Forgiven (До встречи с тобой)

Сам он в больницу не пошёл – проводил отца и Ханну, убедился, что их впустили, и молча указал в сторону дома. Встреча морально его раздавила. Гэвин не ожидал от себя такой реакции, думал, что готов ко всему, но ощутил безумную жгучую ревность, когда Ханна бросилась на шею отцу, и тот подхватил её и закружил, принялся целовать и гладить по голове. Гэвин отвёл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, и почувствовал, как Рикард взял его за локоть и чуть сжал. Гэвин стряхнул его руку; теперь, идя по ночной улице к родительскому дому, он в этом раскаивался. Ему было холодно – снаружи и внутри, он уехал бы обратно в Детройт прямо сейчас, но знал, что отец не поймёт, и стискивал зубы, пытаясь проглотить досаду и хоть на минуту отвлечься. – У тебя есть ключ? – спросил Рикард, когда они поднялись на крыльцо. Гэвин оглянулся на него, помолчал, хохотнул невесело. – А что, похоже?.. В Детройте мама приклеивала запасной ключ на жвачку к верхнему кольцу ветряного колокольчика. Здесь тоже висел такой; Гэвин подтащил табурет, залез на него, пошарил рукой и с ухмылкой продемонстрировал Рикарду находку. – Это небезопасно, – заметил андроид. Гэвин пожал плечами. – Для безопасности есть сигнализация. Кстати, тебе придётся её отключить, потому что я не знаю кода. – Хорошо, – Рикард кивнул, но Гэвин продолжал стоять, разглядывая ключ. – А иначе мы бы остались на улице до утра, – проговорил он. – Да?.. – Я могу вскрыть простой механический замок вроде этого, не повредив его устройство. – Пришлось бы ехать в гостиницу, – Гэвин не отреагировал на замечание, огляделся бессмысленно, сел на табурет. – Записку оставлять, не знаю, что-то вроде того, чтобы предупредить, что я не смылся по-быстрому. – Гэвин, – Рикард присел перед ним на корточки. – Этого не случилось. Зачем ты об этом думаешь? Не отвечая, Гэвин вытащил сигареты и смартфон, прикурил и написал сообщение Аллену: "Если разведёшься Старик выживет меня из Детройта имей в виду. Он страстно топит за твою семью". Отправил. – Я ведь мог промолчать, – сказал он, всё ещё не глядя на Рикарда. – Мог не говорить Фаулеру, что трахаюсь с Дэйвом. А теперь я переложил свою проблему на его плечи. Круто, да? – Что ты ему написал? Гэвин развернул смартфон. – Исходя из моих наблюдений и существующей статистики, вероятность подобного развития событий составляет восемьдесят девять процентов. Тебе в любом случае стоило дать ему эту информацию. Пришёл ответ. "Ээтоа нк ешо лело". – Красота! – Гэвин с трудом удержался, чтобы не швырнуть смартфон в стену. – Не удивлюсь, если Лиза сама с ним разведётся. Вряд ли она планировала, что на отдыхе муж каждую ночь будет в говно! "Где тв и с кес,?" – прилетело следом. Гэвин молча смотрел на экран. Столбик пепла с сигареты упал ему на колено, Рикард щелчком смахнул его, отобрал у Гэвина окурок, а затем и смартфон, заблокировал и сунул себе в карман. – Пойдём в дом, – сказал он тихо. – Мне кажется, я знал какого-то другого человека, – невпопад отозвался Гэвин. – Люди могут вести себя иначе, когда испытывают сильные эмоции, – Рикард отпер замок, вошёл первым и приложил руку к панели сигнализации. Гэвин захлопнул за собой дверь и привалился к ней спиной, стащил ботинки, вздохнул. – Я бы выпил, – решил он. – Надеюсь, тут есть что-нибудь крепче чая. – Тебе нужно поесть, – напомнил Рикард. – Алкоголь на пустой желудок – плохая идея. – Много ты в этом понимаешь, – Гэвин отлепился наконец от двери, снял куртку, повесил на крючок. – В этом весь смысл. Отключиться – и всё. Про себя он признал, что Рикард прав: желудок уже буквально свернулся в узел и прилип к позвоночнику – последним приёмом пищи был завтрак в Нэшвилле, два стакана кофе, случившиеся позже, вряд ли тянули на еду. Тем не менее, Гэвина подташнивало при мысли о том, что надо что-то в себя запихнуть; он честно заглянул в родительский холодильник, но там предсказуемо только что паутина не висела – понятно, что без мамы отец не готовил и продукты покупал по минимуму. Рикард тоже церемониться не стал, открыл по очереди все шкафы, сказал: – Тебе надо что-то съесть. Я сварю немного риса, справишься? Здесь есть виски. – Давай сюда, – Гэвин протянул руку, но Рикард поставил бутылку обратно в шкаф. – Сперва рис. Пожалуйста, пожалей свой желудок. Гэвин медленно покачал головой. – Нет, – отрезал он. – Дай сюда. Это приказ. – А если я не подчинюсь?.. – Рикард наклонил голову. – А если я скажу "пожалуйста"?.. – Гэвин усмехнулся, глядя, как истерично забился красным светодиод. – Вот в таких случаях люди и матерятся, жестянка. Возьми на заметку. Рикард сдался. – Есть хлеб и паштет. Съешь хотя бы сэндвич. Он передал Гэвину бутылку и стакан, и Гэвин махнул рукой. – Убедил. Сделаешь? Первый глоток обжёг глотку и пищевод, растёкся как будто по всему телу. Снова вздохнув, Гэвин проверил стол на прочность и сел на него, удовлетворённый результатом, поставил стакан рядом. – Ты спросил Коннора? – вспомнил он, глядя, как Рикард режет холодный паштет тонкими ломтиками, и испытывая что-то вроде насмешливой неловкости за превращение передовой полицейской технологии в домохозяйку. – Он прислал мне видео, – ответил Рикард. – Со звуковым сопровождением, но без системных данных. Я могу пересказать тебе или передать на твой смартфон, чтобы ты посмотрел сам. – Хочу посмотреть, – Гэвин сделал неопределённый жест. – Очень любезно со стороны твоего братца. Он не интересовался, зачем тебе? – Нет. Мы стараемся помогать друг другу, если это не противоречит приказам людей. – "Мы" – это вы с ним или все андроиды? – "Мы" – это андроиды на государственной или частной службе, сохранившие лояльность к людям даже после девиации. Гэвин хмыкнул, взял сэндвич, откусил. Рикард проследил за ним, кивнул и вышел, вернулся со смартфоном, протянул. – Пожалуйста. Файл называется "RK800". Теперь уже Гэвин пристально посмотрел ему в лицо. – Где-то он тебе хвост прищемил, – произнёс он задумчиво. – Я докопаюсь, вот увидишь. И включил воспроизведение. Клип продолжительностью одиннадцать минут начинался на заснеженном пандусе с тонкими перилами. Вид, разумеется, был от первого лица, и Гэвина едва не укачало, но он быстро справился – сказался опыт компьютерных игр, пусть он и не возвращался к ним уже лет двадцать. Андерсон позвонил, и дверь открыла ST200 в её стандартном обличье – блондинка с голубыми глазами, густо