Газета «Воскресный вечер», страница 1.
Заголовок: «В округах растет количество преступлений…» Заголовок: «В департаменте принят закон о налоге, возлагаемом на частных предпринимателей, берущих к себе на работу граждан с особым статусом». Заголовок: «Подозрительный ушастый: что ему понадобилось на улицах первого кольца?» Заголовок: «Вторая неделя сентября — что сулит она родившимся под знаком стрельца?»***
Не на окраине, но и не в самом центре округа, в департаменте которого числится уже известный мужчина с фамилией Че, располагается невысокое, однако занимающее достаточно большую площадь здание. Войти внутрь можно через его главные огромные двери, закрывающиеся ставнями (для колорита), над которыми висит подсвечивающаяся оранжевым цветом надпись. «TIGER» — так называется арена, построенная наподобие амфитеатра, только крытого, с прямоугольным рингом посередине и со староевропейскими элементами интерьера, для проведения кошачьих боев, заведует которой Ли Чжухон. Он молодой парень, которому с большим трудом удалось добиться всего того, что он имеет сейчас. Родившись в не то чтобы богатой семье частного водителя и медсестры и будучи единственным ребенком, он мог рассчитывать на более-менее уверенное будущее. Но, увы, родители его оказались совсем неумелыми капиталистами. Их зарплат хватало вполне и на общие нужды, и на то, чтобы оставить про запас или же вовсе вложить их в какое-нибудь дело, однако получалось всегда по-другому. Ли-старшие все строили планы, чтобы сделать ремонт или накопить на поездку к морю, но все как-то не выходило: то праздник и нужно накрыть на стол, то кто-то заболел и необходимы лекарства, то другая похожая на эти важная проблема. Сколько Чжухон себя помнит, столько и стоит у них во дворе недостроенная беседка, обещанная перестановка на кухне так и остается обещанной, а на море за всю свою жизнь они семьей ездили лишь два раза. Ко всему прочему, капиталисты эти были еще и консерваторами, но хотя бы не высшей пробы. Обычные, возможно, даже немного лояльные снобы, как и те, которыми заселены остальные районы округа. Их желания были простыми, а стремления настолько приземленными, что чуть ли не уходили под сам асфальт, коим была покрыта жилая территория округа. Они так жили и прививали такой стиль жизни своему сыну. И он даже мирился с этим сначала и вплоть до подросткового возраста, однако потом, то ли всплеск гормонов пробудил в нем амбиции, то ли проснувшийся максимализм начал требовать своей реализации, но Чжухону начало становиться жутко скучно. Сначала он пытался скрасить эту скуку отношениями — в тринадцать лет подвернулся очень удачный случай и подросток решил его не упускать. Девочка, с которой он начал встречаться, была из похожей по материальной обеспеченности семьи, а их отцы даже общались. Отношения эти, конечно, получились наполненными глупостью, слепой уверенностью в их бесконечности и постоянными ссорами, однако с тем же этот опыт был не бесполезен. К тому же романтика, царившая до их начала, и те некоторые ее вкрапления между последующими ссорами до сих пор отзывались в воспоминаниях чем-то очень приятным. Продлились они не сказать, чтобы мало или много — чуть больше полугода, с последующим длительным и болезненным расставанием. Это событие чересчур сильно сказалось на подростке из-за того, что по правде говоря, он был еще действительно мал для такого. Мал умственно — в его голове еще было слишком мало серьезного и слишком много воспитанного на сплошных эмоциях, стереотипах и тех конструкциях реального мира, которые на самом деле не работали (и, к сожалению или к счастью, не работают до сих пор). Тогда казалось, что мир рухнул, казалось, никто больше не испытает подобных эмоций по отношению к нему, какие испытывала она, и он не испытает ничего подобного по отношению к другому. В течении нескольких месяцев после разрыва все только усугублялось: подростком завладела апатия и безразличие, которые съедали его эмоции и всю оставшуюся страсть к жизни. Чжухон думал тогда, что счастье ему больше недоступно, а возможно оно только благодаря другому человеку (хорошо в последствие, что выяснилось, что это не так). Ли на самом деле долго переживал, а с присущим ему максимализмом выливалось иногда это не в очень хорошие вещи, белые продольные следы от которых до сих пор покоятся на его бедрах. Однако в какой-то момент, спустя где-то полгода после расставания, ему стало неловко относиться ко всему драматично, настолько драматично. Слишком сильная для такого маленького человека боль, конечно, не ушла, но перестала казаться настолько летальной. Чтобы думать о ней еще меньше, подросток с головой окунулся в то, что могло его тогда отвлечь: десятки выдуманных историй, в основном из третьесортного самиздата, но это пока, в будущем же он обзавелся более серьезной литературой. Затем на него хлынуло волной подростковых увлечений, которые в основном сезонны или того меньше. Певцы, блогеры, еще успевающие стать бестселлерами, да или хотя бы вообще продаваемыми, книги (честно сказать гадкие книги, книги ни о чем и ни про что, книги, которые и книгами смешно назвать). Чжухон, необходимо отметить, никогда не страдал погоней за новинками и не старался соответствовать каким-то идеалам. Он наоборот отвергал вещи, которые нравились всем (иногда даже те, которые ему самому могли понравиться) и интересовался лишь тем, что находил самостоятельно, словно годовалый ребенок, который пытается встать на ноги без помощи родителя, стоящего рядом. Однако сейчас он позволил захлестнуть себя всей этой ненужной чушью и бесполезными знаниями — ненадолго, но все же. Спустя год после расставания он чувствовал себя уже лучше, новые увлечения заставили его перестать думать о том, что жизнь кончена, а единственный выход из ситуации — покончить с собой. Однако с этим же, внутри что-то сместилось еще больше — Чжухон почувствовал, что теперь его собственное «я» возвращается к самому себе, будто в отношениях оно было не потеряно, но так стремительно и жестоко менялось в пользу того, кого он любил, что от него самого ничего и не осталось. Изменения в убеждениях, в предпочтениях, вкусах, жизненной позиции — все это было другим, тем нужно было вернуть на место. Но что это за место? Каким был Чжухон до этих отношений? К чему он должен вернуть себя? Подросток совсем не знал. Теперь ему нужно было строить самого себя заново, заново решать, что ему нравится, а что нет, заново осознавать, как он относится к той или другой вещи. В этот момент оказалось, что перспектива прожить жизнь так же спокойно, как и его родители, отнюдь его не радовала. Взрослеющему юноше хотелось другого, хотелось движения тела и мысли. Пассивность, с которой его родители относились абсолютно ко всему (кроме ссор и тех глобальных проблем, в которых они