данилка должен пиво last seen at 3:18 AM
— бу 3:37 AM — спишь? 3:37 AM
— без тебя плохо спать 3:43 AM— приходи, если хочешь 3:44 AM
— ебанутая? 3:44 AM — ты видела погоду на улице? 3:44 AM — го ты ко мне 3:44 AM— нет 3:44 AM — ты ко мне 3:44 AM
— там холодно 3:44 AM — вообще то 3:44 AM— а мне холодно без тебя 3:44 AM — :с 3:44 AM
— лизз 3:46 AM — четыре утра 3:46 AM — я бля никакой 3:46 AM — завтра в школу 3:46 AM — сегодня 3:46 AM — бля 3:46 AM— ко-ко-ко 3:46 AM — ладно 3:46 AM — сладких снов 3:46 AM
— ага 3:49 AM — типа 3:49 AM — люблю 3:49 AM — целую 3:49 AM — да 3:49 AM— пизда 3:49 AM — :з 3:50 AM
— если не ляжешь щас 3:50 AM — накажуу 3:50 AM— мм 3:50 AM — (˵ ͡° ͜ʖ ͡°˵) 3:50 AM — ну накажи))) 3:50 AM
— ок))) 3:50 AM— лан 3:50 AM — сладкой ночки 3:50 AM — сочной дрочки 3:50 AM
— какая дрочка 3:50 AM — дроч контент скинь сначала 3:50 AM— в смысле? 3:51 AM
— нюдесы 3:51 AM — я хочу нюдесы 3:51 AM— нюдсы? 3:51 AM
— нюдесы 3:51 AM— обойдешься 3:51 AM — я спать 3:51 AM — люблю 3:51 AM
— вот ты сука))) 3:51 AM — сладких снов 3:54 AM Питерская ночь, которую сложно таковой назвать, потому что светлое для темного времени суток небо прячется за задернутыми шторами, скоро подойдет к концу. Как и зима. Всего каких-то пару недель, и можно смело говорить, что наступила весна. Кто-то уже устает от учебы и смены погоды, отчего хочется просто лежать трупом и делать абсолютно ничего, а кто-то с нетерпением ждет появления первой зеленой травки и последнего школьного звонка, наблюдая, как деревья снова приобретают достойный внешний вид, а все цвета меняются, избавляя все вокруг от прежней черно-белой картины. Разве может быть всегда так радостно на душе? Как у людей получается радоваться таким обыденностям, как сменам зимы на весну, весны на лето, лета на осень и осени на зиму, которые происходят каждый год? Как стать таким же счастливым и научиться радоваться мелочам, которые рано или поздно закончатся так же, как и долбанные времена года? Ведь... Все заканчивается?.. Все скоро подойдет к концу.***
— Это тебе, — валентинка? Как же он не любит этот день. Кому вообще пришло в голову отмечать это, ставя наравне с праздником? Тупо. Максимально тупо. — Ты дура? — кинув сигарету на холодную землю и придавив ее кедом, рыжеволосый даже не протянул руки в сторону Евы. — Че за детский сад? — не так давно заполненные табачным дымом легкие теперь старались очиститься от него, будто хотели помочь парню, начавшему кашлять, и вновь научить вдыхать в себя лишь кислород. — Ну Да-ань, — бесит, — ты не помнишь что ли? Нам ведь весело было, я думала мы типа того... — Че? — хмуря брови так, что еще чуть-чуть и они, кажется, соединились бы друг с другом в одну недовольную дугу, Даня повысил голос, с полным негодованием смотря на десятиклассницу сверху вниз. — Ты ебанутая? У меня есть девушка, — написав это предложение на листке бумаги, после каждого слова стояла бы точка, а сам юноша после бы скомкал его и кинул ей прямо в лицо. — А ебешься ты со мной, получается, да? — Ой, бля-ять, да с тобой вся школа ебется. — Дань, ну стой! — Да ебаный рот, забудь мое имя, пожалуйста, нахуй, — развернувшись, парень перехватывает руку Евы и так же резко отбрасывает ее. — Ну почему? Ты не любишь меня? — Какая любовь, детка? — раздражение не сменилось, а смешалось с появившейся на лице усмешкой. — Шла бы ты домой. — А почему мы тогда занимаемся вот этим всем? — Ты че такая глупая? Да мне похуй, — особенно четко произнес это слово, — на тебя. У меня встает не на это шлюшье личико, — пальцы нарочито ласково прошлись по щеке, — на которое кончал каждый в этой школе, а на то, что ты от меня без ума. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. У меня есть Лиза. — А ты не боишься, что твоя Лиза, — специально мерзко и отчетливо ставя ударение, назвала ее имя, — узнает это? — что это, начало провокации? — Расскажешь ей? — Расскажу. — Мм, — Данила подошел ближе, ставя одну руку возле светловолосой головы на такую же светлую, но, в отличие от нее, более приятную к прикосновениям стену школы, — а ты не боишься, что вся школа узнает, что ученица десятого класса оказалась не только крысой, но и шлюхой? Ты подумай, — глаза в глаза, — что будет мне, когда узнают, что я по пьяне ебу малолетнюю давалку, и что будет с тобой, когда узнают, что этой давалкой оказалась ты? И это будут далеко не твои подружки-лохушки, знающие, как ты стелешься подо всех. Это будет, ну, например, директор. Или мама с папой. Вот только я не маленький мальчик, который станет ябедничать на то, что в твоем прекрасном рту побывал не один хуец, и мой в том числе, поэтому я разберусь с тобой лично. А тот факт, что мы ебались, там, или ты мне сосешь, нагнет не мои с Лизой отношения, а тебя. Так что подумай, прежде чем лезть в мои отношения с моей девушкой, усекла? Вроде еще вчера было прикольно, а сегодня иди нахуй, пока мое желание разбить тебе лицо не стало еще сильнее, и я серьезно тебе не въебал. Прям жопа сгорает от таких как ты, реально, нахуй. Под звонок уже на урок для второй смены он отпрянул от Евы. — Не плачь, дурочка, тушь потечет. Подметив знакомую личность, как всегда без шапки, выбежавшую из здания школы, он даже не стал продолжать этот непонятный диалог и быстро переключился на Елизавету, с которой пообщаться хотелось куда больше. Особенно, когда весь негатив выплеснулся на человека, задетые чувства которого как-то не особо волнуют. — Лиз, бля, стой! — направляясь в сторону выхода, рыжеволосый подбежал к идущей домой девушке. — Где всю перемену была? — молчание. — Ну че ты меня игноришь весь день? — Не игнорю, ты пришел на последних два урока, с одного из которых свалил, вот тебе и кажется, что мы не общались. — Так мы в натуре не общались. Тем более это ты мне спать не давала. — Значит я еще и виновата? — не дожидаясь ответа, русоволосая обошла Данилу, двигаясь дальше. — Ну сто-ой, — хватая девушку за локоть, он снова остановил ее, — я провожу. — Да нет, не надо. Сама дойду. — Вот что ты выебываешься? — Ничего, все хорошо. Просто хочу одна пройтись. — Это из-за этого ебанутого дня? — Что? Нет. — Мне тебя прямо на улице засосать? — Успокойся, дай я пройду. — Так в этом дело? — Кашин, дай я, блять, пройду, — сама собой появившаяся улыбка, которая, походу, просто не могла не появиться, быстро раскрыла отсутствие обиды. — Только если со мной. — Какой же ты доебистый.***
— Даш, тебе только семнадцать в мае будет, а ему уже двадцать один! Уже! — обычный пятиминутный путь от школы до дома растянулся разговорами и стал втрое длинее. — Пять лет! Это же капец! — Да нормально все, не переживай, — воодушевленная и, скорее всего, оглохшая из-за этого подруга абсолютно не слушала Свету. — Сначала сдам экзамены, потом поступлю, буду жить с ним, а, как только восемнадцать стукнет, — распишемся. Все хорошо, я уже продумала. — А родители? — Ну, я же говорила уже. Моя мама ругалась, что он взрослый уже, — Светлана понимающе закивала головой, соглашаясь со словами матери подруги, — а потом сказала, что он неплохой такой, хороший мальчик, встречаться можно, все такое. — А его родители? — Ну... — светловолосая запнулась. — Мм, ну понятно. — Они у него слишком такие, — девушка щелкнула пальцами, стараясь подобрать нужное слово, — ебнутые. Мы когда прокололи нос, — указательным пальцем она показала на серебряное кольцо в крыле носа, — типа обменялись кольцами, — она запнулась от пронесшихся в голове воспоминаний и расплылась в улыбке, а после продолжила, отчего уголки губ сразу же поплыли вниз, — они начали наезжать на него и отчитывать, как пятилетку. Я тогда еще по приколу покрасилась. А про то, что мы встречаемся, они узнали от каких-то вообще левых людей, которые, конечно же, полили меня говном. Стали говорить, что его посадят, что я специально затащу в постель, залечу, гнали на мой пирсинг, сказали, что он татуировки из-за меня набил, что я плохо