21 december 19:34
Несмотря на довольно раннее время, а именно всего половину восьмого, небо стремительно почернело и не собиралось останавливаться на этом этапе. Первый месяц зимы через несколько дней подойдет к концу, а вместе с ним и целый год. Надеждами, что следующий будет намного лучше, живет практически каждый человек. Рассказывая о своих планах на новый год, Анастасия, не отрывая горящего взгляда от парня, описывала все максимально красочно.И я вновь утопаю в твоих глазах Я ныряю вглубь‚ будто водопад Нечего терять‚ я еще молодой Бери мою руку, мы идем домой.
— Стой, — красноволосая, потянув руку Руслана на себя, остановилась. — Там мужчина стоит какой-то, — у самого дома действительно стоял не самый приятный, какой можно увидеть в уже темное время суток, силуэт. — Обычный нарик. Мелкий какой-то. — Давай подождем, пока он уйдет? — Бля, да нормально все будет. Я ж с тобой, — успокоив девушку, темноволосый продолжил движение, вынуждая Настю идти за собой. — Эй, брат, — прокуренный настолько, что кажется, словно его обладатель уже был рожден с сигаретой в зубах, хриплый голос раздался откуда-то из темноты, — есть че? — в воздухе сразу же повис запах табака, смешанного с какой-то химозной херней, а приближающемуся слегка пошатывающей походкой человеку с раскрытыми для объятий руками можно было бы даже вручить награду, как самому дружелюбному наркоману на районе. — Отъебись, долбоеб, — будь это какой-то игрой, то после такой излишней грубости со стороны Руслана уже бы вылезла шкала отношений, где нейтральный белый цвет резко сменился красным. — Это ты зря, — довольно быстро, крича в спины, вроде бы и молодой, но явно убивающий свою молодость человек стал догонять пару, будто специально ждал, когда хоть кто-нибудь оскорбит его, позволяя удовлетворить свои мимолетные желания. — Любишь грубости? — темноволосый развернулся. В мозолистых руках блеснул отражающий лунный свет металл небольшого раскладного ножа, а награда за дружбу моментально испарилась. — Воу, спокойно, нахуй, — выставив руки чуть вперед, несмотря на еще большую для возможного удара дистанцию в виде пары метров, юноша стал подталкивать Анастасию за свою спину. — Нож убери, еблан. — Телочка у тебя нихуевая такая. В постели тоже пиздатая, да? — переводя взгляд с темных глаз Руслана на красноволосую, он, сам того не подозревая, нажал ебаную кнопку, которая отключала мозг, полностью отдавая дальнейшие телодвижения темноволосого в руки его эмоциям. — Сука, ебало оффни, пидор, — несмотря на своего рода вооруженность со стороны оппонента, он продолжал подливать уже не масло, а ебаный бензин в огонь, разжигая еще сильнее очень даже видимый по его каким-то странным, словно как у бешеного хищника, вышедшего на охоту после тридцати шести дней лютой голодовки, глазам с безумно суженными зрачками, потерявшими способность расшириться хотя бы на чуть-чуть даже в темноте, пожар. — Я, в отличие от таких долбоебов, как ты, имею, сука, хоть какое-то уважение к девушкам. Так что засунь эту хуйню себе в очко и поверни пару раз, — перенимая поведение оппонента, Руслан выпрямился во весь рост, чуть вытянув шею, дабы, следуя каким-то неизвестно как появившимся инстинктам, казаться выше и больше. Вместо словесного ответа на подобные оскорбления, незнакомый и явно нетрезвый парень резко двинулся вперед, пытаясь попасть ножом куда-то в живот. Так же резко увернувшись, слегка выгнувшись, темноволосый ударил его по руке, отчего орудие выпало из рук, а после без лишних колебаний уложил парня на асфальт. Хорошо отработанные когда-то давно движения и отсутствие растерянности в такой внезапно произошедшей ситуации говорили, что Руслан явно не новичок в подобных уличных поножовщинах. Да и юноша был в явном приоритете перед слишком хилым и, как бы он не старался это скрыть, замедленным парнишкой, будто каждодневные своеобразные иглоукалывания каким-нибудь чересчур химозным героином, сделанным в поебанной подпольной и, конечно же, ебать какой незаконной лаборатории такими же любителями всей этой хуйни, прямо в вены медленно высосали из него вместе с жизненными интересами и целями всего его в целом. Наверняка ему было не больше двадцати. Может быть, они были одногодками. Но внешность парня оставляла желать лучшего. Бледная, будто этот парень уже был мертв не только внутри, но и снаружи: кожа; губы, синюшность которых можно было увидеть даже в такое темное время суток; хриплый голос, означающий, что, помимо всех органов, отказывать стали и голосовые связки. Несмотря на гнев подобной ситуации, лицо его оставалось таким же безэмоциональным, каким было бы, если произошло абсолютно ничего. Лишь нелепая улыбка одних губ, без участия прочих мышц, придавала такому, как могло бы показаться на первый взгляд, мертвому лицу, хоть какую-то эмоцию. Пусть и не самую приятную. Глухо грохнувшись на холодный асфальт, слегка покрытый еще несколько минут назад падающим в течение таких же нескольких минут тонким слоем снега, парень, лежа на боку и безуспешно пытаясь подняться, получил жесткий, нежели изначально планировалось, удар в левую часть челюсти, пока другая половина лица, несмотря на довольно отрицательную температуру, буквально горела от этого ледяного огня. Еще один удар пришелся совсем немного выше. Уже полностью прижав парня к земле, Руслан, под попытки Анастасии оттащить его от лежавшего тела, пытающегося столкнуть большого, в сравнении с ним, юношу, нанес финальный удар в нос, от силы которого лицо приняло непонятную эмоцию, словно это смогло бы усилить ее, сделав столкновение руки о чужое лицо еще болезненнее для оппонента, отчего пока еще небольшое количество тонкой струйкой вытекающей крови запачкало забитый кулак. — Еще раз, сука, увижу тебя тут — сдохнешь к хуям прямо на этой земле, мудак, — буквально выплюнув эти слова из себя, темноволосый поднялся, оставляя паренька и дальше лежать на холодном асфальте, застужая всевозможные оставшиеся в живых органы. — Идем, — игнорируя округленные светлые глаза девушки, юноша, не решая брать ее ладошку в свою, просто пошел в сторону ее подъезда. — Че застыла? Оставшихся несколько десятков метров пара прошла в абсолютной тишине. Два шага за метр, чуть больше делала Анастасия, пытаясь поспеть за парнем. Только фонарные столбы гудели в унисон, словно хотели напеть какую-то мелодию, ненавидя свое