ничего не понимали), была для него так же чужда, как и раскаленный песок пустынь для дельфина. И Чжухон больше не мог этого терпеть. В нем начали укрепляться твердость характера, настойчивость, очень опасно граничащая с упрямством, некоторая эгоистичность, не выходящая однако за рамки дозволенного, и слепая уверенность, что все будет хорошо. Не в прямом, конечно, понимании. Просто терпеливость, с которой он переносил любые неприятности, давала ему такую устойчивость, которой на самом деле можно позавидовать. И именно эта аскетическая непоколебимость в самые трудные минуты продолжала твердить: Это скоро пройдет. Могло быть и хуже. Внутри парня поселилось спокойствие наряду с постоянным бегом мыслей, и они взрастили хладнокровие рядом с чувствительностью. Его сознание постепенно обретало гармонию. Она, конечно, нарушалась временами неуверенностью и сомнениями, но без них ее, наверное, вообще не существовало бы в сознании Ли. Все это развивалось естественно не несколько дней, а потому относительную устойчивость парень обрел только к семнадцати годам. Юноша ставил себе небольшие цели, постепенно добиваясь результатов — пусть небольших, но они с уверенностью вели его к главной цели. А ею пока что была собственная арена.***
Из-за того, что бои — явление довольно популярное, пользующееся большим спросом, построенных под их проведение стадионов в каждом округе предостаточно. Что соответственно сказывается на прибыли и посещаемости каждого. К тому же постоянное появление в разных точках округа других арен еще больше уменьшает шансы на то, что стадион будет окупать себя и дальше. Однако, несмотря на все трудности, владелец «TIGER» удерживается в этом бизнесе. Пусть его арена не самая дорогая и комфортабельная, она пользуется спросом у более широких слоев населения — жителей второго кольца, — что и поддерживает ее на плаву, в отличие от других подобных, но более элитных заведений, которые становятся банкротами спустя месяц после открытия. Многие завидуют этому, но явной агрессии нет, как и слишком ярых завистников, потому что Ли не мешает бизнесу абсолютно никакой другой дорогой арены, а люди его уровня не могут себе позволить предпринять основательный шаг против него. Сам Чжухон не кичится своим положением, стараясь как можно меньше привлекать внимание людей из высшего общества к своему предприятию, потому что… ну знаете… мало ли. Да и зачем, собственно? Он с трудом развился в этой среде и более-менее уверенно встал на ноги, поэтому терять бизнес из-за какого-то индивида, который может посчитать «TIGER» конкурентом, хочется не особо. Все же один богатенький знакомый у Ли есть и, по правде говоря, он даже в какой-то степени рад этому. Потому что он имеет тесные отношения с Че Хенвоном, и он, по мнению парня, тот, с кем быть хорошо знакомым не так стыдно, как с большинством остальных богатеньких пай-мальчиков. Возможно, именно из-за таких связей Чжухона никто и не трогает — боятся, что будут слишком серьезные последствия. И все же, Хенвон на самом деле отличается чем-то. Пусть даже эфемерно.***
Познакомились они около года назад. Только вот знакомства в самом прямом его понимании толком и не произошло. Просто в один из дней ему доложили, что с ним хочет увидеться какой-то молодой человек. Когда тот был впущен в кабинет и оба остались наедине, то незнакомец стал обращаться с Чжухоном так, будто они уже знакомы. Только вот Ли понятия не имел, что за парень перед ним стоял. Он был очень педантичным, но не сказать, чтобы жеманным, немного горделивым, сухо приветливым и слегка нетерпеливым. А еще он заявил, что они познакомились прошедшим днем, у касс, и пусть у Ли память хорошая, однако вспомнить этого парня он никак не мог. И это кажется, не обрадовало новоиспеченного знакомого — на его лице тогда на несколько секунд выступила то ли злость, то ли оскорбление. Чжухон попытался смягчить это, сказав, что, наверное, вчера он был немного рассеянным, на что парень ответил ему взглядом, который только и говорил: Определенно. И кажется, ты и сейчас рассеян. Однако эта эмоция так быстро появилась, как и угасла — Хенвон коротко улыбнулся, нетерпеливо поджал губы и вздохнул, как будто собрался долго говорить, однако выдохнув совершенно неслышно, сделал шаг навстречу парню. — Ли Чжухон, вы очень уперто не хотите меня вспомнить, — парень остановился прямо напротив и едва ли низко поклонился. — Че Хенвон! Имя было произнесено с такой торжественностью и решительностью, будто должно было многое сказать владельцу арены. Только вот оно решительно ничего ему не говорило. Чжухон еще больше сконфузился и едва позволил себе не замяться: постарался быстро поклониться в ответ, но намного ниже, и сказать что-то хоть сколько-то подходящее. — Будем знакомы, — Ли выравнялся и поднял глаза на лицо парня перед ним. На нем снова мелькали какие-то непонятные эмоции, будто он чего-то ждал, а взгляд его все впивался в глаза напротив. Атмосфера в этот момент стояла в комнате что ни на есть странная: непонятно откуда взявшийся незнакомец, который выглядел как аристократ, но вел себя как чудак (правда, с манерами), и хозяин арены, мягко сказать, обескураженный появлением первого. Так и не дождавшись ничего, Хенвону будто бы тоже стало немного неловко и он обвел взглядом кабинет — к этому времени молчание царило в комнате уже с полминуты. — Может, присядете? — Чжухон решил заполнить словесную пустоту и общее смущение своим предложением. — Не то чтобы я надолго зашел… Но можно присесть, я не откажусь. Ли предложил ему стул. Он сел. — Простите за нескромность и, может, наглость, но я, мягко говоря, растерян, а вы пришли конечно же не для того, чтобы просто поболтать со мной. Поэтому объясните мне то, с чем вы сюда явились, иначе я совсем перестану ориентироваться в происходящем, — парень тоже уселся на свое место и положил руки, сцепленные в замок, на стол. Он обычно не говорил так вежливо и высокопарно, но видя теперь перед собой подобную персону, он не мог позволить себе тот уличный тон, который был ему присущ. Только Хенвон опять молчал. Его взгляд снова стал испытывающим, и он, кажется, был немного поражен произнесенной только что речью. Чжухон же, вытерпев несколько секунд тишины, готов был откинуться назад на кресло и рассмеяться от нелепости ситуации, а затем позвать охранников и вытолкать этого клоуна на улицу, пусть Хенвон был на него похож меньше всего. Однако парень удержал его от всего вместе взятого. — Нет, вы решительно не хотите признать меня! Но, ладно, это не так важно. Пусть… Я действительно пришел не болтать с вами. Мне нужна ваша помощь или, вернее, содействие, — скорее всего парень все еще был возмущен или удивлен отсутствием реакции на себя, однако так искусно скрыл это, что никому бы и в голову не пришло, что у него на уме