влияю на него, и прочую муть. — И они, конечно же, не правы? — Не правы. Неловкое чувство окончания беседы и походу полное отсутствие еще каких-либо тем для ее продолжения, но желание все же поговорить еще минуту поставили в тупик, заставляя тупо стоять возле парадной. — Ну не грусти ты, — единственное, что способствовало нарушению молчания. — Как я могу не грустить? Я ж тебя люблю вообще-то. — Я тоже тебя люблю. Ложь это или правда, но именно эти слова очень сильно хотелось услышать. Даже осознавая, что, скорее всего, раз у них все так хорошо, Даша будет вместе с Юлием, и это не как не изменить, ложное чувство, что все может пойти не так, и она все же выберет подругу, а не уже взрослого парня, давало маленькую надежду на какое-никакое счастье. Возможно, именно это и привлекает ее. Взрослый и опытный юноша, поставивший себе цели в жизни. Все по канону: посадить дерево, построить дом и воспитать сына. Пусть и на эти три якобы обязательные цели, предписанные обществом каждому мужчине с рождения, он клал хуй, но все, что он когда-либо ставил перед собой, действительно было выполнено. Ради девушки он даже бросил наркотики, на которые когда-то сам подсадил много людей и не только из школы, в которой сейчас светловолосая доучивается последний год. Упорный и целеустремленный, конечно, это же не та маленькая девочка по имени Света, которая даже в конце одиннадцатого класса не решила, куда пойдет дальше и что будет делать. Абсолютно все, в кого Светлана когда-либо влюблялась, в конце концов, предавали ее, а с кем-то, из-за сильной привязанности, она до сих пор общается, отчего приходится стискивать зубы, лишь бы не закричать о своих почти не оставшихся чувствах. Пока у всех эта подростковая любовь проходит, девушка лишь теряется в ней, а, если быть точнее, в ее отсутствии. Что может быть страшнее, нежели потеряться в пустоте? Потеряться там, где, по сути, невозможно? Сейчас, несмотря на свои высказывания в сторону одного из так называемых крашей, таких людей было двое: Дарья, чье сердце занято темноволосым парнем, и Данила, который успел разбить не только сердце девушки, но и ее саму в целом. Влюбляться в друзей? Ну, как-то так себе. А что делать, если кроме этого ничего и не остается? Но, если чувства к рыжеволосому погасить оказалось довольно легко, вспоминая все его косяки и различную херню, которую он успел сотворить за восемнадцать лет своей жизни, то к подруге она испытывает лишь положительные эмоции. Словно кто-то надел на нее розовые очки, распознающие только Дашу, и теперь она, как одно большое пятно со знаком плюс, притягивает к себе отрицательную Светлану и не вызывает в ней ничего, кроме любви, оставляя себя тем самым единственным человеком, которого она еще любит и ни разу не усомнилась в собственных чувствах. Но даже с таким любимым человеком вместе быть, как говорится, не судьба. Конечно она выберет взрослого, настойчивого и умного парня. И все, что сможет сделать Света, — порадоваться за подругу, понимая, что больше, чем просто подругой, пусть и лучшей, она для нее стать не сможет. С улыбкой на лице, светловолосая поцеловала подругу в щеку, и девушки направились уже в противоположные стороны: Света к себе домой, где, скорее всего, опять проведет ночь в слезах, обнимая подушку, а Дарья направится либо к себе, либо к своему парню. В любом случае подозревать не то что о причине, а вообще о том, что ее подруга сразу же по приходу домой бросится в слезы, она не будет. Ведь, когда все хорошо, задумываться о том, что кто-то чувствует себя по-другому, не хочется. У всех все хорошо.***
— Так, а что с матерью-то опять? — посиделки после школы у Лизы, когда матери не было дома, стали уже чем-то вроде традиции. — Да у нее эти съезды по несколько раз в месяц. Хотя, я не думаю, что каким-то образом эти ее конференции участились. Она просто по приколу мотает туда-сюда из Питера в Москву и обратно. — Может, нашла себе кого-то? — Да ну нахуй, — несмотря на то, что раньше она могла допускать это, сейчас подобные мысли казались каким-то бредом. — Да что? Мама у тебя еще ничего такая. — Чего? Думай, что говоришь. Вообще не смешно. — Я и не шучу. Ну, сама подумай, — рыжеволосый принял более удобную позу, — все эти собрания можно проводить в том же "Зуме", особенно, если вы в Питере, а вся эта движуха в Москве. И вообще, дважды в месяц на неделю, — на секунду запнулся, — Лиз, ну я не знаю. Типа, зачем врачей постоянно тормошить поездками? Она же не на курсы ездит? Это просто совещания, насколько я понял. Ну? И нахуя? — В том-то и дело. Нахуя? — В общем, скоро у тебя папаша появится, отвечаю, — на полный отрицания взгляд девушки он, в подтверждение своих слов, поднял брови и закивал головой. — Не-не, — русоволосая старалась всячески откинуть эти мысли, не давая им остаться в голове, — нахуй надо. — И правильно, у тебя ведь только один папочка? — Конечно, — Елизавета, быстро вживаясь в роль, у кого же ты научилась, посмотрела на висящие на стене часы. — Чай? — Если мой любимый есть. — А если нет? — Все равно наливай. Заваривать чай и пить его по всем английским традициям было как-то впадлу, так что пакетированный вполне подойдет. Купленный не так давно по скидке виноградный чай уже разместился в двух кружках, одну из которых Данила подарил девушке на новый год, и теперь она стала номер один в числе кружек, из которых Лизе приходится выбирать, потому что выбирать больше и не приходится. Приятный запах винограда, две горячих чашки с чаем, две с половиной ложки сахара в одной, и полное его отсутствие в другой, упаковка печенья с кусочками шоколада, оставленная матерью, любимые булочки с изюмом, купленные по пути из школы домой, и снег за окном, превращающий последний месяц зимы в первый, отчего воспоминания из детства безостановочно проносились в обеих головах.***
— Вот только не говори, что ты сейчас уроки делать будешь, — лежавший на кровати Лизы рыжеволосый перевернулся на спину и недовольно простонал. Вытащив все учебники, Елизавета сложила в одну стопку все, что нужно делать, а в другую то, на что можно благополучно забить. Развернувшись на стуле, она молча усмехнулась, давая понять, что его догадка подтвердилась. — Ну Лиза-а, давай потом? — Нужно к экзаменам готовиться. — Потом. — Я только сочинение напишу. — Да в жопу его. — Так нельзя. Все, не мешай, — развернувшись на стуле обратно за стол, русоволосая достала тетрадку, открывая ту на предпоследнем листике, записывая число. — Черновики для лохов? — Я просто число записываю, не доебывайся, — закрыв зеленую тетрадь, девушка вырвала листик из, кажется, химии, на которую было особенно плевать. — Ты не засиделся? — даже без наличия глаз на спине, она все равно со стопроцентной уверенностью могла бы сказать, что Данила в наглую пялится на нее, кажется, даже не моргая. — Не, нормально. — Тебе домой еще ехать, темно уже, — повернув голову в сторону окна и незадернутых штор, Лиза подтвердила сама для себя свои слова. — Завтра вставать рано. — А я не пойду в школу, — сопровождаемый довольной улыбкой рыжеволосый сложил руки за голову. — С чего бы это? — положив ручку на пустующий листок, русоволосая развернулась к Дане лицом. — Да ты видела, сколько задали? — Я же делаю. — Это же ты. Мне вообще кажется, что я не доучусь последние месяцы. — А что ты делать собрался? — Стану рок-музыкантом. — А экзамены? — несмотря на явную шутку, она даже не улыбнулась. — Ты вообще думал о будущем? — Ой, Лиз, я ебал это все в рот. Какое нахуй будущее? — Это несерьезно, Дань. Нужно думать, куда будешь поступать. — Псевдоотличница проснулась, ага, — оперевшись на локти, юноша приподнялся, чтобы хотя бы видеть ее, а не разговаривать, смотря в потолок. — Да в смысле? Я серьезно говорю, ты не успеешь подготовиться. — А ты как будто готовишься? — Ну, да, вообще-то. — Ага, попизди мне тут, — приподнявшись, Данила сел на край кровати, как и прежде отклоняясь