Бесценно для двоих

«Мы вчистую проиграли, да?» — Отстань. От слов Освальда было сразу холодно и жарко. Эд сам не заметил, как опустил зонт, и холодная дождевая вода стекала ему за шиворот. Вдобавок рыжая девица с духами, Айви или как там ее, пялилась из-за плеча Освальда таким недобрым взглядом, будто мечтала превратить Эда в ромашку. Эд бы добавил — если б, конечно, могла, но после экспериментов Стренджа в Готэме можно было предполагать что угодно. Все возможно. «Если он любит нас, зачем отталкивает?» — Я понятия не имею. И не «нас». Меня. Он всегда говорит «Эд». Освальд с девицей уже расцепились и подошли к мелким гангстерам. Девица что-то сделала — побрызгала на них чем-то — и Освальд начал говорить. С него уже текло ручьем, будто только что вылез из реки, а не прошелся под дождем. Они слушали, кивали — потом он протянул руку, и все они по очереди ее пожали. Почему-то в этот раз обошлось без вставания на одно колено и целования кольца: этот ритуал Эд успел когда-то высмеять в своем шоу, хотя эффектно было, что уж там. И наверняка подсмотрено у старого дона Фальконе... может, потому Освальд больше и не стал такое устраивать. Судя по тому, что Бутч — или как там называлось то, во что он превратился — не рвался придушить Эда, с ним и вправду было что-то не так. Эд только надеялся, что в «не так» входит и то, что Бутч не станет предъявлять претензии за мэрскую кампанию и за то, что Эд тогда отобрал у него Освальда. Вспоминать об этом было неловко, хотя до странного приятно: Освальд смотрел на него с таким доверием, с такой любовью, словно вручая всего себя, бери, мол, Эдвард Нигма, забирай целиком — ни до, ни после у них такого уже не было. Ради этого пришлось подставить Бутча, о чем Эд ни разу не пожалел. До сегодняшнего дня. Потому что одно дело — сотрудничать по мелочам и другое — если Освальд сейчас возьмет Бутча к себе, а он ведь возьмет. Оставалось надеяться, что Бутч, что бы там с ним ни случилось, толком ничего не помнит, как и сказала эта девица. И не выставит счет. Банда собралась уходить. Освальд немного прошел по пирсу с ними — они заканчивали разговор, наверное, он хотел, как всегда, убедиться, что все все поняли и никому не надо растолковывать детали. Они остались в поле зрения, просто разговор уже было расслышать. Освальд позвонил кому-то, потом снова продолжил свои речи с бурной жестикуляцией. Эд поймал себя на мысли, что любуется. Не только самим Освальдом, но и тем, какой он вдохновенный, как у него глаза сияют, когда он что-то планирует, когда он в игре, в деле. Как его слушают. Бутч с девицей с ними не пошли. — Эй, Нигма. Голос у нее был неприятный. Злой. То есть вообще-то довольно мелодичный и мягкий, просто она совершенно не скрывала, что Эд ей не особенно симпатичен. — Чего тебе? — Ты знаешь, что чуть его не убил? — Знаю. Мы вроде бы проехали этот разговор. — Это с ним вы проехали. А со мной нет. Он любил тебя, а ты его застрелил и подставил. Ему было больно, ты знаешь? — Зачем ты мне это говоришь? — Чтобы ты имел в виду: он больше не один и его есть кому защитить. — Слушай... ты Айви, да? Я не причиню Освальду боли. Я его... мы с ним... О боже, я не знаю, как объяснить. Я буду с ним, я на его стороне, я буду его защищать. — Ты слышал, что он сказал? — Я не собираюсь ранить его чувства. Я не люблю его, но... Освальд успел распрощаться с бандой и уже шагал к ним. Небо тем временем посерело, где-то через час уже рассветет — хотя за облаками солнца не увидишь. — О чем