***
«Jazz» представляет собой самый посещаемый, комфортный и адекватный — как про себя говорит Чжухон — паб в четвертом кольце. Внутри довольно просторного помещения расположены пять рядов столиков по десять штук в каждом, бара здесь нет, вместо него у самой дальней стены от входа стоит сцена — импровизированный выступ, высотой в тридцать сантиметров над основным паркетом — где играют местные музыканты. На стенах вокруг круглых столиков ничего не висит, но на их глубокий темно-коричневый цвет все равно приятно смотреть, потолок, наверное, такого же цвета — его не особо разглядишь за сверкающими лампами, свисающими на черных проводах вниз, не обрамленными никакими абажурами и светящими просто так, круглыми грушами. Возле сцены таких ламп побольше, даже есть небольшая подсветка снизу, и кроме проводов для освещения больше никаких нет так как все, на чем играют музыканты, акустическое. На самой сцене стоит небольшая барабанная установка, подставки для инструментов и в общем-то — больше ничего, потому что все остальное приносится самими играющими: контрабас, несколько труб, саксофон и случайно вклинившаяся в этот мини-оркестр гитара. Несмотря на наличие постоянного количества инструментов, выступающих не всегда оказывается столько же: постоянно — по крайней мере, сколько раз здесь бы ни был Ли — отсутствует саксофонист, хотя саксофон для него постоянно выносится на сцену, и редко бывает один из трубачей. Но если объяснение для последнего есть — он работает и может приходить только к вечеру, как услышал Чжухон по разговорам котов — то причина периодического безучастно простаивания саксофона парню до сих пор не ясна. Не сказать, чтобы его это волновало. Остальные же музыканты приходят в паб регулярно и завсегда одинаково одетыми: туфли, укороченные брюки с подтяжками, белые рубашки, с бабочками или старомодными шляпами. Однако в общем колорите заведения, вместе с его интерьером и освещением смотрятся выступающие действительно стильно, хоть и печально бедно. Именно в этот паб коты приходят не только чтобы послушать музыку и расслабиться по-своему, но и для того, чтобы записаться на бой на арену TIGER, владелец которой периодически приезжает сюда специально для поиска новых бойцов. Конечно, они могут и сами прийти к Ли, однако это проблематично для них самих, к тому же парень не всегда готов принять тех, кто изъявляет желание выступать — хотя бы по причине физической формы. Безусловно, есть ринги, на которых не брезгуют никем, однако арена Чжухона — не тот случай. Поэтому парень и едет оттуда сейчас, уже лично отобрав тех, кто будет иметь право получить хоть какую-то копейку за выступление на его стадионе. Черная старенькая, но вполне приличная BMW седьмой серии быстро, но неторопливо катит по дороге от границы четвертого кольца и это, наверное, чуть ли не единственная машина, которая может без проблем колесить по тем районам, потому что Ли заработал авторитет у местного главы. Если конечно так, про его разрешение о въезде, можно выразиться. Как и упоминалось ранее, всех, кто пересекает границу четвертого кольца, просят оставить ценные вещи хотя бы в пределах третьего: в камерах хранения или на парковках, в целях обеспечения большей безопасности, как самим вещам, так и их владельцам. Четких правил и законов на этот счет не существует: хочешь — оставляй, хочешь — нет, однако подавляющее число людей (все), приезжающих сюда, предпочитают не рисковать ни собой, ни своими драгоценностями и оставляют последние в надежных хранилищах на границе. Потому что каждый — не дурак, каждый видит, что показывают по новостям, что печатают в газетах и о чем постоянно рассказывают чиновники, каждому не хочется быть обворованным и оставленным изодранным где-нибудь в подворотне. Чжухон, конечно, тоже не дурак, но ему в какой-то момент осточертевает ходить пешком от самой границы до нужного паба, когда возле последнего есть прекрасное место для парковки, отлично просматриваемое в окно. Поэтому приехав однажды, Ли решает попытаться договориться с главой района.***