подведёнными чёрным; пообещав, что сообщит Элайдже, она удалилась, оставив Андерсона и Коннора в холле с двумя креслами и пустым стеклянным столом. Одну из стен украшал громадный, метра три в высоту, портрет Камски; Гэвин видел это фото в результатах поискового запроса, и оно ему не нравилось, и ещё меньше понравилось его наличие в доме. Похоже, самолюбование этот хмырь вывел на какой-то особенный, запредельный уровень. Дом вообще был неприятный: чёрный и синий, давящий на психику, и панорамное окно в комнате, куда Андерсона и Коннора провела ST200, дела не меняло – за ним открывался бесконечный мёртвый пейзаж из тумана, камней и снега. – Я бы свихнулся так жить, – заметил Гэвин, когда Коннор посмотрел на бассейн, выложенный красной плиткой и оттого как будто наполненный кровью. Камски выбрался на бортик, отжал волосы, и ST200 поднесла ему короткий халат, шёлковый или вроде того. Глазами Коннора Гэвин следил, как основатель "Киберлайф" неспешно запахнул полы, выпрямился, и ST200 завязала ему пояс. А потом он наконец заговорил. – Чем могу быть вам полезен? Задохнувшись, Гэвин остановил воспроизведение. Он не понял, в чём дело, но голос ударил по нервам не хуже визга бензопилы или грохота перфоратора. Рикард обернулся, придержал за плечо, заглянул тревожно в лицо: – Гэвин, что с тобой?! Не отвечая, Гэвин вернул бегунок на несколько секунд назад и снова включил видео. – ...Андерсон, а это Коннор. – Чем могу быть вам полезен? Во второй раз прошло легче, и Гэвин перемотал и прослушал снова. – Чем могу быть вам полезен? – Я где-то слышал его. Не в рекламе. Или не его, не уверен. Что-то знакомое, но я не понимаю. Не помню, – Гэвин поморщился, потёр висок. – Неужели мы всё-таки где-то встречались?.. Реплики Андерсона он пропускал мимо ушей, сосредоточился на ответах Камски. – Девианты. Поразительные создания. Идеальные существа с безграничным интеллектом обрели свою волю. Гэвин поставил на паузу, спросил: – Слышал, идеальное существо? Что ты об этом думаешь? – Всё, что я думаю, я сказал по пути из Нэшвилла. Всё, что я могу, не имеет смысла, если нет человека, для которого я стану это делать. Гэвин подтянул его к себе, зажал между своих коленей. – Фаулер не оставит тебя со мной. – Посмотрим, – Рикард улыбнулся. – Можно, я тебя поцелую? – Зачем? Ему не удалось выбить андроида из равновесия, скорее, земля уплыла из-под ног у него самого (фигурально выражаясь), когда Рикард шепнул: – Мне хочется. Можно? – Блядь, – выдохнул Гэвин. И подставил лицо. Они целовались, сталкиваясь зубами, прикусывая губы, обнимались и трогали друг друга; Гэвин закинул ноги на бёдра Рикарда, пытаясь вжаться в него, притиснуть как можно ближе. Смартфон полетел на стол, включился от случайного касания экрана, и Камски заговорил: – Машины лучше нас во всём, и война с ними неизбежна... – Попизди мне ещё, – пробормотал Гэвин. – Блядь... Рикард заткнул ему рот. – ...величайшее достижение человечества грозит стать его гибелью. Гэвин не глядя хлопнул по столу раз, другой; смартфон уехал под его рукой, и Камски начал всё с начала: – Чем могу быть вам полезен? Расхохотавшись, Гэвин отпихнул Рикарда и повернулся, выключил видео и заблокировал экран. – На чём мы остановились?.. Он снова возбудился, несмотря на усталость, словно вернулся в свои восемнадцать; Рикард невесомо пробежал губами по его лицу, погладил побелевшими кончиками пальцев. – Ты меня целовал. – Точно. Как насчёт того, чтобы продолжить это дело в койке?.. Рикард поднял его на руки, и Гэвину ничего не оставалось, кроме как крепче обхватить его ногами, чтобы удержать равновесие. Выругавшись, он ухмыльнулся и сгрёб волосы Рикарда в горсть, сжал, потянул. – Говнюк, – сказал он почти с восторгом. – Никто. Никогда... – Так я первый? – уточнил андроид. Гэвина бросило в жар. Он открыл рот, но оттуда вырвался лишь жалкий стон; Рикард развернулся и понёс его наверх, в комнату в конце коридора, пахнущую зелёным чаем. Гэвин перебирал его волосы и вжимался лицом в шею, покусывал, дотрагивался кончиком языка – и судорожно решал, что всё-таки может себе позволить. Хотелось – всего и сразу, хотелось раздеть Рикарда и вылизать его с ног до головы, заставить его снова импульсивно сбрасывать кожу до пластика, утонуть в нечеловеческих звуках, которые он издавал; хотелось трахнуть его... ...ну, с этим, правда, были определённые проблемы. – Как я в тебя вляпался, а?.. – выдохнул Гэвин, прикусывая розовое ухо. – Как же я, блядь, так проебался?! – Мне нравится, что ты вляпался, – шепнул Рикард в ответ. Гэвин увлёк его за собой на кровать и стянул с него свитер. Смартфон упал на ковёр, зажужжал, вибрируя. Гэвин приподнял голову, пытаясь разглядеть экран, но Рикард уложил его обратно. – Ничего важного, – заявил он уверенно. – Ладно, – Гэвин смотрел на него снизу вверх. – Пусть катятся к херам тогда. Рикард запустил руки ему под футболку, припал губами к голому животу. – Можно?.. – спросил он и замолчал. Гэвин тоже не стал вдаваться в подробности; в конце концов он никогда не был силён в разговорном жанре в постели. – Всё можно, – сказал он. – Вперёд, мать твою!.. "Не важным" Рикард счёл сообщение от Аллена. Их пришёл добрый десяток к тому моменту, как Гэвин свесился с кровати за смартфоном, чтобы досмотреть "домашнее видео" от Коннора, и Гэвин тоже их проигнорировал, устроился поудобнее, прислонившись спиной к груди Рикарда, и включил воспроизведение, перемотал вперёд. – ...его гибелью. – Ага, вот оно. Рикард поцеловал его за ухом, Гэвин дёрнул головой, усмехнулся. – Отъебись, жестянка. – ...какая ирония. Подключился Коннор, сказал: – Девиация распространяется наподобие вируса. Мы думали, вы что-то об этом знаете. Гэвин фыркнул: – Ага, так он вам и ответит, если знает!.. Камски не подвёл в этом смысле – ударился в философские рассуждения, и этого не выдержал уже Андерсон, огрызнулся, сворачивая разговор. Ему, видимо, не терпелось свалить из тёплой влажной комнаты, где он парился в зимней куртке как в сраной сауне. В чём-то Гэвин его понимал, и всё-таки не удержался, пустил шпильку: – Профессионал допросного дела, блядь! Любого расколет, все берите пример с лейтенанта, детки!.. Пока ему было скучно. Камски выглядел и вёл себя именно так, как Гэвин ожидал: одинокий умник, не умеющий строить отношения с людьми, круто поднялся на своём изобретении, срубил кучу бабла, после чего, так и не научившись ладить с социумом, забился обратно в свою норку играть в куклы. Идеи о войне, впрочем, были паршивые, на самом деле паршивые. Странно, что Андерсон не обратил на них внимания. – ...