призвание, смысл которого заключался в бессмысленном прямом положении двадцать четыре часа в сутки, исполняя свою функцию — дарить людям свет — лишь десять из них. Четырнадцать часов пустой траты времени и дикой скуки. Неплохо. — У тебя родители дома? — стоя уже около парадной двери, Руслан все же нарушил прежнюю тишину между ними. — Нет, — по привычке опустив глаза в землю, Настя отрицательно дернула головой, после снова подняв взгляд на парня, глядя уже исподлобья. — Папа в командировке, мама к подруге ушла. Завтра приедет. — Я зайду? — не говоря зачем, темноволосый кивнул подбородком на испачканный каких-то несколько минут назад в порыве гнева все еще сжатый кулак. — Хорошо. Тяжелая дверь открылась, запуская пару внутрь теплой, в сравнении с улицей, парадной. Три этажа прошлись под громкий стук подошвы обуви о бетонные ступеньки. Замерзшие руки с трудом достали ключи из внутреннего кармана куртки, предварительно расстегнув молнию. Ручка дернулась, и молодые люди зашли в теперь уже точно теплое помещение. Маленькая ладошка Анастасии сама по себе потянулась к стене, где, как и прежде, находился выключатель, который, несмотря на название, может и включить свет в до этого темной небольшой квартире. Привычный щелчок, словно обладая какими-то магическими способностями, призвал бело-рыжего кота, громко выбежавшего из комнаты девушки. — Привет! — присев, красноволосая сразу же принялась гладить мгновенно замурлыкавшего питомца, после все же поднимаясь. Юноша, усмехаясь ее такому детскому поведению и разговорам с животным, снял свой пуховик, повесив на крючок, дожидаясь окончания беседы. — Где можно промыть ладонь? Ща его спидозная кровь вольется в мою, и я умру нахуй. — На кухне можешь, — оторвавшись от кота, девушка поднялась, еще раз оглядывая парня. — Тебе нужно замочить кофту. — Да она черная, — парень все же умудрился коснуться темной ткани испачканной рукой, — нормально все. — Потом не отстирается, снимай, — больше было похоже на просьбу. Темноволосый, все еще стоя прямо у двери, не продвинувшись дальше, передал вещь в руки девушки, которая сразу же скрылась за дверью ванной комнаты. Переступая через развалившегося в узкой прихожей кота, жаждущего еще одной порции ласки, Руслан, действуя наугад, сразу же нашел дверь кухни, заходя в комнату. Щелчок выключателя, и небольшая кухня сразу же наполнилась приятным теплым светом. К стене был приставлен маленький стеклянный стол, отражающий исходящий от двух маленьких лампочек свет. Три стула, сидения которых были обиты кожей, но, несмотря на это, на них лежали небольшие подушки разных цветов, своим контрастом на фоне столешниц из темного дерева и бежевых стен создавая еще более уютную атмосферу, были вплотную придвинуты к столу, отчего пространства становилось чуть больше. Даже в зимнее время года на подоконнике стояли желтые цветы, сочетающиеся с одной из подушек на крайнем стуле. Чрезмерная чистота и некая гармония, царившая в столь небольшой комнате, больше походили на то, что это была квартира, созданная каким-нибудь знаменитым дизайнером в четвертой части «Симса», но никак не в жизни. Пока юноша нервно тер руки, смывая с себя следы пусть и небольшой, но все же драки, Анастасия включила воду, настраивая нужную температуру. Слегка перевалившись через холодный бортик ванны, девушка подняла худи со стиральной машины, которая в данный момент служила простой полкой, на которую можно положить вещи. С тихим стуком на холодный кафель упала полупустая блистерная упаковка с таблетками. Положив вещь обратно на машинку, красноволосая осторожно подняла ее, в надежде, что ей показалось, и это обычные таблетки от головы. От отсутствия перфекционизма и использования в хаотичном порядке блестящий слой в различных местах был оторван, не давая прочесть название. — В моих вещах копаешься? — внезапно появившийся в дверном проеме Руслан заставил девушку вздрогнуть. — Отдай. — А что это? — стараясь избегать своих догадок, Настя все же решила подтвердить или же опровергнуть их. — Не твоего ума дела, — подойдя ближе, темноволосый постарался выхватить блистер из ее ладони. — Сюда дала. — Скажи, что это, — игнорируя слова парня, явно не похожие на простую просьбу, аловолосая убрала руку в сторону, отходя на полшага назад, тем самым упираясь в стиральную машину. — Не твое, блять, дело! — резкая смена настроения. — Не еби мне мозг. Раскрой свою ебаную ладонь! — Но… — побоявшись такой вспыльчивости со стороны юноши, Анастасия испуганно подняла на него глаза, хлопая длинными ресницами, решая, что лучше будет замолчать. Ладонь с вытатуированной на ней розой, перекрывающей прежний партак в виде черного креста, обхватила тонкое запястье. Средний и большой палец, образовывая кольцо, соприкоснулись сильнее, нежели ожидал парень, все равно продолжая до боли сжимать его, вызывая тихий вскрик со стороны красноволосой. Опущенный испуганный взгляд бегал по небольшому кусочку кафельной плитки пола, видимому между двух чересчур близко стоящих друг к другу тел, пока из глаз предательски потекли одинокие слезинки. Поджав губы, девушка старалась держать себя в руках, но чрезмерная проявленная в ее сторону агрессия никак не давала успокоиться. После тихого всхлипа маленькая ладошка ослабла, позволяя темноволосому буквально вырвать упаковку из рук. Бросив их на стоящую прямо за спиной девушки машинку, он резко положил руку ей на шею, поднимая голову выше. — Еще раз ослушаешься — я тебя отшлепаю. Усекла? — Что? — по буквально черным глазам парня было понятно, что он не шутит, а по испуганным глазам Насти, что ожидать с его стороны чего-то хорошего не сильно стоило. Нет. Это не ее Руслан. Он не ведет себя так. Нет, нет и еще раз нет. — Отшлепаю, — его лицо стало на пару сантиметров ближе. — Потом свяжу руки, сниму юбку, нагну и жестко трахну так, что ты потом неделю спокойно сидеть не сможешь, — голос переходил в хриплый шепот. — Хочешь этого? — алая макушка медленно дернулась вправо-влево. — Зря. Я ведь даже не буду спрашивать твоего согласия, — расширенные зрачки смотрели прямо в светлые глаза девушки. Он уже что-то принял? Когда?Летаю один, и я помню, что демон, Живущий внутри, вскроет все мои вены К черту дилеммы, к черту дилеммы — У отношений кончается воздух. Да, я серьезно, кровью по дёснам Позвони мне, когда ад замерзнет Позвони мне, когда ад замерзнет.