чуть назад, облизывая губы. — Раздевайся. — Что? — оставив последнее предложение на несколько секунд без ответа, Елизавета вопросительно посмотрела на парня. — Ну, не строй дурочку, давай — брови вздернулись вверх, подначивая ее к действиям. — Нет, Дань, все, я учусь, — девушка вновь развернулась, беря ручку в руки, опять ощущая на себе давление. — Ты у меня такая молодец, — кровать тихо скрипнула, когда рыжеволосый поднялся с нее, направляясь в сторону Лизы. — Я тобой горжусь, — подойдя к двери и щелкнув выключателем, он обнял девушку со спины и положил подбородок на русую макушку, а пальцами стал медленно пролазить под свитер. — Так, — перехватив его руку, Елизавета постаралась подняться, но юноша развернул стул к себе, опираясь двумя руками на подлокотники, — Кашин, блин, — попытки подняться вновь не увенчались успехом, — ну несмешно уже! Минута неловкого молчания, в которую недоумевающая Лиза бегала глазами по его лицу, не понимая, почему же он ничего не говорит. — Раздевайся, — более четче произнес парень, буквально на пару сантиметров приближаясь к ее лицу. — Давай. Потянувшись к краю свитера, русоволосая хотела сделать хитрый маневр и пролезть под рукой Дани, но, как только вместо предмета одежды дернулась Лиза, он перехватил ее и, как и следовало ожидать, толкнул в сторону кровати. Девушка инстинктивно встала на нее, чтобы банально смотреть ему в глаза.Убитая, прыгаешь в постель И снова корчишься Корчишься, никогда не кончишься Я так хочу спать с тобой Может даже стать тобой Слышу запах твой, я подавился кислотой
— Я хочу сделать уроки, Кашин, ну алло! — А я хочу тебя, и? — рыжеволосый наклонил голову чуть в бок. — Уроки важнее. — Да что ты говоришь? Ты потом устанешь и ляжешь спать, — Данила взял ее за руки, которые она выставила, чтобы сохранить хоть какую-то дистанцию, и притянул к себе, — смотри, уже вечер, у тебя никого, а я и так уже здесь. Ну так почему бы нам не заняться чем-нибудь приятным, а? — Нельзя. — И почему же? — Ну, потому что нельзя, — причина не найдена. — Месячные? — Что? Нет. — Тогда я не вижу никаких преград. Я же все равно заставлю тебя, — Данила опрокинул Елизавету на кровать так, что оказался сверху. Смех девушки был явно лишний в этой ситуации, и, как бы сильно ему не нравилась ее улыбка, именно сейчас ее хотелось если не убрать, то хотя бы свести к минимуму. — Тсс, тихо, — оказавшийся на губах палец заставил перестать смеяться, а внезапно ставший серьезнее взгляд, словно в соседней комнате кто-то есть, и, если она сейчас же не затихнет, то их определенно услышат, окончательно стер ее улыбку.Давай с тобой потише, ведь родители услышат Я рифмую на глаголы, растворяясь в сладком трипе Погружаюсь в темноту, твои стоны на полу Бейби, нас сейчас услышат Тише, тише, тише, тише...
— Оближи, — не меняя своей серьезности, Данила надавил большим пальцем на губы русоволосой, оттягивая нижнюю. Вновь появившаяся улыбка, но никак не издевательская. Нет, так улыбаться Лиза не умеет. По крайней мере, он этого не видел и даже представить себе не может. Только искренние эмоции, которые любил. Любил настолько, что не хотелось даже взять за волосы, вбиваясь в горло. Нет, нет. Нет. Фу, какая гадость. Чтобы делать такое? С Лизой? Нет, он никогда не позволит себе такого. В голове банально не укладывается такая картина. Как бы все эти жесткие действия не возбуждали, но позволить себе поступить так? Ни в коем случае.Я найду сотни причин Чтобы затащить тебя в постель Но тебе наплевать, все попытки зря Такая стерва как Шанель
Не в силах противостоять, да и, если бы эти силы были, она бы не стала этого делать, русоволосая подцепила края свитера, осторожно снимая его, и, даже не успев вытащить руки, снова оказалась в лежачем положении с нависшим над ней парнем. — Знаешь, что мне стало нравиться в твоей комнате? — молчание, как бы странно это не звучало, говорило о том, что никаких предположений не было. — Теперь я возьму тебя еще и здесь. Низ живота снова свело. Все эти пошлые фразы и изменчивое поведение Дани, его взгляд, который пронизывает с ног до головы через приоткрытые веки — все это пускало по телу ток, вызывающий мелкую дрожь. Нижняя губа, кажется, вот-вот будет съедена как самой Лизой, так и рыжеволосым, то и дело задевающим ее зубами. Поцелуи уже стали казаться бессмысленными, хотелось явно большего, но юноша почему-то медлил, несмотря на то, что щеки Елизаветы уже покраснели, а выдохи сопровождались тихим скулежом. Как он еще не набросился на нее? Нехотя отпрянув от ее губ, которые, кажется, успели припухнуть, рыжеволосый привстал, переворачивая девушку на живот. Ткань ее штанов натянулась, тем самым привлекая к себе внимание Данилы. Тяжело выдохнув через ноздри, он снял с себя худи, кидая в совершенно неизвестном, да ему и плевать было, направлении. Если ранее слышалось лишь тяжелое дыхание, то теперь к нему добавился звук звенящей пряжки ремня на джинсах, в которых было слишком тесно. Вау, у него есть что-то, помимо спортивок? В любом случае, эти звуки пробудили мурашки, отчего Лиза передернулась, прогнувшись в спине, словно напоминая о своем присутствии и неимоверном желании. Сил терпеть оставалось все меньше и меньше, а у русоволосой они закончилось, как только она оказалась под ним, и теперь оставалось лишь выгибаться под свой же тихий стон. Казалось, прошло не несколько секунд, а целые минуты бездействий. Выгнувшись, Елизавета положила голову на бок, упираясь разгоряченной щекой в холодную простынь. Каре-зеленые глаза умоляюще смотрели на Даню. — Что такое? — тихий шепот с ложным удивлением и вскинутыми, явно с насмешкой, бровями. Как же это сейчас раздражает. Неужели так сложно просто взять ее? Не отвечая на вопрос, русоволосая молча взяла ладонь парня и положила всю татуированную пятерню на ягодицы, двинувшись чуть вперед. — И? — не убирая руку, парень, напротив, сжал ее, после отпустил, одними кончиками пальцев прошелся по бедру, отчего русоволосая шумно выдохнула. Вильнув бедрами так, что его ладонь идеально легла прямо между ног, девушка потянулась к ней, чтобы прижать ее сильнее. Ноги уже тряслись, все тело пробивало волнами. Еще чуть-чуть, и можно было бы сойти с ума. — Скажи мне, что ты хочешь? — наблюдать за изнемогающей Лизой было свыше всех благ, но помучить ее и, тем самым, распалить еще сильнее, заставляя умолять войти и просто трахать, хотелось сильнее. — Ну Дань.., — такая тихая мольба; на секунду он подумал, что ему даже послышалось. — Пожалуйста... — к дрожащему телу теперь присоединился и дрожащий голос, словно она вот-вот задохнется от нахлынувших чувств. Рано. Пока она сама не поймет, что без слов ничего не будет, Данила продолжать не станет. Как бы сильно не умоляла. Сначала точный ответ на вопрос, который обязательно будет содержать в себе те самые пошлые слова, которые юноша хочет услышать от нее. Именно от нее. Посмотреть, насколько ее хватит, и насколько она может быть развратной. Либо же терпение Дани покинет его первым. Снова прошла целая вечность ожидания. Ну же. Сама того не понимая, русоволосая продолжала двигать тазом, привлекая внимание. Сколько это еще будет продолжаться? Ебаная пытка. Прикоснуться к себе хотелось еще сильнее, чем к парню. Двинувшись назад, она стала нахально тереться о выпирающую ткань джинсов, прогибаясь в спине и поправляя свои русые волосы, упавшие на лицо, открывая вид на румяное лицо. Ладошка легла на свои же ягодицы, где когда-то лежала рука Данилы, и пошла дальше, поглаживая его член через грубую шершавую ткань и нащупывая расстегнутый, но все еще присутствующий и держащийся с помощью петелек, без которых он бы точно уже упал от испытываемых чувств и всего того разврата, который наблюдал, ремень. Осознание того, что рыжеволосый возбужден ничуть не меньше, вскружило голову. — Не говори, что он нам понадобится, — от этого хриплого полушепота-полуголоса дыхание сперло, отчего