22 december
Лиза Неред — ДАНЬ 15:12 — ДАНЯ!!! 15:12 — У МЕНЯ МАТЬ УЕХАЛА 15:12 — ГО БУХАТЬ 15:12
Данила Кашин — ебанутая блять 15:36 — женщина 15:36 — тебе 16 лет 15:36 — какой бухать? 15:37Лиза Неред — да в смысле 15:41 — ну даань 15:41
— мне ж не продадут :с 15:41 — пожаааалуйста 15:41
Данила Кашин — и че я получу?)) 15:42Лиза Неред — со мной выпьешь 15:42 — я вечерком жду короче 15:42 - :з 15:42
***
Долгожданный звонок в дверь. Даня? О да. Подобные домашние посиделки стали чем-то обыденным. Будто те самые вечера, которых так не хватает лет с семи, наконец вернулись в жизнь, решая наверстать упущенное. Только обычно вместо чая и овсяного печенья с шоколадом на столе гордо стоят бутылки «Гаража» и найденной в шкафу водки, а заместо матери сидит любимый парень, с которым в дохера раз приятнее находиться рядом, и который уже может абсолютно законно покупать алкоголь. — Лиза, блять, я же говорил, что тебе от водки хуево будет, — Елизавета уже буквально лежала на рыжеволосом. — Я просто попробовала ведь, — тонкие пальчики выстукивали какую-то одной ей известную мелодию по стеклу стакана. — Заметно. Пойдем? — Куда? — Спать тебя укладывать будем. — А ты? — А я не хочу. — И я не хочу. — Только что говорила, что хочешь. — Не хочу, — русоволосая чуть приподнимается, пытаясь поймать взглядом светлые глаза юноши. — А что хочешь? — Тебя, — смотрит на губы, — Дань?.. — Мм? — в отличие от девушки, Данила оставался в относительно трезвом уме. — Я хочу тебя, — тихо проговаривая каждое слово по отдельности, Елизавета перекинула одну ногу через парня, сгибая обе в коленях, и, качнув бедрами, приняла относительно удобное положение, отчего ткань джинсов натянулась. — Успокойся, — пытаясь увернуться от губ на своей шее и рук, стремительно пробиравшихся под хлопковую ткань черной футболки, рыжеволосый взял ее за запястья, удерживая их и не давая продолжить. — Почему? — чересчур игривое настроение чересчур выпившей Лизы не несло ничего хорошего. — Ты не хочешь? — Я не занимаюсь некрофилией, Лиз, — мягкие искусанные губы коснулись его, пытаясь передать весь свой настрой и продолжить столь чудесный вечер. — Лиза, блять, не зли. — А что тогда? Накажешь меня? — закусив мочку уха, она чуть оттянула кожу, выводя парня на эмоции еще сильнее. — Ты не запомнишь наказания, пользы никакой. Слезай. — Не-а, — в помутневшем взгляде теперь читался вызов. — Елизавета, — угрожающий тон, — тебе же потом хуже будет, — звонкий шлепок, словно в подтверждение сказанным словам, пришелся на правую ягодицу, вынуждая девушку невольно вскрикнуть от неожиданности, а после улыбнуться. План работает. — Еще, — шепот проник прямо в губы. — Обойдешься. — Ну Да-ань, — бедра пару раз качнулись, — пожалуйста, — руки легки на шею, притягивая Данилу ближе, давая губам еще одну возможность коснуться его губ. — Давай прямо здесь? — убрав руки, Елизавета потянулась одной из них к шнурку на серых спортивных штанах, нарочито медленно оттягивая его. — Так, все, хватит, — поднявшись вместе с сидящей у него на коленях девушкой, отчего он, конечно же, случайно стукнул ее спиной о край стола, Даня решительно подтянул русоволосую на себе, направляясь в комнату. — Мы могли бы и на столе, — закусывает губу. — Но мы идем спать, — проходя в комнату, дверь которой была открыта, рыжеволосый несколько неаккуратно бросил ее на кровать. — Не-ет, — лежа на спине, девушка пыталась, не поднимая головы, полностью рассмотреть стоящий где-то сбоку, потому что голова напрочь забыла, где право, а где лево, силуэт парня, который слабо различался в ночной темноте комнаты, освещаемой лишь светом, спокойно заходящим в открытую дверь. — Да. Сюда повернулась. — Что тебе надо от меня? — усмехаясь, Лиза все же послушно развернулась к нему ногами. Без каких-либо слов юноша приподнял ноги девушки, осторожно снимая носки и отправляя их в свободное падение до пола, после чего потянулся к пуговице на светло-голубых джинсах. — Щас изнасилуешь меня, да? — босая ножка коснулась паха парня, а губа, кажется, скоро окажется к хуям прокусанной. — Даже если и так, то изнасилованием ты это хуй назовешь, потому что сама согласишься. — Да-ань? — Мм? — жестом показывает ей приподняться. — А давай, — словно вспоминая нужное слово, русоволосая сейчас больше напоминала маленького ребенка. Милого, до безумия сексуального ребенка, которого постоянно нужно останавливать, чтобы он не наделал бед, — займемся, — нижняя губа уже исчезла из поля зрения, будучи спрятанной зубами, — любовью? — губы коснулись подбородка, пока его обладатель старался стоять максимально неподвижно и не наброситься на нее, словно ебаное животное. Нельзя. Она ведь любит. И я люблю. Нельзя пользоваться ее телом просто так. Даже если она и сама этого пиздец как хочет. — Любовью занимаются только тринадцатилетние школьники. А мы трахаемся. Понятно? Вот только с такими в хуй пьяными девочками я ничего поделать не могу. — Ну, тогда же, когда ты был бухой, ты хотел, — губы скользили по ткани футболки, целуя кожу сквозь нее, ниже, пока не дошли до более плотной ткани спортивок. — Тогда все было по-другому. Тогда он совсем не знал, какая она. Тогда он просто хотел воспользоваться ей. Хотел унизить. Сейчас же все не так. Сейчас любовь. — Ну Данечка, — зубы зацепили уже ослабленный до этого шнурочек, оттягивая на себя, — ну пожа-алуйста, — голос довольно быстро перешел в шепот. — Лиза, блять, — хватает