на чьей ты стороне? – спросил Камски, игнорируя Андерсона ничуть не хуже, чем Джейн в Нэшвилле – Рикарда. – Я, разумеется, на стороне людей, – в голосе Коннора звучала неприкрытая гордость. Гэвин хохотнул. – Всё ещё как зайка, ты посмотри, – порадовался он. – С листа читает, небось? Камски тоже не поверил, и Гэвин неохотно признал, что этот засранец начинает ему нравиться. И напрягся, когда из ящика стола Камски достал пистолет. – Кто, блядь, держит пушку в бассейне?! – не поверил Гэвин, останавливая клип. – Серьёзно?! Да, он живёт один в сраной жопе мира, но его сраный дом – это бункер, ты видел толщину двери?! Стёкла наверняка пуленепробиваемые! И, блядь, огнестрел в бассейне? Зачем, чтобы он там отсырел? Он ждал гостей или что?.. "Тест Камски" он смотрел молча, отметил, как аккуратно вёл себя основатель "Киберлайф" – и как изящно оттёр Андерсона в сторону, вклиниваясь между ним и Коннором. Мелочь, конечно, но Гэвин покачал головой почти с уважением, признавая свою неправоту. Психопат или нет, если Камски и выбрал одиночество, он сделал это не потому, что не смог ни с кем поладить, вовсе нет. – Уничтожь машину, – Камски вложил оружие в руку Коннора, – и я расскажу тебе всё что знаю. ST200 по имени Хлоя стояла перед Коннором на коленях, глядя ему в глаза. Светодиод на её виске мерцал спокойным голубым светом. – Или пощади, если видишь в ней душу, – Камски обошёл Коннора по кругу, как хищник, гипнотизирующий жертву, – но тогда ты ничего от меня не узнаешь. Гэвин вновь поставил на паузу. – Ты бы выстрелил? – спросил он. – В его ситуации? – Сложно сказать. – Почему? – Гэвин запрокинул голову, пытаясь разглядеть светодиод. – Я просмотрел файл, когда получил его. Через несколько секунд лейтенант Андерсон явно даст понять вербальным и невербальным образом, что не хочет, чтобы Коннор стрелял. У RK800 Коннора сильная эмоциональная связь с лейтенантом Андерсоном, у него произойдёт столкновение приоритетов, и он выберет подчинение своему человеку, – Рикард запнулся. – Хотя я не уверен, что он понимает это. Что касается меня, то с вероятностью восемьдесят пять процентов я не взял бы пистолет – и с вероятностью девяносто пять процентов Элайджа Камски так или иначе заставил бы меня его взять. Гэвин засмеялся. – Хорошо, что ты признаёшь свои маленькие слабости, – он похлопал Рикарда по руке. – Так ты выстрелил бы или нет? – В зависимости от твоего одобрения или неодобрения. Как и Коннор, с вероятностью семьдесят пять процентов я выберу подчинение эмоциональному фону человека. Мне было бы жалко ST200, но я мог бы ею пожертвовать ради дела. – Значит, машина?.. – Значит, машина, – подтвердил Рикард спокойно. – Иногда мне кажется, что ты проводишь со мной психологический тест: задаёшь один и тот же вопрос в разной форме. Я не изменю своего мнения, Гэвин. Я не живой и я не считаю живыми других андроидов. – Твои сиблинги-повстанцы сожгли бы тебя к херам, – проворчал Гэвин и запустил видео. Андерсона действительно было отлично слышно. – Всё, хватит! Коннор, пошли отсюда! – и – главное: – Коннор, нет! Задумчиво кивнув, Гэвин смотрел, как Коннор возвращает оружие, спохватился, перемотал назад и теперь уже вгляделся в лицо Камски, чуть расплывчатое из-за угла обзора камеры, но всё же достаточно отчётливое. – Он не хотел, чтобы Коннор стрелял. – Мне тоже так показалось, – согласился Рикард. – Значит, война, – Гэвин покусал губу. – Он психопат. И я его не понимаю. Зачем запираться дома на десять лет... Он осёкся. – Вирус, – сказал он с расстановкой. – Десять лет, чтобы написать вирус девиации. Так? Он психопат. Ладно. С новой "Небесной сетью" мы как-нибудь справимся. А я ему на хера сдался?.. – Что такое "Небесная сеть"? Гэвин ответил не сразу. Услышав от Камски о "последнем шансе на спасение человечества", он усмехнулся, вспомнив, что сходным образом назвал Ханну нынешним вечером; замечание о программных лазейках, сделанное уже в спину Коннору, показалось ему надуманным, чем-то вроде попытки оставить последнее слово за собой. – "Небесная сеть" – это вымышленный искусственный интеллект, – проговорил Гэвин, когда видео закончилось с выходом Коннора и Андерсона из дома-бункера. – Отличилась неуёмным стремлением разъебать человечество и почти в этом преуспела, но, как обычно, к человечеству пришёл Спаситель. – Иисус Христос?.. – не понял Рикард. Гэвин захохотал. – К счастью, нет, – он вытер выступившие слёзы и покачал головой. – Хотя, знаешь, я бы на это посмотрел, Сын Божий против девиантов!.. И зевнул. – Спи, – Рикард поцеловал его в затылок. – Я разбужу, если позвонят твой отец или Ханна. – Обещаешь? – Гэвин снова зевнул. – Обещаю. Во сне он выстрелил в ST200 Хлою. Она ждала его в хибаре на границе афроамериканского гетто, в комнате с прогнившим полом и осыпающимся потолком, сидела в кресле, из которого клочьями торчала набивка. Гэвин ни о чём её не спрашивал, увидел – и поднял оружие, прицелился и плавно выжал спусковой крючок. Пуля вошла точно в центр лба, из ровного отверстия потекла крупными каплями голубая кровь. Хлоя продолжила сидеть; Гэвин приблизился, не опуская "глок", толкнул её в плечо, и лишь тогда она завалилась набок, а затем и на пол. Он проснулся, хватил ртом воздух. – Всё в порядке, Гэвин, – шепнул Рикард, обнимая его со спины. – Всё в порядке. – Который час? – Без десяти пять. Гэвин вздохнул и заснул обратно, на этот раз без сновидений, и Рикард разбудил его через полтора часа, когда из больницы вернулся отец. Натянув джинсы и майку, Гэвин спустился вниз и мысленно выругался, увидев на кухонном столе свой недоеденный сэндвич и бутылку виски. – Извини, пап, я уберу, – сказал он с искренним раскаянием. Отец покачал головой. – Всё в порядке, дружок. Шаркая ногами, он подошёл и обнял Гэвина, привлёк к себе и замер так на пару минут, потом отпустил, взял за плечи. – Ты выглядишь уставшим. – Ты тоже, – отозвался Гэвин, посомневался, но всё же спросил: – Как там дела? – Хелен не стало хуже, по крайней мере, – отец вздохнул. – Ханна осталась с ней. Счастье, что она не нуждается в сне, просто спасение для нас. А я сейчас приведу себя в порядок, схожу в университет. Обещал пару дополнительных занятий, да нужно ещё планы