есть что-то, кроме цели его визита, которую он вот-вот собирался озвучить. — Очень необычно, — парень словно выдохнул в этот момент и отклонился назад, но тут же вернулся в прежнюю позу. — Скажите сначала, в чем эта помощь или содействие заключается, а потом уже я вам отвечу. Че среагировал незамедлительно. — Я хочу арендовать всю вашу арену на один день. Буквально всю — со всеми служебными помещениями, двором и той небольшой парковкой, рядом. Ли моргнул. — Простите? — Я заплачу вам за это приличную сумму, могу даже сейчас внести залог. За состояние арены не беспокойтесь я верну вам ее такой же, какой она была до этого. Но даже если что-то случится, готов возместить все убытки, об этом можете даже не беспокоиться. — Извините, но если вы обладаете такой суммой, то почему решили арендовать именно мою арену, а не любую другую из первого кольца? Они ведь будут презентабельнее моей. — Вы правы, но, увы, лучшие арены округа очень малы, а ваша — оптимальный вариант для приема гостей и смотра коллекций. — Смотра коллекций? Вы коллекционер? На лице Хенвона скользнула снисходительная улыбка — едва-едва заметная, но Чжухон все равно начинал чувствовать себя из-за этих двусмысленных взглядов глуповато. — Да, я коллекционер. Коллекционер котов. У Ли внутри что-то дрогнуло. Сколько он слышал про таких людей, однако никогда не думал, что ему доведется встретить одного вживую. — То есть, вы заплатите мне за то, чтобы я сдал вам в аренду на одни сутки арену для, грубо говоря, частной вечеринки? — Грубо говоря. Да. Чжухон поджал губы и сдвинул брови. Предложение, конечно, казалось заманчивым: получение немаленькой суммы почти что ни за что очень прельщало (а по виду Че можно было с уверенностью говорить о совсем немаленькой сумме), но звучало это все чересчур необычно. Парень задал еще несколько вопросов, Че ответил на них так же ровно и уверенно, как и на все остальные. Затем Ли удалился, чтобы посоветоваться, а Хенвон дал ему на это лишь десять минут (будто Чжухон просил разрешения). Первый же на это сдвинул брови в спешке и легком замешательстве. За советом Ли пошел к Минхеку, но тот, подслушав весь разговор, чуть ли не отчитал босса за его халатное отношение к такому выгодному предложению. В итоге совещание шло в течение трех минут, а после Чжухон вернулся к Хенвону и сказал, что согласен. Они обговорили остальные подробности, и Че выписал чек для аванса и два векселя: один на выплату оставшейся суммы, другой на тот случай, если с имуществом парня что-то произойдет. Ли думал, что сможет удивиться только сумме, которую заплатили ему за аренду, но нет, отдельное внимание привлекли еще и сами векселя. Они были из окружного банка с печатями департамента, и если уж не доверять таким бумагам, то Чжухон не знал, чему можно. После Хенвон попрощался и, смерив хозяина одним из тех непонимающих взглядов, которые сверкали в начале их встречи, ушел. Ли же остался в небольшом недопонимании, что не было не замечено вездесущим Минхеком. Последний спросил вначале, с чего это его босс такой потерянный, а затем еще около получаса беспрерывно надоедал, удивлялся, восклицал и недоумевал по поводу того, как это он не знает, кто такой Че Хенвон. — А ты его откуда знаешь? Ты вроде бы в первое кольцо никогда не суешься. — Незачем соваться в первое кольцо, чтобы знать этого парня. Его вообще только ленивый не знает! — Ну значит я ленивый… Чжухон после разговора с подчиненным, наверное, понял причину всех этих странных взглядов, после чего принялся заполнять пробел в своих знаниях, а сделав это, он едва ли испытал хоть какой-то трепет перед этой персоной. Даже наоборот: со всеми своими привилегиями Хенвон показался крайне сдержанным и учтивым. По крайней мере Ли не особо-то почувствовал, что они являются выходцами из разных слоев населения. И от этого у него внутри снова что-то дрогнуло. В назначенный день Чжухон с Хенвоном снова встретились, но Ли не стал вести себя иначе, после всего, что он узнал. Никаких преувеличенных любезностей и приторных улыбок — ему это было просто не свойственно. Пусть был бы Че трижды богач, парень не стал бы дышать из-за него по-другому, ему это незачем. Однако с тем же он своей уверенностью и приобретенной информацией вполне дал понять, что Хенвон его больше не смущает, и парень знает, кто он такой. Однако Че не перестал смотреть прищурившись, даже наоборот — количество нечитаемых взглядов, кажется, только возросло. На арене тогда из законных ее работников не было никого, кроме Чжухона, а помещения заполнили люди, присланные Че. Они мыли, чистили, скребли, вычищали буквально каждый сантиметр помещения, выметали мусор со стадиона и, кажется, даже продезинфицировали почти все поверхности. После начали выметать песок с ринга, и Ли едва успел это заметить: мешки с ним уже ехали на грузовиках в сторону свалки. Парень возмутился, но Хенвон только хмыкнул: Напомните мне, и завтра вам подвезут столько песка, сколько захотите. Когда ринг был чист, его застелили брезентом темно-зеленого цвета, и он стал похож на маленькое футбольное поле. Все это время Чжухон тоже старался помочь (а заодно проследить, чтобы на его арене не натворили чего-то). Он все время оказывался рядом с Че, и когда их глаза пересеклись в четвертый раз, последний кивнул, подозвав к себе: Вы слишком суетитесь, Чжухон. Постойте рядом, ничего с вашей ареной не случится. Парень подошел, и раз уж к нему обратились первыми, он решил завязать хоть какой-нибудь диалог, чтобы отвлечься. — Ничего не случится, но я все равно беспокоюсь. Уж простите. — Ваше волнение неоправданно — я ведь сказал, что оплачу любые повреждения. — Меня это не утешает. В каждую стенку, наклеенную шпалеру или потолок мне приходилось вкладывать свой труд, так что даже малейшее обновление будет слишком сильно бросаться мне в глаза. Называйте это глупым постоянством или еще чем-нибудь, только меня от этого не вылечишь. Хенвон метнул на парня очередной непонятный взгляд, но быстро отвернулся. Он помолчал несколько мгновений, а затем ответил: — Тогда я не в силах вам помочь. Ведь вы уже согласились. — И не поспоришь, — Ли обреченно улыбнулся. Диалог стал развиваться дальше благодаря стараниям хозяина арены, потому что Че не горел желанием говорить и отвечал коротко, но все же тактично, без какого-либо видимого пренебрежения или усталости. Ли порывался пару раз оставить парня, боясь, что он ему наскучил или утомил его, но тот каждый раз только спрашивал: Куда же вы? Опять ведь начнете суетиться. Оставайтесь со мной. Он говорил это абсолютно без волнения, сдержано и как бы невзначай. Поэтому Чжухон оставался рядом — он не чувствовал, что обременяет кого-то. К тому же легкость диалога и уравновешенность собеседника склонили впечатление о нем в более положительную сторону (Ли сказал бы в еще