девушку, одна ручка которой уже успела пролезть под футболку, а другая нагло поглаживала стояк, за запястья, откидывая на спину. — Протрезвей сначала. — У-у, какие мы грубые, — русоволосая смеется, чуть раздвигая ножки. — Разде-ень меня. — Ручки подними, — Данила тяжело выдохнул через ноздри, садясь на кровать. Выполнив просьбу, она вытянула руки перед собой, с интересом разглядывая пальцы несколько секунд, после чего Данила перетянул ее в сидячее положение. Теплый свитшот оказывается на другом краю кровати, пока девушка вновь падает на спину, после переворачиваясь, оттопыривая попу. — Повернись. — Не повернусь, — глаза озарились детским блеском, а на губах появилась игривая улыбка. — Лиза, — понимая, что словесно Лизу не уговорить, рыжеволосый самостоятельно перевернул ее обратно на спину, тяжело выдыхая. — Больно! — Где тебе больно, блять? Не ной, — пальцы ловко подцепили молнию почти расстегнутых до этого джинсов, аккуратно стягивая их с талии, а после и с ног, которые Елизавета неохотно приподнимала. — В чем ты спишь? — отойдя от нее, Даня пошел в сторону двери, где находился выключатель. — Ни в чем. Ты такой красивый. — Щас получишь, — теплый свет озарил до этого темную комнату, отчего девушка недовольно простонала и зажмурила заболевшие от чересчур ярких лампочек глаза. Первая найденная футболка, висевшая на стуле, оказалась рядом с Лизой. — Ты же никогда так не набухивалась, — тянет ее за руки, заставляя приподняться. — Как вы будете объяснять свое поведение? — Выключи свет, мне плохо! — Я заметил, — вновь отходя от нее, рыжеволосый щелкнул выключателем, отчего глаза были готовы кричать благодарности и воспевать его имя. — Давай, малыш, чуть-чуть осталось, вставай. — Да ну блять, я сама оденусь! — приподнявшись и сев на колени, подогнув ноги, Елизавета поддела ткань топа, медленно поднимая его вверх, отчего юноша невольно облизнулся. — Не смотри на меня, — складывая тонкую ткань, она положила ее на край кровати, на ощупь отыскивая футболку. — Мне нельзя смотреть на тебя? — скрестив руки на груди, Данила откинулся на спинку стула, специально скользя глазами по ее телу. — Нельзя. — А кому тогда можно? — Ну, — надевает футболку, откидываясь на подушки, — с кем ты там общаешься? Руся, — поднимает руки вверх, загибая пальцы, — Юлик, потом этот… как его? Тоже короче. Еще Мишенька, Даня, — поочередно называет имена одноклассников. — Я еще Светочку не считала. И Дашу. — Мне уйти? — В смысле? — Мне же нельзя смотреть на тебя. — Ну и пожалуйста, — переворачивается на живот. — Дура, — спорить с пьяной Лизой было очень смешно и очень глупо, поэтому рыжеволосый осторожно вытащил одеяло из-под протестующей девушки, звонко шлепая по попе, отчего она моментально выгнулась, ожидая большего. — Спокойной ночи, — укрыв ее, парень поцеловал русую макушку, оставляя моментально заснувшую Лизу в полном одиночестве.***
Звонок. Ебаный будильник. Ладошка аккуратно вылезла из-под одеяла, разыскивая телефон на кровати, дабы как можно скорее выключить надоевшую мелодию, которая в начале года казалась чем-то, подо что просыпаться будет легко и приятно. Нихуя. Не обнаружив телефон рядом с собой, русоволосая все же вытащила голову из-под одеяла. Пропажа спокойно лежала на небольшом столике, уведомляя о своем присутствии некогда спящую Лизу, словно одному ему было безумно скучно. Полностью скинув одеяло с себя, девушка, стараясь игнорировать головную боль, направилась в ванную, дабы привести себя в относительно человеческий вид. Стараясь потратить на эти волшебные преображения как можно меньше времени, Елизавета поспешила на кухню за не менее волшебной таблеткой обезболивающего. — Блять, — русоволосая невольно вскрикнула от неожиданного Данилы, спокойно сидящим за кухонным столом с чашкой чая в руках, — напугал. — Ага, — чересчур краткий ответ. — Сколько людей меня в голову поимело? — Тебе перечислить? — с тихим стуком кружка оказалась на столе. — В смысле? — едва уловимое недовольство в голосе рыжеволосого заставило напрячься. — Забей. — А ты где спал? Блять, Кашин, я тут вообще-то. — Вижу. — Что я, блять, сделала? — таблетка благополучно была запита водой, оставляя после себя лишь ожидание долгожданного эффекта. — Хуйню своим пьяным ротиком несла. — Ну, извините. Сам-то обычно набухиваешься в хуй, а на меня еще быкуешь. Подумаешь, выпила. — Дохера выпила. — Да что не так? — оставив этот вопрос без ответа, Даня сделал еще один глоток чая, приятно обжигающего горло. — Блять, Даня! Вот только не начинай всю эту хуйню обидчивую. Ты типа специально сидел и ждал, пока я проснусь, чтобы потом посылать меня нахуй вот такой хуйней? — Лиз, — поднявшись с небольшого диванчика, плотно стоявшего у стены, рыжеволосый выпрямился во весь рост и подошел к девушке, — успокойся, — притянув к себе, его губы коснулись русой макушки. Действия порой заменяют слова. Короткий поцелуй в макушку. Значит, все хорошо. У них все хорошо. — Так где ты спал? — острый подбородок уткнулся в грудь юноши, помогая взглянуть в его светлые глаза. — На диване. — Почему? — Потому что ты своей пьяной тушкой растеклась по всей кровати. Да и спать со стояком рядом с его причиной не самая хорошая мысль. — У тебя мать когда вернется? — После нового года, — выпутавшись из объятий парня, Елизавета села за стол, откидываясь на спинку дивана. — Работа? — Ага, — уголки губ скривились в недовольной улыбке. — Либо хахаля себе