— Блять. Положив руки на ягодицы девушки, Руслан приподнял ее, усаживая на стиральную машину, и припал к столь желанным мягким губам, зубами проходясь по нижней. Слезы сами собой вновь потекли из светлых глаз, отчего во рту даже чувствовался их солоноватый привкус, пока тело, вместо каких-либо попыток отодвинуться, словно парализованное оставалось неподвижно сидеть, ожидая, когда парень наконец отойдет не столько в физическом плане, сколько в эмоциональном. — Ты знаешь, как меня заводят твои слезы? — губы все еще касались ее, отчего слова выплескивались прямо в приоткрытый рот, словно обратный процесс речи. — Хочешь узнать, насколько сильно? — вместо ответа было слышно лишь тихие всхлипы. — Я задал вопрос, — подбородок девушки дернулся, будто запрещая той говорить. — Если продолжишь играть в молчанку, придется поиграть в мою игру. Понимая, что ответа ему не дождаться, темноволосый потянул Настю на себя, буквально стаскивая ее с прежнего места пребывания. Расстояние между ванной комнатой и комнатой Анастасии было преодолено чересчур быстро. Опять-таки действуя наугад, Руслан зашел в самую дальнюю комнату, толкая девушку на кровать, заправленную розовым меховым пледом. Множество подушек должны были смягчить падение, поэтому особо волноваться о том, что ей могло быть больно, парень не стал. Всего после нескольких секунд глаза привыкли к полуночной темноте комнаты, и, заметив светильник, юноша сразу же щелкнул переключатель, отчего комнату осветил неожиданный фиолетовый свет. Белые стены и потолок моментально приобрели такой же оттенок, а слезы в светлых глазах заблестели еще сильнее. Особо не всматриваясь в интерьер этой чересчур милой для него комнаты, Руслан лег на кровать, прижимая девушку своим телом. Будто огромное черное пятно, состоящее из похоти и грязи, вошло сюда, пачкая собой всю эту добрую розовую и такую ванильную атмосферу комнаты вместе с девушкой.Демоны во мне все хотят плоти Я унесу твою душу к звездам Ты уже не девочка, проглотишь В моем пекле ты всего-лишь гостья.
— Ты очень плохо поступила, раз решила, что можешь не слушать меня, — руки нервно расстегивали ремень, вытаскивая его из петелек на джинсах. — Прости, но я люблю жесткие игры. Приподнявшись, парень перевернул красноволосую на живот, сводя руки за спину. Более громкий крик в сопровождении с плачем был заглушен и уходил куда-то вглубь кровати. Отсутствие телодвижений, означающих какое-либо сопротивление, словно были зеленым светом, и Руслан, полностью вытянув ремень, обернул его несколько раз вокруг тонких запястий, туго затягивая. Новая порция слез не столько от боли, которой даже не было, сколько от обиды уже вот-вот собиралась с новой силой вырваться наружу. — Тсс, тебе понравится, — горячий воздух вырвался из губ парня, окутывая ухо. — Если, конечно, не будешь сопротивляться, — ладонь несильно ударила по правой ягодице, вызывая громкий вскрик со стороны Насти больше от неожиданности, нежели от боли. — Не дергайся, — несмотря на ласковый шепот, темноволосый произнес это до безумия властно. — Таких непослушных девочек нужно наказывать, — еще один звонкий шлепок под громкий выдох, отчего едва уловимый стон прорезался сам собой. — Прогнись. Игнорируя своего рода приказ, будто специально, красноволосая продолжала неподвижно лежать. Мысли путались в голове, а осознание того, что она уже ничего не сможет сделать, пугало, отчего тело содрогалось после каждого всхлипа. Ну, это ведь лучше, чем если бы меня изнасиловали на улице, так ведь? Да и я люблю его. Нет, он не насилует. Он любит. Только по-своему. Да, любит. Иначе не стал бы встречаться со мной. Просто нужно расслабиться. Он ведь хочет этого. Значит, и я тоже. Должна хотеть. — Да блять, — еще один шлепок заставил девушку чуть поднять пятую точку, удовлетворяя темноволосого. — Молодец. Осознание некого подобия игры пришло не сразу. Но сейчас Анастасия уже лежала и понимала, что если не слушать его, то будет больно. А поощрение, пусть и в виде слов, означало, что она все делает правильно. Правила простые. Вот только делать что-то против своей воли было непривычно. Когда все происходит так резко, соображать получается слабо. Игра началась слишком быстро. Слишком. — Тебе нормально в юбках зимой ходить, мм? О своем здоровье вообще не беспокоишься? Одним движением юноша приподнял красноволосую, толкая колени вперед, чтобы положить ее обратно уже более удобно. Удобно для себя. Теперь худые ноги были согнуты в коленях, открывая парню больший вид. Затянутый на заведенных за спину запястьях ремень не позволял адекватно устроиться на кровати. Большая ладонь надавила на спину, выгибая ту еще сильнее, хотя, казалось, что сильнее уже некуда. Личико перевернулось набок, утыкаясь левой щекой в мягкий плед. Наклонившись, темноволосый еще раз заглянул в светлые глаза своими темно-карими, расширенные зрачки которых создавали ощущение, что они и вовсе черные. — Плачешь? Не нравится моя натура? — большим пальцем он утер вновь выступившие слезы. — Извини, — тихий шепот прямо в губы. Извиняется и продолжает делать больно. Что, черт возьми, с ним не так? — Знаешь, многие связывают своих партнеров, чтобы придать отношениям больше страсти. Мне нравится делать тебе больно. И делаю я это специально. Тебя разве не возбуждает это? - ребро ладони прошлось по промежности, едва касаясь. — Прекрати… — глаза зажмурились от новой порции