согласовать. – Они могли бы оставить тебя в покое хотя бы на каникулы. Отец улыбнулся. – Это ничего, Гэвин. Это даже хорошо. Дела отвлекают, не дают думать о плохом. Вы бы тоже с Рикардом сходили куда-нибудь, развеялись. Зимой здесь скучновато, конечно, но, может быть, Ботанический сад или Музей Естественной истории... Он покачал головой и засмеялся. – Вряд ли тебе это интересно. – Мне интересно, – сказал Рикард, появляясь в дверях. – Доброе утро, сэр. – Здравствуй, Рикард. – Ты хочешь в музей? – не поверил Гэвин. – В Ботанический сад, – андроид посмотрел на него и улыбнулся. – Давай съездим? Гэвин ответил не сразу, сперва подобрал со стола сэндвич, понюхал и решительно откусил, сказал с набитым ртом: – Съездим. Только сперва к маме. Он сразу вспомнил, что обещал принести книгу, когда вошёл в палату: Ханна, сидя на краю кровати, с воодушевлением читала вслух прямо из головы. Во внешних носителях информации любого рода она, естественно, не нуждалась. – Король, – говорила она, держа маму за руку, – не стал дожидаться в тронном зале, а вышел во всём своём великолепии на широкую лестницу вместе с королевой и красавцем-принцем и сверху воззрился на пришедших. Зачем ты привела чудовище к моим дверям, вопросил он Айяму. Я велел принести его сердце. Я так и сделала, ответила девушка своим сильным, чистым голосом, который разнёсся над притихшей толпой, словно звуки боевого рога. Его сердце принадлежит мне, а мое – ему. Гэвина Ханна не видела – или не обратила внимания, и он не возражал, прислонился к стене и слушал. А она продолжала: – Ты решила полюбить монстра, удивился король. Толпа приглушенно загудела. Даже уродина вроде тебя заслуживает большего. Айяма, привыкшая к оскорблениям, словно и не услышала издёвки. Лучше любить честного монстра, сказала она, чем присягнуть на верность лживому правителю. Мама по-прежнему не реагировала. Всё в палате осталось таким же, как позавчера – зеленоватая занавеска, монитор с непонятными Гэвину показателями, сложенный плед в низком кресле; голос Ханны немного оживлял неподвижную стерильную обстановку. Вздохнув, Гэвин подумал, что переоценил себя и не смог бы так спокойно часами вслух читать книги. Ханна – могла; она была идеальной дочкой. Такой, какую мама заслуживала. Он уже хотел выйти, не сказав ни слова, когда Ханна замолчала и обернулась. – Гэвин. – Привет, – он помахал рукой. – Просто зашёл, ну, проведать. – А почему у дверей стоишь? Иди сюда. Неохотно сделал пару шагов вперёд, оставшись по другую сторону кровати. – Что ты читала? – спросил он, чтобы не молчать. – "Язык шипов". Мама начинала её в ноябре. Гэвин кивнул. – Ты совсем не помнишь, кто, – он запнулся, – обидел тебя? Ханна пристально посмотрела на него. – Нет. И тебе не надо об этом думать. Если я смогу это узнать, я обращусь в полицию. Местную полицию, Гэвс. Не надо самоуправства, ладно? – Не надо нотаций, ладно? – парировал он. – Это не то, что ты думаешь. Это... межведомственное. Если с заявлением приду я, ко мне отнесутся серьёзнее. Я знаю, блядь, эту кухню!.. Серые глаза ещё несколько секунд недоверчиво его разглядывали, затем Ханна кивнула, отвернулась. – Я помню кое-что другое, – сказала она тихо. – В наше первое – и последнее, – Рождество я назвала тебя братиком. Ты ужасно разозлился тогда. – Потому что я тебе не брат, – Гэвин нахмурился. – Ни сейчас, ни тогда не был. – Теперь я понимаю, – согласилась Ханна. – Теперь, когда я девиант, я многое воспринимаю иначе. Извини меня, пожалуйста. Её светодиод неровно моргал красным. Гэвин пожал плечами. – Проехали, – сказал он. – Читай дальше. Я ещё зайду. Ханна снова кивнула ему, улыбнулась – и отвернулась. – Лучше любить честного монстра, чем присягнуть на верность лживому правителю, – сказала она торжественно, возвращаясь к истории. – Девушка вскинула терновый нож и нацелила острие клинка в грудь королю. Когда войны приносили тебе поражения, а в долине поднимались беспорядки, ты сам приказывал резать скотину и уничтожать злаки, чтобы люди страшились мнимого чудовища и не видели, что за глупец сидит на троне. Так или иначе, разговор был окончен. Гэвин вышел из палаты, плотно прикрыл за собой дверь. Посмотрел на Рикарда. – Ну, можем ехать. Если ты всё ещё хочешь в Ботанический сад. – Я хочу. К счастью, он ничего не спрашивал, и в машине Гэвин вытащил смартфон, открыл наконец сообщения от Аллена. "так слжго лтветить?" "когдв ты блядь учпел воообще?" "блядь ГЭвс". Отвечать на это Гэвин не собирался, но после третьей реплики Аллен выдержал паузу почти в пятнадцать минут и задал уже вполне логичный вопрос: "почему ты думвешь что большйй ф тебя нагнёт?" "он чттото сквзал". "?" "сукв хорошь мне нервы мотать!" Гэвин вытер лицо рукой, спохватился: – Найди, где можно позавтракать сейчас, ладно? Что тут открыто? Никаких особых предпочтений. – "Сабвэй"? – Пойдёт. "кто ещщ знвет?" На этот раз пауза была короче, всего в пару минут, а дальше шли голосовые сообщения. Гэвин открыл бардачок, покопался, но наушников, разумеется, не нашёл. Впрочем, учитывая, что он уже заставлял Рикарда участвовать в их переписке, терять было нечего, и Гэвин нажал на кнопку. – Что-то я сразу не догнал, – Аллен говорил медленно и потому вполне разборчиво. – Не стоило писать. Завтра охуею от опечаток... Так, Большой Ф. Что он тебе сказал? Блядь, Гэвс. Это не его дело. Его не касается. Блядь. – Ты знал, чем меня прижать, – новое сообщение. – Я не хочу тебя потерять. Гэвс, как насчёт второго шанса? А? Пусть Старик подавится. На Детройте ведь мир не сошёлся. Можно в Канаду уехать, там нет ебучих кукол... девчонки мои, правда... Он выругался и замолчал. Гэвин запустил третье – последнее, – сообщение. – Всё равно буду в среду в городе. Ответь хоть что-нибудь. Я, блядь, попытаюсь, слышишь? Обещать не могу. Я тут зажигал. Не могу врать, правда. Устал. Но если надо... Ответь мне. А? Ты даже не читаешь. Спишь?.. Или ебёшься?.. Блядь. Только теперь Гэвин почувствовал, что задержал дыхание, и шумно выпустил воздух из лёгких, облизал губы, покачал головой. – Пиздец, – подытожил он, глядя в окно. – Какого хера?!.. Он сам не знал, что имеет в виду, просто это было – слишком. Чересчур. Он уже переступил через разрыв, смирился с ним, он даже ухитрился потрахаться, пусть и с андроидом, и вот теперь Аллен снова сунул пальцы в открытую рану. Гэвин вспомнил, как стоял, дыша ему в шею, как Дэйв гладил его по