нашла. — И что? — Новый год буду одна отмечать, хули, — русоволосая замолчала на несколько секунд, будто сомневалась в том, чтобы говорить что-либо дальше. — Может ты со мной отметишь? Все равно квартира свободная. — Я к матери планировал поехать. — Ну ладно, — все-таки это был не тот ответ, на который она надеялась. — Может ты с нами встретишь? Познакомишься с ней как раз. — Может не надо? Мало ли как она воспримет меня… — Да давай, а то потом только на свадьбе познакомитесь. — Свадьбе? — Будущее-то надо планировать, — загадочная улыбка растянулась на веснушчатом лице. — Не смотри ты так. — Ладно… Значит, по поводу еды я могу не беспокоиться? — Мать вкусно готовит, так что да. — И почему ты тогда отдельно живешь? — Я с ней один раз дико посрался, жил где придется, сначала у бабушки, потом к друзьям ходил. И в один чудесный день родственнички решают уехать в какую-то глушь, а квартирку оставили. Я уже музыкой занимался, поэтому деньги были. Так что плачу гораздо меньше, чем платил, если бы просто снимал такую хату у какого-нибудь хуя с горы. У Руси тоже проблемы были, из-за внезапно обнаруженных наркотиков его из дома выгнали. Он барыжил, деньги имел, потом тоже в музыку влился, еще Мишу подключил, но он съехал позже. В общем какой-то «ТикТок Хаус» получился. И мы с Русланом и нашими семейными проблемами живем в большой квартире на окраине Петербурга. Пять комнат нам нахер не сдались, но платим мы столько же, сколько бы платили за двухкомнатную хату. Так что балдеж. — У Руслана серьезно все? Ну… с наркотиками? — Он в последнее время нервный пиздец стал. Ему какие-то таблетки выписали, а они ему противопоказаны. Зато приход нихуевый такой ловит. Плюс побочка лютая. Так что я не удивлен, что ему только хуже становится. Я пытался поговорить с ним, вроде осознает, что хуйню творит, но продолжает. До этого, как я знаю, нюхал всякую дурь, ее же и продавал. Долбоеб, что сказать. — А ты? — А я завязал. Летом сорвался, но сейчас все нормально. Честно. — У-у, мой парень наркоман! — Твой? — улыбка моментально захотела расплыться на веснушчатом лице, но у выдуманных рыжеволосой головой правил игры были другие планы. Серьезный тон совсем не соответствовал его ощущениям. К чему все эти игры? Хочешь вызвать у нее эмоции? Разве безграничного счастья так мало? — Простите, я ошиблась, — перенимая его поведение, Елизавета придала своему лицу не менее серьезное выражение. — Вы прощены, — прежняя серьезность покинула чат, позволяя улыбке все же окутать до этого хмурое лицо, а губам коснуться ее губ.***
Лиза Неред — кашин, блять 18:19 — знаешь, что твой ебанутый друг сделал? 18:19 — это пиздец нахуй блять 18:19 — я ему въебу, если увижу 18:19
Данила Кашин — че такое 18:23Лиза Неред — ты типа не в курсе? 18:31 — настя, блять, в больнице щас 18:31
Данила Кашин — из-за руслана? 18:32Лиза Неред — конечно, блять! 18:32 — я в ахуе просто 18:32 — она чуть не вскрылась 18:33 — из-за этого конченного 18:33 — понимаешь, блять? 18:33
Данила Кашин — ты про моих друзей блять 18:33 — адекватнее говори 18:33 — она сама виновата нахуй 18:33Лиза Неред — ты, блять, серьезно? 18:34 — человек чуть не умер! 18:34
Данила Кашин — ну так головой ей надо было своей подумать 18:34 — а не вены резать 18:34 — краска в мозг въелась уже 18:34Лиза Неред — ты типа защищаешь его? 18:34
Данила Кашин — да никого я блять не защищаю 18:35 — просто она ебанутая 18:35 — руся сам чуть не умер нахуй 18:35 — это не ебет тебя? 18:35Лиза Неред — да потому он нарик ебаный 18:35
Данила Кашин — рот закрыла 18:35Лиза Неред — ты охуел? 18:36 — он ее изнасиловал, блять 18:36 — изнасиловал!!! 18:36 — из-на-си-ло-вал 18:36 — или по буквам раписать? 18:36 — ему же 18 исполнилось как раз 18:36 — это статья так-то 18:36
Данила Кашин — какая нахуй статья 18:36 — ты че несешь 18:36 — дура твоя виновата 18:36 — да и ты блять молодец 18:36Лиза Неред — а я-то че сделала? 18:36
Данила Кашин — он домой пришел 18:36 — а я в это время малолетку спаивал 18:37 — а когда вернулся 18:37 — у него припадок случился 18:37 — из-за дуры этой смешал все 18:37 — его пиздец понесло 18:37 — так что не еби мозги 18:37Лиза Неред — ты сам согласился прийти, бля 18:37
— а я виновата? 18:37 — бухать, значит, хуево 18:37 — а спать с малолеткой тебе ок? 18:37
Данила Кашин — мне ок 18:37 — тебе должно быть не ок 18:37 — заебала блять 18:38 — скандал из пальца выслсала 18:38 — блять 18:38 — высосала 18:38 — передай этой своей 18:38 — вены ебанутые только режут 18:38Лиза Неред — а подружка твоя? 18:38 — или забыл уже? 18:38
Данила Кашин — соню блять не трогай 18:40 — ебанутая 18:40 — ты головой своей подумай сначала 18:40 — а потом уже говори чето 18:40Лиза Неред — я подумала 18:41 — и знаешь что? 18:42 — пошел, блять, нахуй 18:42 — заебал уже, серьезно 18:42 — долбоеб 18:43
Данила Кашин — сама сходить не желаешь? 18:46 — на мой например 18:46 — тебе же так нравится 18:46Лиза Неред — прости, блять 18:47 — я малолетка 18:48 — иди с русланом своим ебись 18:48 — ему должно понравится 18:48 — тоже грубо любит походу 18:48
Данила Кашин — ебать 18:48 — ты серьещно ебанутая 18:48 — серьезно 18:48 — блять 18:48 — несешь хуйню какую-то 18:48 — с днем сна нахуй 18:48Лиза Неред — завались пж 18:50
Данила Кашин — бля иди поспи нахуй 18:50 — реально 18:50 — вот иди приляг нахуй и поспи 18:50 — может ума прибавится 18:50! отправка сообщений ограничена
***
9 january
pov liza.
