***
Шону заканчивает считать деньги, разложенные на две стопки: одну он заплатит коту за бой, вторая же прямо сейчас отправляется в его карман. Теперь у него есть немного свободного времени, прежде чем начнется бой, поэтому он разворачивает газету и наводит на нее лампу, упираясь локтями в стол, а глазами в строчки. Чистый дом, чистое кольцо, чистый округ — ужесточение правил перемещения для общего блага. Читайте о самых важных статьях закона в этом выпуске. Отчеты финансирования в этом месяце: как улучшилась жизнь в кольцах и почему граждане с особым статусом вновь оказались в минусе? Куда уходят деньги, выделяющиеся для периферий округа — читайте на странице 5. Лишен авторских прав, концерты отменены, а фанаты негодуют — разоблачение народного любимца Сяо Кана, более известного как Шакко, и его недвусмысленных связей с менеджером. С кем еще проводил ночи певец, записывающийся в сети компаний «AQEntertainment»?***
Хенвон спокойно и неторопливо открывает дверь, проходит вперед и, все еще не глядя на кота, закрывает ее. Внутри него сейчас бурлят столько эмоций, но каждую из них он старается подавить: с одной стороны по привычке, с другой — чтобы не сделать поспешных выводов. Снаружи, однако, он остается строгим и беспристрастным, каким он бывает обычно. Парень разворачивается, стараясь держать подбородок еще прямее и выше, чем обычно, глаза же его едва прикрыты наполовину. Взгляд устремляется в противоположный угол комнаты и останавливается, позволяя себе задержаться там на несколько немых секунд без всяких объяснений. У Че пересыхает в горле от восторга, который приносит ему вид кота, и он любуется им столько, сколько ему хочется. Тот же в это время стоит, сложив руки и склонив голову набок, с растопыренными и направленными вперед пушистыми ушами. — Завис, а? — кот, к удивлению буквально всех наблюдающих, открывает рот первым. Он зевает, прикрывшись рукой, хлопает несколько раз ресницами, и парень только сейчас замечает, как сильно у него играют зрачки. Че не отвечает и шагает вперед, медленно приближаясь к середине клетки. Его взгляд не отрывается от высокой фигуры в углу. Ладонь крепче сжимает хлыст. — У тебя не то положение, чтобы обращаться ко мне на ты, — парень громко выдыхает. — А существует особое положение, чтобы это делать? — кот не меняет позы и только безостановочно скользит взглядом по парню. — Еще и спрашиваешь? — тот выгибает бровь. — Кто ты вообще такой? — Я запретил тебе обращаться ко мне на ты. — Вообще-то еще нет. — Ты должен это сам понимать, — Хенвон немного хмурится. — Каким образом? — Я — твой хозяин, и обращаться ко мне на вы вполне логично. Если у тебя, конечно, хватает ума понимать это. — Звучит экстравагантно, — кот игнорирует все, кроме первой части первого предложения и улыбается, — и когда мой хозяин планирует выпустить меня отсюда? — Выпустить? — уголки губ Че едва дергаются вверх. — Ты вообще понимаешь, куда попал? — В том-то и дело, что нет, — особь вздыхает, опуская руки. А затем за долю секунды отталкивается и пытается если не прыгнуть, то сделать максимальный выпад вперед, насколько возможно вытягивая руки перед собой и стараясь дотянуться до парня. Однако учитывая расстояние между ними, очевидно, что это не было бы возможно ни при каких усилиях. Цепь ударяется о стенку небольшой ниши, откуда она выходит, а Хенвон вытягивается, отставляя лишь одну ногу назад. — Эх, не дотянуться… — кот еще раз вздыхает, а затем оглянувшись на лежанку, опускается на пол и откидывается спиной на стену. — Так все же — что это такое? — Это, — Че окидывает все помещение взглядом, а голос его становится жестче, — твой новый дом на остаток жизни. — Миленько. Но если это мой дом, — кот прикрывает глаза и складывает руки на груди, вытягивая одну ногу, — то почему меня держат на цепи? — Поднимись, когда со мной разговариваешь, — парень стискивает челюсти. — Мне так удобно. — Поднимись, — он распускает хлыст. — Мне… — Ты должен меня слушать, — Хенвон спокойно чеканит фразу, шагая по направлению к коту, на мгновение опускает рычажок джойстика сразу до пятой позиции и высоко замахивается, с характерным шлепком опуская гибкую часть хлыста на оголенную