картинка в глазах размылась на пару секунд. — Хотя, я не против экспериментов. — Ты издеваешься? — положительный ответ и так был ясен, так что этот вопрос можно было бы вполне считать за утверждение. — Я не понимаю, чего ты хочешь от меня. Скажешь? Терпение уже давно ушло, и теперь остались лишь нормы морали, не позволяющие сказать не то что все грязные мысли, живущие в голове, а даже банальное "выеби меня", которого он так ждет. Остается лишь безнадежно хныкать и ощущать лишь нарастающее возбуждение. Она же никогда не вела себя так. На секунду успели пронестись мысли о подсыпанном в чай возбудителе, но ушли они так же быстро, как и появились. В конце концов Даня еще не настолько сошел с ума, чтобы не быть уверенным в том, чего он не делал, и не быть уверенным в самом себе. Все слишком просто и понятно: его Лиза хочет его. И это самое пиздатое, что он вообще осознавал когда-либо. — Тише, маленькая, — проводя ребром ладони по натянувшейся от позы девушки ткани, он еще раз увидел, как же сильно она реагирует на все его прикосновения и слова, выгибаясь так, что больше уже и некуда. Средний палец надавил на чувствительную точку, отчего русоволосая дернулась вперед, вдыхая, как стало казаться, слишком горячий воздух через рот, а выдыхая уже стон. Это она так застонала сейчас? В попытке усилить ощущения, она положила свою ладошку на его, сильнее прижимаясь к ней. — Никакой самодеятельности, зай, — вроде бы и строго, но это зай в конце заставило снова задохнуться в чувствах, пока уже нетерпимое возбуждение, походу, заменило кровь, и теперь течет вместо нее по всему тело. — Дань... Я очень хочу... Ну пожалуйста, — внизу живота узел успел закрутиться в еще один. — Поднимайся, — резко выкинутое слово показалось придуманным, но желание перестать тупо лежать в одной позе и продолжить было настолько сильным, что даже в собственные выдумки она бы с удовольствием поверила и подчинилась. Словно в бреду, девушка оперлась на руки, снова пряча за уши непослушные русые прядки. Томный взгляд за прикрытыми веками столкнулся с серьезными светлыми глазами, то ли серыми, то ли ярко-синими, но вне зависимости от их цвета хотелось лишь смотреть в них и тонуть. Подхватив Лизу под талию, парень притянул ее к себе, сжимая обнаженную кожу. Русые волосы — слишком короткие, чтобы окончательно убрать их на одну сторону, но слишком длинные, чтобы абсолютно не мешать, — пришлось несколько раз поправить, отчего теперь они лежали на левый бок, создавая своеобразную укладку, которая будет держаться ровно до следующего движения головы. Тяжелое дыхание и тянущая боль в животах обоих. Страсть переросла в нечто дикое, иначе рыжеволосый не стал бы так дико набрасываться на до этого абсолютно чистую шею. Раньше он всячески презирал все эти детские забавы, по типу засосов. А сейчас уже сам в который раз помечает свою девушку, чтобы та потом лезла к матери в косметичку, ища что-нибудь со словосочетанием "тональный крем". Она уже скулит. Бедная девочка. Сколько можно мучить ее? Сколько можно мучить себя? Неужели так важно дойти до той точки невозврата, когда она будет делать абсолютно все? Неужели так хочется подчинить ее себе? Когда ты поменяешься? — Это из-за меня ты такая мокрая? — от одной мужской ладони, пролезшей в штаны, уже хотелось кончить. Опять молчание на заданный вопрос, и опять этот вопрос по сути и не должен был иметь ответа. Зачем отвечать на правду? Сжатые ноги и дикий пульс скажут все за тебя. Если бы не то, что он творит с тобой, такое сердцебиение свыше ста ударов в минуту можно было бы оправдать только непонятного происхождения тахикардией. — Назовешь меня папочкой? — очередной переходящий в укус поцелуй в шею заставляет откинуть голову назад. Если бы не состояние, при котором в глазах все мутнеет и плывет и остается лишь жадно хватать воздух ртом, она бы точно пошутила, что правильнее будет называть его отчимом. — Мм? — пальцы одной руки нарочито медленно расстегнули пуговицу на джинсах и со второго раза смогли подцепить язычок молнии. Просунув руку прямо в трусики, он остановился. — Я не продолжу, если ты будешь молчать. Готов играть в эту игру вечно. — Д-даня... — его имя слетает с дрожащих губ. — Давай, это не так сложно, — приблизившись к самому уху, парень продолжил шептать. — Скажи, что ты хочешь, где ты хочешь и кого ты хочешь. Осознав, что она попала в ловушку, Елизавету снова бросило в жар, словно на секунду проснулось сознание и чувство стыда, сразу же потухшее, несмотря на испытываемый пожар внутри. — Кашин, блять... тебя хочу, — хныканье Лизы почему-то лишь возбуждало. — И? — Хватит издеваться, — уже сама взяв Даню за руку, девушка сжала ее возле локтя, словно так ее сила перейдет ниже и заставит его хоть немного пошевелиться. — Даже будучи на грани, ты все равно остаешься маленькой скромной девочкой, — пальцы скользнули по набухшему клитору, отключая у рыжеволосого способность здраво мыслить от одного лишь вида закатившихся каре-зеленых глаз. — Мне нравится это. Слабо хлопая по бедру, как будто решая разрядить повисшее в воздухе напряжение, уходя от разговоров, он намекает соединить ноги вместе. Медленно стаскивает ее джинсы до колен — время восстановить давно сбившееся и давно к хуям дыхание. Толчок в спину — не настолько сильный, чтобы было больно, с целью перевернуть ее. — Подними ножки, — к до этого медленным движениям добавилась резкость, и теперь особо верующие люди, просящие божьей помощи по любому пустяку, стали бы молиться, лишь бы он не порвал ткань. Картина просто великолепна. Даже такой недалекий от слова совсем ценитель художества как Данила готов любоваться ею и до последнего бороться за нее на каком-нибудь аукционе. Что за художник ее написал? Вероятно, какой-нибудь гений с чувством прекрасного. А если бы этим художником был Даня, то поменял бы он в ней ровно ничего. Даже свет от настольной лампы, еле доносящийся до них, или же какое-то попсовое радио с ютуба. Все это создавало такую ахуенно уютную и противоречащую тем грязным вещам, которыми они собрались заниматься, атмосферу. Все еще бездействие, которое начинает сводить с ума. Жарко. С каждой секундой становится все жарче и жарче. Подцепив края футболки, рыжеволосый снял ее, кидая в сторону. От одного вида обнаженного торса и стояка, виднеющегося через джинсы, девушка уже скулила.Эта малышка котова кончить от одного моего вида
Как он, блять, еще держится? Лиза не отрывала от парня жалобный взгляд, такой детский, но переполненный желанием. В миллионный раз закусывая губу, что начало казаться, будто это действие продолжается бесконечно и уже не имеет ни начала, ни конца, она протянула ножку в сторону паха юноши, вызывая на веснушчатом лице усмешку. Даже от банального прикосновения к его телу спирало дыхание, а от приподнятых уголков губ, но по-прежнему серьезного взгляда, смотрящего так, что хотелось посмотреть в зеркало и убедиться, не просверлил ли он в ней дыру, трусы намокали еще сильнее. Тупо лежать и ждать, когда Данила что-либо сделает, не хотелось. Ладонь прошлась по собственному бедру, устремляясь к его внутренней части, чтобы прикоснуться к себе. Горячее желание ощущалось слишком остро и сносило голову. — Я тебе разрешал? — несмотря на полную серьезность, внутри рыжеволосый уже и сам готов был кончить лишь от умоляющего взгляда девушки. Но рано. Пока что рано. — Ну почему? — подобная игра, как бы сильно не заводила, начала даже раздражать. Банальное касание до самой себя запрещено, касаться его тоже. Тогда в чем смысл? — Я думаю, что мне с тобой сделать. — Может быть трахнешь? — искусанная губа снова подверглась атаке. Желание взяло вверх. — Моя девочка знает такие слова? Грудная клетка тяжело поднималась, словно в предвкушении. Лиза, опершись на локти, наклонила голову чуть в бок, нагло смотря на Данилу, а, если быть точнее, на стояк. Он сейчас даже интереснее. Еще одна волна прошлась по