Новый год вроде как наступил. Изменения? Никаких. Абсолютно ничего нового. Круто. Каникулы, на которых следовало бы готовиться к выпускным экзаменам, успешно просраны на очень увлекательное времяпровождение дома. Пиздец, пойду походу на сварщика. Ладно, похуй, потом подготовлюсь. С ебучего двадцать третьего декабря Даня так и не писал. А я, блять, поздравила его с новым годом. Игнорит, сука. Да и похуй. Все, мне похуй. Сам виноват. Вот только в школе придется снова увидеться. Бля, у меня где-то его подарок лежал. Отдать надо. Типа мне надо будет извиниться перед ним? А с хуя ли? Бля-я... Может не идти? Из-за ебучего Кашина? Ну нет, пойду. Почему это я должна не идти? Просто не буду общаться с ним. И все. Неплохая тактика игнора. Спасибо, мам, что научила. Ля, вставать надо… Только нужно одеться пиздато. И с лицом что-нибудь сделать. Поймет, кого потерял? Или не терял еще? Бля… В чем, мать вашу, идти? Холодно сегодня. И темно еще, фонари светят. Зачем я вообще встала в семь утра? Еба-ать, там снегопад. И свет такой теплый. И безлюдно. И… И просто, боже мой, как красиво. Очень красиво. Прям уютненько так. Я еще и выспалась. Удивительно. Прям заряд на весь день. Хочется что-то делать. Круто. Но холодно. Итак, в чем я пойду? Просто брюки надеть? Почему бы и да? Они ведь крутые. И свитер. Да, тот новый, он теплый. И красивый. Для Дани. Ну нет, для себя. Может взять у матери косметос? Ой, бля, Лиз, успокойся. И так красиво. Умыться сначала надо. Времени еще много, балдеж. Даже поесть успею. Чайник поставлю щас, а потом мыться. Да. Так будет идеально. Согреюсь как раз. Гель кончается почти, надо не забыть маме сказать. Ваниль с кокосом, третья бутылочка заканчивается. Вместе сходим, может новый возьму какой-нибудь. Хотя, Дане нравится этот. Но мне ведь похуй? Да. Нет. Хочу черный чай. С виноградом. Да, именно его. Идеальный зимний чай. Сколько времени? Двенадцать минут только, балдеж. Итак, что в моем холодильнике? Вау, это что, обзор на содержимое холодильника? Если бы. Суп, остатки ужина в виде макарон. Не. Где-то был йогурт. Если, конечно, я не съела его еще на выходных. Нашла! Либо бутер сделать? А с чем тогда? Хотя, не, лень. Буду есть йогурт. С вишенкой. Капец холодно, прям трясет. Носки опять в одеяле остались. Ладно, все равно одеваться буду скоро. Расчесаться еще надо. Бля-я, и учебники собрать еще. Что сегодня? Информатика первым, потом алгебра. А потом? Химия? Боже, я же нихуя без Дани не знаю. Ну, все, химичка меня ебнет. Ладно, может он не обиделся? Просто не пишет. Сегодня и узнаю. История еще сегодня. Седьмым вроде. Снова засыпать буду. Хотя классуха ведет. Похуй тогда. Блин, кружка такая горячая, балдеж прям. Двадцать минут восьмого. Кружку помыть надо, чтобы мать не орала. Вставать не хочется, блин, так тепло около батареи. Ладно, я сильнее мороза. Или нет. Зато в морозы красиво. Даже следов на снегу еще нет. Дохера снега, мне кажется, выпало. Когда к бабушке зимой приезжали, не было столько. Никогда. Красиво.pov end.
— Лиза, — учитель истории, будучи по совместительству классным руководителем, перевела на русоволосую свои глаза, спрятанные за линзами тонкой оправы очков, — ты тогда с Даней, — боже, только не с ним, — уберете этот кабинет и двенадцатый с одиннадцатым, — светлые глаза остановились на предпоследней парте второго ряда, выделяя Даниила, который явно подумал, что обязанность в виде уборки класса после нового года, легла на плечи другого Дани. — Корнилов, — чуть строже учитель все же привлекла внимание светловолосого юноши, заставляя Лизу и Данилу, сидящего на последнем ряду, с облегчением выдохнуть. — Я понял, — коротко отвечая, парень вернулся к прежнему занятию, вырисовывая на полях в середине тетрадки по истории выдуманных человечков. — Кашин, я про тебя не забыла, — подмечая, как рыжеволосый расслабленно выдохнул, Ольга Владимировна перевела на него свои светлые глаза, перерезая ими последние ниточки надежды, что его участие не требуется. — Ты мальчик высокий, сильный, поможешь. — Я занят после школы, — даже не поднимая на нее взгляда, юноша продолжал активно перебирать двумя пальцами по экрану телефона, абсолютно надежно спрятанного за учебником. — Я заметила. Отменишь свои планы, ты же можешь заниматься посторонними вещами на уроке, верно? Ребята из десятого класса тоже будут помогать, раз многие из вас слишком заняты, — пытаясь вызвать чувство стыда у тех, кто все же благополучно отказался принимать в этом участие и нашел оправдание, Ольга Владимировна еще раз прошлась взглядом по каждому. — Подойдете часам к пяти, дома как раз покушаете и переоденетесь. Разобьетесь на два человека, возьмете два-три кабинета, кто-то коридор. Ключи от кабинетов потом на вахту сдадите, кто последний со школы уходить будет, охраннику обязательно скажете, что нет больше никого. Начинать четверть с двойки, кстати, не очень хорошо, так что советую обязательно придти тем, кого назвала.***
— Дань, я не могу достать! — Ева, так любезно согласившаяся помощь в снятии праздничных украшений в столовой, еще пару раз подпрыгнула, пытаясь дотянуться до синих ленточек, намекая рыжеволосому, что ей нужна помощь. — Пододвинь себе че-нибудь, — явно недовольный сопровождением, Данила осторожно поддел скотч с двух сторон, снимая вырезанные первоклашками на уроках технологии кривые снежинки со стекла. — Я не могу так! — высокий голосок раздражительно перешел в что-то вроде возмущенного крика. — Ну Даня, подними меня, пожалуйста. — Ебать у тебя просьбы, — совершенно не удивляясь поведению светловолосой девочки, юноша еще раз закатил глаза, проклиная, что в пару ему досталась именно она. — Че мне еще сделать? — Ну ладно... — раздраженный рыжеволосый парень был не самым приятным объектом для дальнейших разговоров, поэтому Ева решила ненадолго, но сдаться, пододвигая стоящую у обеденного стола лавку и ставя на нее стул, так нагло взятый в соседнем кабинете. Подцепляя ногтем края скотча, девушка аккуратно отклеила от стены ленточку, бросая ее на пол, дабы освободить руки. — Даня-я, — как же его бесит собственное имя из ее уст, — помоги слезть, я упаду сейчас! — Падай, мне-то что? — насколько нужно быть грубым, чтобы она наконец отъебалась? Кажется, нужно превысить норму, выходя за максимальные рамки. — Ну Данечка! — по-детски захныкав, что только усилило желание подойти к ней и спровоцировать падение, светловолосая продолжала повторять уже ненавистное ему имя. — Что тебе, блять, надо от меня? — отвлекаясь от столь интересного занятия, а именно отклеивания снежинок уже с другого окна, что было гораздо приятнее общения с Евой, рыжеволосый, цокнув языком, развернулся к ней лицом, дабы показать свое максимально недовольное лицо. — Мне слезть надо! — Ты же залезла каким-то хуем, вот так же и слезай, — равнодушие так и прет. — Я не могу. Лизе своей ты спокойно помог бы, да? — Ты меня