долго молчала, написала что-то по типу «пошла нахуй», а потом и вовсе кинула в «черный список». Даже не разобравшись в ситуации. Это довольно больно. Я просто не понимаю ее логики. И не могу ее объяснить. Потом через общих знакомых выяснилось, что про меня слухи пошли, мол я такая шлюха, переспала с кем-то, испугалась и уехала. Она одна, кто знал про мою, скажем так, любовь к одному челу. Так что тогда я сделала для себя выводы, поэтому просто перестала писать ей. Но сейчас, сидя и рассказывая вам про всю эту хрень, я понимаю, что тоже толком ничего не знаю. Не знаю кто это сказал, не знаю с кем меня там уже мысленно обвенчали. Так что сейчас мне просто похуй. Хотя, очень грустно вспоминать такие моменты. Зато сейчас у меня есть вы, как бы банально и ванильно это не звучало. Так что все не так уж и плохо.       — Видишь какие мы крутые, — Даниил поднял кружку, намекая, что девушки должны повторить за ним, а дальше обязано последовать радостное «чок» в виде столкновения бокалов, которые в данном случае выступали кружками с чаем, и оно последовало.       Не убирая улыбок с лица, компания и дальше проводила время с довольно душевными разговорами под какой-то джаз, доносящийся из небольших колонок прямо под потолком.

***

Данила Кашин — салам 18:27 — занята? 18:27

Лиза Неред — только домой пришла 18:43 — а что? 18:43

Данила Кашин — скучно 18:45

Лиза Неред — я тебе шо сделаю? 18:46

Данила Кашин — ну у тебя же сильные ручки 18:46 — можешь сделать мне кое-что 18:46 — приятное (˵ ͡° ͜ʖ ͡°˵) 18:46

Лиза Неред — даже спрашивать не буду 18:46 — и ЭЙ 18:47 — это я тут использую ( ͡° ͜ʖ ͡°) 18:47

Данила Кашин — мой круче выглядит 18:47

Лиза Неред — да все, отстань 18:47

Данила Кашин — ну 18:48 — нет 18:48 — я скоро буду 18:48 — ставь чайник 18:48

Лиза Неред — ага 18:48 — делать мне больше нехер 18:48 — дуй обратно в свою жопу мира 18:49

Данила Кашин — тебе уебать? 18:49 — или быть может уебать? 18:49 — аа 18:49 — так тебе уебать 18:49 — ну тогда жди 18:49

Лиза Неред — ну давай, давай 18:49 — нападай 18:50

Данила Кашин — сука я щас нападу 18:50 — как наруто 18:50 — и те ряльно пизда 18:50