Парень, как всегда, доходит до паба и шагает внутрь, усаживаясь на свое постоянное место: столик под номером «4» у левой стены, и ждет, когда в помещении появится местный босс. Тот не заставляет себя долго ждать и объявляется уже минуты через четыре после Ли, с порога нацеливаясь на последнего глазами. Парень не знает, с чего его буквально каждый раз одаривают таким гостеприимным взглядом, однако на него приходится отвечать, иначе этот кот может не одобрить визит и оставить владельца TIGER ни с чем (то есть запретить остальным котам приближаться к гостю). С Чжухоном уже такое бывало, поэтому больше он рисковать не хочет, надо — значит потерпит. Парень отвечает на взгляд, думая о том, сразу ли ему подойти или дождаться, пока это немое приветствие завершится, когда кот дойдет до своего места, как это бывает обычно. В итоге он машинально подается вперед, тут же неуверенно падая обратно на стул. Глава останавливается на полпути, дергает хвостом в воздухе и разворачивается к Ли, который заминается, но старается держаться как можно уверенней. Кот подходит к столику и, отодвигая стул, присаживается прямо напротив. — Доброе утро. Чжухон неосознанно окидывает взглядом тело напротив, скользит по его рельефу, по массивным мышцам — особенно рук — по всему стану, изящной, но мощной шее, которая окутана легкой негустой шерстью, переходящей в воротник на груди, и в конце концов соскакивает с кисточек коричневых крупных ушей, основания которых спрятаны под негустыми, однако длинными ровными волосами — черными у корней, но переходящими градиентом в темно-коричневый к концам; уши раскрыты и полностью повернуты к нему. Кот держится гордо, не сутулится, а сидит ровно, лишь только уперев широкие ладони-лапы в бедра и вывернув локти наружу; его взгляд прям, даже, кажется, без доли всякой хитрости и подвоха. — Доброе утро, Сечжи. Уши главы вздрагивают, тут же становясь на место, после чего он втягивает воздух носом. — Ты тут не только по поводу набора или мне показалось? — его глаза без устали сверкают, сужаются, увеличиваются и снова вытягиваются в тонкие полоски. Ли это пугает, но он все еще старается держать себя, хотя чувствует, будто на них двоих сейчас устремлены взгляды всех котов, находящихся в помещении. Пусть даже никакой тишины или прекращения движений, которые постоянно сопровождают концентрацию внимания на каком-то одном объекте, нет. — Нет... не показалось, — Чжухон вскидывает плечи и прочищает горло, как можно свободнее устраиваясь за столом. — Сечжи, ты ведь знаешь, что к вам… приходится ходить пешком, считай от самой границы? Но расстояние немаленькое, да и время приходится тратить. А если еще погода не ахти… Что я хочу сказать — вы ведь все меня здесь знаете, да и ты непосредственно, так, может, я буду сюда на машине кататься? Без рисков, так сказать? Кот хмыкает, но не пренебрежительно, а как-то… парень и сам не знает, с какой эмоцией — а после без паузы и какой-либо задержки отвечает. — А кто запрещает? Ли поджимает губы и немного щурит глаза. — Я имею в виду — чтобы с ней ничего здесь не случилось. Теперь уже очередь главы подумать секунду-две. — Пожалуйста… — зрачки у кота пульсируют, расширяясь и останавливаясь в какой-то более-менее круглой, человеческой форме. — Правда? — Да. Глаза Чжухона, конечно, не могут также ярко искрить и реагировать на происходящее, но все равно загораются блеском, и парень улыбается, потому что слово главы — то, чему можно непоколебимо верить, и раз уж глава сказал, что с машиной ничего не случится, значит так и будет. Ли по привычке протягивает ладонь, собираясь скрепить уговор рукопожатием: — Тогда по рукам? Он тут же осекается про себя — сказать такое коту? К тому же еще и какому. Однако отступать уже некуда, и парень не проявляет ни капли неуверенности, которая вдруг вытекает слизкими сгустками, чавкая где-то на груди. Кот дергает ушами, будто ему мешают мухи, и, замешкавшись только на несколько мгновений, протягивает ладонь-лапу в ответ. Чжухон же крепко сжимает ее, ощущая чересчур шероховатую кожу и мягкие более мясистые выступы на тех местах ладони, где обычно появляются мозоли. Ощущения очень странные, и не потому, что строение руки другое — сам жест уж слишком человечный, как для котов. После этого дня, Ли начинает проезжать в четвертое кольцо на машине, первое время слыша в свой адрес от пограничников что-то типа: Сорвиголова. Отчаявшийся какой-то, и несколько пугая местных котов: все-таки обычно люди, рассекающие здесь на своих авто, или коллекционеры или ловцы, и еще неизвестно для чего и кому последние собираются их увезти. Однако к парню быстро привыкают, и он перестает удивлять, как первых, так и вторых.***