секретничаете? — О тебе! — немедленно вывалила Айви. — Обсуждаем, что ты будешь делать дальше, — перебил ее Эд, пока она все не выболтала. — Господи, Эд, ну очевидно же: мы все идем обратно в штаб, до полудня уйма времени, мы успеем отдохнуть и подготовиться. Бутч, возьми у Эда зонтик и держи над Айви и надо мной. — Что будет в полдень? — Я разве не упоминал? Общий сбор. К Барбаре пойдем уже все вместе, а от нее — сразу к Софии. Тянуть смысла нет, нам надо ударить сейчас, пока она не успела сориентироваться и не готова. — Мы тоже не готовы. — У нас в сумме больше суток, и я почти все успел сделать. Будем рисковать, Эд. Не нравится — я все еще тебя не держу. Он впервые после признания вскинул голову и посмотрел Эду в глаза. Невозможный взгляд, твердый, решительный, смотрел бы и смотрел... Несколько лет назад Эдвард Нигма, судмед в полицейском участке, побросал текущую работу и побежал знакомиться, увидев этот взгляд. Потом — позже — пытался расшевелить Освальда, не желающего жить, дышать, радоваться, даже мстить — лишь бы снова увидеть этот взгляд. Потом чуть не свихнулся, когда думал, что больше никогда не увидит, уничтожив своими руками. — Освальд, я буду с тобой. Мне не нравится, что ты так рискуешь, но я буду с тобой. — Хорошо. Идемте. Тон подразумевал, что разговор окончен: обсуждать сказанное Айви Освальд явно не собирался, и Эд почувствовал облегчение. Он не знал, что тут можно сказать. В голове не укладывалось — как после всего, что случилось, Освальд его не разлюбил? Неужели просто так взял — и все простил? Эд потянулся было подать руку, но Айви его опередила. — Тебе без трости неудобно, а мне неудобно далеко от тебя, зонт маленький. Ты не дашь мне руку? Вместе они смотрелись очень мило. Айви и без каблуков-то была выше ростом, а так и вовсе могла даже на Эда смотреть, не особо задирая голову. Освальд опирался на нее свободно и явно не смущаясь прикосновений, хотя вообще-то от женщин шарахался. Почему-то смотреть на это было неприятно. Идеи Освальда Эду не нравились. Ему нравилось, когда все продумано и просчитано, ему нравилось, когда все понятно и разыграно как по нотам, а Освальд слишком много полагался на импровизацию и на удачу. Слишком много риска. Воображение подсовывало какие-то совсем не радужные картины — как София Фальконе ловит их и казнит Освальда каким-то затейливым способом, как заставляет его смотреть на казнь всей их маленькой армии... Как вмешивается полиция, и Освальда швыряют в Аркхэм, в ждущие жадные лапы Джерома Валески... «Он слушает свое сердце и влипает в неприятности, — сказал Загадочник. — Лучше не слушай свое, а то мы влипнем туда же». Сердце Эда молчало. Точнее, не молчало, а велело брать Освальда, Мартина и увозить их куда-нибудь в Метрополис, а лучше в пригороды, выращивать кукурузу, подальше от этого всего. Если так поступить, поссорятся они, конечно, насмерть, это Эд понимал. Место Освальда — в Готэме. Свой город он ни за что не оставит. Света на улице уже хватало, чтобы разглядеть и то, какой Освальд задумчивый, и как Айви хмурится. Ну, заодно и то, что Бутч совсем не похож на нормального человека. Зачем Освальд вообще потащил его с собой? Ли не обрадуется гостям, определенно. Хотя надолго они не задержатся... «Нет. Не они. Мы». — Ты уверен, что Загадочнику можно доверять? — спросила Айви. — Не знаю. Не уверен. Я доверяю, за себя решай сама. — Я вообще-то вас слышу, — на всякий случай сообщил Эд. Освальд остановился и обернулся к нему. — И правда невежливо вышло. Айви, я