щиколотку чуть выше выпирающей косточки. Кот дважды вздрагивает от пронизывающей его боли, подскакивает, но парень успевает к этому моменту отойти. Поэтому он только корчится, пытаясь высказаться, однако сдерживается от того, чтобы сделать это сходу. — Ты хоть знаешь, насколько это больно? — особь хмурится и поджимает пальцы на лапах, склонившись и потирая ладонями обе ноги. — А если бы тебя так? Черт… — Меня? С какой стати? Послушай… Экземпляр перебивает. — А меня с какой? Парень заминается, но только на секунду, а затем продолжает. — …твое своенравие ни к чему не приведет. Попытки сбежать, навредить персоналу или мне ничего не дадут — тебе придется в конечном итоге подчиниться мне. Ты должен понять, что… — А ты так и не представился, — кот выравнивается. — …эта комната — все, что… — Как тебя хоть зовут? — он щурится, начиная зевать, но тут же снова вздрагивает, падая на пол от более мощного удара током. — Меня. Нельзя. Перебивать, — на каждое слово приходится удар хлыстом по спине и короткий слабый разряд. Хенвон останавливается совсем близко, настолько, что особь может дотянуться до него рукой. — Какой ты нервный и… подлый — перебил зевок… — кот едва дергает ладонью, намереваясь схватить парня за ногу, но тут же замирает от очередного удара током. — Обращаться ко мне только на вы, — парень отстукивает каблуками своих туфель и останавливается у кушетки. Он разворачивается, упираясь в нее бедрами, и начинает медленно сворачивать хлыст, продолжая монолог, глядя на свои руки. — Либо ты сейчас выслушиваешь меня молча, либо ты выслушиваешь меня так же молча, но корчась от боли. Особь остается на полу в позе низкого поклона, только упершись лбом в сжатый кулак и едва-едва шевелясь. Че, в свою очередь, выжидает две секунды и продолжает. — Хорошо. Я остановился на том, что эта комната — теперь единственное, что у тебя есть, а я — единственный, кто с этого момента будет тебя обеспечивать. И тебе лучше с этим смириться самостоятельно и как можно быстрее, потому что сбежать у тебя не получится, уж поверь, а препираться со мной смысла нет: ты не дождешься снисхождения или поблажек… — парень вздыхает, цепляясь одной рукой за запястье другой и опуская их вниз, и смотрит на кота, который сейчас пытается приподняться. — Если ты будешь себя хорошо вести, тебя переведут в другую клетку и снимут оковы. Если нет — каждый следующий день, проведенный здесь, покажется для тебя кошмаром и он будет им до тех пор, пока ты мне не покоришься. — Только потому что я заперт здесь нельзя говорить, что эти четыре стены — единственное, что у меня есть, — экземпляр поднимает голову и упирается взглядом во взгляд, и у Хенвона от него бежит холодок по спине. И это не то, чтобы слишком неприятно. — Можно. Ты просто слишком глуп, чтобы понять это, — парень разворачивается и отходит к выходу, — осознай, что услышал и не доставляй мне лишних хлопот. — До встречи, — Че оборачивается, а кот, уже поднявшись, низко кланяется, занеся одну руку на поясницу, а вторую под туловище и снова сверкает глазами, — господин. Спина снова покрывается мурашками и это все еще будоражаще приятно. Парень выходит.***
Выходной проходит, Чжухон не успевает выспаться, но арена ждет его в любом случае. Ли выходит с опозданием и ему приходится спешить — а этого делать он ужасно не любит. Утро в принципе не то время, когда нужно торопиться. Ветер стих и от этого стало теплее, а учитывая, что в небе, ни облачка, можно предполагать, что к обеду наступит вполне летняя жара. Парень щурится, смотря на ярко-голубое небо, и набирает полные легкие прохладного воздуха, прежде чем зайти на арену. Доброе утро — раз пять по пути на второй этаж и вот он уже в кабинете. Разложить вещи, приготовить рабочий стол, уточнить расписание и мысленно составить план работы на сегодня — вот чем он займется в ближайшие пятнадцать минут. Ах, да, еще неплохо бы сделать чай с молоком. — Доброе утро! — шестой раз на сегодня. Минхек влетает с кипой каких-то бумаг, которые ужасно шелестят и разлетаются в стороны. — Доброе, — младший смотрит на вошедшего, слегка прищурившись, но тот никак не реагирует и не меняется в лице. Только еще более сосредоточенно