заебала уже, — вид стоящей на стуле девушки, так охотно требующей к своей персоне внимания, словно ей на десять лет меньше, уже замусолил глаза. Подойдя к ней, Данила встал на соседний стул, устойчиво расположившийся на полу, чтобы самому не упасть. На нее похуй даже больше, чем на себя. Матерясь, парень, на радость ей, поднял Еву, спеша вернуть ее на землю. Ну нахуй. Появилось желание отмыться от прикосновений к ней. — Спасибо, — встав на носочки, девушка внезапно положила руку на пах и уже хотела было коснуться губами губ своего спасителя. — Ты че творишь, блять? — как от десятилитровой кастрюли с кипятком, которая случайным образом была послана кем-то с небес и упала как раз таки сверху, Даня отпрыгнул от Евы, отталкивая ее от себя за плечи. — Отвали от меня, ради бога, — даже веснушки на его лице выражали полное недовольство. — Дальше сама справишься, — забирая с одного из столов телефон, юноша вышел из столовой, еще раз говоря самому себе, что эту девушку нужно слать как можно дальше от себя. Как там Лиза? Зимнее небо стремительно перешло в ночной режим, отчего продвигаться в пустом и темном коридоре можно было только уцепившись за кусочек света, исходящий со второго этажа, освещая по пути все телефоном. — Тебе помочь? — наблюдая, как Лиза пытается залезть на относительно устойчивую, как ей кажется, конструкцию из двух стульев, светловолосый подошел к ней и, не дожидаясь ответа, протянул обе руки. — Я сейчас наебнусь, — несмотря на всю опасность ситуации, русоволосая, держа его руку в своей, продолжила попытки забраться на верхний стул, ножки которого от расшатывания начали медленно съезжать. — Может тогда не стоит забираться? — Да я только проверю, нормально все. — Давай спускайся, — парень подставил руки, дабы Елизавета смогла безопасно вернуться на пол. — Окей, — взяв девушку под мышки, он осторожно поднял ее, поддерживая за ноги. — Дань! — от небольшого толчка, который она сделала, верхний стул с грохотом упал на пол. — На его месте могла быть ты, — улыбнувшись самой очаровательной улыбкой из своего набора, светловолосый уже хотел было опустить ее на пол, но споткнулся о ножку стоящей позади парты, падая спиной на пыльный пол. — Блять, — несмотря на смягченное светловолосым падение, Лиза недовольно шикнула, после посмотрев на лежащего с улыбкой на лице парня. — Угораешь? — Ага, — приподнял голову, дабы уберечь светлые волосы от соприкосновения с полом. — Может, ты слезешь с меня? — все так же смеясь, парень попытался опереться на руки, но сидящая на торсе русоволосая не особо давала возможности сделать это. — Ли-из, вставай давай. Поддавшись неловкости ситуации, Елизавета наклонилась над лицом юноши, коснувшись губами приподнятого уголка его губ. Быстро сообразив, юноша сместил губы, втягивая ее в поцелуй. Глупый. Нелепый. Абсолютно спонтанный и неожиданный поцелуй. Ощущает улыбку на ее лице. Даже не оторвется. Улыбается в ответ, осторожно положив руки ей на талию. — Все, — девушка быстро встала с все еще лежащего на полу Даниила. — Это что было сейчас? — не убирая с лица, кажется, вечной улыбки, Даня поднялся вслед за ней. — Просто так, — улыбнувшись, Елизавета пододвинула стол, который был не особо ниже двух поставленных друг на друга стульев, но всячески устойчивее, к другому углу. — Почему именно нас ставят убирать весь этот новогодний бред? — Даниил, переваривая только что случившуюся хрень у себя в голове, решая не обсуждать все это с ней, осторожно снимал маленькие игрушки с небольшой искусственной ели на учительском столе. — Потому что пятиклассники еще слишком маленькие и не достают, — пародируя голос Ольги Владимировны, русоволосая поднялась на парту. — Ты и сама на пятиклашку смахиваешь, — внезапно появившийся в дверном проеме рыжеволосый парень заставил невольно повернуться, обращая на себя внимание. Принимая тактику игнора, Лиза продолжила прежнее занятие в виде снятия мишуры. — Кашин, ты освободился? — утвердительный кивок рыжей макушкой. — Ну вот и иди домой, раз свободен, если ты, в чем я, конечно, сомневаюсь, не пришел помогать нам с Лизой. — Тебя в столовой ждут, — продвигаясь дальше, Данила оперся на парту, отклоняясь назад. — Нам с Лизочкой нужно поговорить, — сердце в груди русоволосой, казалось, пропустило уже дохера ударов, пока все тело начало едва заметно потряхивать. Страшно? — Тогда до завтра, — взяв свой рюкзак и напоследок одарив Елизавету улыбкой, светловолосый вышел из кабинета, направляясь в указанное Даней место. — И чем вы тут занимались? — хитрый взгляд прошелся от русой макушки до стоп, конечно же, задерживаясь на попе. — Так и будешь молчать? — А что мне тебе говорить? — тихий голос нарушил воцарившую на несколько секунд тишину. — Тебе повторить? Мне интересно, что ты тут делала с ним. — Убирали классы. Так же, как и ты, — все еще тихо, словно боясь его, девушка медленно продолжала снимать украшения со стен. — И все? — под неприятный скрежет металлических ножек парты о пол, рыжеволосый оперся на обе ноги, подходя ближе к Лизе. — А может вы тут слюнями обменивались? Мм? Пока я ничего не подозреваю? — Нет, — слезая с парты, русоволосая повернулась к нему лицом, поднимая глаза в его. — Разве? Ты какая-то неуверенная стала. Как в первый день. Помнишь? — в глазах резко потемнело, что свидетельствовало либо об отключении света, либо об отключении сознания. — Что это? — пытаясь отойти от надвигающегося юноши, Елизавета двинулась в сторону двери. — Стой, — ласковый шепот, словно гипноз, донесся до ушей, вынуждая остановиться. — Охранник скорее всего подумал, что все ушли. Забавно, да? Мы-то еще здесь, — хитрая ухмылка появилась в виде приподнятых под разными градусами уголков губ. — Ты меня пугаешь, Дань, — смотря на парня исподлобья, девушка медленно продвигалась спиной в сторону окон. — Да неужели, — еще ближе. — Помнишь, тогда ведь тоже было темно, — облизывая губы кончиком языка, Данила прижал русоволосую к подоконнику, склоняясь над ее лицом. — Тогда мы впервые поцеловались, — выдыхает в губы, практически касаясь их. — А сейчас ты целуешь другого Даню, не стыдно? — Ты ревнуешь? — Конечно, — губы медленно заскользили по шее, — малыш, ты сводишь меня с ума. Сначала кидаешь, потом целуешься со всякими придурками. Сколько еще мальчиков касалось твоих чудесных губок? — проводит пальцем по губам, чуть надавливая. — А, может быть, ты не только целовалась? Уже успела раздвинуть ноги? — Ты больной?! — дабы не выдавать желания расплакаться прямо здесь и прямо у него на глазах, Елизавета повышает голос, чуть толкая его в плечо, не прерывая зрительного контакта с его загоревшимися глазами. Как столь светлые и чистые глаза могут так быстро очерниться и наполниться животным желанием? Как вся эта тьма еще не передалась в эти чистые детские глазки, которые он читает, как открытую с первого раза на нужной странице книгу, видя в них безграничный