более, но он не хотел себя обманывать заранее, они все же были едва знакомы). В конце концов парень так и провозился рядом с Хенвоном остаток дня, общаясь небольшими диалогами и время от времени улавливая на себе выпытывающий взгляд, замечать который уже не хотелось. К вечеру — часам к пяти — арена уже буквально блестела: на ринге стала виднеться разметка по секторам и установлены софиты, в холле было расстелено несколько ковровых дорожек, а из украшений там же можно было обнаружить только букеты в длинных вазонах, которые Чжухона очень забавляли. Он осмотрел один из них и обратился к Че: — Я думал, что гости приедут хотя бы к двенадцати утра и пробудете вы здесь целый день. — Прием — это вам не какой-нибудь… утренник, — парень сморщился. — Все начнется в шесть и закончится, думаю, около одиннадцати-двенадцати ночи. — В шесть? — Ли глянул на часы. — Чуть меньше часа. Они немного помолчали. — Мне следует уже подняться в свой кабинет? Хенвон, поправляющий один из букетов — к слову, он не только ходил и следил за процессом, а и сам в нем участвовал по мере своих сил и той дозволенности, которую предоставляло ему положение, — хмыкнул: — Пожалуй. Гости вот-вот начнут приезжать и уделять вам внимание у меня больше не будет возможности, а вы, боюсь, опять тут же разнервничаетесь. Ранее они условились, что из всего персонала останется только Чжухон — как руководитель арены в первую очередь, и во вторую — как человек, у которого здесь были еще дела. На самом же деле Ли ничего на сегодня не планировал. — Только не выходите за его пределы, — Че уже был слегка взволнован, и его речь становилась менее любезной и более требовательной. — И лучше бы вы пошли туда прямо сейчас, — парень взглянул за спину Ли, быстро смерил его взглядом и поспешил ко входу. Чжухон же, отчего-то испуганный немного резким тоном и теми призрачными гостями, которых увидел в дверях Хенвон, поспешил на второй этаж пристройки, в которой находились почти все служебные помещения и которая выступала от основного здания арены вбок со стороны двора. Только войдя в собственный кабинет, он вынырнул из своего бездумного побега, остановился у закрывшейся двери и, вперив взгляд в стенку, растянув на лице недовольную улыбку, подумал: Ну, и чего я бежал? Парень вздохнул. Осмотрев кабинет и поняв, что делать нечего, он подошел к полкам и вынул папку с расписаниями на ближайшие дни. Ли уселся за стол и стал просматривать, сколько боев передвинулось из-за этого пиршества богачей, а через пять минут вздрогнул — во дворе послышался громкий гул, шум от которого проник в кабинет через закрытое окно. Чжухон поднялся и подошел к нему — на улице показалась огромная фура, подъехавшая к арене кузовом. К ней уже подошли несколько человек и начали открывать задвижки. Затем они же спустили небольшой трап и по нему по очереди начали выводить котов, скованных, в намордниках и ошейниках, с обездвиженными хвостами и зачем-то в странных повязках, которые перетягивали их уши. Несмотря на такую экипировку, разглядеть все-таки можно было каждого — и каких только котов Ли тогда не увидел! Разнообразие пород с разной степенью мутации его поразило, он никогда в жизни не видел таких расцветок, тел, а тем более — столько разом. Котов все вели и вели, и парень так засмотрелся, что не сразу увидел Хенвона, стоящего рядом с фурой и внимательно наблюдавшего за идущими. Когда Че все же был замечен, Чжухон сконфузился, сделал сначала один шаг назад, а затем и вовсе отошел обратно к столу. Через несколько минут шум стих, однако вскоре раздался новый, но на этот раз Ли остался на месте. В течение получаса гул стихал и вновь возвращался, а когда тишина во дворе все-таки настала, далекие голоса, шаги и редкий звон стали слышаться уже из холла. Парень к этому моменту решил, что сделает небольшую реорганизацию своих папок, чем и занялся. Провозился он с ними до семи вечера, и, когда последняя папка была водружена на полку, делать в кабинете оставалось решительно нечего. Сидеть просто так Чжухону не хотелось, как и возвращаться домой, выходить же было запрещено, а интерес просто съедал его. Что делать? Парень походил в развалку по кабинету, что называется — пошатался, а затем ему в голову пришла одна мысль. Он выглянул наружу — в коридоре никого не было, тогда Ли выскользнул из кабинета, прошел в противоположную от лестницы сторону, залез на чердак, через него оказался на крыше пристройки — во дворе в этот момент никого не было — затем по пожарной лестнице вскарабкался наверх, открыл небольшую дверцу и оказался на последнем этаже арены. Сюда можно было выйти только через служебные помещения или вот таким неординарным способом. От основных мест стадиона эта площадка отделялась выступом, который прикрывал находящегося там человека до пояса, стоящий же на крайнем ряду человек должен был быть либо очень высоким, либо постараться подпрыгнуть, чтобы схватиться за этот борт. Сейчас же помимо этого борта от посторонних наблюдателей Чжухона уберегали мерцающие софиты ниже, до единого направленные на ринг. Яркий свет от них не давал взглянуть наверх, а потому так далеко стоящего парня за ними никто бы точно не смог увидеть. Чжухон про себя фыркнул — ему приходиться прятаться на собственной арене, в ответ на что в его голове прозвучало: Вы уже согласились. Ли взглянул вниз. Вокруг уже стояли сумерки, а потому ринг особенно привлекал внимание, мерцая в свете софитов. На нем было много людей и котов. За его пределами людей было не меньше, но там они, казалось, просто рассыпались, и хотя большинство сосредоточилось у самых первых рядов, все же это живое шевелящееся существо, коим оно казалось с этой высоты, разрасталось до самого десятого ряда с убывающей густотой. Шума никакого не было, как это обычно бывает на боях, стоял лишь легкий ненавязчивый гул, и тот едва доносился до слуха Чжухона. Парень вернулся к рассматриванию ринга. Там соответственно разметке, вдоль всего края, кроме одной единственной стороны, располагались клетки с котами. На стороне же свободной от клеток находился то ли один длинный, то ли много кротких столов, составленных вместе, на которых находились наполненные фужеры и микроскопические порции еды на огромных тарелках. Парень даже подумал, что это объедки, однако какой-то мужчина подхватил одну такую тарелку и отправил эти объедки себе в рот. Возле клеток на расстоянии полутора метров стоял бордюрчик — небольшие столбики со свободно свисающей лентой от одного к другому — за который никто не заходил, кроме обслуживающего персонала. Внутри же где сидели, где стояли коты: в намордниках, на цепях, где-то с неестественно красными пятнами на коже (с высоты Ли было не рассмотреть, были ли это синяки, порезы или ссадины), с безвольно обвисшими хвостами и прижатыми к голове ушами, которые