доверяю Эду. Эд, мне жаль, что Айви тебе не доверяет, но согласись, основания у нее есть. Он высвободил руку и выбрался из-под зонта. Зонт не то чтобы спасал — слишком сильно лило. — Все очень просто, Эд. Я очень устал от того, что ты меня предаешь и подставляешь. Правда устал. Но не верить тебе я не могу. Ты ранишь меня, если снова бросишь, но я тебе верю. Эду хотелось сгрести его в охапку, прижать к себе и обещать, что никакого вранья, никаких подстав — но такого обращения Освальд бы, скорее всего, не понял. Уж точно не на глазах Айви. Если бы взгляд мог убивать, она, наверное, расстреливала бы Эда как минимум последние полчаса. А при Бутче, что бы он там ни соображал, Эд проявлять чувства просто не хотел. — Я обещал. Я тебя не оставлю. — Видишь, Айви, Эд обещал. Все будет хорошо. Идемте, я хочу в горячую ванну. Загадочник рвался пошутить про пингвинов, которые должны любить холод, но Эд не позволил. Он тоньше чувствовал настроение Освальда, и сейчас шутки могли подождать: ему, наверное, и так неловко из-за случайного признания, он толком не отдохнул... наверняка сорвется. Только срывов им сейчас и не хватает. Нелепое, выхваченное Айви признание не шло из головы. У них все как-то выходило на бегу и нелепо. Освальд говорил о своих чувствах то под пытками, то под дулом пистолета — собирался, как Эд знал, сказать за ужином, но тогда случилась Изабелла. Вспоминая те дни, Эд припомнил и другие попытки Освальда признаться — но каждый раз он сам себя обрывал. Если бы тот ужин случился — наверное, Эд бы ответил «да». Не из любви, а потому что хотел Освальда безраздельно, а тот вручал ему всего себя — душу, тело, сердце... Что ответить сейчас, Эд не знал. Это не любовь, он не любит Освальда и не может соврать ему, что любит. Просто... так, желание быть рядом, защитить, слушать его, делиться с ним всем важным и неважным и ждать, что он тоже станет делиться. Знание, что у Освальда нет никого ближе... или есть? или Айви считается? а Бутч? — и что Освальд ближе всех и важнее всех ему самому. Просто. Очень просто. Дождь постепенно стих. Тучи не расходились, так и висели плотным серым пологом. Освальд забрал у Бутча зонт, сложил его и теперь шагал увереннее — и заодно отцепившись от Айви. Когда они добрались до штаба в Нэрроуз, Ли уже не спала. Она привыкла вставать рано в той, нормальной жизни, и сейчас вовсю пользовалась этой привычкой в мире, который привык к ночной жизни. Утро принадлежало ей, а не конкурентам, и жизнь это значительно упрощало. Вломились они явно невовремя: ей как раз отчитывались мелкие подручные. У Ли получилось создать неплохую шпионскую сеть, Эд не раз отмечал, как в Нэрроуз хорошо ходит информация. Мартин восседал здесь же, с книгой, в углу — ни шум, ни толпа ему, похоже, совершенно не мешали. Увидев их, он заулыбался, показал Освальду большой палец — мол, все хорошо, — и снова уткнулся в книгу. Ли отпустила подручных и обернулась к ним. Дверь громко хлопнула, распахнув окно — занавески заколыхались — но закрывать никто не пошел. Это значило пройти мимо заполыхавшей праведным гневом Ли. Загадочник аж умилился. — Эд, что происходит? На Освальда и остальных она подчеркнуто не смотрела. — Это ненадолго. — София узнает. Я же просила... Эд, речь о безопасности моих людей. Наших людей. Мы должны были помочь Освальду, и ты хотел вывезти его из Готэма, а что ты сделал? — Так, — Освальд все-таки влез в разговор. — Если у нас все получится, ваши люди там и останутся. В безопасности. Я не