Чжухон постукивает по рулю, вполне довольный сегодняшней поездкой, потому что ему не пришлось сидеть чуть ли не до вечера, чтобы набрать достаточно желающих, и он может уехать раньше привычного. К тому же в последнее время коты будто бы игнорируют TIGER — желающих выступать здесь стало меньше, и потому записать бойцов к тому же еще и во вполне приличном количестве для парня и правда — счастье. Теперь осталось только заехать на арену, внести всех в базу данных и можно быть свободным.***
Из-за складывающейся ситуации с гражданами с особым статусом мы вынуждены провести реформы и внести соответствующие изменения в законодательство в кратчайшие сроки. Ужесточение мер необходимо так как безопасность и чистота округа для нас стоит на первом… Шону не успевает дослушать пламенную речь какого-то там депутата, потому что одна из уборщиц взмыленная и перепуганная влетает в его каморку.***
Когда Ли заходит в свой кабинет, то только и хочет, что наслаждаться окружающей тишиной. Последний бой закончился два часа назад, так что все, даже самые ленивые, успели покинуть стадион, а его в свою очередь уже почти закончили убирать. Однако парень скидывает с себя куртку, бросает на стол блокнот, валит свое тело в одно из фруктокресел, запрокидываясь назад, и слушает монотонное тарахтение Чангюна, который так старается выглядеть рассудительным и взрослым, что, кажется, сейчас лопнет. — …Столько всякой херни творят и, просто, понимаешь, это реально не круто. Почему власти никак не отгородят их… ну, хотя бы какой-то стенкой, к примеру? Или не натянут хотя бы колючую проволоку на границе и не усилят охрану? Запретили бы им появляться во всех трех кольцах, уже спокойнее было бы, а так самим приходится гонять… Чжухон фыркает про себя: И когда это Иму приходилось самому гонять котов? — Да? А мне как работать тогда? И всем остальным? Арены, цирки и прочие? — Ну… Коллекционеры отлавливают и так, для цирков — тоже, сутенеры также отловом занимаются, да все в общем-то в основном отлавливают их! Так что… Старший ухмыляется настолько наигранно, что выражение его лица потрескивает и грозится лопнуть, как чересчур натянутая пружина. — Фантазер… — Нет, погоди… И все начинается заново: Чангюн пересказывает свои доводы и мысли, повторяется, пытается оперировать сложными словами и конструкциями, и сам в конце концов запутывается во всем этом. Ли же вроде бы и старается поддерживать разговор, вставлять какие-то свои слова, однако на них не особо обращают внимание, поэтому парень, в очередной раз общаясь с младшим, берет на себя роль пассивного слушателя. Это его не слишком расстраивает в принципе, к тому же сегодня у друга хорошее настроение, и он даже практически не язвит, много улыбается и смеется. А еще шутит, несмотря на то, что решил поднять достаточно серьезную тему — ему все равно на это. Через пару минут в кабинете все же наступает тишина, когда Им наконец-то исчерпывает весь запас своих новаторских мыслей. Тишина не звенящая, но и не приятная, она просто удобная. Чжухон отхлебывает от нее минуты две, встает, выкрикивая привычное: Мин-мин! и подходит к своему столу, пока Чангюн продолжает надувать губы и, покусывая указательный палец, утыкаться в телефон. Старший останавливается у стола и прислушивается: за стеной почему-то не слышится ни звука. Тогда он зажимает между плечом и ухом телефон, отходя к полкам, чтобы взять несколько папок. — Алло, Мин-а? — Да? — Ты еще в офисе? — Конечно! Что-то нужно? — Да, я вспомнил, что сегодня необходимо передать кое-какие бланки… — Ли подходит к столу, упираясь в него бедрами, и кладет папки на стол, теперь уже нормально беря телефон в руку, — можешь зайти в мой кабинет? — Да, секунду, ключи только возьму, — на фоне звучит какой-то шум и даже звуки шагов, потом что-то щелкает и хлопает, — говори, я в твоем кабинете. — В кабинете? — парень приоткрывает рот и вздымает брови, подмигивая младшему, который в данный момент посмеивается, убирая телефон и концентрируя все свое внимание на Чжухоне. — Да, где бланки? — Подойди к полкам у стола, четвертый ряд, там оранжевая папка такая, видишь? — Н-н-н-да. — Хорошо, возьми ее, там на третьей страницы бланки… открыл? — Да-да, что с ними? — Они на месте, да? — Да, они