Лиза Неред — превратишься в голую бабу? 18:51

Данила Кашин — вообще-то ты 18:51 — все крч не еби мозги 18:51 — ща приду 18:51       Похоже, покоя Елизавете не видать. Что ж, у нее есть максимум пять минут, чтобы убрать всевозможный срач в виде учебников, удобно устроившихся на полу, горы посуды и одежды.       Почему ему не сидится дома? Почему обязательно нужно идти к ее дому? Почему именно к ней? Пиздец какой-то. Пиздец по имени Данила Кашин.       Последние надежды на то, что все это шутки, разрушил громкий, но деликатный стук в дверь. Может, это все же не он? Ну да, конечно. Все же глянув в глазок и подтвердив свою теорию, которая теперь стала истиной, девушка повернула замок, запуская парня в свою квартиру.       — Привет, — проходит, осматривая небольшое помещение в виде коридора. — Как давно я был у тебя?       — Хм, — наигранно задумывается, — вроде никогда. Ну, раздевайся, проходи, щас чайник включу.       — Прямо с порога раздеваться? Не, я не против, но, Лиз, я думал ты приличная девочка.       — Завались. Я все понять не могу, почему ты постоянно трешься около моего дома? А сейчас и вовсе приперся ко мне.       — У вас под подоконниками закладок больше, — русоволосая решила промолчать. — Рано или поздно я бы все равно побывал у тебя, — аккуратно ставит кеды около двери на небольшой круглый коврик серого цвета, направляясь за Елизаветой. — Миленько у вас.       — Спасибо, — русоволосая встает на носочки, пытаясь дотянуться до верхней полки, на которой обитают кружки. Поддев одну из них пальцем, начинаются аккуратные телодвижения по спасению фарфора из заточения.       — Ебать ты гном, — не в силах промолчать, Данила усмехается, постепенно переводя взгляд ниже, рассматривая пятую точку подруги, вид на которую открыл задравшийся свитшот.       — Не смешно, — операция прошла успешно, и, с характерным стуком ставя две кружки на твердую поверхность столешницы, Лиза поочередно наливает в каждую из них кипяток, после перенося за небольшой круглый стол.       — Так ты куда ходила-то?       — В кафеху. Со Светкой и Даней. Он нас туда уже третий день зовет.       — Мм, — делает небольшой, но какой-то резкий глоток из чашки, несмотря на то, что в ней кипяток, и девушка это прекрасно замечает, отчего брови вскинулись сами собой. — Корнилов* который?       — Ну, да, — медленно помешивает содержимое чашки в виде черного чая, ожидая, пока тот остынет. — Почему вы не общаетесь?       — О-о, нашла, что спросить. Просто нахуй его. И все. Заебал уже.       — И чем же?       — Музыку мою обсирает, — все так же резко поднимает кружку, делая уже более большой глоток, отчего весь организм неприятно обжигает. Но ему, похоже, было как-то плевать. — Ко-ко-ко, такое никто не слушает, займись чем-нибудь нормальным, блять, — забавно меняет интонацию, пародируя парня.       — Давай поподробнее.       — Ох, Лиза, любишь же ты совать свой носик в серьезные мужские дела. В общем, — пару раз проводит по волосам и кашляет, так сказать, приготавливаясь к рассказу, — было это классе в девятом, я тогда первый альбом выложил. Ну, как альбом, там просто были, как мне казалось на тот момент, бесподобные биты. То есть без голоса. Просто музычка. Во-от, я тогда довольный ходил, каждому хвастался. А этот, блять, долбоеб начал засирать. Не, я понимаю, что я тогда был не такой профи, шаришь? — выворачивает пальцы, пытаясь изобразить все эти модные рэперские фишки. — Но срать, блять, чужое творчество не надо. Особенно за спиной. Долбоеб, — окончательно допивает чай, пока Лиза все еще ждала полного остывания.       — Бывает, что поделать. Почему ты мне все еще ничего не включал? Мне же интересно, чем ты занимаешься.       — Интересно? — Даня вскинул одну бровь и ухмыльнулся, опираясь на спинку стула. — Сейчас я пишу биты для нескольких музыкантов, с кем-то работаю на постоянной основе, с кем-то всего раз. Мне интересно, да и деньги неплохие получаю. Пробовал что-то для себя, потом Руслана подключил. Но больше всего ловлю кайф с написания бита.       — Так вы, Данила, музыкант? — девушка, слегка наклонив голову вниз, взяла теплую чашку двумя руками, смотря на парня с явным любопытством.       — Я бросил музыкалку. Учительница жесть была. Да и играть Бетховена по несколько часов не вставая очень надоедает. Хотя, я все-таки пиздатый пианист был. Да и сейчас ниче так.       — Что ж, — оставив кружку на столе, Елизавета встает, направляясь в свою комнату. — Иди сюда.       — Так быстро? Даже уламывать не пришлось, — заходит вслед на ней. — Воу.       — Давай, сыграй мне Бетховена.       — Ага, блять, делать мне нечего. Я уже забыл все.       — Да ну брось, — включает синтезатор, — это называется клавиши, когда ты тыкаешь на них своими пальцами, то они издают звуки.       — Привык использовать пальцы для другого, — ухмыляется и садится на кровать девушки, наблюдая как она играет до боли знакомую гамму. Походу, техника обучения во всех музыкальных школах одинаковая. — Звуки, кстати, тоже слышно.       — Ты когда-нибудь будешь серьезным? — только сейчас мозг начал осознавать, что в ее доме Данила собственной персоны. Тот, от которого можно ожидать все что угодно. И только сейчас Лиза обратила внимание на его глаза, которые, судя по всему, уже давно загорелись дьявольским огоньком.       — Я серьезен, — после этих слов началась игра в гляделки, в которую рыжеволосый, кажется, уже победил.       — Да блин, Дань, не смотри на меня.       — Ладно, — убирая невидимую опору, которая позволяла сидеть, юноша лег на кровать, скрещивая руки на груди.       — Кашин, ты не охуел? Слезай, блять.       — У тебя удобно, — меховой плед, который совсем недавно подвергся стирке, издавал запах духов девушки, смешанный с каким-то очень приятным гелем для душа. Вроде, кокос, если рецепторы не обманывают.       — Это не позволяет тебе так нагло лежать на моей кровати.       — Сама меня привела в комнату. Так что закрой свой маленький ротик.       — Слышь, сам закройся, — подходит к парню и берет его за руку, пытаясь заставить встать, что, конечно же, не выходит, на что он заливается смехом. После очередной попытки, Даня перехватывает ее руку, теперь уже потянув на себя, отчего русоволосая падает рядом с ним.       — Ну все, ты попалась, — Данила переворачивается на бок, обнимая тело подруги, чтобы та не могла подняться, и прижимает ее к себе.       — Все равно я тебя отпизжу, — все-таки смирилась с поражением Лиза.       — И после этого ты говоришь, что я несерьезный? Ты себя-то видела? Карлик. Так что успокоилась.       — Тебе вообще норм?       — Мне — да.       — А мне вот нихуя. Убери свои грабли, — девушка вновь начала оказывать признаки сопротивления, пытаясь пихнуть Даню в живот.       — Все. Все, спокойно, — еще сильнее прижимает ее к себе, будто этот контакт с ее телом был необходим. Поглаживает по спине и подмечает, что на девушке нет лифа.       Теперь придется успокаивать еще и себя.       — Вставай, — рыжеволосый быстро поднимается с кровати, — прогуляемся.       — Не хочу.       — Это был не вопрос.       — А это был не ответ. Не хочу я гулять. Я уже была сегодня на улице. Ты убиваешь моего внутреннего интроверта!       — Блять, если я сказал, что ты идешь, значит ты идешь. И это не обсуждается.       — Мам, меня держат в рабстве, вызывай полицию.       — В рабстве, говоришь?       — Не придирайся. Все, уходи. Я переоденусь.       — Мне точно нужно уходить? Я бы с удовольствием…       — Заткнись и выйди.