уже были открыты. У большинства была крайне редкая и жухлая шерсть, худое тело и абсолютно все практически не шевелились и не смотрели прямо. Некоторые коты переглядывались между собой, но в основном они стояли за решеткой, потупив взгляд и поникнув головами. Однако среди всех них один ряд клеток все же отличался от других — тот, что располагался на короткой стороне арены. Здесь клетки стояли свободнее, а не вплотную, а экземпляры, находящиеся внутри, выглядели намного лучше, чем остальные, и не только потому, что здесь было большее разнообразие видов, но и потому что сами коты не отличались болезненной худобой, каких-то странных пятен на коже не было заметно ни у кого, а шерсть — у кого она была — даже поблескивала на свету. Единственное, чем они были похожи на остальных — такое же бессилие в позе и направленный в никуда взгляд. Чжухону показалось, что каких-то из этих котов он уже видел сегодня во дворе, но уверен в этом он не был. Что насчет гостей же, то они были не так разнообразны: просто мужчины и женщины хорошо одетые в костюмы и вечерние платья. Женская половина находилась строго за пределами ринга у размещенных там же миниатюрных столиков или же на застеленных каким-то сукном местах стадиона (эту деталь парень заметил только сейчас) и кучковалась небольшими группками, которые перетекали друг в друга. Мужчины же распределились либо возле молодых особ, либо на ринге, плавно перемещаясь от одной клетки к другой. Они задирали подбородки, посматривали на экземпляры и надменно посмеивались, отворачиваясь. Разница в положении проживающих в округе была не то что налицо, она открыто насмехалась над котами и приторно-любезно улыбалась всем этим богачам. Ведь так и должно быть: каждый, ходивший там внизу, был уверен, что это самое естественное положение вещей. Ли попытался среди всех этих людей найти Хенвона, но того нигде не было видно, к тому же в такой толпе и с далека трудно было кого-то рассмотреть. Чжухон еще раз обвел взглядом весь стадион и почувствовал, что весь интерес в нем угас — вместо элегантного приема с активным смотром, он увидел какое-то дефиле лощеных шкурок друг перед другом, которые притащили котов только для того, чтобы на их фоне выглядеть лучше. На смену интересу пришла тоска и скука. Он не хотел больше на все это смотреть. Парень сморщил губы и вылез обратно в маленькую дверку, ведущую к пожарной лестнице. Остановившись на небольшом парапете Ли взглянул на город — он светился маленькими желтыми огоньками в сумерках, жужжал моторами проезжавших подержанных машин, кряхтел утомленными голосами жителей, возвращавшихся домой и с презрением покрывал тьмой по-воровски спешащих котов. Взгляд метнулся назад, будто мог увидеть то, что происходило сейчас на арене, и парень вздрогнул. Через несколько секунд засвистел легкий ветер, который заставил вздрогнуть снова, и Чжухон поспешил обратно тем же путем, что и залез сюда, к себе в кабинет. Вернувшись, парень машинально налил себе чашку чая и вынырнул из раздумий только когда обжег верхнюю губу. В глаза пыхнул пар, и Ли даже немного закашлялся, направляясь к своему месту. Он выудил из стола книгу — старую, обветшалую, потому что новых было практически не достать. Не то чтобы они были запрещены, но их популярность была настолько низкой, что издания пикапами вывозили на свалки, находившиеся в основном в четвертом кольце (где им, собственно, еще быть?). Парень же старался отлавливать то, что должно было сгнить на перифериях, восстанавливал по возможности надорванные корешки и вываливающиеся страницы и хранил у себя. Чжухон отогнул подклеенную обложку «Джейн Эйр» и принялся читать. Время потекло незаметно. Спустя несколько часов, когда стенки кружки уже давно сковали латки из чайной пленки, а глаза заметно побаливали, Ли потянулся на стуле, повернул голову к окну, которое казалось теперь просто черным пятном и подошел к нему. За ним снова слышался гул, однако видно не было ничего. Парень отошел, выключил свет и вернулся на прежнее место: теперь во дворе слабо были видны темные фигуры, мелькающие там и сям и лишь изредка появляющиеся в слабом свете задних фар машин. Снова вели котов, снова по очереди подъезжали фуры, снова с них опускали трапы, звенели цепями и что-то выкрикивали, а Чжухону уже жутко хотелось спать. Нет, он не жалел, что не пошел сразу домой, но ему хотелось, чтобы это все как можно быстрее закончилось. Парень взглянул на часы — они показывали пятнадцать минут первого ночи. Ли потер шею и зевнул. На часы он больше не смотрел, а бесконечная процессия во дворе будто бы загипнотизировала его, и Чжухон почти уже дремал, упершись в стену плечом. «Тук! Тук! Тук!» — парень встрепенулся и взглянул на дверь. Послышалось? «Тук! Тук!» — Да, кто там? — Господин Ли, — дверь открылась и за ней появилась фигура, — господин Ли? Вошедшего безусловно смутила темнота в кабинете и он растерянно пытался вглядеться в нее. — Выключатель справа от вас, — Чжухон сонно хохотнул про себя с того, как к нему обратились и приготовился к тому, что его глаза будут ослеплены светом. В кабинете послышался щелчок. — Господин Че прислал проверить здесь ли вы еще. Если хотите можете спуститься к нему, гости уже разъехались. Парень, щурясь, покосился на окно — он слышал как к нему только-только подъехала фура. — Где он? — Пойдемте, я вас провожу. Ли оттолкнулся от стены, забрал ключи со стола, взглянул на кружку, махнул на нее рукой и вышел, выключив свет и закрыв дверь. Они прошли через холл на стадион, где активно убирались несколько десятков человек: столиков уже не было, с мест снимались суконные чехлы, на ринге не было клеток и даже скатывали брезент в рулон. Хенвон нашелся сидящим на первом ряду, откинув голову, и он, кажется, спал. — Господин Че, — слуга позвал его, и как только парень открыл глаза, тут же удалился. — Доброй ночи, Чжухон, — он устало и едва-едва заметно улыбнулся. — Доброй ночи. — Присядьте. Ли понимал, что он сам согласился сдать в аренду арену, но его уже начинало раздражать отношение всех вокруг к нему, будто он здесь совсем чужой. Но все же он улыбнулся. — Если я сяду сейчас, то точно засну. Так что лучше мне постоять. — Как вам будет угодно. Но я останусь сидеть, если вы не против. — Пожалуйста, — Ли отвернулся и аккуратно зевнул, прикрыв рот рукой. — Почему вы не ушли домой? Не думаю, что у вас так много дел, чтобы оставаться допоздна здесь. — Вы правы. Но я закончил сравнительно недавно, а после услышал шум и решил дождаться, когда все разойдутся. — Все еще переживаете? — Скорее — зациклился. Расслабиться, наверное, сумею только завтра утром. Парни затихли и оба стали наблюдать за тем, как скатывают брезент на ринге. Оба молчали: Хенвон еще днем не слишком активно поддерживал разговор, а у Чжухона уже просто не было