интерес? — Что не так? — ухмыляется. — Неужели я задел свою девочку? Правда режет глазки? — Я не твоя, — гордо поднимая голову вверх, чтобы ненужная в данной ситуации слеза вернулась назад, Лиза пыталась выглядеть максимально уверенно. — Отпусти меня! — Сто-ой, — Данила преградил путь второй рукой, сомкнув которые, он сможет обнять ее. Но нет. Не сейчас. — Ты разве не помнишь? Наш первый совместный вечер, мы играли в бутылочку. Не хочешь выполнить желанные мне действия сейчас? — Кашин, блять, мы в школе! — И это не помешало тебе целовать кого попало. Куда он еще целовал тебя? Или же не только он? Моя девочка стала шлюшкой за те дни, пока я не общался с ней? — Прекрати... — две слезинки одновременно скатились по лицу, вынуждая поджать губы. — Не-ет, таких плохих девочек нужно наказывать. Или ты забыла, что нельзя расстраивать папочку? — ладони грубо легли на ягодицы, пока из глаз вытекла еще одна пара слез. — Дань, отойди от меня, пожалуйста, — непонятный ей страх заставлял отталкивать любимого парня, о котором она думала все ебучие каникулы, по сотни раз проверяя новые сообщения от него. — Я не такая! — Тсс, — поднимая руки выше и смыкая их за ее спиной, рыжеволосый поглаживал ее через плотную ткань цветного свитера, — я знаю, малыш. Прости меня, — сцеловывая горячие слезы, Даня осторожно приблизился к губам, нашептывая очередное "прости". — Я тебя люблю, — отрываясь от ее губ, он еще раз взглянул в заплаканные глаза, кладя руки на плечи, — слышишь, Лиз? Люблю. — Тогда зачем говоришь такое?.. Мне неприятно, Дань. Мне больно, блять! — Я знаю, солнце, знаю. Я не хотел... — прерывая уже выстроенный в рыжеволосой голове план дальнейшего разговора, Елизавета привстала на носочки, осторожно касаясь его губ. — Ебаный Данила Кашин, — улыбнувшись, русоволосая отклонилась назад, стараясь разглядеть каждую веснушку на его лице своими покрасневшими от слез, оставшихся влажными дорожками на щеках, глазами. — Что такое? — с такой же улыбкой он наклонился обратно к ее губам, на что девушка лишь увернулась, утыкаясь лбом в грудь. — Я, блять, скучала. Если бы мать все-таки не приехала, я бы умерла с голоду в этот ебаный новый год. — Я тоже скучал, малыш. Я тоже... На несколько секунд кабинет наполнила звенящая тишина, от которой голову начало словно сдавливать. — Ли-из? — Даня поднял на нее уже сверкающие глаза. — Что? — снова этот блеск? Блять, сейчас что-то будет... — Ты никогда не трахалась в школе? — предварительно облизнул расплывшиеся в следующее мгновение в животный оскал губы. — Успокойся, Дань, — все попытки увернуться от последующих поцелуев оказывались тщетны. — Ну Да-аня! — Мне так нравится свое имя из твоих губ, ты знаешь это? — Кто-то чересчур самовлюбленный? — Кто-то не следит за своим язычком? — Ну все, дай мне выйти, — стараясь проскользнуть под локтем юноши, Елизавета безуспешно вернулась в его объятия. — Не смешно уже! Что ты хочешь? — Мм, тебя, — приспуская ворот свитера, он неожиданно закусил тонкую бледную кожу на шее. — Разве не заметно? — Кашин, блин, щас этот спалит, — вспоминать имя охранника, которого она видела от силы раза три, в планы не входило. — Не беспокойся, малыш, ты же будешь тихо себя вести, — рыжеволосый приподнял девушку, усаживая ее на подоконник. — Хотя, я люблю, когда моя девочка громкая. — Ну Да-аня, — рыжие волосы щекотали подбородок, который пришлось приподнять, пока губы скользили по тонкой коже на шее. — Давай прямо здесь? — голос уже переходил в тихий несдержанный хрип. — Знаешь, сколько я воздерживался? — С-стой, — от бесконечных поцелуев грудная клетка хаотично вздымалась, слова вылетали вместе с потоком воздуха, — это ведь неправильно. — С каких пор ты стала такой хорошей? Мне ведь еще нужно наказать тебя. — За что? — Ты не знаешь? За твой язычок, которым ты сначала говоришь гадости, а потом суешь его в чужие рты. Или уже забыла? — Дань, это уже не смешно, мне домой надо! Я маме не говорила даже, что сегодня задержусь. Ты же знаешь, что она меня потом не впустит, — абсолютный игнор с его стороны в сопровождении с бесконечным изучением тела в виде поглаживания кожи под свитером. — Кашин, блять, я серьезно! — Тсс, — резко положив палец ей на губы, Данила чуть развернулся в сторону приоткрытой двери. — Блять, — тихий недовольный шепот, совсем не такой, каким он был пару минут назад. — Что такое? — адреналин заставлял руки немного трястись, хотя вроде как ничего противозаконного они и не делали. — Охранник? — Пиздец будет, если он нас запалил, — рыжеволосый протянул ей руку. — Идем. — Почему? — тихо спрыгнув, Елизавета подняла свой рюкзак, в котором кроме телефона и мелочи ничего не было, и пошла вслед за Даней. — Этот дед любит устраивать скандалы. С нихуя мать в школу может вызвать, а мне оно нахуй не надо. Как и тебе. — И че делать? — Ебало кирпичом и на выход.***
— Кашин, у меня мать дома, блять, — желание рыжеволосого зайди вместе с Лизой, которая собралась остаться у него сегодня на ночь, не особо внушало доверия. — Она ебнет тебя, как только увидит. — Да нормально все будет, я же не ебать тебя буду, когда она смотрит. — Чего? — Ничего, — приподняв уголки губ, Данила по привычке облизнул губы, открывая дверь подъезда. — Тихо только, — повернув ключ в двери, русоволосая зашла в квартиру, впуская за собой парня. Быстро разувшись, девушка начала расстегивать пуховик, надеясь не услышать шаги матери. Чересчур громко хлопнувшая дверь, как по волшебству, призвала маму Лизы, пребывавшую не в самом лучшем расположении духа. — Чего так поздно? — увидев рыжеволосого юношу за спиной дочери, она сразу же сменила тон и округлила глаза. — Елизавета, это что такое? — Что? — русоволосая изобразила максимальное непонимание на своем лице. — Ты нормальная вообще? — Да что? — чуть повысив голос, русоволосая подняла на маму полные возмущения глаза. — Ты бы еще приперлась со всем своим классом сюда! — Что тебя не устраивает, я понять не могу? Он просто зашел. — Когда будешь отдельно жить, тогда и будешь водить кого попало. — Даня не кто по... — В своем доме я его видеть не желаю! — женщина перебила дочь. — Может быть мне тоже уйти? — Да ради бога! Можешь прям сейчас забрать свои вещи и идти куда угодно! — Спасибо! — подобные переговоры прямо у входной двери закончились не так, как ожидала девушка. Дождавшись, пока мать уйдет обратно на кухню, девушка направилась в комнату, чтобы собрать нужные ей вещи. Даже не пришлось получать разрешение. Похоже, ночевке придется затянуться еще как минимум на несколько дней.***
— Разувайся, вещи в комнату положить можешь пока, — не дожидаясь, пока русоволосая с двумя рюкзаками, в одном из которых лежали нужные вещи, а в другом учебники, снимет совершенно неподходящие под чересчур зимнюю погоду промокшие кеды, юноша пошел осматривать в квартиру в поиске соседа, страдающего последние две недели.***
pov ruslan.