pov dk.

      Серьезно? Она думает, что я просто так выйду? Пиздец, веду себя как пятиклассник. Похуй. Она даже не удосужилась полностью закрыть дверь. Может, потому что сама хочет, чтобы я все видел? Бред какой-то. А хотя, разве причина так важна? Что, если она заметит, как я так нагло смотрю на нее? Пожалуй, ничего хорошего. Но как тут отвести взгляд? Особенно, когда через такую щель между дверью и стеной все прекрасно видно.       Двумя руками она поддевает края кофты, поднимая ее вверх, и открывается вид на обнаженную спину. Изгибы ее тела, мягкие русые волосы, которые так аккуратно спадают на эти голые узкие плечи. Кажется, что я прямо сейчас ощущаю, как пахнет эта бледная бархатистая кожа. Ваниль, так подходяще смешанная с вишней и кокосом. Что за гений придумал такое сочетание? Когда-нибудь ему поставят памятник за такое умопомрачительное трио. Блять, я сейчас с ума сойду. Она ведь моя подруга. Подруга с охуенным телом. Подруга, которую ты хочешь. Нет, просто подруга.       Чувствую себя ебаным животным, которое ничего не ело месяц, и вот наконец появилась жертва, которая может удовлетворить мои потребности. Черт, сколько раз я уже облизнулся? А ведь она только сняла кофту. Хотя, лучше бы это сделал я. Что мне мешает прямо сейчас завалиться в ее комнату, грубо кинуть на кровать, наваливаясь всем телом, а после сделать все, что хочется? Блять, Даня, нельзя. Держи себя в руках, долбоеб.       Ладошка тянется к шнурку на домашних штанах. Зачем такие широкие? Они явно не подчеркивают ее стройные ноги. За секунду они упали на пол, будто кто-то стянул их силой. Но нет. Она просто худенькая. Без этих шнурков штаны бы и вовсе не удерживались на ней. Хотя, это только плюс. Я как извращенный пятиклашка, ззаглянувший в женскую раздевалку. Блять. Она прямо сейчас стоит за дверью в одних трусиках. Серых трусиках, так хорошо подчеркивающие ее зад. Восхитительно.       Кто ставит шкаф в дальний угол комнаты так, чтобы тот стоял напротив двери? Из-за этого фэн-шуя, который тут явно не к месту, эта юная особа стоит ко мне спиной. Что ж, придется рассмотреть всю ее позже. Надеюсь, не позднее моего схождения с ума. В руках оказывается белая футболка. Что, так сразу? Почему она так часто пренебрегает лифчиком? Специально? Скорее всего. Обычные синие джинсы — не такие широкие, как те штаны, но все же не дают полностью насладиться этим юным телом. Ремень. Ну да, без него они бы не стали выполнять свою функцию джинсов с завышенной талией, а просто бы спустились до бедер, задерживаясь из-за выпирающий костей таза. И все же, я бы предпочел этому ремню другое применение.       Позже, Даня, все будет позже.       То самое персиковое худи, в котором она была в первый день, полностью изменило ее силуэт. Что ж, зато я знаю, что ее фигура вовсе не такая, какой казалась на первый взгляд. И, конечно же, носки. У нее неплохая коллекция с самыми разными рисунками. Определенно достойно моего уважения. Повернулась она так же резко, как и я успел чуть развернуться, хотя скрывать то, что я в наглую рассматривал ее, было бы безумно глупо. Последний раз непроизвольно облизываю губы, рассматривая всевозможные варианты своего поведения на ближайшую минуту. Улыбнуться, как ни в чем не бывало, а после спокойно выйти на улицу или накинуться на нее? Кинуть на кровать, расстегивая этот такой ненужный ремень? Что ж, если такой исход мне очень уж понравится, то стоит почаще надевать джинсы, дабы иметь возможность носить его с собой.

pov end.