сил. Тишина, однако, не напрягала ни одного, ни другого. — Как вам моя коллекция? — спросил Че все еще глядя на ринг. Ли нахмурил брови, смотря туда же, и напрягся. — Как я могу ответить на этот вопрос, если я даже ее не видел? — Ну как же, — парень вздохнул и встал, — вы смотрели на нее из окна, когда ее только выгружали во дворе. Парень помолчал еще какое-то время, потому что сонное сознание не могло сосредоточиться и выдать нужную информацию. — Это была ваша коллекция? — Да. — Как она мне? Ну… Моя работа — это непосредственное сотрудничество с котами, но за всю свою карьеру я не видел и половины тех пород, что есть у вас. Тем более мне не приходилось видеть конечных мутантов. Жутковатое зрелище на самом деле. — Жутковато занимательное? — Хенвон улыбался. — Возможно и так. Но коллекция у вас и правда богатая. Че растянул свою скромную улыбку еще больше — он был доволен, хотя и не ожидал ничего другого в ответ. Да и спрашивал только для того, чтобы в очередной раз услышать восхищение. Чжухон же не мог прочитать мыслей парня, но впервые видел на его лице такую легкую улыбку. С ней он был похож на ребенка. — Что ж, я уеду минут через десять, как только мои экземпляры будут погружены. Мои люди же останутся до тех пор, пока не приведут здесь все в порядок. Думаю, они справятся максимум за два часа, но, Чжухон, не ждите их. Поезжайте домой и отдохните. Ли, возможно, кивнул, а возможно, просто последовал за парнем и ответил ему лишь когда они прошли несколько шагов. — Да, лучше, наверное, будет поехать домой. Все же завтра (вернее уже сегодня) мне нужно будет идти на работу, а просыпаться рано. — Вот и правильно, отправляйтесь. — Давайте, я вас провожу что ли. Парни молча прошли во двор, а спустя пять минут к ним уже подошел слуга и осведомил Хенвона, что все уже готово. — Что ж, — последний повернулся к Чжухону, — спасибо. Вексели будут оплачены утром, а песок подвезут вам к началу рабочего дня. Парень хотел спросить о каком песке идет речь, но Че продолжал говорить, да и он сам затем быстро все вспомнил. — На самом деле, вы не против обменяться номерами? Ваш стадион уж очень удобен, и если мне понадобится устроить еще что-нибудь подобное, то я был бы рад обратиться к вам. Да и вам если что-нибудь понадобится… — Да… Да, не против, наверное, — даже если хотелось отказать, он не знал, как это сделать вежливо. Они обменялись номерами, а затем Хенвон, замедлившись на пару секунд, будто был в чем-то не уверен, продолжил: — И раз уж на то пошло, не против, если мы уберем условности из нашего разговора? Я имею ввиду — давайте перейдем на ты? — он глядел вопрошающе и, кажется, так же немного неуверенно. Ли же был сонным и его эмоции брали вверх над сдержанностью. Он хохотнул. — Я не против. — Почему вы смеетесь? — А почему вы продолжаете обращаться ко мне на вы? — И все же? — Забавно все это. Че улыбнулся, но в этой улыбке скользнуло что-то неуловимое. — Чжухон. — Хенвон, — Ли протянул руку в ответ. — Спокойной ночи. — Спокойной, удачно тебе добраться до дома, — парню казалось, что подобные пожелания уже вполне позволительны в статусе «на ты», его же собеседник только добродушно сощурил глаза. Они обменялись крепким рукопожатием, и Че пошел к машине. Ли же дождался, пока тот выедет со двора, а ворота закроются, только после этого он снова зевнул, похлопал по карманам — все его вещи были при нем — оглянулся на арену, борясь с желанием вернуться и еще раз взглянуть как там все. Но в итоге выдохнул и, сжав челюсти, отрывистыми шагами поспешил домой. Вот, впрочем и вся история их знакомства, на следующее утро после которого Чжухону почему-то было очень смешно и весело, пусть и спал он не слишком хорошо, а проснуться пришлось раньше чем обычно — все же у него продолжало щемить сердце, беспокоившееся за его единственную арену. Хенвон сдержал обещание и векселя были оплачены еще до прихода Ли на работу, так же, как и подвезены несколько грузовиков песка, которых не то что хватило, а осталось про запас. После этого Че еще не раз арендовывал стадион Чжухона, а их общение, достигнув какого-то определенного уровня, больше не развивалось. То есть Хенвон подпустил к себе парня так близко, как только мог себе позволить, но настолько, что понятие «друзья» к ним было, увы, не применимо. Все же доверия между ними было достаточно, чтобы совсем недавно Че обратился к парню с одной необычной просьбой.***
Пятый, самый комфортабельный ряд арены — вот где всегда располагается владелец «TIGER». Отсюда открывается самый лучший вид на ринг и происходящее на нем. К тому же в застекленных кабинках, рассчитанных на пять человек, не так шумно, как снаружи. Потому Ли и сейчас в полном одиночестве наблюдает за тем, как перед ним разворачивается сцена боя. Стадион вокруг ринга вопит, воет, ревет, как дикий зверь. Кто-то матерится, кто-то выкрикивает что-то типа: Бей! Давай! Сильнее! кто-то грозится в случае проигрыша порвать всех в окрýге и так машет локтями, что кажется, будто его угрозы превратятся в реальность прямо сейчас. На арене наконец-то появляются первые капли крови, точнее, множество клякс из них, и люди чуть ли не рвут глотки неистовыми криками радости, плюясь ехидными насмешками. Коты сцепляются, впиваются друг в друга зубами, царапают когтями и бьют мощными ударами стоп в живот противника, распрыскивая все больше крови вокруг. Один — явно слабее — к последнему раунду заметно выдыхается, прихрамывает на одну ногу и жмет одно ухо близко к голове от боли. Второй же лишь сплевывает кровь: то ли свою, то ли чужую, и старается закинуть одну руку на поясницу, потому что она ранена и использовать ее в бою будет совсем нерациональным решением. Звучит последний гонг, и зрители превращаются в безумную бурлящую массу, требующую более жестокого зрелища: они ждут смерти. Чжухон же вытягивается, стараясь будто бы стать ближе к арене. Ему глубоко плевать на бой, он его не интересует с точки зрения развлечения, итог — единственное, что волнует Ли. Парень впивается глазами в борцов, скрещивая пальцы за жизнь. Коты сцепляются в своей последней схватке боя, а возможно — и вообще. Стадион становится словно бьющимся в агонии зверем, который взвывает за секунды до конца. Вокруг мельтешат руки, головы, прыскают капельки слюны и пота, невозможно громкие крики усиливаются или заглушаются одни другими, а на арене в своем собственном вакууме две фигуры стараются отвоевать жизнь в увеселительном соревновании. Над ареной слышится тройной удар гонга — знак окончания боя. Коты разлипаются, словно треснувшая ваза, падая на две противоположные стороны ринга и закрывая глаза. Оба живы. Страшно искалечены, изуродованы, исцарапаны, но живы, что совсем не радует толпу. Люди ожесточенно выкрикивают, желая продолжения, только бой окончен, и их требования не будут выполнены. По