телу, вынуждая соединить колени вместе. — Размыкай, — мягко сказанный приказ, не повиноваться которому просто невозможно. Да и не хотелось. Упав обратно на спину, Елизавета тяжело выдохнула. Просто пытка. Неужели нельзя просто взять и взять? Просто, блять, взять. Раздвинув колени еще шире, Даня расположился между ними, нависнув прямо над русоволосой. Щеки вновь вспыхнули лишь оттого, что он оказался так близко. — Ты же понимаешь, что у меня с собой даже презерватива нет? Если бы не гуляющее по телу возбуждение, от которого хотелось хныкать, лишь бы побыстрее удовлетворить его, она бы наотрез отказалась что-либо продолжать. Но сейчас похуй. Нет, она не скажет это, но именно сейчас и именно с ним — похуй. — До чего же я тебя довел? — парень вернулся в прежнее положение, увеличивая дистанцию между ними. Внимательный взгляд Данилы бегает по ее лицу от приподнятого подбородка и красных щек до уже слезившихся блестящих глазок и бровей, застывших в недовольном и одновременно каком-то печальном изгибе непонимания. Еще десять секунд. Кажется, что прошло уже минуты две, как они лежат и тупо смотрят друг на друга. Глаза в глаза. Блять. Дрожащие пальцы начали резко вытаскивать ремень из петель и расстегивать пуговицу на собственных джинсах, вытащив ее из петельки лишь с третьего раза. От нахлынувшего, словно цунами, предвкушения все тело начало трясти. Звук расстегивающейся молнии, движения рук, нервно спускающих плотную ткань. Каждое действие, слово, взгляд возбуждали. Хочется просто задохнуться. Нет, это просто невыносимо. Переступая через штаны, рыжеволосый отпнул их в сторону, рывком снимая боксеры, возвращаясь к девушке, как животное накидываясь с поцелуем. Ткань черных трусиков с полупрозрачным кружевом по краям была буквально сдернута с тела. Не отрывая губ от ее, Данила резко входит средним пальцем. На секунду показалось, что умение дышать отключилось, остановившись на вдохе, смешанном со стоном.Кричи со мной Будто никто не слышит нас Внутри огонь Неужели это любовь
Влажно. Блять, как же она течет. Что это? Неужели это он так влияет? Какая-то химия, теперь непонятная даже Дане. Любовь. Добавляя еще один палец, юноша словно посылал удары током. Настолько приятные, что хотелось получать их постоянно. Движения ускорились, как и дыхание русоволосой. Душно. Несмотря на то, что на улице зима, а температура ушла в минус, захотелось открыть окно, впустить в комнату свежий воздух. Но оторваться от тел друг друга было просто нереально. Облизывая оба пальца, рыжеволосый посмотрел на Лизу. Невероятное количество бабочек, поселившихся в животе, только увеличилось, обходя стадию кокона, сразу же начиная порхать внутри, вызывая уже болезненное напряжение. Хотелось просто скулить и плакать, требуя продолжения. Не выдерживая, Данила входит резко, без предупреждения, шипя от удовольствия. Глаза прикрылись, а рука девушки по привычке легла на губы, сдерживая собственный вскрик. Только сейчас за стенкой нет ни Руслана, ни матери, ни кого-либо еще. Абсолютное одиночество, разделенное на двоих. Чувства душат, словно хотят дать не наслаждение, я стать причиной совместной смерти.Сердца бьются в унисон Ты моя королева крика И это не сон
Парень убрал руку Елизаветы с лица. Кислорода в комнате стало значительно меньше, позволяя лишь тяжело дышать. Осталось начать душить друг друга с высунутыми языками, и тогда можно неплохо так откинуться на несколько секунд, получая так называемый собачий кайф. Но и без этого то, какой кайф они получали, банально будучи рядом, уже сносил крышу каким-то ураганом из чувств и эмоций. Ладонь тянется к, словно обнаженный комочек нервов, пульсирующему клитору, рыжеволосый быстро перехватил руку, держа ее за запястье, делая сильный толчок. — Я разве разрешал? — шепот. Такой горячий, что еще чуть-чуть, и девушка бы точно расплавилась. Уже вторая рука, согнутая в локте, оказалась в его. Запястья начали ныть от хватки юноши, но это был настолько несущественный дискомфорт, что было абсолютно похуй. Спина выгнулась от очередного движения, сознание медленно ускользало, что превосходно читалось в глазах. Еще несколько толчков, и Данила, не выходя, перевернулся на спину, усаживая русоволосую сверху. То, что он видел, было бы идеально. Но нет. Он был даже готов простить медленный темп, не устраивающий его, но единственный предмет одежды в виде черного топа — ни за что. Пальцы сами потянулись к нему, будто их единственной задачей было как можно скорее снять его. Остановившись всего на пару секунд, Лиза подняла руки вверх, позволяя парню снять столь неприятную для него вещь. Протянув руки под ее руками, пальцы, поглаживая голую спину, соединились, и инициативу движений Даня полностью взял на себя. Горячее дыхание безостановочно покрывало шею, голова уже кружилась. Русые волосы то и дело щекотали веснушчатый нос, уткнувшийся в шею. Он бы с удовольствием схватил их, наматывая на кулак, но что-то мешало это сделать. Одна мысль об этом вынуждала тонуть в возбуждении, но и одновременно откидывать саму себя из головы. Нет, только не с ней. Громкий стон побудил выйти из одного размышления, чтобы после перейти в другое. Размашистые грубые движения вновь и вновь выбивали его имя и просьбы не останавливаться.flashback.
Синие волосы щекочут лицо, руки перекрестились на шее, в которую девушка уткнулась носом, а голова, словно не может найти себе места, крутится из стороны в сторону. Темп, заданный рыжеволосым юношей, слишком медленный, чтобы утверждать, что это действительно он сейчас срывает с губ Светы его имя и недовольное болезненное шипение, смешанное с ай и блять. Зарывшись одной рукой в мокрые рыжие волосы, другой девушка буквально вцепилась в спину, отчего на той появились следы в виде полумесяцев, оставленные короткими ноготками с черным лаком. Руки Данилы крепко обнимали синеволосую, пока он входил в нее, пусть и не так быстро, но глубоко, с каждым толчком вызывая новые всхлипы. Будучи абсолютно на грани, парень ускорил темп, переводя его в привычные резкие движения, лишенные какой-то единой скорости. До этого сбившееся дыхание, кажется, вовсе остановилось. Ткань ее футболки неприятно трется о голую кожу груди, то и дело падая и скрывая еще и живот; дрожащие ноги сжимают его бедра. Тихое "блять", и Даня кончает, до красных отметин сжимая пальцами, пролезшими под футболку, кожу на спине девушки. Снятый презерватив оказывается в ведре возле шкафа. Кажется, вместо пары минут прошла целая вечность в попытке восстановить дыхание. Щеки все еще красные, а волосы мокрые у корней. Поднимая свое белье и футболку, а после подмечая висящие на спинке стула джинсы, и переднего кармана которых вот-вот выпадет сотка, рыжеволосый начал одеваться. — Нормально все? — Света лежала на боку, положив голову на край подушки, отчего ее синие влажные волосы хаотичными прядками лежали на лице. Округлые глаза смотрели на него с чуть нахмуренными и одновременно приподнятыми бровями. Находя трусы, синеволосая поочередно продела все еще дрожащие ножки, поднимаясь и скрещивая руки на груди. Несмотря на летнюю жару и жару, царившую в комнате, было как-то холодно. — Я не думала, что так больно будет... А во второй раз не больно же, наверно. Да? — Ты предлагаешь щас повторить? — как-то грубо. — Нет, сейчас не надо... — Ну да, я же вижу, как тебе понравилось, — как-то самоуверенно. — Понравилось, правда, только я не знала, что больно так будет, — ощущая прикосновение мокрых ресниц к коже, девушка вытерла тыльной стороной среднего пальца нижние веки, хлопая ресницами, отчего, как многочисленные паучьи лапки, на нем отпечатались полосочки влажной туши. — Ладно, — рыжеволосый подошел к стулу и снял с него черные джинсы, заранее заправляя глубже в карман бумажную купюру, которой вместе с оставшейся в ветровке мелочью должно хватить на пачку сигарет, — твои скоро приедут, я пойду, — как-то безразлично.flashback end.