здесь. — Хорошо, тогда можешь отнести их мне. — …Тебе? Куда? — Да далеко ходить не придется, я вот тут возле тебя стою, у своего стола. На том конце слышится только легкое шуршание и заминка. — В смысле?.. — парень еще пытается выкрутиться. А может и вправду не понимает, что происходит. Ли младший вмиг теряет всю веселость, с которой разговаривал секунду назад, после чего выпрямляется и шипит в трубку: — Если ты через три минуты не появишься в моем кабинете, то… Возле уха внезапно раздаются гудки, и парень не договаривает фразу. Чангюн же весело улыбается и по-тихому хохочет в кресле. — Что — опять свалил? — Наверное, — Чжухон уже улыбается с небольшим намеком на раздраженность в улыбке и поворачивается к столу, раскрывая папки, — серьезно, придет сейчас, если он, конечно, успеет, мало ли ему где пошляться взбрендило… — эмоции на лице парня крайне живые. Что в свою очередь очень смешит Има. — …я ему устрою! Будет он у меня еще выходные просить, с работы отпрашиваться, уходить посреди рабочего дня… — Ли намеренно пылко разговаривает, широко распахивает глаза, сдвигает брови и активно выпячивает губы, — …посмотрит он еще у меня, — старший вскидывает руки вверх, поворачиваясь к парню и сталкиваясь с ним взглядами, и вмиг меняет выражение с наигранно-возмущенного на спокойно-улыбающееся. Чангюн же в это время продолжает хохотать и, поддакнув и пролепетав что-то в ответ, заливается смехом — каким-то грудным и свистящим. Его зубы оголяются, брови сдвигаются вместе, а корпус слегка откидывается назад, однако уже через секунду парень выдыхает, будто его ничего и не смешило, поворачивает голову к Чжухону и сипловатым голосом предлагает: — Может, мы его в цирк пристроим, клоуном, ну или лучше дрессированной собачкой, а? Хотя бы дисциплине научится? — младший выпрыскивает остатки смеха и издевательски скалится, явно довольствуясь собой. — Его ничем не исправить, лучше уж тогда просто запихнуть в полицию — толку столько же будет, как и от обычных работников. На губах Има растекается приторная усмешка. — Полиция это слишком серьезно, да и тогда у него не будет хватать времени на свою вторую работу… Ли по инерции продолжает улыбаться, но через секунду замирает и вопрошающе смотрит на парня. — Какую работу? Чангюн подмигивает, вздергивая бровь. — Его профессиональную специальность, — на втором слове парень толкает щеку изнутри языком и характерно двигает ладонью у рта, после чего снова начиная хохотать. Старший смеется в ответ. Он, может, и не хочет этого делать, однако характерное: кх-кх-кх вырывается изо рта, а на щеках проявляются ямочки. Эти шутки на уровне члена кажутся Чжухону до тошноты примитивными и глупыми, однако вокруг него их звучит так много, что отвечать на них улыбкой или смехом получается машинально. К тому же — не посмейся над ними, и тебя сочтут скучным или занудой, поэтому на них приходится реагировать, даже если не хочется. Практически же все шутки младшего, только и сводятся к проституции, издевках по поводу внешности и — куда же без этого — интеллектуальных изречениях насчет родителей, и особенно — мам. Ли в принципе-то уже и привык к этому, даже иногда вставляет что-то свое, тут же про себя плюясь. Парень не понимает, зачем отвечает на это, однако он уже так долго общается с Имом, что и не отвечать на них не может, высказываясь будто бы по инерции. Так происходит не всегда — Чангюн бывает в плохом настроении, из-за чего может фыркнуть на то, что пошутили в его стиле в его же адрес, или старшему надоест и он решит пресечь начало развития идиотского диалога — однако в большинстве случаев выигрывает инерция с хорошим настроением, которое не хочется портить в перепалке, и банальным пониманием того, что Чжухон изменить своим личным небольшим протестом ничего не сможет. — Ахах, слушай, тогда его можно и к сутенерам сдать. Младший снова прыскает и шипит, смеясь, а Ли снова смеется в ответ, про себя думая, насколько же неприятно ощущать этот пустой смех. Ему приятно общаться с Чангюном в те моменты, когда у того хорошее настроение, когда он не кидается на каждую сказанную в его сторону фразу и может спокойно и рассудительно о чем-то поговорить и даже поддержать. Однако в другие моменты Чжухон вообще не понимает, зачем до сих пор поддерживает общение с этим человеком, когда над ним — или над чем-либо — грубо шутят, упрекают в чем-то или просто откровенно и жестоко издеваются. Им поднимает к лицу телефон, чтобы посмотреть на время, и тут же встает, вздрагивая от резкого стука в дверь. — Да? — Старший также вздрагивает и за секунду перебирает в голове все возможные варианты того, кто же это может быть, обращаясь несколько раз к мысли о Минхеке и недоверчиво косясь на дверной проем. Человеку за дверью, кажется, в общем-то все равно на ответ — стук скорее нужен был для обозначения себя, а не для того, чтобы им спросить разрешения — поэтому он тянет ручку и останавливается тут же в дверном проеме, держа в ладони стаканчик с каким-то парящим напитком и активно что-то пережевывая. — Я здесь! — Ли-старший собственной персоной наваливается на дверной косяк и отхлебывает из стаканчика. Чжухон тут же впивается в него глазами, внимательно разглядывая; он подмечает про себя и эту специально-расслабленную позу, чтобы казалось, что парень совсем ни в чем не виноват, и грудь, вздымающуюся чересчур медленно и напряженно, потому что ее сдерживают от спешного дыхания, и слегка выступивший на лбу пот, вероятно из-за того, что кое-кто бежал. А еще Ли-младший спотыкается о взгляд, а вернее то, каким он был секунду назад — словно уязвленным и болезненным. Парень цепляется за него и общий вид Минхека, который будто бы бежал сюда, однако успел немного перевести дыхание, — неужели старался отдышаться прямо перед дверью? Неужели все слышал? И Чжухону не то чтобы стыдно за их с Имом шутки — больше неприятно — просто Ли-старший их не особо любит, никогда не смеется над ними и вообще… Минхек не тот человек, кто будет смеяться над таким. Ли-младший хмурится и тут же пытается вернуть себе ту злость, которую он испытывал, потому что ему как-никак еще нужно отчитать своего подчиненного. — О, Чангюн-а! — последний оборачивается к парню, приветствуя его радостно, но не сказать, чтобы с эмоциями. — Привет! — Им улыбается и подходит ближе, чтобы обняться и перекинуться со старшим парочкой предложений. На гнев Чжухона этим двоим, конечно же, плевать, поэтому парню приходится стоять, скрестив руки на груди и слегка сморщив нос. Хотя скорее больше плевать Чангюну, потому что он является инициатором разговора, а Ли-старший просто не может проигнорировать его. Парень что-то спрашивает про работу и, шутя, про отношения, практически не слушает ответы и поворачивается к столу. — Мне пора, пока, — на лице Има растягивается очаровательная улыбка с поджатыми губами, после чего он вытягивает широко раскрытую ладонь, чтобы попрощаться с Ли младшим, и уходить. Чжухон с Минхеком остаются теперь в кабинете вдвоем, и последний сбрасывает с губ радостную улыбку, оставляя только совсем легкую и непринужденную. Он расслабленно проходит глубже в кабинет, отхлебывая на ходу из стаканчика, и непонятно, незаметно, но мгновенно преображается. Это нельзя объяснить, однако Ли-старший становится раскованнее, естественнее, и ведет себя свободнее, если они наедине. И Чжухон почему-то видит то, как старший меняется в обществе людей и его самого, хотя это настолько незаметно, эта грань между правдой и принужденностью настолько тонкая, что парень сам не знает, как ему удается замечать это. А когда замечает, то не совсем уверен прав ли он. С другими же людьми Минхек ведет себя так же мило, весело и открыто. Потому что он просто не может по-другому: Ли-старший не умеет отвечать грубо, показывать свое недовольство прямо, игнорировать или отстранять от себя людей. Он обязательно говорит с улыбкой и старается подстроиться под собеседника, чтобы тому было комфортно общаться, при этом часто забывая про то, как ощущает себя сам. И не то это из-за слабохарактерности, не то из-за, может быть, наоборот, чрезмерной твердости и безразличности, однако Чжухону все равно неприятно, что Минхек одинаков для всех. Ведь даже осознавая и понимая зеркальную двойственность парня, Ли младший не может быть уверен в том, что все те слова, которые адресованы ему, не произносятся и для кого-то другого, что все те вещи, которые говорит парень о других, не произносятся где-то там, в другой компании, о нем. И с одной стороны Чжухон готов безропотно верить и принимать сказанное Ли старшим как единственную правду, но с другой — кивать и щуриться, порываясь фыркнуть: кому он еще такое говорил, потому