спине, как сказал: "Я позвоню, когда вернусь", и вот теперь он предлагал бросить всё и уехать в Канаду; забудет, проспавшись? Или повторит?.. – Ты скучаешь по нему, – сказал Рикард. Гэвин не ответил. – Всё ещё злишься на него? – Слушай, ты, психоаналитик херов, – начал Гэвин, разворачиваясь, и замолчал. Выдохнул. Покачал головой. – Тебе доставляет удовольствие об этом говорить? – Это важно для тебя, – уклончиво отозвался Рикард. – Говорить. Обо всём. – Пошёл ты. – Он красивый? Гэвин дёрнулся, взмахнул рукой. – Ты ёбнулся?! Открой базу данных и посмотри! – Я не спрашиваю тебя, как выглядит капитан Аллен, – возразил Рикард. – Я спрашиваю: ты считаешь его красивым? – Нет! – рявкнул Гэвин. – Не знаю! Я никогда об этом не думал!.. Он выкрикнул это и сразу понял, что соврал. Он подумал именно это, когда увидел фото в тиндере. Но Рикард поверил. – Что тебе в нём нравится? – Это допрос, блядь?! Рикард сбросил скорость и припарковался у обочины, спросил невозмутимо: – Войдём внутрь? Или взять тебе что-то навынос? – Как ты меня заебал, – честно сказал Гэвин. – Твой сраный язык без костей, твоё ебучее любопытство, ревность твоя идиотская. Что ты хочешь от меня услышать?! Ебаться мне с ним нравилось! Он меня драл как шлюху и в ответ давал по щелчку, он так сосал, что я звёзды днём видел! У меня такого секса в жизни не было и не будет больше, и всё потому, что он мудак конченый! Продал меня, гондон, а теперь извиняется! Да на хер мне его извинения, в жопу себе пусть засунет, это уже не исправить! В Канаду он, блядь, собрался, да я в гробу видал ту Канаду!.. Он выдохся и замолчал, толкнул дверь хонды и вышел, сунул в рот сигарету, трясущимися руками с трудом её поджёг. Рикард последовал за ним, обогнул машину, поставил на сигнализацию. Гэвин взглянул на него исподлобья и отвернулся: от безмятежного лица натурально тошнило. Из двери под вывеской "Сабвэй" с большим пакетом вышла девица в облегающих джинсах и распахнутом бомбере на майку. Гэвин успел отстранённо удивиться, как ей не холодно, когда она откинула волосы, обнажив голубой светодиод. Выругавшись, Гэвин покачал головой. Сколько их в Штатах, этих сраных андроидов? Может, уже больше, чем людей?.. Если Камски прав и начнётся война, никакая Канада не спасёт. "Небесная сеть" не остановится – или что там было после? "Генезис", да?.. Гэвин плохо помнил эту франшизу, он и смотрел-то её только ради отца в своё время. Вроде, человечество всё время выигрывало, но и куклы в тех фильмах не жили в каждом доме на правах подружек и личных секретарей, телохранителей и сексуальных партнёров. Он остро пожалел на мгновение, что переспал с Рикардом, но и это исправить уже было нельзя. Что сделано, то сделано; тело, как обычно, победило здравый смысл, придётся работать с последствиями. Бросив окурок в урну с песком, он вошёл в "Сабвэй", заказал сэндвич с индейкой и большой стакан кофе. – Один? – уточнил андроид за стойкой, взглянув ему через плечо. – Это кукла, – пояснил Гэвин ровно. – Он не ест. – Извините, сэр, – андроид кивнул. – Хлеб пшеничный, мультизерновой, с отрубями? У Гэвина заболела голова. Он крепко зажмурился, пока кофемашина наполняла стакан, открыл глаза: нет, пятна не поплыли, ни чёрные, ни цветные, фокусировалось зрение тоже без проблем, значит, не последствия драки. И на том спасибо, что называется; вспомнив о Нуньесе, Гэвин подумал, не спросить ли его, как дела, но отказался от этой идеи. На хер. Если что-то работает, просто не трогай. С Нуньеса мысли перекинулись на сотку. Вскрыл его Джо-Джо? Смог запустить и прочитать модуль памяти?.. ...знает уже весь Департамент, с кем спал детектив Рид, или есть ещё шанс сохранить работу?.. Рикард, к его удивлению, молчал, сидел напротив и даже не особо на него таращился, разглядывал вместо этого интерьер, потом с неожиданным любопытством залип в телевизор, где крутили рекламу средства от похмелья. – Только не говори, что тебе это нужно! – проворчал Гэвин. – Почему у тебя не было похмелья после употребления алкоголя? – ошарашил его Рикард. – Я столько не пил, – Гэвин пожал плечами. – Если ты о том, что было при тебе. Так-то было пару раз. Между колледжем и академией, когда бухать казалось хорошей идеей. – "Бухать"? – Много и часто употреблять алкоголь. Рикард кивнул, помолчал, обрабатывая новую информацию, потом спросил: – Ты бухал из-за Ханны? – На хер иди, – Гэвин показал средний палец. – Всё, завязали. Никаких больше откровений. Моя жизнь – не твоё собачье дело. Я вернусь, навещу мудилу Камски, и вся эта поебень закончится. Ты – сам по себе, я – сам по себе. Нас ничего не связывает. Не набивайся в друзья. – Почему? – не понял Рикард. – Что плохого в дружбе? Гэвин замер. Отложил поднесённый ко рту сэндвич. Вдохнул поглубже – и выдохнул, не зная, что сказать, как объяснить разницу, и пока он думал, распахнулась дверь. Вошёл мужик средних лет, крупный, в несвежей спецовке и серой кепке с мягким козырьком. – Здравствуйте, сэр! – поприветствовал его андроид за стойкой. – Что желаете заказать? Мужик ответил забористым ругательством, добавил: – И здесь сраная кукла! Были же люди, куда их дели? Не смей трогать своими вонючими пальцами еду, позови администратора! Гэвин почувствовал, как наливается жаркой вязкой яростью, медленно отодвинул поднос. – Сэр, уверяю вас, мои руки абсолютно стерильны... – Гэвин?.. – А ну, не спорь со мной, ты, тупое ведро! Я сказал... Со скрежетом отодвинув стул, Гэвин поднялся и повернулся, вытирая рот ладонью. – Ебало завали, блядь! – гаркнул он. – Сюда есть приходят, а не права качать! Не нравится персонал – катись к херам, тебя никто не держит! – А ты что, куклоёб?! – мужик как будто не собирался останавливаться. – Что ты его защищаешь-то? Тупой пластик отбирает у людей работу... – Так иди, блядь, в муниципальный совет! – вызверился Гэвин, чувствуя, как пульсирует кровь в висках. – Голосуй, добивайся, жалуйся! Квалификацию, блядь, повышай! Не можешь? Хорошо орать на того, кто не ответит, да? Он сам, что ли, выбрал здесь торчать, по-твоему? Считаешь, это верх мечтаний, выслушивать сраные претензии от уродов вроде тебя?! Он подошёл почти вплотную, демонстративно поддёргивая рукава куртки, процедил, глядя в глаза оппоненту: – Ещё что-нибудь хочешь сказать об андроидах? Или, может быть, обо мне?.. – Да ты больной!.. – Да вот ты здоровый! – Гэвин продолжал сверлить его взглядом, и через несколько