слез, не давая тем показаться, чтобы после одинокими дорожками скатиться по лицу, впитываясь в меховую ткань. Губы шептали в надежде, что он все-таки перестанет. — Прости, солнце, но нет, — отрицательный ответ, словно удар ножом, убил какие-либо надежды. Остается лишь… смириться? Просто смириться? Без попыток хоть как-то сопротивляться? Просто лежать и ждать? Пожалуй, да. Поднявшись на кровати с тяжелым нервным выдохом, словно пытаясь сдерживать себя, парень так же медленно потянулся к резинке юбки, подцепляя и натягивая ту одним пальцем, чтобы потом отпустить, отчего она звонко ударилась о кожу под тяжелый выдох со стороны девушки. Чулки из плотной ткани, которые должны были согревать ноги в слабые зимние морозы, были приспущены с середины бедер до коленей, заставляя юношу поочередно приподнять сначала ее правую, а после левую ножки, чтобы избавиться от чулок вовсе. — Разве тебе не нравится, когда я делаю так? — указательный палец прошелся по тонкой ткани розовых, чему темноволосый не был удивлен, трусиков, вызывая у девушки тихий стон. — Ты же сама хочешь этого, маленькая обманщица, — несмотря на присутствие в доме только кота, наверняка уснувшего на том же месте, где он так удобно расположился до этого в прихожей, Руслан продолжал говорить приглушенно, почти шепотом. — Так и будешь молчать? — усмехнулся, через пару секунд снова наполняя комнату звонким шлепком, будто это нажимает какую-то кнопку. — Тебе больно? — Да, — голос, кажется, стал еще тише, нежели до этого. — Мне продолжать? Оставив этот вопрос без ответа, красноволосая перевернула голову на другую щеку, в ту же секунду получив новый удар, отчего спина сама собой выгнулась еще сильнее, вынуждая руки болезненно напомнить о присутствии ремня на запястьях. — Я задал вопрос: мне продолжать? — Да… — неожиданный ответ, похоже, ввел темноволосого в ступор. Приятный ступор. — Просто да? — снова молчание, будто произнести что-либо у нее получается лишь через определенное время. — Тебе нравится, — не вопрос, а утверждение, снова сказанное прямо в губы. — Давай, скажи это, — буквально заставляя Анастасию выйти из своей зоны комфорта, парень продолжал издевательски касаться искусанных, скорее всего, чтобы сдержать слезы, губ, но не целовать. — Тебе нравится, когда я делаю тебе больно? Тебе приятно, не так ли? — Нет… — не до конца понимая своих чувств в данный момент, аловолосая словно действовала по привычному ей принципу — отрицанию своих настоящих желаний. Точнее, она даже не задумывалась о них, а просто спряталась под маской самой себя. Той себя, которая была пару лет назад, абсолютно забывая, что с каждым днем человеку свойственно меняться. — Правда? Твое тело говорит мне обратное, — проводя рукой с шеи на поясницу, юноша, чуть надавливая, задержался на ней, отчего Настя послушно выгнулась. Скользя дальше, он остановился на ягодицах, отрывая руку, чтобы вновь со звонким звуком ударить по одной из них. Задрав юбку, парень закинул ее низ только выше, снова оголяя прикрытую тонкой тканью белья попу. — Ты наверняка уже мокренькая для меня, да? Не стоит мне врать, солнце, иначе будут последствия. Поняла? — тихое «угу», произнесенное куда-то в плед. С каждым словом внизу живота все больше нарастало незнакомое чувство, будто комок абсолютного напряжения поселился где-то глубоко, и теперь он непрерывно увеличивался в размерах, заставляя буквально сходить с ума и просить разрядки. — Хорошая девочка, — довольный ответом Руслан потянулся к туго затянутому вокруг запястий ремню. — Мне снять его? — Да… — если бы эти короткие неуверенные ответы, будто сказанные себе под нос, шли по акции в какой-нибудь «Пятерочке», то в придачу к ним полагались покрасневшие то ли от стыда, то ли от накатившего странного чувства, гуляющего где-то в животе, щеки. — И все? — Пожалуйста? — пусть и робко, девушка дала правильный ответ в виде вопроса. — Умница. Я же говорил, что если будешь хорошо вести себя, то все будет хорошо. Довольный тем, что Анастасия все-таки более-менее разобралась с его на первый взгляд очень простыми правилами, темноволосый нарочито медленно сначала вытащил конец из пряжки, чуть натягивая, а после развязал до этого плотно обернутый ремень, откидывая его с громким в сравнении с тишиной, воцарившей в комнате, звоном на край кровати. Руки, уже привыкшие к ранее неудобному положению, после попытки сдвинуть их, отдали ноющей болью в плечи, а после и во все тело. Пару раз покрутив кистями, отчего раздался звук хруста, красноволосая положила руки около головы, согнув их в локтях, и снова развернула голову на другой бок, боясь шевелиться дальше. — Эй, не прячь свое личико. Я ведь хочу видеть тебя, — резко переворачивая Настю на спину, юноша впился особенно шершавыми в зимнее время года губами в губы девушки, уже по некой привычке закусывая нижнюю. — Прости, — тихий шепот залетал прямо в ухо, отчего сознание потихоньку мутнело. Губы вновь соприкоснулись. Нежным прикосновением парень осторожно провел пальцами по щеке, отчего рот красноволосой приоткрылся, позволяя языку соприкоснуться с ее, будто пробуя на вкус.Ты растаяла на моих губах Я так рад этому, горький шоколад Я не знаю это написанное ею имя Но мне говорит моя подружка, что я очень милый Я буду гореть, я буду страдать Я буду любить, я буду молчать Ведь не кажется мне, становлюсь к тебе ближе Лишь бы родители нас не услышали Девочка-мечта.
