Мой учитель - катастрофа

Давай только честно: физру не любит никто. Никому не кажется соблазнительной идея того, что мяч может прилететь в голову, никто не засыпает с мечтами подтянуться на турнике пятьдесят три раза. Думаю, даже заядлые баскетболисты, футболисты и тяжелоатлеты в каком-то потаенном уголке сознания думают, что физра это отстой. Ты думаешь так ни в каком не потаенном уголке, ты не любишь этот предмет всем сердцем, а во время игр с мячом притворяешься мертвым. И это абсолютно нормально, смею тебя заверить. Я тоже так делаю. Ты заходишь в спортзал новой школы и то, что ты видишь, повергает тебя в первобытный ужас. Все носятся с мячами, кто-то перекидывает тяжеленный баскетбольный мяч через весь зал, кто-то уже валяется на полу после неудачного прыжка в попытке закинуть кусок резины в кольцо. — Господа и красивая часть человечества! — учитель заходит так же неожиданно, как баскетбольный мяч свистит над головой. Яркие синие глаза сверкают весело, а на губах играет многообещающая улыбка. — Его зовут Казанова, — кто-то говорит тебе это на ухо, но тебе не особо интересно, кто, — родители у него, конечно, с чувством юмора. Ты молча киваешь, потому что бесспорно это первый Казанова, котрого ты встречаешь в своей жизни, и это почему-то забавно. — Итак, мои хорошие, — поймав чей-то летящий мяч, учитель становится чуть серьезнее, — у нас марафон городской на носу, и мы с вами будем принимать в нем участие. Все заныли, как это бывает. Хором и в миноре. — Тшш, — шикнул Казанова, — возражения не принимаются, а сейчас немного придем в форму после каникул, да? Да. Побежали так, как я бегаю от мужей своих милых дам! Нестройный ряд со смешками двинулся по кругу, тихо посмеиваясь. Сперва вся процессия была весьма разочаровывающей и вялой. — Я разве так бегаю? — обиделся учитель. Ученики слегка ускорились. Вскоре рой из учеников не без помощи выкриков учителя несся во весь дух, как стадо антилоп, что убили Муфасу, один в один. Но в этот раз досталось не Муфасе, а тебе. Кто-то пихнул тебя, и ты уже летишь на пол всеми частями тела. Это оказалось больно, кто-то даже наступил на тебя после. — Не останавливаемся, нечего глазеть! — проворчал учитель, помогая тебе подняться и обращаясь уже лично к тебе. — Я отведу тебя к Килгрейву. — К кому? — твои глаза расширяются. Что это за имя такое? — К медбрату нашему школьному, — смеется Казанова, маленькие морщинки вокруг его синих глаз выглядят как лучики солнца, — его так прозвали, потому что домой никогда не отпускает, говорит, чтобы сидели тут, даже если помрут. Фыркнув, ты все-таки смеешься вместе с учителем, хоть левая нога порядочно болит. В кабинете сидит обычный на вид мужчина. Трехдневная щетина, фиолетовый медицинский халат, сосредоточенные глаза. — У нас раненый, — сообщает Казанова. — Умирать никуда не пущу, — Килгрейв хмурится. — Тут все очень плохо, — вздыхает физрук, — нужно попрощаться с родственниками, написать завещание и… — Ладно, замолчи только, — улыбка прорезывается на хмуром лице медбрата, и от этого Казанова буквально светится. — Пойду, а то вдруг там еще кто помирает, — физрук машет тебе рукой и закрывает за собой дверь. Килгрейв же садится рядом с тобой, ощупывая левую ногу. Он снова хмурится. — Растяжение, может, ушиб, — бормочет он, — сколько уроков еще? — Один, — ты жалобно пищишь, потому что пальцы мужчины давят больно. Тот молчит, потом хмыкает и пожимает плечами. — Так и быть отпущу. Но в столовую сначала сходи! Нечего голодать, понятно? — быстрыми движениями он подписывает справку, пропуск и записывает это в твою школьную медкарту. — А еще сходи к хирургу на днях. На всякий пожарный. Ты киваешь, надеваешь обувь обратно и, сказав спасибо, удаляешься в столовую.