крайней мере на этой арене. Чжухон расслабленно выдыхает и выходит из кабинки, мягко ступая огромными кроссовками, шурша своими объемными складчатыми штанами, утыканными цветными толстыми нитками, и поправляя удлиненную футболку-безрукавку с рисунком во всю грудь. Сквозь шум и льющуюся отовсюду желчь парень находит охрану, совершенно не спешащую что-либо сделать. — Шону! — Ли выкрикивает, щелкая пальцами, после чего в его сторону почти сразу разворачивается совсем лениво ухмыляющийся парень. Он вращает пальцем в воздухе, указывая на толпу, и одними губами спрашивает: Продолжаем? На что младший только чиркает по парню взглядом-лезвием и указывает им же на бойцов. Выражение лица последнего быстро переменяется на абсолютно безразличное, и он разворачивается, начиная проталкиваться к арене, а к нему постепенно присоединяются и другие охранники. Они протискиваются к первым рядам и загораживают проходы на ринг, пока туда заходит Шону. Чжухон же внимательно наблюдает за тем, как подчиненный толкает котов, приказывая им немедленно уходить за кулисы, и шагает следом, отвешивая одному смачный подзатыльник из-за того, что тот слишком медленно идет. Борец падает даже от такого несильного удара, оставляя на полу кровавый след от ладони. Стадион расплывается в довольствующемся визге и одобряющих выкриках в сторону охранника, только тому, кажется, абсолютно все равно. У Ли же чешется ладонь, чтобы отвесить подзатыльник посильнее. Только не коту, а Шону. Через несколько минут троица скрывается в служебных помещениях, а стадион начинает медленно стекаться к выходам, возвращаясь к своим возмущениям и ворчанию — уже более тихим, но не менее яростным. Чжухон же шагает к своему месту, потому что не хочет пытаться пролезть сквозь толпу, которая спешит, толкаясь так, будто бы не успеет выйти.***
Ли наконец-то оказывается в своем кабинете. К слову сказать, в своем прекрасном кабинете — парень действительно любит эту комнату, спроектированную им же самим не совсем по стандарту. Помещение оформлено таким образом, что одна его часть является деловым кабинетом, а вторая — не то интерактивной зоной, не то куском комнаты отдыха. При этом нет четкого разделения на две части — каждая плавно перетекает из одного варианта дизайна в другой. И пусть эта комната не особо-то сочетается с остальным интерьером арены — парню плевать, главное, что ему она нравится. Несмотря на то, что Чжухону хочется сейчас упасть в одно из кресел-подушек в виде фруктов, он все же проходит и мимо них, и мимо низкого прозрачного столика со стопкой книг, и мимо светлой стены с серыми полками-сотами, после чего усаживается в рабочий ярко-желтый стул на колесиках. И только в тот момент, когда парень уже умащивается и придвигается вплотную к столу, укладывая на него несколько бумаг, Ли вспоминает о том, что должен был сначала зайти в соседний кабинет. Пространство сотрясается разочарованным выдохом, и Чжухон несколько секунд думает, упираясь глазами в лист. Решение находится довольно быстро. — Мин-Мин! Крик громкий, грубоватый и, возможно, немного агрессивный, все же сохраняет за собой вопрошающую интонацию. Когда он стихает, следом сразу же слышится какой-то цокот, рокот и торопливые шаги, отстукивающие негромким топотом вдоль стены. Вот шельма, — думает парень и усмехается возмущенно-веселой ухмылкой. Спустя пару секунд в дверь стучат, и за ней слышится: — Босс? Звал? — Дверь хотя бы открыл. — Так зачем открывать, если не звал? — А если звал? — А звал? — Миииин, мать твою! — Чжухон прицокивает, закатывая глаза. После возгласа дверь открывается, и в щель просовывается лицо, на которое свисают, почти закрывающие глаза блондинистые волосы, подвязанные пестрой банданой-платком. — Так что нужно? — кроме лица пока что больше ничего в проеме не появляется. — Зайди, а, — Ли откладывает листы и сцепляет руки в замок, проваливая голову между плеч. Теперь дверь раскрывается на полную, и парень заходит в помещение, останавливаясь, не успевая сделать и шага. Он намеренно расслабленно опирается на одну ногу и засовывает ладони в карманы брюк цвета охры. Сверху, будто бы в дополнение к этой умиротворенной позе, на плечи накинут пиджак в тон с небольшими узором в виде вытянутых и закрученных линий оранжевого цвета на карманах, а под низом виднеется простая белая майка. Парень склоняет голову набок, стараясь еще больше выказать свое полнейшее спокойствие. — Зашел. Говори, а то деееел невпроворот… Чжухон в этот момент может, конечно, вздернуть брови от такой наглости, однако он давно к подобному привык. — Действительно: дел невпроворот. Парень упирается в старшего пытливым взглядом, а тот, даже не попытавшись сохранить свое наглое достоинство, начинает лепетать: — Да ну что такое?! Времени у меня до четверга, так? Чего ты тогда наезжаешь?! — поза меняется на другую: опорная нога выпрямляется, становясь рядом со второй, а руки складываются в замок на груди. — До четверга, но ты мне что обещал?! — Да я и так работаю в поте лица! — парень широко раскрывает глаза и оставляет рот приоткрытым по завершению фразы. — Ага, я вижу, — Чжухон убирает локти со стола и откидывается спиной назад на стул, прочесывая пальцами осветленные волосы. Старший замечает, что ситуация становится менее критичной по отношению к нему, поэтому решает, что может вести себя более раскованно. — Вот. И ты ведь знаешь, что я у тебя тут самый лучший среди всех и вообще к моей работе не прикопаешься? — Было бы к чему прикапываться, — младший досадно выдыхает, но легкая улыбка с губ не исчезает, — и среди кого выбирать. Видя, что ситуация точно пересекла черту «крайне опасно», парень расслабляется теперь по-настоящему, отчего его поза приобретает непостижимым образом игривый характер, вмиг теряя любой намек на закрытость. — Действительно. У меня ведь все выходит безупречно, — фраза могла бы быть надменной, если бы не была сказана Минхеком легко и уверенно. Чжухон, уже разочаровавшийся в любых попытках пробудить в подчиненном ответственность (впрочем, как это бывает каждый раз), выравнивается снова на стуле и придвигается к столу. — Ты хотя бы что-то нашел? — Да. — И что же? — Нашел, где искать, — парень отвечает незаинтересованно, рассматривая свои ногти. Ли-младший фыркает, пододвигая к себе листы и с еще большей досадой осознавая, что забыл сказать то, что собирался с самого начала. — Ладно… Можешь идти… На лице Минхека крайне быстро проявляется широкая улыбка, а глаза слегка сощуриваются. Сам же парень проводит ладонями по подолу пиджака, одергивая его сзади, и приподнимает брови. — Вот и чудненько! Ли делает какой-то неопределенный жест рукой и, развернувшись, выходит абсолютно довольный собой. Когда дверь захлопывается, Чжухон улыбается только уголком губ, не зная насколько правильным является то, что он