— Ты такая красивая. Поцелуй в шею. — Такая маленькая. Губы коснулись чересчур выпирающих ключиц. — Такая моя. Тонкая кожа была атакована зубами парня, стараясь не прокусить ее к хуям. — Прости. Блять, прости, — отрываясь от бледной, словно фарфор, кожи, Руслан, поддавшись эмоциям, окутал поцелуями каждый квадратный сантиметр горящих щек, будто демоны, сидящие в нем, наконец наигрались и испарились, проясняя сознание. Прости. Чем это простое «прости» отличается от «извини»? Именно оно обозначает искреннее душевное сожаление за самого себя. В каждом таком «прости» заложен личный смысл, ты просишь прощение за самого себя. За неисправного себя. Просишь принять себя такого, какой ты есть. Со всей своей виной и недостатками. И только по-настоящему любящий человек будет готов принять тебя. Когда просишь прощения, ты закладываешь туда более глубокий смысл, осознавая свою вину перед близким человеком.Прости меня за то, что я такой, какой я есть.
Почему? Почему она принимает его таким, какой он есть? Таким двуличным. Когда в один день он позволяет лежать на своем плече, спутывая мягкие алые волосы, а в другой уже ведет себя, как дикое животное, абсолютно плюя на какие-либо чувства.Девочка-мечта, расскажи мне, как достать до тебя? Расскажи мне, как интересней? Девочка-мечта, быть с тобою как? Ведь нам так холодно вместе.
Может, потому что у каждого человека есть такой человек, который всегда сможет помочь и вытащить его даже с самого дна? Но, даже если человек ценит эту благородную любовь и поддержку, попытки вытащить его из этого мерзкого болота, он снова катится на дно, вернее, пытается остаться на дне, так как боится всем собой, пусть и с пустой душой, но с безумно тяжелым камнем не только на груди, но и на всем теле, который намертво пристал, словно огромная пиявка, медленно пожирающая его самого, потянуть этого самого человека, который так хочет помочь, к себе на это мерзкое дно, покрытое липкой тиной. Кажется, что вся его жизнь — это болото, которое затягивает всех, кто попробует только подойти туда. И все же, спустя множество бесчисленных попыток, все заканчивается, он снова на берегу, решая, что делать в дальнейшем: вернуться в свое прежнее место обитания или еще раз испытать судьбу и попробовать жить по-настоящему. Но, несмотря на всю любовь к нему, человек может забыться, и тогда он, которому так щедро помогли по-настоящему любящие его люди, просто бросает их, не ценит заботу и внимание, отчего снова оказывается на дне. Возможно, потому, что он просто привык к своему уже постоянному мерзкому месту жительства, а возможно, он даже и не хотел меняться, так сказать, делает все противоположно тому, чего бы хотели другие. Человек будто постоянно мечется с темной стороны, которая стала такой родной и привычной, на светлую, не понимая, что лучше для него самого. В конце концов это приводит к решению окончательно полететь вниз, перерезая все те нити, за которые его так отчаянно вытягивали из глубин. Теперь все нужно начинать заново. Но стоит ли? Для него — нет. Ведь он устал морально, да и физически. Попытки улучшить свою жизнь стали чем-то новым, а все новое вызывает трудности, с которыми справляться слишком уж не хочется. Но для тех людей, которые его окружают — безусловно. И, пока он думает, что от него все отвернулись, на что благополучно успел забить хуй, так как уже привык к этому, в это время люди, а именно тот один человек, которому он был, да и все еще важен, делает всевозможное, чтобы вновь вернуть его. Вернуть к себе.Я прошу тебя: побудь со мной Я прошу тебя: побудь со мной Я прошу тебя: побудь со мной Когда тебя нет рядом — я сам не свой.
И, несмотря на всю любовь, человек уходит из вашей жизни. Причина? Просто не хочет делать больно, продолжая медленно убивать своим существованием все, что его окружает, будто он на сто и один процент состоит из самых опасных ядовитых химикатов и токсинов, существующих в мире. Нет, он и есть это новое губительное для всех вещество, вызывающее слезы на глазах и раздирающую боль в грудной клетке. Поэтому самым простым вариантом будет уйти. Просто уйти, пока холодная земля под его ногами не стала еще холоднее от количества ледяных безжизненных тел под ней, пока не пострадало еще больше близких, пока еще есть возможность уйти, оставляя после себя едва уловимый шлейф токсичной радиоактивности, который так и будет тянуться за ним. Недостаточно? Что ж, вторая причина в том, что так будет лучше. Как бы сильно не было хуево в начале, как бы сильно до тошноты горькое страдание не заполонило весь мозг и душу, все проходит. Вот только вместо новой жизни становится еще хуже. Появляется дикая ненависть к человеку, негодование. И только потом, через множественные слои отрицания, гнева и депрессии можно смириться. Теперь в голове нет этого липкого силуэта, намертво въевшегося в мозг, а все дальнейшие воспоминания действительно лишь воспоминания. Так будет лучше. — Так нельзя, Насть, — пока девушка закрыла глаза, будто это поможет им забыть все, что произошло, Руслан быстро поднялся с кровати, отчего она, словно выдыхая, приподнялась, радуясь, что прежний груз в виде парня был скинут. — Тебе нельзя быть со мной. Нельзя. Молчание на несколько секунд повисло в комнате. — Не молчи, — с неким раздражением в голосе юноша все же взглянул в покрасневшие светлые глаза. — Скажи хоть что-то!Молчание — самый громкий крик, рвущий не уши, а сердце.