Бешеный стук сердца, пытающегося перекачать разгоряченную кровь разгоряченных людей, чтобы та после наконец поступила в затекшие ноги, пальцы на которых поджимались от удовольствия, горячие губы на шее, которые обязательно оставят на ней не один поцелуй — впоследствии багрово-синее пятно, звонкий шлепок по заднице, дрожащие колени. Даже без воды в этих сносящих крышу эмоциях и ощущениях хотелось утопиться и раствориться как сахар в кипятке. Девичий голос стал значительно тоньше, и теперь, хватая горячий воздух ртом, Елизавета, стонала с каждым вдохом, отчего казалось, что еще немного, и она задохнется, утыкаясь в шею Дани, вены на которой стали намного заметнее и ощущались губами. Ладошка лежала на плече юноши, хаотично перебираясь по нему, то опускаясь, то поднимаясь. Пальцы сжались прямо в воздухе в нескольких сантиметрах от тела парня, так и не одаривая его прикосновениями; дыхание остановилось, и по всему телу прошлась волна, походящая на целое цунами, отчего русоволосая буквально сжалась. Все тело словно потеряло контроль: спина самопроизвольно выгнулась, а бедра качнулись, еще пару раз двигаясь на Дане. — Хорошо? — слишком долгий для рыжеволосого и слишком короткий для Лизы промежуток времени, данный последней, чтобы восстановить невосстановимое дыхание, Даниле явно не нравился. — Не знаю, — специально язвит, выдавая себя пусть и спрятанной улыбкой, которую парень услышал в голосе. — Не знаю, — пародирует ее. — Вот че ты выебываешься? — не грубо, а с такой же усмешкой. — Вот сука, — более тихо из-за учащенного дыхания и выдоха, пришедшегося именно на эту фразу, и по-прежнему без какой-либо агрессии, лишь со слабым шлепком. — Все? — последующий смешок, вызванный его резкими и сказанными явно невсерьез, послужил этому слову чем-то вроде продолжения. </i>Когда же она перестанет язвить и наконец будет серьезной? Когда она будет вести себя как все? Надеюсь, никогда.</i> Еще пара мгновений, и девушка под собственный смех была быстро скинута. Красные щеки и мокрые русые волосы. Он бы мог любоваться ею в этом положении вечно, но желание кончить было чуть-чуть сильнее. Проведя ладонью по своим волосам, юноша уложил их как всегда чуть на бок и оперся на кулаки, надвисая над Лизой. Глаза в глаза, и в некогда светлых голубых радужках до этого уже привычный огонь перерос в настоящий пожар. Было душно, даже слишком, казалось, что комната превратилась в баню. Похуй. В больших черных зрачках было написано все, что он хочет. И хочет он лишь ее. А на все остальное похуй. Поняв намек, Елизавета, ограниченная двумя кулаками по бокам от себя и парнем сверху, перевернулась на живот, поджимая руки под себя, потому что деть их было по сути некуда. Подняв зад вверх, она коснулась его члена, тем самым окончательно стирая и без того почти не оставшееся терпение. Снова резко, снова с шипением, переходящим в собственный стон уже после следующего движения, снова шлепая ее. Все тот же Данила Кашин. Любимый Данила Кашин, сводящий всей своей натурой с ума. Он был бы еще грубее, схватил бы ее за горло, заломал бы руки, но нет. Зачем, если ему и так хорошо? Зачем, если он уже на грани, просто входя в нее, без каких-либо издевательств и излишней боли? Зачем, если он любит ее? Быстрые движения перешли в очень быстрые, вдохи-выдохи участились настолько, что голова начала кружиться, а ладоням даже не нужно надавливать на спину: Лиза прекрасно прогибалась и без его помощи, хотя, скорее, наоборот, как раз таки именно из-за него. Татуированные пальцы сжимают кожу на заднице девушки, нижняя губа непрестанно подвергается атаке зубов, поцелуи покрывали лопатки и шею, предварительно убирая уже надоевшие волосы, которые так и норовят залезть в рот. Ранее один, а теперь, за то же время, несколько рваных толчков становились все глубже и глубже, отчего глаза обоих закатывались. Хрипло простонав, Данила быстро вышел. Становиться отцом, какой бы кайф и нежелание прекращать процесс он не испытывал, в планах рыжеволосого не было. Изливаясь на спину, он, полностью обессиленный, чтобы не наваливаться на русоволосую всем телом, перевернулся, ложась на спину. Прошло от силы минуты две, а казалось, что они лежат так все десять. Поднявшись первым, парень подошел к столу, возле которого на полу лежал рюкзак Елизаветы. В боковом кармане вместе с конфетами, фантиками от них же, наушников и ручек, которые было слишком лень складывать в пенал, он достал уже знакомую упаковку с тремя последними и не такими влажными, какими они были в первый день покупки, салфетками, остальные из которой он достал, чтобы протереть подошву на своих кедах. Все-таки носить с собой сменку было лень. Перевернувшись с живота на спину, русоволосая посмотрела Даниле в глаза, как всегда одаривая улыбкой. Нет, серьезно, улыбаться так, как это делала она, не мог никто. Это что-то за гранью, что-то, что сводит с ума, буквально вынуждая улыбнуться в ответ. Уже растянутая футболка, висевшая на спинке кровати, чтобы моментально надевать ее, когда ложишься спать, оказалась у Лизы в руках, и та вышла из комнаты, направляясь в ванную. Она пришла, ушел Даня. Молча, как будто так и должно быть. Но это обоюдное молчание вызвано лишь абсолютным понятием друг друга. Все слова уже сказаны, зачем их еще говорить? В освещаемой светом монитора комнате все еще играла одна из многочисленных песен того попсового радио, включенного для занятий и явно не сексом, пока Лиза, не дожидаясь парня, заснула, по привычке положив одну руку под подушку, другой обнимая ее.Мы с тобой такие разные Тебе не нравятся мои друзья Мой характер, моя одежда И вообще я полный мудак Но ты со мной, когда мне плохо Когда весь мир идет ко дну Обнимешь крепко, дашь мне руку Вот за что Я тебя люблю
***
Проснувшись, как сначала показалось, абсолютно без причины, Данила обнаружил укрывшую лишь половину себя, причем вдоль, Лизу, упершуюся оголенным из-за сползшего одеяла задом, прикрытым лишь натянувшейся тканью белья, кружево которого приятно царапнуло его кожу, в бок парня. Несмотря на включенный обогреватель, сейчас было холодно, поэтому, включив телефон и обнаружив, что сейчас шесть утра, а, следовательно, кто-то скоро встанет и пойдет в школу, он поднялся, осторожно вытаскивая из-под русоволосой уголок одеяла и укрывая ее. Сняв с зарядки, которую он нагло позаимствовал у Елизаветы, телефон, юноша взял и поставил заряжаться ее, а после направился в ванную, чтобы привести себя в порядок. Умывшись и попытавшись уложить волос чуть набок, как они всегда лежат, он уже был на кухне, включая чайник, и, в ожидании, когда тот издаст любезный звук, свидетельствующий о закипании воды в нем, по привычке зашел в телеграм: сообщения от Руслана, непрочитанное сообщение от Лизы, где она переслала какие-то материалы для экзаменов, которые ему будет ну уж слишком лень открывать, и какой-то незнакомый тип. Интерес взял верх, и палец сам нажал на пока что не начатый диалог.unknown last seen at 2:55 AM
— Видел твою девушку недавно) 2:43 AM — Такая сосочка 2:43 AM — В постели вообще огонь 2:43 AM — Да?)) 2:44 AM — Должно быть очень узенькая 2:45 AM — Очень мокренькая 2:45 AM — Вся такая охуенная 2:45 AM — Я прав?)) 2:48 AM— чего 6:32 AM — ты номером ошибся 6:32 AM