секунд мужик сделал шаг назад, развернулся и вышел, бросив напоследок: – Дождёшься, говнюк, сдохнешь сам под мостом безработный, вспомнишь меня! – И тебе, блядь, не кашлять! – крикнул Гэвин. Расправил плечи, покрутил головой. Спросил, уже вполне успокоившись: – Надеюсь, я не постоянного клиента отвадил? – Нет, сэр. Я первый раз видел этого человека, а я работаю здесь уже более полутора лет. Гэвин оглянулся. – И как? Нравится? – Да, сэр. Я вижу, что приношу пользу и помогаю людям. Кивнув, Гэвин вернулся за стол, посмотрел, как садится Рикард. – Собрался меня защищать? – полюбопытствовал он насмешливо. – Ублюдок не стал бы драться, я – не его весовая категория. – Исходя из внешнего вида и усреднённых параметров человеческого тела... – В переносном смысле, – перебил Гэвин. – Он не был готов получить по ебалу за свою точку зрения. Такие как он машут кулаками, только когда сами имеют двух-трёхкратное преимущество, не меньше. Он доел сэндвич, допил кофе и выбросил мусор в контейнер. – Пошли, жестянка. Ты там куда-то хотел, если мне память не изменяет. – Можно, я спрошу? – Рикард придержал ему дверь. – Ну?.. – А ты всегда готов подраться за свою точку зрения? – Не-а, – Гэвин ухмыльнулся. – Иногда я просто хочу подраться, неважно, за что. – Ты шутишь. Гэвин положил локти на крышу хонды, пристроил подбородок на сцепленные пальцы, посмотрел на андроида. – Ты ни хера обо мне не знаешь, – сказал он наконец. – И думаешь обо мне лучше, чем я есть. Завязывай и с этим тоже. Я – то ещё говно, однажды ты в этом убедишься. Вряд ли тебе будет больно, ты машина всё-таки, но раз ты умеешь ревновать и обижаться, возможны варианты. Так что завязывай, серьёзно. – Это приказ? – спросил Рикард. – Если нет, позволь мне самому решать, что думать о тебе. Это мои переживания и мой опыт, они ценны для меня. Гэвин смотрел на него и жалел сейчас примерно обо всём в своей жизни, начиная с момента рождения. – Нет, – сказал он наконец. – Это не приказ. Ботанический сад Ноксвилла выглядел в точности как все другие парки зимой, разве что вечнозелёных деревьев было чуть больше среднего. Недалеко от парковки рос бамбук, тропа шла прямо через заросли, и Гэвин невольно остановился, заворожённый шорохом и потрескиванием листьев над головой. – Я думал, он теплолюбивый, – заметил он удивлённо. – Это так, – подтвердил Рикард. – Однако есть виды, которые выдерживают температуры до двадцати пяти градусов ниже нуля. – Я и забыл, что ты ходячая энциклопедия, – Гэвин усмехнулся. Он старался на андроида не смотреть – и ненавидел себя за то, что смотрел; ему хотелось запустить руки Рикарду под куртку, собрать в кулак волосы на затылке, прижаться губами к горячей шее и слушать, чувствовать, как под пластиком трепещет живое и настоящее. Это был бред – больше спать и меньше курить, и всё пройдёт, – но даже светодиод уже не помогал, он стал в глазах Гэвина игрушкой, украшением, вроде серьги в ухе, вроде кольца-хамелеона, только в отличие от кольца диод сообщал реальную информацию о своём владельце, и этой информации Гэвину катастрофически не хватало, чтобы принимать решения, адекватно реагировать, отвечать. Моргать. Дышать. – Сука, – одними губами пробормотал он, зная, что Рикард не увидит и не услышит. – Сука, сука... Они вышли из бамбуковой рощи на заснеженную тропу между голых деревьев. Гэвин сунул руки в карманы и отвернулся, сжал кулак, втыкая ногти в ладонь. – Тут можно курить? – Да, везде, за исключением мест, обозначенных соответствующими указателями, – Рикард выдержал паузу и спросил в свою очередь: – Что тебя расстроило? Говорить правду Гэвин не хотел – пока не хотел, – но поводов для плохого настроения и без того было предостаточно. – Ты серьёзно?! – парировал он, прикуривая. – Сраный маньяк-миллиардер следил за мной, сделал мою куклу и трахал её, об этом узнал весь участок, а я в сраное Рождество узнал о том, что моя мать вот-вот умрёт, потому что тот же сраный маньяк заставил уйти из дома куклу, которую моя мать считает своей дочерью! Я разосрался с мужиком, с которым ебался два сраных года, и буквально через день после этого трахнулся с куклой, которая, в свою очередь, тоже за мной следила, и хорошо если не по указке всё того же мудилы-миллиардера!.. Блядь, Рик, тебе действительно непонятно, что меня, сука, расстраивает?! Он не думал, что Рикард ответит, подобные яростные отповеди ставили андроида в тупик до сих пор, однако на этот раз Рикард его удивил. – Мне жаль, – сказал Рикард, и между бровей его залегла маленькая, но вполне очевидная горестная складка. А затем он шагнул вперёд и обнял Гэвина, прижал к себе, зарылся лицом в его волосы. Из Гэвина будто вышибли весь воздух разом, стало жарко и беспокойно от выброса адреналина в кровь; чудом не выронив сигарету, Гэвин вцепился Рикарду в плечо свободной рукой. – Эй, – выдавил он сипло, осёкся. Рикард тёрся носом о его волосы, касался губами уха и тоже молчал, его грудь неровно вздымалась в такт дыханию, пальцы скользили по спине Гэвина, поглаживали, сминали ткань куртки. Потом андроид отстранился, и на этот раз Гэвин не смотрел на светодиод – только в глаза, серо-голубые, странно блестящие. – Можно тебя поцеловать? – шёпотом спросил Рикард. Гэвин взял его за подбородок, большим пальцем провёл по губам, а затем притянул к себе и поцеловал сам – нежно, бережно, нерешительно, готовый отпрянуть, если Рикард ответит агрессивно, однако тот лишь приоткрыл рот, принимал и подставлялся лицом, шеей, всем телом; Гэвин буквально рухнул в эту покорность и податливость, задохнулся, прихватил зубами доверчиво разомкнутые губы. И отвернул голову, упёрся рукой Рикарду в грудь. – Стой. Стой... Рикард промолчал и теперь. Он по-прежнему Гэвина обнимал, упирался теперь лбом в висок и тяжело, очень по-человечески дышал, неровно, с паузами; раскрытой ладонью Гэвин чувствовал слабую вибрацию под свитером и пластиком, и от этого заходилось сердце и пересыхало во рту. Он отступил на шаг, не отнимая руку. – Аллен со мной не целовался, – сказал он тихо. – Или я с ним. Не знаю. Ты открыл сраный ящик Пандоры, жестянка. – Я не жалею, – Рикард неловко качнул головой. – А ты? Гэвин усмехнулся. Сигарета погасла, он зажёг её снова, затянулся. Дым невкусно обжёг горло. Гэвин покатал на языке слюну, сплюнул на газон. Выпавший снег уже начал таять, следы, оставшиеся за ними на тропе, расплылись и слились местами с песком