— Я все равно люблю тебя, — тихий и не сразу прорезавшийся голос. — Любишь? Как она может любить? Особенно после всего, что я делал. Делал специально, чтобы она наконец поняла, что ей нельзя любить меня. Никак нельзя. — Да, — девушка уже шепчет, пока к горлу предательски подступил неприятный словно болезненный комок, несущий за собой поток вот-вот появившихся бы слез, которым Анастасия, вновь поджав губы, закусывая нижнюю, пыталась не дать выступить. — Да как ты не поймешь? — поддавшись эмоциям, Руслан направился к абсолютно белой деревянной двери, на которой со стороны комнаты висели различные картинки, приклеенные на обычный прозрачный скотч, что было видно при подобном освещении комнаты, так как свет частично попадал именно на скотч, отчего он красиво переливался фиолетовым цветом. — Нам не быть вместе!И как ты, блять, не поймешь? Мне тебе нечего дать Мне тебе нечего дать Мне тебе нечего дать Я пропал!
— Я наркоман, плюющий на людей и их мнение и не умеющий любить. Я долбоеб, с которым тебе будет хуево. Так нельзя. Понимаешь? — Нет! Внезапно даже для самой себя красноволосая перевернулась лицом к Руслану, отчего тот наконец увидел покрасневшие глаза, и вслед за ним так же резко поднялась с кровати. Парень, резко дернув за ручку двери, захотел как можно быстрее скрыться за ней. — Я ведь люблю тебя… — тихий шепот Анастасии словно привлек внимание темноволосого. — Люблю всего. Именно это и называется любовью — принимать все недостатки человека, делать его лучше собой, просто находиться рядом друг с другом! — Успокойся! — потянув ее на себя, парень приблизился чересчур близко к ее чересчур прекрасному в данный момент личику: щеки вспыхнули алой краской то ли от стыда, то ли от внезапного всплеска эмоций, то ли от непонятного ей самой щекочущего где-то внизу живота зарождающегося чувства. Скорее всего, красный цвет вызвала смесь всех тех красок эмоций, которые она испытывала. Светлые радужки глаз совсем чуть-чуть потемнели, будто давно хотели это сделать, но все еще не решились на столь серьезный новый шаг, поэтому решили начать с малого. Пухлые губы приоткрылись, а нахмуренные бровки придавали ей еще более детское выражение лица.Твое детское поведение и личико Они сводят меня с ума Может, я становлюсь педофилом?
— Это ты успокойся! — попытки отодвинуть тело парня оказались тщетны. — Ты даже не хочешь понять меня! Это прекрасное чувство, когда у тебя есть такой человек! — тоненький голосок быстро увеличился по шкале громкости. — Пусть ты этого не понимаешь, но я тебя люблю, — слабый удар пришелся в плечо юноши. — Люблю таким, какой ты есть. И мне не плевать на тебя! — слезы, несмотря на абсолютно темное пространство коридора, освещаемое лишь тусклым теплым светом, доносящимся с кухни и ванной комнаты, дверь которой была полностью распахнута, наконец преступили прежнюю преграду в виде некой плотины из контролирования эмоций, и теперь могли гордо заявить о своем присутствии блеском в глазах, отчего удары в грудь и сила, с которой они наносились, превратились в нечто бесконтрольное. — Блять, хватит! — темноволосый прижал Настю к стене, изолируя последующие удары и поворачивая на сто восемьдесят градусов. Тихие всхлипы, вызванные резкой сменой эмоций, теперь доносились в стену. — Тебе так нравится, когда я полностью изолирую твои движения? Нравится, когда над тобой доминируют? Нравится вся эта грубость? Что ж, придется снова наказать тебя, — холодный голос разливался по всему телу, отчего бесчисленные мурашки сразу же напомнили о себе. — Ты ведь этого хочешь? Почему не вырываешься? Неужели тебе так сильно нравится это? — Нет, — невыносимо тихий шепот и подобная неуверенность все больше начинали раздражать. — Что тогда? Ты же, блять, не такая! — отходя от Насти, юноша облокотился на вторую стену узкого прохода в комнаты, скрестив руки на груди и рассматривая развернувшуюся к нему девушку сверху вниз. — А какая я? — ответа не последовало. — Просто объясни, что тебе надо от меня? Хочешь трахнуть? — непривычные слова потоком выливались из уст так же, как и слезы из глаз. — Ну так давай, действуй, что тебе мешает? — красноволосая вскинула руки, уже без стеснения смотря в его глаза. — Воспользуйся мной, моей любовью к тебе. Свяжи меня, как ты делал это только что, возьми свой чертов ремень, накажи, будь таким же грубым! Тебе ведь все равно на меня и мои чувства! Брось на кровать, начни душить, пока я вовсе не умру! Разве тебе не это надо? Давай, я разрешаю! — Че ты хочешь от меня? — голос парня переходил в нечто громкое и грубое, а глаза вспыхнули по-настоящему дьявольским огнем. Подобное проявление эмоций, показывающее девушку со всех сторон, определенно заводило. Демоны души возвращаются. — Я просто хочу понять тебя! — Ох, то есть тебе все еще непонятно, какой я?! — чересчур жесткий толчок, от которого Анастасия моментально оказалась впечатана в ту же стену, ударяясь о нее, заставляя спину уже через секунду больно заныть. — Так вот знай, — татуированная ладонь грубо легла на щеки, сдавливая их с каждой секундой все сильнее, будто это каким-то невъебенным образом поможет лучше запомнить сказанную информацию, — я — тот, кто испортит тебя. Я слишком другой. Смотри, — из заднего кармана черных джинсов на свет показалась еще одна блистерная упаковка с уже другими таблетками, половина которых так же отсутствовала. Небрежно