пересчитывает листы в руках и замедляет шаг. Он продолжает молчать, а Чжухон, наверное, зря ждет хоть каких-то изменений в его поведении. — Что, опять отказы? — вздыхает парень и падает в свое кресло. Чай подождет. — Угу… — надутые губы сосредоточенно тянутся вверх. Младший в это время трет глаза и, зевнув, отодвигает ящик, однако прежде замечает часы. И они показывают кромешно раннее утро в видении мира Минхек. — Ничего себе… Но старший совершенно не обращает внимания на это и только протягивает бумаги. — Пять котов аннулировали контракты, но отменяются только три боя. Но если будет желающий на эту пятницу выступить… — Сегодня хоть расписание в норме? — он все еще перекидывает взгляд с часов на парня. — Да. На этой неделе, в принципе, кроме пятницы все в порядке, на следующей, правда, сразу два боя, — Минхек аккуратно приходятся пальцем под повязкой и несколько раз быстро моргает, прежде чем замечает взгляд на себе. — Что? Чжухон опускает глаза на часы, а затем на бумагу, оставляя парня в замешательстве. Последний перегибается через стол, проверяя время. — Что ты смотришь так на меня? Сегодня я не опоздал! — Да вот именно, — фыркает в ответ парень. — Чтобы опоздать тебе нужно было бы сначала дождаться начала рабочего дня. — Ой-ой-ой, — старший Ли корчит рожицы, скрещивает руки на груди и переминается с ноги на ногу. — Ты зачем так рано пришел? — Как будто я не в курсе, как у нас сейчас все гладко. — Парень в кресле поднимает одну бровь. — Можно подумать это настолько удивительно! И по-моему ты слишком плохо обо мне думаешь! — Он снова проводит пальцем под повязкой — кожа на лбу потеет. — А вообще давай прекращай разглядывать, подписывай, и я пойду смотреть, что нам с расписанием делать. Минхек с глухим шлепком ставит ладони на стол и склоняется над младшим, игнорируя какое бы там ни было личное пространство. А Чжухон что — чего он мог еще ожидать? Его подчиненный никогда не отличался долгосрочной памятью и умением помнить события последней встречи — по крайней мере, если они не выгодны ему. И раз так, то на что можно было надеяться сейчас? Младший быстро чиркает ручкой в нужных местах и провожает взглядом худосочно виляющие туда-сюда бедра, удаляющиеся к двери. А потом задумывается о том, что одна нога только что ушедшего парня худее другой. Самое то, о чем нужно размышлять на работе. Следующие пару часов парень подсчитывает, сколько потеряет арена из-за отмены боев, на что это повлияет и как долго они еще смогут протянуть. Прогнозы оказываются не самые утешительные: еще пара недель, начинающихся с подобных новостей и «TIGER» начнет постепенно выходить в убыток. Конечно, можно пытаться найти в кратчайшие сроки замены на места отказавшихся, но для этого парню нужно самостоятельно добираться до четвертого кольца, тратить на это деньги и время. К тому же не факт, что найдутся желающие, или те, кто все же запишутся и не откажутся после. Короче говоря, арена Чжухона переживает на самом деле не лучшие времена. В одиннадцать начинается первый бой, а Ли наконец-то встает размяться. И вспоминает, что хотел чего-то попить. Вот только солнце уже хорошо печет, и в этом до тошноты теплом воздухе даже думать о горячем крепком чае нет никакого желания. — Мин-Мин! — Парень выходит из кабинета, — я за кофе, — Минхек выглядывает из своего, — и сразу за обедом. Тебе что-нибудь захватить? — Мм, нет. — Я тебя понял, — он поправляет карманы на джинсах, — что там с расписанием? Старший тяжело вздыхает. — Ничего… Если ты не найдешь кого-то на этой неделе, то… Ничего. — Ясно, ладно, я скоро вернусь.***