собираюсь трогать Нэрроуз, мы с вами вполне можем сотрудничать. За Софию я не отвечаю, поэтому лучше бы у нас все получилось. К полудню мы уйдем, а потом, я надеюсь, узнавать будет уже некому. Эд, к тебе у меня отдельная просьба. Я дам тебе адрес, ты возьмешь Мартина и вывезешь туда. Это нужно сделать сейчас. Мартин аж подскочил в своем гнезде из кресла и пледа и яростно замотал головой. Эд, в общем-то, был с ним полностью солидарен. — Освальд, нет. Я остаюсь с тобой. — Отвезешь, вернешься и останешься. Я не могу рисковать с Мартином за спиной, пойми ты. Я больше не дам Софии на меня надавить. Она убила своего отца, она захватила Мартина в заложники и убить его она тоже сможет, то, что он ребенок, ее не остановит. У меня вот на родителей рука бы не поднялась, а она... За занавеской отчетливо грохнуло. Освальд попятился; Эд сам не понял, как оказался рядом, между Освальдом и окном. — Опаньки, привет, — занавеску отдернули. На них смотрел Виктор Зсасз, непринужденно стоявший прямо на подоконнике, — как он туда пролез, оставалось загадкой. Пролезть он, впрочем, мог почти что куда угодно. «Мы влипли. Ты сказал Освальду, Зсасз на юге». «Он не простит лжи». За спиной отчетливо щелкнул взведенный спусковой крючок пистолета. — Да спокойно, спокойно, я сначала спрошу. Я вообще по делу, но случайно услышал, что Кармайна Фальконе убили не вы. Под «вами» я имею в виду Пингвина с бандой. — Нет, — сказал Освальд. — Мне с ним делить было нечего. Мой город его больше не интересовал. Так что... Мог бы сразу спросить, а потом убивать. — То есть охота на птиц отменяется? Ну ладно. Виктор смотрел очень спокойно, даже с улыбкой. Вот только глаза у него были мертвые. Эд сталкивался с бывшими людьми Фальконе, хранившими верность старому королю. Обычно бывало так — иные быстро понимали, что София другая, уходили от нее, как до того бросали Освальда, и становились вольными бандами. Жили после этого они обычно не очень долго: София не хотела лишних вольностей. Иные оставались с ней, храня верность фамилии. Иные оставались с ней, потому что не любили Освальда и не соглашались с его законами, укоротившими руки и полиции, и тем более преступности. Немногие сейчас знали, кто сразил Кармайна Фальконе, и в основном эти немногие стояли прямо здесь, в главштабе в Нэрроуз. Может, Гордон знал, просто ничего не сделал, чтобы помочь Освальду, тут Эд бы не удивился. Что Виктор поверил, тоже, в общем-то не удивляло. Он успел поработать с Освальдом и умел понимать, где тот играет, а где искренен. Сам Эд тоже обычно умел. — Один вопрос, Виктор. Ты не уезжал на юг? — Нет, зачем бы? Я собирался тебя убить. Согласись, сделать это из Майами затруднительно даже мне. Эд почти физически почувствовал взгляд в спину. «Мы очень сильно влипли». «Я совру ему что-нибудь». «Нет. Будет хуже. Хватит с ним так». — Соглашусь. И — насколько известно мне, дона Фальконе убила София, чтобы одновременно подставить меня и расчистить путь себе. Можешь проверить. Зсасз кивнул. — Я проверю. Потом, если хочешь, возобновим контракт, цена прежняя. Сделаю скидку как старому боссу, поднимать не буду. Освальд еле слышно фыркнул что-то вроде «да уж куда тут поднимать» — даже Эд, стоя рядом, еле расслышал. — Поговорим о контракте, как проверишь, Виктор. Мне нужна лояльность, а то в прошлый раз дело для меня кончилось Аркхэмом. Спасибо, но больше не хочется. — Ну, до встречи, бывший будущий босс. Он выпрыгнул в окно. Этаж был невысокий, зацепиться тоже было за что — если