      — Все нормально? — подметив взгляд Дани, девушка выгнула брови. — Я настолько ужасно выгляжу?       — О, нет, малыш, выглядишь ты прекрасно. Особенно без одежды, — кое-кто решил не скрывать то, чем занимался последние минут пять.       — Ты… — не дав продолжить свою догадку, юноша моментально перебил ее.       — Я? — специально передразнивает ее. — Да, Лизочка. Да.       — А ты не охуел? — лицо явно показывало неподдельное возмущение, смешанное с агрессией. Но все-таки, если уж слишком сильно присмотреться, можно было понять, что Лизе это… понравилось? Да. Именно понравилось. Но показывать это она не будет.       — Возможно. Но даже будучи у тебя дома, я все равно выиграю. И буду это делать. Так что сделай личико попроще, — Данила проводит тыльной стороной ладони по щеке русоволосой, убирая выбившуюся из общей компании прядь волос за ухо, на что девушка попыталась отстраниться, все еще с возмущением смотря на него.       — Данила, ты — долбоеб. Напомни, почему я с тобой общаюсь?       — Потому что я тебе нравлюсь.       — Пиздеж.       — Пиздеж — это то, что ты говоришь сейчас. Не стоит отрицать этого, малыш.       — Когда ты перестанешь меня так называть? Я серьезно, это раздражает, — дожидаясь, пока друг выйдет из квартиры, Лиза выходит вслед за ним, дважды поворачивая ключ в замке под характерный звук.       — Давай сыграем в кое-что? — игнорируя вопрос, Даня оперся на белую стену парадной и с азартом взглянул в ее глаза.       — Смотря во что.       — Догонялки. Догоню тебя — будешь должна еще одно желание. Нет — желание за мной.       — До куда бежать?       — До школы.       — До нее дохера бежать!       — Три…       — Эй, стой!       — Советую тебе начинать бежать, — подходит все ближе к ней, намекая, что пора действовать.       — Даня, блять!       — Два… — русоволосая, словно по выстрелу из пистолета на каких-нибудь соревнованиях, сорвалась с места, побежав в сторону школы. — Один, — парень сразу же побежал за ней, несколько отставая. В чем дело? Ты же спокойно можешь догнать ее. К чему поддаваться?       Если давать ложные надежды на удачу, то разбивать эти надежды будет куда веселее. Неплохой план.       Пробегая через дворы, даже не оглядываясь назад, мысли в русой голове были заняты лишь тем, как бежать еще быстрее. Легкие, которые явно не ожидали такой нагрузки, как и все тело в принципе, уже хотелось выплюнуть в какой-нибудь куст, листья на котором, как и на всех прочих, уже пожелтели, а большая их часть и подавно попадала на землю; сердце колотится в бешеном ритме, отчего в висках уже стучит кровь, а мышцы решили устроить бунт, протестуя дальнейшим движениям болью в ногах. Кому-то следует почаще бегать. Если бы вместо Данилы за ней бежал какой-нибудь психопат с ножом, то такие протесты от тела, непривыкшего к подобным нагрузкам, были бы не самым приятным подарком, что оно могло преподнести. Хотя, и убегать от рыжеволосого юноши было чем-то вроде программы «сдохни или умри».       Вот оно — здание школы, обшарпанное годами, осадками и прочей херней, которая только может повредить постройкам. Белые бетонные стены виднелись уже из-за ветвей деревьев, листья на которых пожелтели, покраснели или же приняли нейтральное положение в виде оранжевого цвета. Осень в этом году довольно живописная. Наверняка в парках сейчас толпы художников и фотографов пытаются запечатлеть лучшие моменты октября. Да и просто ходить по улицам очень приятно. После каждого шага слышится шелест листьев, а где-то они, подобно зимнему снегу, хрустят под подошвой ботинок, ломаясь на множество сухих осколков.       Пока легкие девушки быстро сходили с ума, Даня так же быстро стал догонять ее. Слишком резкий толчок со стороны парня, означающий его победу, пришелся Лизе в спину, отчего та слегка пошатнулась, теряя равновесие, но все же нечто свыше не дало упасть. Словно сам Иисус воскрес и спустился с небес, дабы взять Елизавету за руку, потянуть на себя и тем самым спасти от падения. Так казалось все те несколько секунд, пока она не поняла, что вместо посланника самого Всевышнего Господа Бога за руку ее держит Данила. Покрасневшее лицо, рыжие волосы, намокшие у корней, отчего короткие пряди прилипли к лицу, абсолютно сбившееся дыхание и желание умереть от такого длинного марафона. До безумия дикое, но в то же время притягивающее сочетание.       — Коротконогая, блять, — спустя пару минут юноша подал голос, который смешался с тяжелым выдохом, пока тот пытался восстановить дыхание. — Так вообще не интересно.       — Я хотя бы не похожа на цаплю.       — Желание, Лизочка, не забывай.       — Блять, ну так нечестно! Неравные силы, я буду подавать апелляцию!       — Ну, удачи.       — Удачи.       