Долбоеб? Скорее всего. Да даже не скорее всего, а совершенно точно. Успокаивая себя тем, что речь вовсе не про мирно спящую Лизу, и этот человек просто ошибся, он вернулся к диалогу с Русланом и увидел кучу букв, пытающихся слиться в слова, что, увы, не получилось, но разобрать то, что ему хуево, Данила все же смог. Вернувшись обратно в комнату, он быстро надел джинсы, которые, кажется, не надевал с десятого класса, подаренную девушкой толстовку, и еще раз посмотрел в сторону спящей русоволосой. Одеяло снова было смято, словно специально оголяя попу, поэтому повторив свои действия получасовой давности, юноша, как в типичных сериалах, убрал с лица волосы, поцеловав Лизу в лоб, поднял рюкзак и вышел из комнаты. Быстро обувшись, он уже было хотел выйти, но, вспомнив написанные сообщения, которые, он все же надеется, адресованы не его Лизоньке, оставить дверь открытой как-то побоялся. Проверив первый ящик комода, рыжеволосый нашел, вроде как, такие же ключи, какие принадлежат девушке. Тихо повернув ручку, парень вышел и так же тихо закрыл дверь, проворачивая все-таки нужный ключ дважды. Накинув капюшон пуховика, юноша стремительно направился к станции метро. Все-таки подобные непонятно написанные сообщения от Руслана, который в любой момент может довести себя до такого состояния, что вот-вот откинется, получать немного страшно. И вполне привычно. Почти полное отсутствие людей, как никак, радовало, поэтому, не дожидаясь, пока эскалатор доведет его до конца, рыжеволосый стал быстро спускаться, обогнав всего пару человек. Такой же немноголюдный вагон метро, в котором, кажется, ездят всегда одинаковые люди, поэтому смысла их разглядывать Данила не видел. Воткнув наушники в уши, он включил любимый плейлист, надеясь не заснуть, пока проезжает эти две станции.***
— Ты нормальный? Руслан, бля, вставай, — сидящий на полу в ванной комнате темноволосый парень, кожа которого прекрасно сочеталась с белым и раздражающим цветом кафеля, на который глаза почему-то особо сильно реагировали, был больше похож на труп. Пока еще живой труп, находить который утром в ванной было не особо по кайфу. — Да ну нет, нахуй, ты снова?.. Блять... Ты слышишь? Русь? — Данила на автомате поменял положение юноши в сидячее, начиная бить того по щекам. — Если я сейчас вызову тебе скорую, то нас посадят за наличие я даже не ебу чего в доме. Руслан, блять, ты понимаешь, что я говорю? Ты вообще понимаешь что-то? Свет ударил прямо в глаза через неизменные зрачки, потерявшие функцию сужаться, отчего их пришлось закрыть. Адские боли во всем теле и невозможность сказать об этом образовали замкнутую цепь, по которой хотелось бы пустить ток, чтобы просто умереть и не мучиться. Сколько он провел в таком состоянии? Как он вообще, блять, добрался до ванной, если употреблял в... Где? Вспомнить последние часы жизни не удавалось от слова совсем. Всевозможные воспоминания смешались в голове в разноцветную кашу, разбавленную смесью голосов абсолютно всех, кого он когда-либо видел. Голос Данилы, почему-то, раздавался громче всех, отчего в своей голове Руслан понизил его, находя не таким важным, как голос девушки с до боли яркими красными волосами, который не слышал около месяца. Что с ней? Как у нее дела? Именно эти вопросы почему-то стали волновать его больше всего, а на то, почему кто-то бьет его по щекам в попытке привести в чувства, было как-то все равно. За секунду все тело сковало от холода так, будто сейчас конец января, и он, не нарушая православных традиций, решил окунуться в прорубь. Через множество матов, Руслан, словно по какому-то тоннелю со светом в конце, пробирался по этим словам, сам не понимая куда. — Ты много юзал? — голос становился все четче, а дрожь теперь уже от холодна лишь усилилась. — Два пальца в рот, давай. Как сонный, недавно родившийся и абсолютно не понимающий, что к чему, котенок, темноволосый осторожно открыл глаза, стараясь понять, кто перед ним, и куда делся маленький силуэт девушки, построенный на одних лишь воспоминаниях. — Алло, блять, — рыжеволосый потряс юношу за плечи, вроде как, окончательно выпутав того из своеобразной спячки. — Да мне нормально уже, — отмахнувшись от рук, он уткнулся лбом в колени, зарываясь пальцами в темные волосы, которые, кажется, адекватно не расчесывались с тех времен, когда он еще встречался с Настей, постоянно носившей с собой пластиковую блестящую расческу, скорее всего, из отдела в детском магазине, и все было вроде как идеально. — Суй и блюй. — Че ты доебался? Мне же не двенадцать. — Я тебе сейчас сам засуну их. Русь, давай, блять. В тебе токсинов сейчас больше, чем еды, которую ты ел за последнюю неделю. Активированный уголь, целый час, проведенный в попытках очистить желудок, что не выходило из-за отсутствия еды, как и аппетита уже как месяц в целом, и миллионная, как начинает казаться, кружка воды, вроде как сделали свое дело и без вызова скорой, на которой бы его точно увезли в больницу, а после стали бы допрашивать. Самолечение, что может быть лучше?***
unknown online
— Или я перепутал?) 8:12 PM— у меня нет желания общаться с каким-то незнакомым хуем из интернета 10:03 PM — давай ты заткнешься 10:03 PM
— Знаешь, я даже стал потихоньку возбуждаться от мыслей о Лизе 10:24 PM — Правильно ведь? 10:24 PM — Лиза?) 10:24 PM— тебе нахуй какое дело 10:32 PM
— Значит, Лизонька) 10:32 PM — Хорошее имя, ей идет 10:32 PM — Фигурка, конечно, так себе 10:32 PM — Но у меня встает, держу в курсе 10:32 PM— мне похуй на что у тебя там встает 10:34 PM — абсолютно похуй 10:34 PM — и фигура у нее ахуенная 10:34 PM
— С ней ты такой же грубый?) 10:41 PM — Или весь такой ласковый котенок? 10:41 PM — Данила, не игнорь) 10:49 PM — Это же ее дом?)) 11:00 PM — photography: 11:00 PM — Хорошо бы было наведаться в гости) 11:00 PM — Хочешь посмотреть, как я буду трахать ее? 11:01 PM— слушай я не ебу кто ты и мне похуй 11:02 PM — но о ней ты так отзываться никогда нахуй не будешь 11:02 PM — если ты такой смелый выебываться в инете то ты ебаное ссыкло 11:02 PM
— Ну, почему сразу так? 11:02 PM — Я хотел предложить встретиться 11:02 PM — Один на один 11:02 PM — По приколу так) 11:02 PM— нахуя 11:09 PM
— Хоть капли уважения бы проявил в виде использования банальных знаков препинания) 11:09 PM— с какой целью я вообще должен идти куда-то 11:14 PM
— Да так, поговорим) 11:14 PM— и снова вопрос 11:14 PM — для чего 11:14 PM
— Ты же не хочешь, чтобы она увидела это??))) 11:14 PM — +4 attachments: 11:15 PM Какие-то фотки с абсолютно левого ракурса. Какая-то блондинка сначала сидит, потом стоит на коленях, лицо ее в профиль, но светящиеся глаза видно превосходно. Было бы поебать, если бы последним вложением не оказалось видео с активными вынужденными движениями головы, на затылке которой лежит ладонь. Блять. Блять, блять и еще раз блять. Черные буквы на пальцах прекрасно виднелись в черной из-за темноты комнате. Слишком пьяный угар? Как можно было не заметить ебаного человека с ебаной вспышкой? Да нет, нет, блять. Собственный хриплый голос заставил содрогнуться. Сука. Нет, нахуй. Нахуй это видео. Просто нахуй.unknown online
— Или же с ней что-нибудь случится) 11:15 PM — Случайно так, да? 11:15 PM — Может, ей тоже кто-нибудь на клык даст 11:15 PM — А может этот кто-нибудь будет не один)) 11:15 PM— ты меня шантажируешь щас? 11:17 PM
— Нет, но если так сильно любишь свою Лизочку, советую придти) 11:17 PM — *** 11:17 PM — В полночь буду ждать)) 11:17 PM!Messaging restricted