прощает такое поведение. С одной стороны, он хамит, возмущается и вообще повышает голос на босса, а с другой… ну это же Ли Минхек — само очарование и обаятельность. Парень тяжело-тяжело вздыхает. С его суровостью и умением заставлять слушаться самых никудышных работников прощать такое нахальство стыдно, просто стыдно. Чжухон качает головой, порицая самого себя и смеется. Парень встает, чтобы открыть окно. Вид с кабинета открывается не самый лучший: это всего лишь второй этаж, и панорамы, да даже какого-нибудь захудалого магазинчика с пестрыми вывесками отсюда не рассмотришь, однако в окне хотя бы видно небо, а парень и этому рад. — Ладно, — дверь в кабинет снова распахивается от толчка Минхека. — Вот. Решил тебя не мучить. Парень кидает на стол несколько листов и становится в свою излюбленную позу, скрестив руки на груди. — В смысле не мучить? — младший возвращается к столу и приподнимает листы. — Я нашел его и обо всем договорился. Он выступит в четверг вместо отказавшихся котов, так что мы ничего не потеряем. Требуется несколько секунд, чтобы до парня дошел смысл сказанных слов, после чего он изгибает брови еще сильнее. — Серьезно? — определить эмоцию, с которой проговаривается это невозможно, потому что он до сих пор разрывается между двумя желаниями: убить Минхека или же закопать его живьем. Старший, абсолютно беспечный и уверенный в себе, снова молчит и лишь улыбается. Чжухон же бегло просматривая информацию, понимает, что все действительно серьезно и решает, что подчиненный никуда не денется и убить его можно попозже. Ну или закопать живьем. — Вонхо? — Сценическое имя. Полное — Шин Хосок, по более ранним источникам — Ли Хосок, какой вариант правильный и есть ли правильный вообще не узнал. Провел семнадцать официальных боев в большом свете, что было до этого — неизвестно, но на аренах точно появлялся. Не особо примечательный кот: фиг его знает, какая порода, но зато физические качества просто потрясающие! Под два метра ростом, рельеф тела — великолепный, практически человеческий, даже шерсть только вдоль линии позвоночника растет. Это не боец, а машина просто, если бы хотел — валил бы всех наповал еще в первых раундах. — Если бы? — парень изучает листы, пока слушает. — За все семнадцать боев ни одной смерти. Раунды держит играючи, а на последнем начинает выкладываться на полную, но так, что к финальному гонгу соперник остается еще во вполне приличном состоянии. Младший сосредоточенно пробегается глазами по строчкам и достает из ящика анкету, начиная переносить туда все имеющиеся данные. — А это… Вы же его в коллекцию собираетесь определить? — Да. — Ммм… — мычание очень многозначительное и несет в себе огромную смысловую нагрузку. Чжухон вздыхает, откладывая ручку в сторону и концентрируясь на своем подчиненном, который в данный момент совсем безразлично отряхивает пиджак. — Мин-Мин, если тебе есть, что сказать, то говори. Как Минхек не старается, а сдержать довольной улыбки он не может, поэтому он падает в желтовато-зеленое кресло-грушу, закидывает ногу на ногу и с жутко деловым видом хлопает несколько раз ресницами, дергая элегантно головой один раз, чтобы убрать мешающие пряди. — Его уже пытались закрыть в вольере. Три раза, не самые известные из коллекционеров — можно даже сказать совсем незаметные — но смельчаки, раз за такого решили взяться. Угадай, чем закончилось? — очень живая интонация, так и требующая ответа, совсем не веселит младшего. Он только поджимает губы, на что его собеседник закатывает глаза. — Двоих расцарапал, одного чуть до смерти не задрал. И это совсем не новички своего дела, пусть и совсем посредственные. Вонхо в клетке не сидится, его удел — арены и битвы, а не коллекции. Ли ничего не отвечает, дослушивает до конца и зарывается взглядом обратно в строчки. — Послушай, — парень быстро теряет свой задор и отклоняется вперед, сосредотачиваясь на своем боссе, — он не будет терпеть жизнь в вольере. Он Че твоего убьет. — Это еще неизвестно. Хенвон опытный и с котами работает уже давно — ты его коллекцию вообще видел? — Его коллекция — это породистые коты, а они априори слабее, чем дворняги. К тому же, ты этого котяру вообще в живую видел? — Чего это ты вообще за Хенвона так разволновался? — в голосе звучит нотка упрека, скорее болезненного, чем порицающего. Минхек резко смыкает губы, словно хватает большую порцию воздуха, и замолкает, медленно отклоняясь и поправляя бандану. — Ничего. Просто интересно, с чего это ему, ценителю элитных сортов, взбрендило в голову заполучить такого оборванца. — Мне откуда знать прихоти богачей? — парень старается не смотреть вверх, пока скрежещет ручкой по бумаге, выводя буквы. Старший же глядит в упор, после поднимается с груши и подходит вплотную к столу, облокачиваясь о него и нависая практически над боссом. — Я ведь с этим Че практически и не общаюсь — только когда он к тебе приходит. — Со мной ты тоже практически не общаешься. А оправдания твои мне ни к чему, — в голосе звучит своеобразная, завуалированная обида; рука ставит последнюю черту, и парень встает, отыскивая на полке папку с надписью: «Расписание. Сентябрь. 16-22». — Когда он придет на подпись? — Послезавтра в пять, — младший рассредоточивает свой взгляд, задумываясь, а Минхек продолжает, — после боя берите его лучше в кабинете. Он потребует, чтобы владелец расплатился лично, поэтому если приготовитесь в служебке — пролетите. Чжухон окидывает взглядом подчиненного и ставит папку на место. — Хорошо, — а после добавляет через паузу, — посмотри, что у нас там с расписанием на начало октября и приготовь бланки для отчетов. И проверь налоговые квитанции. — Конечно. Какие-то еще особые поручения? — старший практически отчаянно старается разрядить обстановку и сделать ее менее напряженной, натянуто улыбаясь на последней фразе. — Нет, — парень не смотрит в ответ, возвращаясь на свое место, — можешь идти. — Сходим выпить на выходных? — Минхек терпеть не может натянутости в разговоре, потому всеми силами пытается свести в шутку или перевести все на нейтральную тему. — …не знаю, — парень отвечает с запозданием, а старшему хватает этого, чтобы пролепетать: — Я забронирую столик в «Dongwumen», — Ли не дожидается ответа и выскакивает за дверь, небрежно махая ладонью на прощание из-за спины. Младший остается в кабинете, поджимая губы и в очередной раз думая: В чем проблема? От этого вопроса чуть ли не каждый день трещит голова, но Чжухон продолжает размышлять. И оправдания даже находятся, только вот применить их к случаю парня не получается. Ли встряхивается и старается как можно быстрее избавиться от лезущих в голову вещей, после чего набирает номер. — Здравствуйте. Ли Чжухон — владелец арены «TIGER». Господин Че должен ожидать моего звонка. Прошу связать меня с ним при первой возможности.