что Минхек настолько близко и далеко одновременно, что и понимание его поведения улучшается и ухудшается пропорционально тому, насколько близко или далеко подпускает к себе он сам. — Вот рыжая папка, которую ты искал. Что, сам не мог взять? — Ли-старший пытается быть максимально серьезным, говоря это. Однако не выдерживает и нескольких секунд, сверкая зубками и расплываясь в своей самой завораживающей улыбке. Чжухон так же не выдерживает и нескольких секунд этого издевательства, вспыхивает, шагая вперед, и начинает возмущаться, глядя на щенячье выражение лица перед собой, так сильно, как только может. — Ты что совсем?! — Парень продолжает активно шагать по направлению к Минхеку, а тот спешно засовывает папку обратно и так же активно отходит в сторону, — свалил с работы, а теперь еще и прикалываешься надо мной, а?! Младший бросается догонять подчиненного, который подскакивает к столу, чтобы поставить стаканчик, после чего забегает за него и, с веселым возмущением тараща глаза, тараторит: — Свалил с работы? Я? Никто никуда не сваливал! А я поесть выходил! — он мечется на месте и бежит вбок, когда Чжухон перемахивает через стол в попытке поймать его. — Поесть?! Обед на что дан? Сейчас почти конец рабочего дня, до дома не дотерпишь?! Догонялки с перебранками продолжаются до тех пор, пока Минхек не выдыхается и безразлично останавливается у двери, разворачиваясь к ней спиной, чтобы облокотиться. Он улыбается и смотрит на то, морщась в последний момент, как на него летит ярость в чистом виде. Да, возможно, он немного перестарался с подкалываниями. Чжухон чуть ли не впечатывается грудью в старшего, успевая затормозить в самый последний момент, однако все равно оказывается слишком близко к нему, из-за чего давится всеми словами, которые собирался сказать. Парень глотает воздух, заглядывает в глаза напротив, в каждый по очереди, и, толкнув Ли-старшего, который в этот момент только с вызовом и озорством задирает подбородок, выпячивая кадык, в плечо будто бы нехотя, отворачивается, отходя в сторону. — Серьезно, — запыхавшись, младший выдыхает, — Мин, сколько можно? И так берешь кучу выходных, так еще и хиляешь… Думаешь, это нормально? — А что не так? Я все сделал уже, — Минхек проверяет, в порядке ли его ладонь и ногти, после чего возвращает внимание парню. Последний знает, что спорить с ним бесполезно, а напрягаться сейчас тем более не хочется, доказывая, что рабочее время для того и рабочее, что проводить его нужно на работе. Поэтому Чжухон и не доказывает ничего, ограничиваясь только лишь фразой: — Как об стенку… Мин-Мин, знай только, что в следующий раз я просто оштрафую тебя… Надоел уже… — Угу… — парень улыбается, словно и не услышал ничего, и подходит ближе. — Что это за счастливое угу? — Да нет, ничего… — улыбка продолжает сверкать на лице. — Погоди, — младший разворачивается, — считаешь, что я не смогу оштрафовать тебя? — Ты говоришь так не в первый раз… — Минхек вытягивается вперед, подходя ближе к парню, делая одно из тех лиц, которое заставляет его босса замяться, и надеется, что это сработает и в этот раз. Однако Чжухон не поддается — слишком уж часто он это видел; слишком уж громко что-то скрипит внутри от собственной беспомощности. — Ну тогда оштрафую тебя прямо сегодня в первый раз, — приторно-милая улыбка с двумя ямочками издевки появляется на лице, а прищур глаз царапает человека напротив своим ехидством. — Да ладно, — старший нервно, но все еще уверенно усмехается, — ты ведь пошутил. Парень слегка сдвигает брови, а его босс продолжает улыбаться, расслабленно запуская ладони в карманы брюк и приближаясь к своему месту. — Нет, ну ты ведь несерьезно?! — Минхек открывает рот в каком-то незаконченном восклицании, а вопрос так и не получает ответа, — ты ведь пугаешь меня, да? Ну, эй! Он повторяет вопросы и волнуется все больше. — Ты шутишь! — С чего бы это? — Чжухон не хочет думать, что чувствует удовольствие от того, что заставил Минхека в кои-то веки волноваться, однако его забавляет эта вырывающаяся наружу детская обиженность, с которой собеседник все громче восклицает. — Как это с чего?! — парень очаровательнейшим образом вскидывает руки и дует губы, когда в кабинет без стука входит Шону. — Босс, — парень тихо шмыгает носом, в то же время проводя по нему пальцем, — там это… Тот котяра пришел.