выдавив одну теперь уже из самого центра, темноволосый как ни в чем не бывало спокойно положил ее на язык, будто специально выводя Настю на какие-либо эмоции. Чуть сладковатая по вкусу таблетка мгновенно вступила в реакцию с горячей слюной, постепенно растворяясь на языке, — это «Феназепам». Хочешь попробовать? — отрицательный кивок и страх в глазах. — Правильно. Не думаю, что тебе понравится данное развлечение. И тебе точно уж не понравится то, как я умею любить. Зря ты сегодня выебывалась. От этого мое желание выебать тебя становится только сильнее. Так хочешь быть со мной, что даже согласна на это? — красноволосая нервно сглотнула вязкую слюну, что получилось лишь со второго раза, пытаясь отвести взгляд от до безумия черных, но в то же время пылающих, словно они должны были быть огненно-красными, глаз. — Тебе так мало сегодняшнего наказания? — прежняя храбрость и разговорчивость снова покинули чат, заставляя девушку чувствовать себя чересчур маленькой в сравнении с Русланом. — Хватит, блять, молчать! — звук слабой пощечины отозвался звоном в ушах, отчего на глазах снова навернулись слезы. — Ты, блять, не понимаешь? Что, тебе так нравится боль? Тебе так нравлюсь я? Что мне, сука, еще сделать, чтобы ты наконец отъебалась? Я не хочу тянуть тебя на ебаное дно за собой. Хочешь стать наркоманкой? Что ты, блять, хочешь от меня? — светлые глаза уже давно зажмурились, стараясь сдерживать слезы и не разрыдаться прямо сейчас. — Сука! Темноволосый одним резким движением взял девушку за руки, подталкивая назад. Гостиная, сразу же встречающая посетителей дома, которая вела во все остальные комнаты, теперь служила местом пришествия с одной из них. Парень, откинув Настю на диван, вновь перевернул ее на живот, подталкивая ноги, чтобы те согнулись в коленях, и задернул юбку выше. Снова грубый шлепок по тонкой обнаженной девичьей коже, вызывая те же эмоции, что и буквально полчаса назад: страх вперемешку с совсем крошечным неизвестным чувством, странствующим по низу живота. Нет, ей не может нравиться это. Она же не мазохистка. Не извращенка. Нет. Ей кажется. Сзади послышался нервный звук расстегивания молнии на узких джинсах парня, отчего красноволосая резко развернулась обратно на спину, отползая чуть назад. — Не заставляй меня снова связывать тебя, — наклонившись к ней, Руслан коснулся шершавыми будто острыми губами нижней губы девушки, словно пробуя на вкус, после грубо закусывая и чуть оттягивая на себя. — Где твоя прежняя смелость? Не дожидаясь ответа, юноша положил, если такое резкое движение можно так охарактеризовать, Настю в прежнее положение, на этот раз действуя куда грубее. Тонкая ткань белья словно специально медленно опускалась ниже. — Хватит, — противореча своим ранее сказанным словам, Анастасия стремительно двинулась вперед. — Поздно. Всяческие слова со стороны аловолосой теперь раздражали, а сознание постепенно становилось все мутнее, будто волшебные свойства «Феназепама» проникли в мозг черным до безумия густым едким дымом. До конца расправившись с ширинкой на джинсах, парень медленно, словно чего-то выжидая, потянул плотную ткань чуть вниз, наблюдая за реакцией Насти на шорох изделия. Маленькие ладошки сжали плед, отчего костяшки на пальцах стремительно побелели. — Чувствуешь, что успела натворить? — упираясь пахом в пах девушки, Руслан, нагнувшись, шептал ей прямо в ухо. — Ты сегодня слишком плохо себя вела. С каждым сантиметром, когда белье девушки приспускалось ниже, всхлипы, которые должна была заглушить скомканная плотная ткань мехового пледа, становились все громче. — Ты же сама этого хотела, разве нет? — горячее дыхание обдало шею, после чего последовал слабый укус в то же место, будто своим дыханием юноша сначала подготовил тонкую кожу. Уже давно натянутая ткань черных боксеров стремительно приспустилась, заставляя девушку сжаться еще сильнее и уткнуться личиком в согнутый локоть, нервно закусывая уже припухшую от постоянных терзаний зубов губу. — Что же ты не сопротивляешься? Ну же, останови меня. Не может. Просто не может. Легче вытерпеть, нежели возразить, не так ли? Да и если решит сопротивляться, это еще больше разозлит его. Нет, она определенно не должна позволять ему так нагло пользоваться собой. Своей любовью. Своим телом. И она определенно не должна была впускать его в дом. Но сделала это. Сегодня. Зря? Зря. Да. Однозначно зря. Но сейчас уже слишком позно что-то думать. Остается лишь терпеть, ведь как-либо возмутиться не в ее силах. А потом просто вспоминать все это с легкой дрожью, тихо пронизывающей с ног до алой головы, как один из ночных кошмаров, который просто приснился ей в прекрасную зимнюю пору. Без лишних, а именно вообще без каких-либо слов, которых особо и не нужно было говорить, парень, нажимая на поясницу чуть сильнее, резко входит. Блять. Как же узко. Горячо. Безумно. До невыносимой боли. Приятной, мать вашу, боли. Хочется полностью окунуться в нее, забываясь, а после вывернуть себя наружу от дикого наслаждения, накрывающего с головы до ног. Болезненный вскрик, который должен был заглохнуть в согнутом локте, через уши проникнул прямо в затуманенное сознание темноволосого. Похуй.А, подожди, я слишком объебаный, чтобы тусить Моя лали знает, где кусать, чтоб возбудить Все, что между нами было, не расскажем никому Я между дрожащих ног заполучил еще одну.