Пока грудь Данилы все еще хаотично вздымалась вверх-вниз, дыхание русоволосой, вроде как, почти полностью восстановилось. Рискнуть и побежать? Или оставаться на месте, ожидая, пока он надумает свое желание? Что ж, выбор очевиден. Так же быстро, как и в первый раз, но теперь уже неожиданно даже для самой себя, Лиза побежала в противоположную от дома сторону. В паре сотен метров здесь должен быть сквер. Не так давно одноклассницы в лице Светы и Даши любезно показали ей это место. Довольно красивое место. Особенно осенью. Хотя, только осенью она и видела его. Но, имея богатое воображение и представляя все краски времен года на компаниях березок и дубов, все равно огненно-рыжие цвета всех оттенков безусловно бы затмили даже весеннюю красоту, когда зелень только-только покрывает еще недавно обнаженные ветви.       Парень, полный недоумения, все еще стоял на покрытой опавшими листьями дорожке, которая вела как раз до школы, пока в мозг наконец не дошел сигнал, что пора бы бежать за ней. Еще одни пытки для организма. Здоровый образ жизни, пососи, ок?       Не до конца отдохнув после предыдущего забега, Лиза, едва добежав до того самого сквера, устало легла на лавочку, пытаясь не умереть прямо здесь. От резкой остановки грудную клетку словно парализовало, и, чтобы вздохнуть, теперь требовалось приложить усилия, на что легкие отзывались тупой болью, заставляя делать осторожные вдохи и выдохи как бы в обход, стараясь не коснуться тех точек, вызывающих приступы желания вырезать себе органы дыхания, а после лечь калачиком в теплую сухую листву и спокойно умереть.       — Ты, — Дане, несмотря на то, что теоретически и физически, если вспоминать уроки анатомии за восьмой класс, его легкие больше, данный забег осилить было довольно тяжело, — ебанутая, блять. Я сейчас выплюну в тебя свои туберкулезные легкие, а после захаркаю кровью.       Неловко. Зачем надо было нестись хуй знает куда, если шансов одержать победу в этой гонке не было с самого начала? Елизавета, почему-то вы тоже решаете действовать, а потом думать. Зато было весело. Вроде как.       — Ебать ты меня разозлила сейчас, — рыжеволосый подходит к девушке, резко ставя на ноги под недовольный вскрик, а после поднимает на руки, резко опускаясь вместе с ней на холодную землю, покрытую довольно большим слоем листьев, под характерный хруст, переворачиваясь на нее. Светлые глаза широко раскрыты. Взгляд хаотично бегает по веснушчатому лицу в поисках хоть какой-либо остановки, находя ее в голубых глазах Данилы.       — Это ты ебанутый, — слабое и, кажется, вынужденное сопротивление, оказывать которое девушка не особо и хотела. — Блять, джинсы чистые как бы. Слезай!       — Мм, нет, — наигранная задумчивость, и лицо парня стало еще ближе.       — Мм, да, — специально передразнивает его.       — Да?       — Пизда. Встань.       — Тебе же нравится.       — Нет, — в глазах уже чертики начали отплясывать самые дикие танцы, отчего они словно вспыхнули огнем.       — Не ври, — с каждой фразой количество сантиметров между их лицами стремительно уменьшалось, и, если бы это был какой-нибудь урок математики, то можно было бы спокойно перевести их в миллиметры. Получилось бы что-то в районе сорока.       Вся эта вечерняя осенняя атмосфера, похоже, ударила в голову, которую Лиза чуть оторвала от земли, в попытке дотронуться до губ юноши. Та оставшаяся до него пара сантиметров с легкостью могла бы перейти в ее полное отсутствие, если бы рыжеволосый не поднял подбородок вверх, ловко уклоняясь от ее губ.       Играет, специально заставляя ее желать этого поцелуя еще сильнее.       — Решила проявить самостоятельность? Нет, малыш, так не пойдет. Ты забыла мое желание? — сказав это несколько наиграно, Данила приподнялся на локтях, дабы лучше рассмотреть лицо подруги, которое в сумерках освещалось лишь одиноко стоящими фонарями, свет от которых он закрыл своей спиной, нависнув над ней. — Я смотрю, девочка уже хочет целоваться.       — Затк…       Шершавые губы за доли секунды преодолели столь короткое расстояние, соприкасаясь с ее, тем самым вынуждая замолчать. Кисть с изображением черепа на ней осторожно легла на русую макушку, путая пальцами мягкие волосы. Отсутствие сопротивления со стороны Лизы было для парня зеленым светом, и он, на секунду отрываясь от ее мягких губ, с новой силой прикасается к ним, оставшейся рукой придерживая за подбородок, после надавливая, заставляя приоткрыть рот. В голове сразу же пронеслись воспоминания многонедельной давности. Только, тогда Даня был несколько пьяным, а именно просто в хуй.       Зубы Данилы коснулись нижней губы и, почувствовав некий азарт в этом простом действии, сделали это еще раз. Казалось, они пролежали в таком состоянии всего минуту, но шея уже затекала от неудобного положения головы, вынуждая парня оторваться от этих сладких и желанных губ, окутывая их своим же частым прерывистым дыханием еще несколько секунд.       — Мое второе желание, — рыжеволосый выдыхает ей прямо в губы, — теперь мы встречаемся.