***
После того дня, когда на арену в последний раз заглядывал Хенвон, дела там не улучшаются. Между тем, Минхек после того вечера, как обычно, не таит обиду, и как только начинается новый рабочий день, с лучезарной улыбкой приветствует Чжухона. — Доброе утро начинается со вкусного завтрака! А я могу поспорить, что ты сегодня не завтракал, — Ли-старший влетает в кабинет со стаканом горячего кофе и бумажным пакетом, из которого на пол сыпятся крошки свежей хрустящей булки. — Держи, поешь, а то в последнее время ты совсем кислый. Минхек-воображуля дует губы и строит что ни на есть милое личико. А Чжухон думает, что если тут кто-то и должен был купить завтрак, так это он. Ему неловко за их последнее расставание, он мнется, не зная что сказать, и не хочет поднимать глаз. — Спасибо, но мне сейчас не до еды, — он так и не поворачивается к нему. Минхек фыркает, меняя выражение лица на более серьезное и таким же более серьезным голосом отвечает. — Тогда поешь после, — он на самом деле понимает, что младшему сейчас не до смеха и отвлекать его не хочет. Тот же продолжает упираться взглядом в бумаги на столе. — Чжухон. Если ты не пообещаешь съесть это, я просто заберу все с собой и выкину в мусор. — Оставь на столе. — Хорошо, — парень кладет на стол пакет и ставит стакан, — здесь круассан с шоколадным кремом и самый классический капучино из всех возможных. Минхек прокручивается на пятках и уходит, оставляя за спиной ругающегося про себя босса, который ропщет на то, что его специально заставляют чувствовать себя виноватым, покупая любимую еду. Вот только Ли-старший и не думает об этом — он лишь хочет извиниться, и об этом его начальник тоже знает. Часы же в это время начинают отсчитывать только первую минуту официального начала рабочего дня Минхека. В обед младший отправляется за обедом, а когда возвращается на его столе стоит стопка перевязанных бечевкой стареньких книг с совсем крохотной открыточкой:С днем рождения :)
Сказать, что парень в этот момент чувствует себя неловко — ничего не сказать. Он пересиливает себя и заглядывает в кабинет подчиненного: — Тебе не стоило тратить деньги, — он наблюдает за тем, как парень напротив закатывает глаза, — но мне приятно. Спасибо, — в этом спасибо звучит и извини; он откланивается и уходит, видя, как Минхек за секунду расцветает счастливой улыбкой. Все же быть благодарным куда приятнее, чем обесценивать и не принимать чужие старания. У младшего не было другого выбора: он на самом деле провинился. Ли-старший отодвигает все свое озорство на второй план и с почти несвойственной ему серьезностью отбывает каждый день на работе положенное время, иногда даже задерживаясь сверхурочно. Он помогает Чжухону во многом, высчитывает каждую копейку, улаживает проблемы с отказывающимися выступать котами, и, конечно, младший ценит это. Однако никак не поймет, откуда у подчиненного столько рвения. Потому что даже при всем своем желании, Минхек в трудные минуты старался выкроить себе лишний выходной или хотя бы просто отпроситься с работы пораньше — хотя бы чтобы уйти вместе с этим Ю Кихеном. Но весь октябрь он не просит ничего и смирно сидит на арене. Спрашивать же о чем-либо Чжухон не хочет, и только строит догадки. Октябрь слишком быстро лишается красок и тепла, но вот отношения Минхека и Ли-младшего, кажется, ими только наполняются. Чжухон не тешит себя надеждами — для этого он уже слишком много раз о них обжегся — но Минхек становится внимательнее и заботливее. Он помогает парню не только с работой, но и печется о нем самом. Младший и не знает, сколько раз тот спасал его от суеты, нервов, недоедания, переутомления и прочего. Особенно это проявляется после того, как власти решают закрыть общежитие при арене. Это становится вторым весомым ударом после налога на сотрудничество с котами, и Минхек пытается принять его на себя. Его стараниями устраивается перемещение котов на автобусах и сдача здания общежития в аренду. Однако прежде арена терпит дополнительные убытки из-за большого количества несостоявшихся боев и потери интереса зрителей. В тот же момент, когда старший более-менее устраивает дела, его самого приходится спасать от переутомления. В один из тех дней Минхек буквально отключается за рабочим столом, и младший, зайдя к нему в кабинет, на самом деле пугается. Десять минут назад