Чжухон откидывается на кресле и машет на себя папкой — несмотря на выпитый фраппучино жарко до невозможного. Его взгляд падает на купленный в японском ресторанчике бенто, но сам парень не поймет: хочет он есть на самом деле или просто еда глаза мозолит. Дверь распахивается под натиском Минхёка, и он так же обмахиваясь папкой спешит к столу, держа в другой руке снова какие-то бумаги и баночку йогурта, купленную не им. Его светлые волосы подпрыгивают и рассыпаются поверх повязки, пока из-под нее по виску течёт несколько капель пота. — Хон, что-то у нас тут бюджет не сходится… Не пойму — то ли я просчитался, то ли что… Когда старший становится серьезным, его неуверенность возрастает в разы, и от присущей наглости не остается и следа. Но с тем же его растерянное лицо, широко открытые глаза и совсем чуть-чуть приоткрытый рот выглядят так очаровательно, что Чжухону иногда нужно тряхнуть головой или сильно зажмуриться, чтобы перестать глазеть на все это. Но в этот раз он решает отвлечь себя разговором. Младший пробегает взглядом по бумагам. — В такой духоте концентрации никакой… — он слегка поворачивает голову в сторону подчиненного. — Голышом бы здесь сидел… — Уф, я бы тоже, — парень выравнивается и дергает подол пиджака, пропуская под него воздух. — Я бы тоже, но при этом стоишь в пиджаке и повязке! — Под пиджаком у меня только майка, что мне в ней тут ходить? — Ну пиджак ладно, а повязка — под ней что? Серьезно, Мин, что ты в них все время таскаешься? Тем более в такую жару… — Ну красиво же… — Ага… — Чжухон поворачивается еще немного и теперь только делает вид, что читает. — А ну снимай! Парень взмахивает рукой вверх в надежде стащить повязку, но заведомо ему это не удается. Пальцы вовсе едва касаются ткани на чужой голове. Старший же дергается как ошпаренный в сторону и хватается за повязку двумя руками. — Ты что творишь?! Ну ее так сложно красиво завязать, — последнее предложение проговаривается разочарованным тоном. И Чжухон как ни старается, не может уловить в нем испуг. — Да ладно тебе… Кстати в расчетах ты не учел деньги, выделяемые на общежитие, тем более, что в этом месяце мы несколько раз вызывали ремонтников, — он улыбается и смотрит на Ли. — Подожди ты теперь со своими расчетами, мне поправиться надо, — Минхек фыркает и отходит к зеркалу, попутно развязывая повязку. Младший же впивается глазами в блондинистую копну волос, повязка на которой до сих пор не была сдвинуть ни на сантиметр. Ткань медленно опускается, будто ею боятся что-то задеть, и заново складывается в слишком уж не торопящихся руках Минхека. После вновь возвращается на свое законное место, а парень сквозь зеркало заглядывает в глаза своего босса. — Что? — Ничего… — за последние несколько минут, как Чжухон не вглядывается, ничего подозрительного на голове старшего обнаружить не может. Да и что собственно там можно было заметить? Кошачьи уши? Возможно. По крайней мере тогда бы можно было дать объяснение и этой скрытности, и прогулам, и участившимся выходным, и вообще всем тем странностями, которые иногда выкидывает парень, и этой идиотской повязке! И еще кое-чему… Но это лишь фантазия и проблемы самого Чжухона, и переваливать ответственность за никак не складывающиеся отношения с себя на воображаемые уши — глупо и несерьезно. — …Прекращай красоваться!***
— Почему бы тебе не оставить мне чуточку больший чек? — Чангюн заглядывает через плечо и кусает кожу на шее. — С какой стати? — парень только фыркает в ответ. — Нуу… — Им поворачивается на пятках и запрыгивает на стол. — Я планирую выкупить одну загибающуюся арену. И мне нужны деньги. — А я тут причем. Твоя арена, твои проблемы. — Моя арена, а вот проблемы будут у тебя, — он прижимает чек пальцем и тянет бумажку по столу. — Стоит мне только раскрыть рот… — Чангюн смеется сам со своей же фразы, — …и передать в СМИ кое-какое видео… Он склоняет голову набок, а парень ненавистно смотрит ему в глаза. Губы последнего сжимаются. — Я и так списываю на тебя практически все свои деньги — тем более сейчас у меня не лучшее положение. — Мм… Думаешь оно станет лучше, если мой рот поработает не с твоим членом, а с каким-нибудь журналистом? — Ублюдок. Ручка царапает на листке лишний ноль. — Да брось ты, не такой уж я и плохой, — Им улыбается и спрыгивает со стола. — Хочешь я запишу тебя в официальные спонсоры моей будущей арены? В ответ парень впечатывает ручку в стол и разворачивается, хватая со стола повязку. Чангюн же откровенно смеется. — Когда придешь в следующий раз? — Никогда, — он вытаскивает пряди волос из-под повязки и набрасывает на плечи джинсовую куртку с огромным рисунком на всю спину. — До встречи! — Иди нахуй. Парень хлопает дверью, а Им только и думает: Дня четыре. Это никогда затянется дня на четыре.