хочешь, чтобы не догнали, то в принципе, вариант хороший. Айви метнулась проверить, высунувшись вслед чуть ли не по пояс. Эд машинально отметил, что если она хочет и дальше спокойно гулять по Нэрроуз, то хоть платье бы подлиннее надела. — Сбежал, — констатировала она. — Оз... Освальд, ты ему веришь? — Как ни странно, да. Он мне не врал. Эту улыбку Эд знал — холодная, одними губами и совсем не добрая. К улыбке прилагался неприятный разговор по душам, без которого собеседники обычно предпочитали бы обойтись, но тут выбора не было. Может быть, стоило выпрыгнуть в окно за Зсасзом. — Эд, а можно тебя на минуту? Ли, можешь наорать на него чуть позже. Сначала я. — Что, прямо сейчас? — спросил Эд, уже понимая, что не уйдет от разговора. — Ты вроде хотел Бутчу помочь... — И помогу. Но сначала — на минуту. Ухватив Эда за руку, Освальд потащил его на лестницу. Хватка у него была крепкая; от усталости, правда, он больше обычного хромал. Если вырваться, швырнуть его в стену — можно успеть убежать, он не сможет догнать и не сможет ничего сделать. Нет. Нельзя. Ему будет больно. На лестнице было тихо. Эд подозревал — вся комната с интересом прислушивается, как Освальд будет орать, ну может кроме Бутча, похожего на зомби. И Ли, наверное, прикидывает, не придется ли бежать выручать. Оставшись наедине, Эд попробовал высвободить руку; Освальд выпустил. Пистолет у него, впрочем остался в другой руке. — Знаешь, сначала я тебя послушаю. Тебе ведь есть что мне сказать, да? Ты ведь знал, что Виктор никуда не уехал? «Правду. Давай ему скажем». — Освальд, я... Да, я знал. Я соврал тебе, потому что... «Ну, смелей, или я сам скажу». Освальд пристально смотрел прямо в глаза, вскинув голову. Он стоял очень близко, руку с пистолетом так и не опустил — хотя палец со спускового крючка убрал, то есть вроде бы стрелять сходу не собирался. — Я думал, он нападет, а я защищу тебя. Как тогда, на вечеринке, когда мы выиграли выборы. Я спас тебя и понял, что ты мне доверяешь. Я хотел сделать так снова. Чтобы все исправить. Правда проталкивалась наружу с трудом — слова выходили тяжелыми и колючими. Освальд таращился на него, все шире распахивая глаза — такие светлые, серые, как зимняя река, и можно разглядеть свое отражение — растерянного напуганного Эда и Загадочника, который не смеется, а просто кивает каждому слову. — Тебе мало моих слов? Я же сказал, Эд, я и так тебе доверяю. А если бы не получилось, а если бы Виктор не услышал, что мстить надо не мне? Ты что, был готов рискнуть? — Прыгнуть под пулю я бы успел, — сказал Эд прежде, чем успел обдумать ответ, и тотчас понял, что ложью это не было. Освальд медленно выдохнул. Убрал пистолет. Эд мельком заметил под полой его пиджака еще и пристегнутые ножны. — Не ври мне больше. У моего терпения тоже есть пределы. Даже из лучших побуждений... не надо. Не надо разыгрывать мое спасение, чтобы я тебе доверял, ты уже меня спас — из Аркхэма, и даже не представляешь, от чего. Ты спас Мартина. Ты обещал помочь. Ну и зачем ты еще что-то подстраиваешь? Эд молчал. Он не знал — зачем. Чтобы привязать крепче, чтобы Освальд никуда не делся, чтобы верил безоговорочно? Но он и так верит. И любит — куда уж привязывать крепче. Скрипнула дверь. — Вы тут оба живы? А то так тихо, Ли думала, ты его уже убил. Айви бесцеремонно просочилась к ним. Эд подозревал, по правде говоря, что она так и не начала ему доверять, что бы там Освальд ни говорил. — Мы оба живы и уже возвращаемся, да, Эд? Потому что мы уже договорились. — А, ну