подчиненный объяснял ему как выгодно можно переустроить общежитие со вполне бодрым и сосредоточены видом, а теперь он же лежит на столе и не откликается на свое имя. — Минхек! — Чжухон подскакивает к нему сбоку и хватает за плечи, заставляя тело откинуться назад на его руку. Парень сонно вздыхает и не спеша поднимает веки, самостоятельно садясь. — Ой, ну чего ты раскричался? — парень вытягивает руки вверх, чтобы размяться, но его ведет в сторону и он чуть ли не падает со стула. — Минхек! — снова волнительно вскрикивает младший, а затем сердито продолжает, — ты что, не спал сегодня?! Парень морщится и просит подождать минуту, потому что его голова сильно кружится. — У меня времени не было… До утра с картой сидел, высматривал лучшие дороги… Ой да и что мне — не привыкать не спать всю ночь… Подумаешь… — Давай еще из себя героя здесь строй… Минхек в ответ только фыркает и собирается встать, но снова падает на место, атакованный еще одним приступом головокружения. — Да что ж такое?.. — улыбается парень, упираясь лбом в стол. Чжухон же морщится и смотрит на старшего. — Так, знаешь что… Пойдем-ка ты у меня в кабинете поспишь хоть полчаса. — Какой спать?! Я еще не все закончил. Вот приду домой… — До конца рабочего дня еще несколько часов, успеешь все закончить и дома поспать тоже успеешь, но сейчас тебе нужно отдохнуть здесь, ты плохо выглядишь. — Если кому-то из нас и надо спать, так это тебе — ты свои мешки под глазами видел? — Они от усталости! И я по крайней мере способен оставаться в сознании! Поэтому пошли, не спорь. Минхек ворчит, но поднимается со стула, весело лепечет, потягиваясь. — Спать в кабинете босса — кто б еще на такое сподобился? — Мм? — Чжухон оборачивается уже у дверей. — Ничего-ничего, — улыбается парень. Они вместе заходят в кабинет к младшему и Минхек изгибает бровь: — Ну и где здесь спать? Чжухон же молча идет дальше и стягивает мягкие грушу, лимон и персик в ряд. — Вот, знаешь как удобно? Я вот знаю. Так что ложись. Минхек остается на месте еще на несколько секунд, потому что мир перед его глазами снова крутится справа налево, а затем шагает вперед. Он вздыхает и без стеснения ложится, блаженно прикрывая глаза — удовольствие, которое он испытывает в этот момент, невозможно выразить словами, потому что впервые за последние тридцать два часа он принимает горизонтальное положение. Все его тело расслабляется и буквально сразу готово провалиться в сон. Однако Минхек заставляет сказать себя еще несколько слов. — Час… Дай мне поспать час, не больше. Обещаешь? — Обещаю. Чжухон улыбается и идет за курткой, а когда возвращается обратно к старшему, тот уже спит. Парень накрывает его и сам отходит обратно за стол, не позволяя сделать себе чего-то лишнего. В последнее время он старается сдерживать себя в принципе и оставить любые попытки как-то сблизиться с Минхеком, в общем — пускает все на самотек. Он надеется на то, что как и раньше понижение давления и зацикленности на чем-либо заставят ситуацию разрешиться самой. Это работало раньше, так почему сейчас не должно? И это, наверное, действительно работает, потому что старший проявляет больше внимания. К тому же каждодневное присутствие парня на работе заставляет Ли-младшего думать, что между ним и Кихеном что-то произошло. Что-то не очень хорошее. И с каждым днем эта уверенность крепнет. Октябрь постепенно заканчивается, а Минхек так ни разу и не отпрашивается. Более того Чжухон не видит, чтобы тот после работы встречался вообще с кем-либо. Единственное, что не так идеально вписывается в их вроде бы налаживающиеся отношения — это особая озабоченность Минхека Че Хенвоном (откуда она только взялась?). Старший спрашивает про него за целый месяц несколько раз, и все разы младший старается ответить как можно нейтральнее. Да звонил, спрашивал о приеме. Нет, от него нет вестей. Угу… Беспокоится за прием, я сказал ему примерно в двадцатых числах, ближе к началу ноября. Да, определились — девятнадцатое ноября. И нет, Минхек, я не знаю, как он сам. Чжухон несколько раз позволяет себе подумать, что Минхек, найдя кое-кого побогаче решает переключиться на него, но… Нет, он не разуверяется в этом. Подобные мысли кажутся ему на самом деле разумными, однако все же — он старательно их избегает. В остальном же Чжухону кажется, что их отношения с Минхеком на самом деле