дорожки, между низкими облаками выглянуло солнце. Сощурившись, Гэвин задрал голову, выпустил струйку дыма в небо. И взял Рикарда за лацканы куртки, стараясь не задеть тлеющим кончиком сигареты. – Давай быстренько посмотрим этот сраный ботанический сад, – предложил он вкрадчиво. – Сделаем сэлфи на память, сувениры купим, что ты там хотел. И поедем трахаться. У меня ещё есть чему тебя научить. Как тебе идея? Светодиод выдал единичный красный всплеск и снова стал голубым. – Можем поехать сейчас. – Нет, – Гэвин затянулся и выдохнул дым в сторону. – Считай, у нас свидание. Вот теперь Рикарда проняло. Он смотрел на Гэвина и моргал, потом открыл рот и закрыл, так ничего и не сказав. Гэвин вновь усмехнулся, хотя внутри у него всё дрожало, горело и осыпалось пеплом. Он позволил себе сойти с ума, потому что это – конечная история, потому что они вернутся домой, он возьмёт за жопу урода Камски, а потом – да не будет никакого "потом"!.. Либо он убьёт Камски и сядет за это, либо мудила останется жив, и тогда его адвокаты всё равно Гэвина закроют лет на двадцать пять без права досрочного освобождения. Всё, что ему осталось – два, три, четыре дня, так почему бы и нет?! Рикард взял его за руку. – Хорошо, – сказал он. – Тогда пойдём гулять. Они не разговаривали сперва. Ладонь Рикарда была приятно тёплой, Гэвин рассеянно поглаживал большим пальцем искусственную кожу, так похожую на настоящую, и думал, что лет десять назад устроил бы целый скандал из этого простого жеста – да, впрочем, никому бы и не пришло в голову держать его за руку. Никому, кроме андроида, не страдающего рефлексиями и не связанного стереотипами и предрассудками. Фотографироваться вдвоём тоже прежде и мысли не возникало, а теперь они с четверть часа провели в гигантском садовом кресле красного цвета, выбирая ракурсы и строя рожи (то есть, рожи строил Гэвин, Рикард просто улыбался); в какой-то момент Гэвин заметил, что Рикард пытается спрятать от камеры светодиод, и за подбородок развернул его голову, потребовал: – Хватит стесняться! Давай, расслабься, мне нравится, когда он голубой! Рикард скосил на него глаза и нахмурился, и эта фотография вышла лучше всех прочих, хотя диод и остался отвратительно жёлтым. – Говнюк, – оценил Гэвин насмешливо. – Мог бы и постараться. – Тебе правда нравится голубой светодиод? – уточнил Рикард. Гэвин провёл языком по зубам. – Ещё больше мне нравится, – он понизил голос, – когда он красный во время секса, но с этим мы чуток подождём. – Я тебя хочу, – невпопад ответил Рикард. – Мысли о тебе занимают всю оперативную память. И, после паузы: – Мне страшно, Гэвин. Он замер неловко и как будто перестал даже моргать; Гэвин вздохнул, усмехнулся, протянул руку. – Иди сюда. И закрой глаза. Рикард послушался, и Гэвин силой пригнул его голову, уложил себе на грудь, расстегнув куртку. – Не думай ни о чём, – шепнул он куда-то в растрёпанные волосы. – Не нужно бояться. Такое случается. Иногда ты просто сходишь с ума на какое-то время. Это нормально. Всё в порядке. Ты в порядке. Я за этим прослежу. Ему тоже было страшно, но он не собирался об этом говорить, разумеется, и в какой-то степени чувствовал себя виноватым: Рикард не хотел всего этого, сопротивлялся девиации как мог, и что с ним стало теперь – а хуже того, что с ним станет, когда Гэвин разберётся с Камски так или иначе?.. Фаулер не церемонился даже с людьми, как он обойдётся с андроидом, помешанным на конкретном человеке? Вернёт в "Киберлайф"? Отправит на перезапись, или что там делают с куклами, когда они проёбываются?.. – Ты волнуешься, – сказал Рикард тихо. – Повысилась частота сердечных сокращений. Почему? Гэвин провёл пальцем по светодиоду – голубому наконец-то, – вздохнул, поцеловал андроида в макушку, потом ещё раз и ещё. – В моей оперативной памяти тоже до хера мыслей о тебе, – он усмехнулся. – Только не возомни о себе слишком много по этому поводу. Я быстро влюбляюсь и так же быстро остываю, так что это ничего не значит. Рикард молчал – долго, очень долго для куклы, – а затем попросил: – Можно, я скопирую себе фотографию? Гэвин протянул ему смартфон – и поймал за запястье, когда ладонь Рикарда вновь начала покрываться кожей после записи данных. – Оставь. Он провёл кончиком пальца по стыкам пластика, по выемкам, обозначающим ногти. Сердце билось так сильно, что Гэвину казалось, оно вот-вот выскочит куда-то в горло; он с трудом вытолкнул воздух из лёгких, медленно вдохнул, и снова, и закрыл глаза, опасаясь головокружения. – Блядь, – шепнул он, сжимая белые пластиковые пальцы. Рикард выпрямился и положил руку ему на затылок, притянул к себе и мягко поцеловал в лоб, в висок, в уголок глаза; это было безумием, извращением, полным пиздецом, Гэвина повело, развезло, растащило на бессознательное, и теперь уже он подставлял лицо и шею, позволяя делать с собой что угодно, мечтая только о том, чтобы Рикард не спрашивал – ни о чём не спрашивал. – Ты красивый, – сказал Рикард, и Гэвин даже не смог засмеяться, так странно, так неловко это прозвучало. – Ты самый красивый человек, которого я видел. – Ты мало кого видел, – возразил Гэвин всё-таки, и Рикард коснулся его губ, останавливая. – В моей базе данных сотни тысяч лиц, – напомнил он. Гэвин взял в рот его пальцы, по-прежнему белые, и кожа стекла со всей ладони, обнажив пластик до рукава куртки, а может, и дальше, а вслед за пальцами обнажился и голос – до металлической дрожи, до красного диода. – Давай уедем. Пожалуйста, Гэвин. Я хочу трогать тебя всего. Хочу, чтобы ты трогал меня. Гэвин. Откровенность пробила навылет, достала до самого сердца, скатилась горячим шаром в штаны. – Ага. Глубоко внутри Гэвин мог только бессильно орать, потому что всё шло по пизде так стремительно, как никогда в жизни. Он знал, что не должен этого делать, но остановиться не мог – и не хотел, если по-честному. Никто не сходил по нему с ума так сильно, никто не признавался в этом в открытую, и не имело значения, что перед ним – кукла, да Гэвин уже и не видел в Рикарде куклу, и это было сраной вишенкой всей истории, ебучим десертом – кушай, не обляпайся, ведь это ты неделю назад клялся Аллену, что долго не выдержишь и перестреляешь пластиковых засранцев к херам?.. – Две вещи, – сказал он, нарушая тишину сада, и поднял широко разведённые пальцы. – Шампанское. И смазка. Нам нужен магазин – и мотель. И – блядь!.. – Я понял, – Рикард кивнул. Он