хорошо. А то я тоже думала, ты одумался и его убил. Освальд закатил глаза. — Потом обсудим, кто одумался и кого убил. У меня есть... кажется, около часа, чтобы отдохнуть, поэтому закажи пиццу. Проследи, чтобы Бутч никого не напугал и не напугался сам, я не понимаю, как им сейчас управлять. Эд, ты должен вспомнить фургон, в котором мы с тобой встретились в лесу. Ты отвезешь туда Мартина, все покажешь, побудешь с ним днем, пока светло, и вернешься к «Сиренам» к семи. Только не спорь, на это у нас времени нет. София не должна получить его и возможность на меня давить, этот вопрос я доверяю тебе. Пойдемте, пока Ли не решила, что я уже закапываю ваши трупы у нее под лестницей. «Он знает, какой ты — и все равно тебя любит. Ли пыталась переделать, а он только просит не врать. Он простил тебе, что ты его застрелил». «Любовь делает его слабее. Он слишком сильно слушает сердце». «А ты простил ему заморозку, Изабеллу и поражение». «Нет, просто выбрал его и наше будущее». «Я — это ты, Эдди, мне врать бесполезно». Пока Освальд пытался кому-то дозвониться, Айви уволокла Бутча в угол и что-то негромко щебетала ему в ухо, а Нэрроуз за окном окончательно просыпался, Эд успел попросить у Ли машину и даже припомнил, куда, собственно, предстоит ехать. Ему совершенно не нравилось оставлять Освальда на произвол судьбы и непредсказуемой девчонки, но вообще Освальд, конечно, был прав. Мартина надо спрятать и везти обратно, только когда все закончится. Освальд с грохотом положил телефон на стол — видно, у него там что-то не заладилось, и абонент не откликался. Наверное, потому, что на часах было полвосьмого. — Я в ванную, до вечера, Эд. Айви, выпей горячего, чтоб не простудиться. «До вечера» значило — через двадцать минут тебя тут быть не должно, я рассчитал план, давай выполняй. Эд предпочел бы и на дневное собрание сходить с Освальдом вместе, а уже потом прикрывать тылы, но может, он решил не демонстрировать сразу всех союзников. — До вечера, Освальд. Мартин славный, неудивительно, что Освальд к нему привязался. Эд детей не любил, но этот был тихий и почти не мешал. И любил Освальда. Брошенный телефон затрезвонил. Мелодии у Освальда всегда стояли простые и классические, если звук вообще был включен. Айви, успевшая раздобыть себе что-то горячительное вместо горячего, успела сцапать телефон первой. — О, это Джим Гордон. Наверное, звонок важный, пойду дам Оззи трубку. Эд чуть не поперхнулся и попытался выхватить телефон. На экране и правда горело короткое «Джим». Да, вот так — без фамилии, просто по имени, будто одного-единственного человека Освальд под этим именем в своей жизни ждал, у него в контактах и был Гордон. Эд знал это, потому что они долго жили вместе, и чужие входящие не раз приходилось случайно замечать. Айви, выходит, тоже знала. И знала, что Гордон, чтоб его сожрали гигантские крысы из канализации, — это важно. — Стой, дай я, он же там без одежды! — Ну и что? — фыркнула Айви. — Не ты один видел его голым, я тоже его переодевала, когда спасала, так что ничего страшного. Отдай телефон. И вообще тебе пора. Она, наверное, что-то сделала, потому что Эд покорно протянул телефон. Айви спокойно открыла дверь с криком «Эй, Оз... Освальд, Джим решил перезвонить!», и убивать ее в ответ на вторжение, кажется, не собирались. Вздохнув, Эд пошел в верхнюю квартиру. Забирать Мартина в лесное убежище. В конце концов, если сделать то, что Освальд просил, — может, хоть тогда все наконец наладится и станет как раньше.