Большой свитер, так подходяще сочетающийся с задранной в данный момент юбкой, быстро стал служить чем-то вроде платка, в объемные рукава которого Настя уткнулась личиком, а именно глазами, отчего тонкая кожа скорее всего не оставит подобные прикосновения мягкой, но шерстяной ткани, которая от постоянного трения в виде попыток утереть, казалось, бесконечный поток горячих, но в то же время холодных слез, вытекающих по причине полного охлаждения души, словно туда плюнули ебаным льдом, до боли ударившего в стенки грудной клетки, заставляла глаза щипать, без следа. Больно. Очень, блять, больно. Разрывающая, острая боль, от которой никуда не деться. Терпи. Одиночные вскрики превратились в единый плач, в котором хаотично проявлялись болезненные стоны, которые красноволосая пыталась сделать как можно тише, что не позволяла сделать резкость и неожиданность последующих толчков. В и без того мутных глазах парня уже невозможно было разглядеть ничего, кроме затуманенного черного огня, словно его дым как раз и выполнял эту функцию. Блять. Она моя. Полностью. Вся такая чистая, невинная. Моя. Только моя. Эти губы, с которых сейчас вырываются болезненные вскрики, которых касался только я, мои. Это тело, которое так прекрасно удовлетворяет все мои потребности, которое я очернил собой, мое. Душа, все еще преданная мне, сердце, в котором сохранился мой липкий образ, — все это мое. Только Мое Кровь в висках уже пульсирует до боли, половина которой была вызвана бесконтрольном употреблением таблеток, а другая — уже надоевшим плачем. Грубая мужская ладонь вновь с громким шлепком соприкоснулась с кожей, что лишь усилило плач тела под ним. Невыносимая боль в нижней части живота, в который буквально вонзили самый острый из всех, имеющихся в запасе, нож, заставляла вскрикивать все больше. Где-то в темноволосой голове проносится единственная ясная мысль, что все это ужасно неправильно, пора остановиться, чтобы потом бесконечно извиняться перед этой маленькой, но до безумия возбуждающей его девочкой, которая проникла глубоко в сердце, растекаясь обжигающим теплом по всему телу вместе с кровью. Но затуманенное сознание быстро выпроводило всю секундную адекватность, создавая ощущение, что ее и не было здесь. Почему ты доказываешь ей, что вам никаким хуем не суждено быть вместе, но так сладостно называешь ее своей? Разберись в своих чувствах. Придурок. Рваные резкие поступательные движения, лишенные дикой скорости, все равно продолжали приносить ненормальное удовольствие юноше. Ладонь осторожно, словно боясь разрушить хрупкое тело на еще большее количество бесчисленных крошечных осколков, прошлась по талии, вновь устремившись к ягодицам. Движения холодной кисти оставляли после себя следы из множественных мурашек, будто вместо части тела парень водил по ней действительно художественной кистью с красками цвета льда, заставляющими тело реагировать на холод прикосновений. Резкое противоречие явилось шлепком, заполняющим своим звуком большую комнату.Я хочу убить тебя.
Снова нежное поглаживание, словно извиняясь за свои действия.Хочу влюбить тебя.
Резко подавшись вперед, Руслан грубо двинулся, закатывая глаза от животного наслаждения.Хочу убить тебя.
Отсутствие каких-либо средств защиты в виде банального презерватива, сильные глубокие толчки, животная дикость и полная беззащитность в данной ситуации. Приблизительно эти вещи заставляли красноволосую нервно сжимать тонкими пальцами рукава свитера, будто это как-либо помогало справиться с раздирающей болью. Физической. Душевной.Родное, но такое чужое тело Наносит еще один удар Разве не об этом ты мечтала?
Медленно двигаясь, парень плавно проникает до конца под свой же хриплый стон, проясняющий на секунду сознание. Она ведь открылась тебе. Так быстро и так нелепо. Ей ведь больно! Ты не подумал об этом? Нахуя, а главное зачем ты это делаешь? Хватит! Прекрати! Если она не может заставить тебя остановиться, то сделай это сам. Ты слышишь? Нет. Для чего все это? Просто показать себя? Настоящего себя? Нет, это не ты. Это тот ебнутый наркоман, убивающий свое тело и душу. Но не ты! Ты другой. Ты, который всем своим гнилым сердцем любит ту маленькую девочку. Свою маленькую девочку. Ты сам пообещал защищать ее. Защищать от таких, как ты сейчас. А вместо этого просто воспользовался беззащитным телом. И все же, в одном ты прав. Вам нельзя быть вместе. Никак нельзя. Перестань портить чужие жизни. Просто перестань.Я всегда был один, и я сделал себя Им никому не понять эту боль Если не вынесу себе мозги Сделай так, чтоб я проснулся с тобой.
Поддавшись вперед, Руслан полностью навис над маленьким телом, откидывая ее, начиная остервенело вдалбливаться в нее. Сладкий и до боли родной запах алых волос ударил в нос. Мало. Хотелось просто задохнуться в нем, слиться в единое целое, стать таким же родным, как и этот аромат. Быть таким же сладким, а не до тошноты приторным. Быть любимым. Финальные толчки заставляли задыхаться от ебанутого наслаждения, а остатки относительно здорового рассудка кричали, что нужно остановиться. Заправленный в юбку свитер мгновенно обнажил бледную девичью кожу, чтобы в последующую секунду темноволосый вышел, изливаясь на оголенную спину под свой же хриплый стон. Узкий для двоих персон диван не позволял в полной мере насладиться прекрасным времяпровождением друг с другом, лежа в обнимку, поэтому Руслан быстро натянул приспущенное белье вместе с черными джинсами, нервно потянув молнию вверх. Картонная коробка с салфетками, стоявшая на небольшой тумбочке из темного дерева, видимо в зимнее время бесконечных простуд перекочевала в гостиную, где, судя по всему, семья проводила больше всего времени. Под тихий шорох одна из них покинула прежнее место проживания, будучи резко выдернутой из упаковки, и была использована по назначению, вытирая белесую жидкость с девичьей спины. Как же хочется обнять ее. Шептать на ухо бесконечные извинения. Быть рядом. Нельзя. Все, ты сделал свой выбор! Забудь эти светлые глаза, которые ты сделал красными от слез. Забудь эти мягкие алые волосы, спутанные твоими мозолистыми руками, запах которых не сравнится по уровню кайфа даже с той пиздатой дурью, которую ты попробовал однажды в конце августа. Забудь эти губы, которые попросили тебя остановиться всего один раз, что ты гордо не выполнил, с которых слетали бесчисленные болезненные вскрики, с которых ты сорвал первый поцелуй. Чувственный. Нежный. Забудь ее лицо. Прекрасное. Милое. Заплаканное личико. Забудь. Уходи. Просто уходи.