улучшаются. А вот дела с ареной наоборот становятся лишь хуже. Пользуясь развернувшимся скандалом с Шакко, правительство публикует еще один свод обновившиеся законов, в котором появляется пункт о запрете передвижения котов по второму кольцу и ограниченное перемещение по третьему. Это значительно затрудняет путь на арену котам, даже учитывая постепенно налаживающиеся перевозки. Минхеку приходится снова потеть, договариваться с полицией и еще кучей инстанций о том во сколько, по каким дорогам и в каком количестве TIGER будет перевозить своих бойцов. Но это все же сказывается на общем положении дел арены. Подведение итогов в конце месяца совсем не радует Чжухона. Прибыль с арены оказывается крайне маленькой и это — один из худших сценариев, которые просчитывал в своей голове парень ранее. Не будь законов и запретов, дела бы шли гораздо лучше, но эти нововведения лишь портят жизнь Ли и его арене. Чжухон не хочет себе говорить, что он нервничает, однако размышляя о будущем он скрипит зубами. Кто знает, что за закон примут завтра, каким еще налогом его обложат. Чжухон не хочет, но все равно задумывается о худшем: что он будет делать без арены, без своей работы? Без Минхека… Эти мысли его пугают, и он лишь еще старательнее работает, пытаясь найти способы улучшить положение. Одним из них является прием Че — за счет него парень надеется хотя бы немного наполнить бюджет арены, однако что будет дальше… Чжухон надеется, что он все же выстоит. Он верит в себя и свои силы, верит в Минхека, арену и выступающих, лишь бы череда ударов в виде новых законов и налогообложения прекратилась, а с остальными он найдет способ справиться.***
Конец октября — сказочная пора, загадочная, почти мистическая. Природа засыпает, прищурившись, и окидывает последним хитрым, пробирающим до мурашек взглядом свои покои. Таким же взглядом смотрит на Чжухона Минхек, когда первый приходит как-то раз на работу припозднившись. Младший поднимается по лестнице и сталкивается с подчиненным в коридоре, а тот широко раскрыв глаза и оглядываясь на часы открывает рот: — Не понял… — парень явно преувеличивает удивление, делая это ради смеха, но только его начальник подходит ближе, и последнему кажется, что удивление всамделишнее. — Что смотришь так, задержался я, — Чжухон смеется, только старший так и не выходит из ступора и поворачивается вслед за ним. — Думаешь я задержаться не могу, а? Минхек, кажется, бледнеет и натягивает свою обычную улыбку, однако, хмыкнув, так и не находится, что ответить. — Ты со мной или… Куда ты шел? Парень все еще не может собрать слов и, что-то промямлив, сбегает вниз по ступенькам, оставляя младшего в коридоре в легком замешательстве. Пойти ему что ли кофе купить? Не проснулся что ли? Только бежать за кофе Чжухону некогда, а подчиненный, вернувшись, вроде бы больше не заикается. Впрочем поведение последнего меняется по-другому: спустя время, когда утро уже почти перестало быть утром, но обед еще и не думал начинаться, Минхек заходит в кабинет начальника свериться по каким-то бумагам. Все бы ничего, но задаваемые вопросы даже для него слишком элементарные, а наклон, с которым парень нагибается к младшему через стол, много больше обычного. Чжухон отвечает, оглядываясь на старшего, и немного хмурит брови, ощущая, как желудок сводит от мысли, что возможно сегодня тот впервые за месяц попросит выходной или отгул. Потому что это кокетство ему уже знакомо. Однако Минхек ничего такого не говорит, к тому же не мнется и даже не пытается намекнуть. Легкое ненавязчивое заигрывание кажется странным и непривычным, потому что не подразумевает под собой ничего, но Чжухон решает, что день только начался. Возможно, старший еще отважится заговорить с ним. Но до самого вечера тот больше ничего не предпринимает и ведет себя как обычно.***