***
Кто гул? И снова кто-то пытается привлечь чье-то внимание банальными историями, скрытыми ото всех, кроме нее. Ебанутое помешательство на аловолосой и уже бывшей однокласснице и по совместительству такой же бывшей девушке, которая, конечно же, смотрит все это, укрепляя силу воли и желание не написать ему. Пустой диалог напрягает изо дня в день. Как и полный игнор со стороны двух участников этой глупой игры в молчанку, которые даже не удаляли друг друга из друзей. Никто так и не понял, как девочка, идущая на золотую медаль, оказалась в кабинете директора и уже писала заявление о переходе на домашнее обучение. Самым сложным было, будучи отличницей, объяснить выдуманную причину в виде "нехватки времени и слишком далекого расположения от дома и позднего возвращения домой уже в сумерках", что раньше, почему-то, никак не волновало, директору. Теперь все предметы девушка изучала дома. Даже самостоятельные и контрольные она сдавала одна. Все-таки проблемы со здоровьем как физическим, так и психологическим, приносят проблемы. Пролистывая истории одноклассниц со школы, палец на автомате перешел на следующую историю, после чего сразу же провел назад, понимая, что игнорировать истории Руслана не получилось. А ведь она продержалась чуть больше недели. Предложение гулять, написанное поверх фотографии с ее любимой газировкой со вкусом вишни. Он же столько раз критиковал чересчур химозный вкус и запах, а пил, скорее всего, для вида, и то лишь тогда, когда они встречались. А теперь зачем? Да это же даже не новое фото. Посмотрев на фотографию, девушка открыла диалог с Русланом и зашла во вложения. Куча воспоминаний быстро проносились и мешались между собой, пока красноволосая листала до нужной фотографии. Подтвердив свои догадки тем, что даже рука лежит на обеих фото одинаково, она убедилась, что это две абсолютно идентичные фотографии. Но ты так и не напишешь ему, верно? Верно. Откинув телефон на кровать, а так же все мысли, а вместе с ними и желание уткнуться лицом в подушку, представляя Руслана на ее месте, и разрыдаться, по привычке виня себя и осознавая, что, если он в скором времени не напишет, она сделает это сама и будет всячески унижаться, лишь бы он снова был рядом, аловолосая лишь крепче сжала ручку, переписывая сочинение из черновика в тетрадку, которая не раз подвергалась атаке слез, отчего линии в ней поплыли и стали нечеткими. Убирая распущенные волосы назад, Анастасия только сейчас вспомнила, насколько сильно у нее, оказывается, болела голова, и свое обещание, что после написанного сочинения, которое нужно принести уже завтра, она обязательно пойдет на кухню и покопается в аптечке. То, что без обезболивающего она долго не протянет, было и так понятно. Ухудшение самочувствия, игнорируемое несколько часов, а, возможно, и с самого утра, сопровождалось еще и, как начало казаться, повышенной температурой, потому что головокружения при ходьбе, вроде как, быть не должно. Все это подвигло девушку залезть на стул, а после и в аптечку в виде большой коробки из под старой зимней обуви; настолько старой, что красноволосая уже и не помнит, когда последний раз не то что надевала, да даже видела свои розовые дутики тридцать третьего размера, купленные, наверно, лет семь назад. Встряхнутый градусник сразу же оказался под мышкой, вода в кружке, в которую до этого был налит зеленый малиновый чай, таблетка "Нурофена" во рту, а после, будучи запитой водой с легким малиновым привкусом, на который девушка и не обратила внимания, пошла дальше, чтобы через минут десять уже оправдать свое звание обезболивающего. В ожидании эффекта Настя легла на кровать, предварительно потушив свет на кухне и, несмотря на свое состояние, добежав до комнаты, опасаясь, что неведомое чудище схватит ее прямо по пути. Лежавший на кровати экраном вверх телефон издал два коротких звонка, больше похожих на мяуканье кота, потому что голова сейчас находилась словно в вакууме, отчего звук был слишком непонятен и тяжело различим. На несколько секунд вообще показалось, что это мяукает кот, но тот мирно спал на не так давно освободившимся стуле. Экран телефона снова включился, и рука сама потянулась к нему, чтобы пододвинуть поближе. Сообщение от мамы, которая вместе с отцом уехали сегодня в обед к друзьям, а Анастасию не взяли с собой лишь потому, что ее учеба намного важнее подобных посиделок. Прочитав, что до вечера, хотя за окном уже был шестой час, их точно не будет, и ответив "все хорошо" на вопросы о самочувствии и понимании заданных уроков, телефон волшебным образом выплыл из руки. Проснулась девушка так же внезапно, как и заснула, а причиной послужила очередная вибрация телефона. Осознав, что она уснула с градусником, Настя положила его на стол, даже не стараясь рассмотреть, что там. Слова плыли, было жарко, душно, глаза буквально сгорали, как только она открыла глаза, а из-за неясности сознания и головной боли вообще началось казаться, что все это лишь сон. Эта догадка стала подтверждаться, когда на вновь загоревшемся экране телефона высветилось "Руслан💖💔" и предложение пойти гулять, и глаза снова закрылись.***
— Слышь, у тебя даже зрачки нормальные, — Данила вошел на кухню, где по столу, на котором еще несколько часов назад в компании белых дорожек он чувствовал себя прекрасно, уже расплылся менее бледный юноша, но, если не знать его первоначального состояния, все равно можно было бы с уверенностью сказать, что наедине с наркотиками он провел не одну ночь. — Ты из-за чего так? — Бля, ну, как всегда. Не могу я без нее... — попытки развернуть голову в сторону рыжеволосого оказались тщетны, поэтому, чтобы лучше слышать его, второму пришлось сесть за стол. — В смысле? — Она мне последнюю неделю снится. Каждый день, понимаешь? — И поэтому ты снова страдаешь такой херней? — Ага. — Если ты позволяешь себе так опускаться сейчас, то что будет дальше? Будешь сидеть в зассаном подъезде с торчащей из вены иглой? — Я так не могу, блять, я даже не знаю, как она и где... — Да забудь ты про нее, у Насти уже другая жизнь, слышишь? Ты сделал ей больно. С ней нельзя так, понимаешь? — Я походу люблю ее. — Я понимаю, но, давай ты не будешь делать только хуже? Не думаю, что она просто так ушла на дистант. — А эта, твоя, — вспоминает имя, — Лиза, она же общается с ней. Пусть узнает хотя бы когда она там ходит в школу. Я приду хоть к первому уроку и поговорю с ней лично. — Нет, нахуй. Руслан, бля, давай без этого? — Но мне плохо без нее. — Я понимаю. Но ты сделаешь только хуже. — Но... — Блять, Рус, ты под ноги себе плюнешь, а она вылизывать будет. Отстань от девочки. Ты, — теперь уже проговаривает каждое слово более четче, пытаясь достучаться до него, — сделал ей больно. Такое не прощается. — С каких пор ты весь такой умный? — Просто ты не догоняешь, — поставив только что опустевшую кружку возле раковины, он похлопал Руслана по спине, что вряд ли как-либо смогло помочь ему, и пошел обратно в комнату. Блять, ну а если не сейчас, то когда? И вот пальцы сами нажимают на диалог, она тебя даже не заблокировала, но вместо слов многочисленных извинений, печатающихся со скоростью миллион "прости" и "я долбоеб" в секунду, наступил ступор и вместе с диким желанием что-то написать отсутствие каких-либо слов. Что это? Ломка по общению? Где же твой прежний похуизм? Еще несколько раз стирая написанные предложения, он и вовсе отложил телефон в сторону, и лишь спустя несколько часов, когда и состояние перешло в относительно хорошее, парень все же нажал "отправить". — погуляем? 7:27 PM