Пиздец. Я все еще не понимаю, нахуя я это сделал. Просто не понимаю. Хотя, вру. В ту неделю я снова начал принимать успокоительные. Закидывал клоназепам вперемешку с феназепамом, а в особо торжественные дни, когда хотел творить безумствовать, — эфедрин и каппи, он же каптогон — наркотик. А если смешать успокаивающие и возбуждающие средства, то их отчаянная борьба между собой давала фантастический эффект. Меня постоянно спрашивают: "нахуя я это делаю?". Долго сам задаваясь этим вопросом, я все же понял смысл отравы своего организма подобными "коктейлями". Можно было создать себе любое настроение по желанию. Это же так просто. Главное закинуть больше возбуждающих либо же успокаивающих. Окончательно я осознал это после нескольких опытов употребления героина. Нет, я не высыпал его на ложечку, попутно мешая с лимонным соком, чтобы впустить в свою кровь меньше грязи, и разогревая над зажигалкой, и не вбирал в новенький чистый шприц. Обычного порошка хватало, чтобы как следует занюхнуть. Да и стать зависимым от такого способа гораздо тяжелее. Но можно. В первый раз эта горечь вызывала лютую тошноту. Да что там, второй раз был не лучше. Но ощущения просто охуенные. Одновременная слабость в мышцах и острое до дрожи во всем теле желание что-нибудь сделать. Такого сильного эффекта от таблеток я не испытывал. Впервые баловаться всей этой химией я начал в десятом классе. Где-то осенью. И довольно скоро подобные развлечения участились. Порошок мне спокойно перепадал от друга, тому еще от одного. Конечно же, за большую с каждым разом плату. После судьба свела меня с одним из так называемых дилеров. Взятый под процент, я стал кладменом. Нихуевая такая подработка для школьника, но деньги действительно были. Героин я забросил. Спасибо Дане. Тогда ему было очень хуево. И его поддержали. Меня же поддерживать было некому. Мать, когда узнала о моих развлечениях, сразу же выставила за дверь. Сначала приходилось бегать по хатам знакомых — таких же любителей чего-нибудь новенького, как я, — чтобы просто переночевать. Школу посещал на отъебись. Потом мы с Даней стали общаться. Довольно много. Он предложил переехать к нему. Честно говоря, я охуел. Деньги с "работы" были. Тем более, когда я перестал спускать все на наркотики, их стало хватать на вполне нормальную для школьника жизнь. Даже больше, чем нормальную. Он вытащил меня из абсолютного дерьма, весной я уже ничего не юзал. Даже чудесные таблетки, что якобы должны помочь с нервными тиками, которые большинство психиатров называли синдромом Туретта, но я все-таки не думаю, что у меня какой-то там синдром. Они и не помогали особо. Как штырило, так и продолжает. Из-за этого все думают, что я уже давно сижу на игле, и каждый раз у меня случается ломка. Снова закидываться таблетками я стал следующим летом. Постоянная нервотрепка, постоянные тупые восьмиклассницы, так мило просящие таблеточку. Я мог бы открывать свой бизнес: количество выписываемых мне на протяжении всей жизни таблеток огромнейшее. Большинство из них с лютой побочкой, другие же просто противопоказаны. Но всем, походу, похуй. Может быть, именно поэтому мне все еще не надоело это. Дополнительное головокружение или чрезмерная эйфория и тремор, отчего пульс подскакивает сразу до ста двадцати, а все тело трясет. По началу эта самая побочка пугала, а потом мне стало нравиться быть каким-то другим. Что я особенный, у меня есть какие-то проблемы. И это хуево. Очень, блять хуево. Но да, черт возьми, мне нравится быть таким. Будто вместо таблеток я на самом деле надевал на себя маску. А потом она въелась. За два года, как я покупал себе таблетки по рецепту и без, я изменился. Стал намного хуже. И хуй знает как, но Настя меня полюбила. И мне это очень не понравилось вначале. Точнее, если начинать с самого начала, мне было похуй. Абсолютно похуй как на ее чувства, так и на нее саму. После же, вроде это было самое начало осени, мое сердце, как по щелчку, приняло ее. Сложная хуйня. Будто спустя кучу времени мне наконец промыли глаза. Спустя несколько недель, она начала привыкать ко мне, что ли... Если раньше и слово боялась вставить, то теперь могла лишний раз рассказать пусть и глупую, но историю из жизни. Возможно, именно за эту бесконечную детскую наивность и радость я и полюбил ее. Странно, ведь я думал, что никому нахуй не нужен. С ней было так розово и сопливо. Раньше я бы презирал сам себя. А сейчас... Что ж, она определенно меняет меня. В ту ебаную пятницу я вроде как всегда закидывал просто феназепам, который вообще пил постоянно. Врачи постоянно назначают новые таблетки, но эти, как неожиданно узналось, вызывают зависимость, так же, как и клоназепам, который я употреблял ранее. Мешать их довольно прикольно, кстати. Новые ощущения были очень непривычными, пугали, но именно ради чего-то нового я и мешал все, что знал. Вообще весь декабрь с бесконечными пробниками и сочинением выебал меня целиком и полностью. Думая, что забью хуй, я все-таки стал готовиться, в чем Настя решила благородно помочь мне. А потом мозг мне ебали учителя. Да и вообще зима — ебаное время года. Все как-то тоскливо. Я просто не мог не закинуться чем-нибудь, чтобы, так сказать, раскрасить всю эту хуйню. В итоге вместо зимнего белого, все покрасилось в черный. Я сорвался. Успокоительное, как написано в инструкции, которую я уже не читал после первого применения, дало бы свой эффект, если бы все эти токсины не начали выходить из меня спустя несколько дней, отчего штырило нереально даже на обычных