Следующий день начинается с чересчур близкого приветствия: — Ах, Чжухон-а, — старший не отнимает руки от ладони парня и после хлопка по спине другой рукой укладывает подбородок ему на плечо, — я так хочу спать! Соседи-изверги шумели всю ночь! Младший застывает от этого жеста, но всего на полсекунды, а затем старается продолжать выглядеть натурально. — Миссис Мо сверху, Ли — снизу и мистер Юй в соседней квартире? Это они не давали тебе спать? — смеется парень, вспоминая соседей-старичков, про которых рассказывал ему Минхек. Последний не отвечает, будто бы притворяясь спящим и все еще не отрываясь от плеча парня. — А ты думаешь, что они не могут шуметь? Их храп слышно за милю! — продолжает ныть парень и медленно отходит, прежде неуклюже чуть ли не соприкоснувшись губами с мочкой уха Чжухон-а. У того из-за этого покрывается мурашками половина шеи, а сам он сглатывает. — Ладно-ладно, — он быстро берет себя в руки, — иди к себе. Если хочешь вздремни, отдохни немного, все равно раньше времени приходишь. — Мм, лучше принеси мне кофе, — на лице появляется фирменная минхековская улыбка, а в глазах младшего в этот момент без цензуры транслируется фраза: Какая милая мордашка. Старший растворяется в шлейфе кисловатого аромата шампуня для мужчин, и концентрация Чжухона рассеивается вместе с этим запахом. В тот день, что он ни делает, все его мысли сходятся только к вчерашним кокетству и неуверенности; сегодняшнему очарованию и головокружительному запаху.***
Несколько дней после младшего вроде бы ничего не отвлекает, только иногда в поле его зрения попадают взгляды Минхека, задерживающиеся на нем дольше, чем надо. Но затем подчиненный начинает утро с робких объятий, после того, как, замявшись, снова бледнеет и несколько секунд не может связать и слова. После них он целый день смотрит на Чжухона полными нерешительности и какого-то внутреннего разочарования глазами и в конце концов опять заходит к нему с глупыми вопросами. Но на этот раз он не перекидывается через стол, а заходит сразу из-за спины и говорит, почти касаясь подбородком волос парня на макушке. В этот момент младший не осознает ничего кроме того, что старается наполнить легкие сводящим скулы запахом, и что его самообладание, медленно крошащееся в последние дни, сейчас почти полностью рассыпается. Он не осознает, что отвечает, говорит машинально, находясь в кабинете умом, но не сознанием. Он слышит только аромат исходящий из-за спины, жар оттуда же и напряжение, болезненно растекающееся по его мышцами. Он старается перестать дрожать.***
Конец октября, кажется, насылает чары и околдовывает Минхека окончательно, потому что тот, позабыв все рамки приличия, липнет к Чжухону до конца недели, смотрит на него так, будто слова вот-вот должны сорваться с языка и робеет при каждой встрече. Младший до последнего отнекивается, пытается убедить себя, что ему все это кажется и вообще не происходит на самом деле. Вот только Минхек торчит на работе с утра до ночи, не убегает никуда и откровенно плюет на наличие личного пространства — ошибиться и выдумать это Чжухон никак не может. Но с тем же все действия старшего ни к чему не сводятся: он будто бы робеет и не может довести дело до конца. Каждый взгляд, прикосновение, сводятся в шутку, так и не достигнув апогея напряжения, вместе с тем оно, так и не выплеснувшись, наполняет младшего и постепенно копится в нем. И все же терпение Чжухона не бездонно.***
Конец рабочего дня, на протяжении которого Минхек снова беспрестанно оглядывается на своего начальника и все порывается к нему подойти и что-то сказать. В этот раз его нервозность более чем видна. Они вдвоем стоят в холле, Чжухон, покончивший с проверкой электричества и снятия показаний со счетчиков, корректирует данные в блокноте, а Минхек, закусывая верхнюю губу, стоит у другого окна, откинувшись на подоконник. Поза его только на первый взгляд кажется расслабленной — грудь с трудом раздувается во время дыхания, ноздри то и дело вздрагивают, а ладони беспрерывно сминают пальцы. А еще он не прекращает вглядываться в младшего. Чжухон же, игнорируя все вокруг, старается сконцентрироваться на блокноте, но когда он заканчивает и складывает все в портфель, то понимает, что случись сейчас что — он сорвется. Предохранители, сдерживающие его прежде, стерлись до конца, и теперь старшего спасает только расстояние и более-менее сносное поведение. — Что случилось? — Чжухон смотрит из-под бровей вперед и стискивает зубы. Через мгновение в голове младшего начинается обратный отсчет. Десять. Девять. Потому что Минхек выходит за рамки. Восемь.< Семь./i> И его следующий поступок никак не назовешь логичным. <i>Шесть. А Чжухон больше не может выносить все это. Пять. Он терпел до. Четыре. Терпел после. Решил свести на минимум их взаимодействие. Три. Но Минхек решил иначе. Два. Он сам нарывается. Один…