таблетках... Мне пиздецки стыдно. Просто нереально. Мы и раньше занимались чем-то подобным. То есть вся эта хуйня, как в ебучих аниме. Больше похоже на хентай, Руслан. А тогда... Мне просто снесло голову. Еще тот нарик хуйню какую-то нес. Сразу видно, игловой, причем только что ебнувший. Зрачки как иголки были. Не о нем... В тот день я просто ушел. И только дома до меня дошло, какую хуйню я сделал. Просто, блять, самую ебанутую хуйню в своей жизни. Дани дома не было, поэтому я решил вспомнить прошлое. Я должен был отдать какому-то десятикласснику пакетик с четвертью грамма, но решил нюхнуть. Так сказать, спасаю молодое поколение. Да и у меня намечалось день рождение, восемнадцать лет, могу же позволить себе. С Настей мы начали мутить, когда я был под кайфом. Мне было так замечательно, хотелось просто делиться с людьми своими эмоциями. Поэтому написал ей какую-то хуйню. Она, скорее всего, даже и не поняла, что я употребил что-то. Просто думала, что я в очень хорошем настроении. Вперемешку с вечным запасом пива на крайний случай, который как раз таки и был, несмотря на то, что я предпочитаю не пить, и горой выпитых ранее таблеток, героин нанес моему организму финальный удар. Серьезно, я думал, что откинусь. Приход наступил не сразу, но резко. Вместо обычного чувства эйфории меня посетило чувство тошноты. Не знаю, сколько времени я провел в сидячем положении, опустошая свой и без того хуевый организм. Может пять минут, может десять, а может час. Но было хреново. Помню, как лежал на полу в гостиной, как все тело трясло, словно из меня изгоняли ебаного демона. Все тики сразу же обострились и стали в разы сильнее. На секунду показалось, что я просто откинусь, лежа на полу и ненавидя себя за сегодняшний день. Если бы меня не понесло блевать, я бы просто сдох. Смерть от передозировки, что может быть лучше? Пока меня все еще штырило, пришел Даня. Он, конечно же, прекрасно понимал, что я долбоеб и страдаю подобной херней, но даже он нехило так испугался. Похоже, я серьезно кому-то нужен. После этого я снова завязал. Встретил Новый год, написал Насте, но она так и не прочитала. Я всерьез волновался, она не заходила в ебаный "вк" с дня нашей... последней прогулки. Постоянно накручивал себя, звонил. Но встретиться в живую боялся. Не хотел, чтобы она видела меня. Не хотел видеть ее слезы. Это было бы слишком. Постепенно вернулся к приему успокоительных. Чистые таблетки без всяких дополнительных приколов. Помогали неплохо, в основном я сразу же отключался от них. Неплохое снотворное. Постоянная слабость проявлялась в виде еще больших мешков под глазами, а я, кажется, вернулся к своему телосложению мальчика из две тысячи четырнадцатого. Давно я так не худел. На учебу после зимних каникул я благополучно решил забить хуй. Хотя бы в первые недели две. Сил идти и что-то делать нет. Потом я узнал, что у Дани с Лизой, оказывается, какая-то хуйня в их, казалось бы, идеальных отношениях началась. Из-за меня. Он до последнего не рассказывал, но потом я узнал, что это в том числе и из-за Насти. Узнал, что с ней произошло. И охуел. Моя любимая девочка была в больнице, а я все еще не знал этого. Это был самый конец декабря. Вроде тридцатое число. Она столько терпела, чтобы спустя неделю все-таки сделать такую глупость. Я снова и снова звонил ей. Нихуя. В конце концов понял, что, скорее всего, телефон у нее просто изъяли. Может, врачи, а может, родители. Они — с виду добрые и постоянно обеспечивающие свою дочь родители — жестко контролировали каждый ее шаг. Мне так Настя рассказывала. Может быть, она все-таки преувеличивала. По крайней мере, даже если мы и гуляли допоздна, ее отец, встречающий нас в двери, потому что она просила провожать ее до самой квартиры, ведь в подъезде темно и страшно, всегда жал мне руку, не одаривая недовольным взглядом, а криков, пока я спускался вниз, не слышал. У ее подруг я давно в черном списке, а Лиза благополучно обосрала меня. Как еще можно было узнать о ее самочувствии — я не знал. Но в самый последний день каникул она позвонила мне. Я был готов прыгать от радости, как пятилетний ребенок. Но на автомате отвечал как-то сухо. Как, блять, перестать так делать? Я не понимаю. Я же был так счастлив, когда вновь услышал ее голос. Единственное, что выдавало эту радость, — это волнение. Я волновался за нее. Конечно. Как, блять, можно не волноваться? Мы поговорили и решили, что переписываться будет куда удобнее. Именно тогда я наконец сказал все, что хотел. Все мои извинения мигом полетели в нее. Мне не хватало этого. Я, откинув усталость, перебирал пальцами, стараясь вложить в сообщения как можно больше себя. Договорились встретиться. Только ее пока не отпускали родители. Строгий домашний арест. Неплохой такой новогодний подарок для семнадцатилетней девушки. Родителям она сказала, что испугалась плохих результатов на экзаменах и ей надоела вся эта суматоха. Пока она так же, как и я, благополучно не ходила в школу. В первый же день мы около часа разговаривали по видеозвонку. Тогда я понял, что заново влюбляюсь. Такое странное чувство, когда осознаешь, что буквально полгода назад этот человек для тебя ничего особенного не значил. И за эти полгода ты успеваешь влюбиться в него. Дважды. Именно дважды я честно признавался себе, что, блять, я влюбился. После двух недель разлуки, после кучи переживаний и хуйни в моей жизни, я снова посмотрел на нее, как на что-то бесконечно родное. Сложная херня, но я люблю ее. Просто люблю и не хочу терять. Не хочу.pov end.