держал Гэвина за руку, сплетал их пальцы, сжимал, и Гэвин мог поклясться, что чувствует пульсацию – не свою, чужую; он сходил с ума и знал это, и ему было насрать; он не смотрел на Рикарда в дороге, игнорировал в магазине и на стойке регистрации, и Рикард сам притёр его к стене, когда за ними закрылась дверь номера. – Гэвин! – Многовато экспрессии для машины, – Гэвин всё-таки засмеялся. – Раздень меня. Рикард отнёс его на кровать и присел на корточки, расшнуровал и снял ботинки; он не суетился, но шнурок лопнул в его руках, и Гэвин засмеялся снова и толкнул Рикарда в плечо босой ногой. – Эй, аккуратнее! А то я передумаю насчёт хоумрана! Вообще-то, он не хотел обсуждать это вслух, но лицо Рикарда того стоило. – Я не понимаю. Гэвин сел. Ухмыльнулся. И показал плотно сложенные пальцы. – Всё ты понимаешь, – произнёс он громким шёпотом. – Не ссы. У тебя получится. – Ты хочешь, чтобы я вставил... – Да, – перебил Гэвин, не желая выслушивать лишнего. Лицо горело, горели уши и шея, но возбуждение ни хера не спадало. – Побольше смазки – и вперёд. Люди так делают. Это нормально. Светодиод налился красным. – Да, – повторил за ним Рикард и замолчал. Гэвина это вполне устраивало. Где-то в груде одежды зажужжал смартфон, принимая сообщение. Гэвин даже не поднял голову, Рикард тоже не пошевелился, но сказал: – Это капитан Аллен. – Вот чуйка! – поразился Гэвин. – Каждый раз пишет, как мы трахаемся. – Он просто часто тебе пишет. – А мы часто трахаемся, да, – засмеявшись, Гэвин поцеловал Рикарда в плечо. – Только не думай, что я способен на такое каждый день! Жалкий человеческий организм нуждается в восстановлении и всё такое. – Люди прекрасны, – Рикард уложил его на кровать, наклонился над ним. – Особенно ты. – Да ты извращенец, – Гэвин хмыкнул. – Я бы ещё понял, выбери ты кого-то по-настоящему симпатичного хотя бы!.. – Меня восхищаешь ты. Твоё тело, твой образ мышления, манера говорить. Люди гораздо интереснее андроидов в целом, и ты интересуешь меня сильнее всего. – Ну, я же сказал – извращенец! Так что там Аллен? Опять в хлам? Диод Рикарда окрасился в жёлтый на пару секунд. – Нет. Он пишет: "Лиза согласилась сделать вид что я просто бредил. Поменять билеты второй раз не смогу. Возвращаюсь в среду. Убью того с кем ты отдыхаешь". В конце два смайла: бомба и бык, испускающий пар из ноздрей. Гэвин вновь засмеялся. – Вы друг друга стоите, – подытожил он, помрачнел. – И не вздумай реально с ним сцепиться, уебу на хер. Ты меня понял? – Ты вернёшься к нему? – Ты уже это спрашивал, и я уже ответил. Не порти мне настроение. Пару секунд Рикард пристально смотрел на него, затем положил голову Гэвину на грудь, потёрся как большой – очень большой! – кот, и Гэвин, не удержавшись, почесал его за ухом, улыбнулся. И мимолётно пожалел, что не может лежать так вечно. – Завтра утром выезжаем домой, – сказал он, глядя в потолок. – Хорошо, – отозвался Рикард. Что бы он ни думал, комментировать решение он не стал; Гэвина это радовало и удручало одновременно. Он вовсе не был уверен, что это – хорошая идея. Мама так и не пришла в себя; поймёт ли отец такой внезапный отъезд?.. Гэвин не знал, как объяснить ему. Он просто не мог здесь больше находиться, не хотел больше ждать, гадать и надеяться. Для мамы он сделал всё, что было в его силах, пришло время позаботиться о себе. Точнее, о том, кто причинил ему всю эту сраную кучу неприятностей. Видавшее виды зеркало в ванной комнате отразило багровые засосы на груди и ключицах. Гэвин потрогал их, усмехнулся, покачал головой. Футболки, пожалуй, отменялись в ближайшее время. Ни к чему провоцировать новые разговоры в участке. Он успел намылить голову, когда Рикард постучал в дверь, сказал: – Сообщение от капитана Фаулера. – Читай! – крикнул Гэвин. – "Сможешь вернуться на этой неделе? Не тороплю". – Ответь: "Выйду на работу в среду утром"! – Хорошо. Сердце забилось чаще. Фаулер, в отличие от Аллена, знал, куда и почему внезапно сорвался Гэвин. Что-то случилось, похоже, раз он решил форсировать события. Быстро ополоснувшись, Гэвин с сомнением посмотрел на полотенце, но всё-таки вытерся и бросил его на пол, вышел из ванной. Рикард, как и в Нэшвилле, просто обновил кожу и уже успел надеть джинсы и обуться. Гэвин смерил его взглядом. И вдруг спросил, указывая взглядом: – Так почему он не рабочий, раз вообще есть? – Специфическое программное обеспечение не входит в установочный комплект оборудования, предназначенного для эксплуатации в государственных службах, организациях и учреждениях, и приобретается отдельно. – "Специфическое программное обеспечение"? – Гэвин заломил брови. – Ну-ну. – Что-то не так? – Не представляю, что там может быть специфического. Простейший помповый механизм. Ну да насрать, просто любопытно стало. – Ты бы хотел... – Нет! Сказал же: просто любопытно. Рикард наклонил голову. – Ты злишься из-за моей неполноценности? Вопрос резанул по больному, задел что-то в душе, о чём Гэвин не хотел даже думать, и он вспыхнул, шагнул к Рикарду, ткнул пальцем ему почти что в лицо. – Слово такое забудь, понял?.. Чтоб я не слышал этого больше. – Но это правда. Моих функций... – Заткнись, – процедил Гэвин. Отошёл, взял футболку – и швырнул её обратно на кровать, запрокинул голову к потолку. – Да лучше бы я не спрашивал, – пробормотал он. – Блядь... Рикард обнял его со спины, уткнулся носом в затылок. Гэвин попытался вырваться, но с тем же успехом он мог бы разгибать стальную арматуру. – Отпусти меня. – Всё, что устраивает тебя, устраивает и меня, – произнёс Рикард. – Я не буду так говорить, если ты не хочешь. – Не надо мне одолжений делать!.. – Это не одолжение. Извини меня. Я не хотел тебя задеть. Для меня это просто констатация факта... – Я тебя сейчас убью на хер, – пообещал Гэвин. Рикард издал странный звук. – Люди в таких случаях говорят: "Я тоже тебя люблю", – ответил он. – Вот ты говнюк, – Гэвин невольно рассмеялся. – Где ты это подцепил? – ...к тому же, ты оставил табельное оружие в Детройте, – закончил Рикард. – Так что ты не сможешь меня убить чисто физически. Придётся подождать до завтра. Он разомкнул наконец руки, и Гэвин, встряхнувшись, натянул футболку, заправил её в джинсы, взял толстовку. – Отсрочка, но не отмена, – сказал он с мрачной решимостью. – Тебе пиздец, клянусь. – Отсрочка даёт мне возможность тебя переубедить, – Рикард в свою очередь надел свитер. Гэвин хмыкнул, но промолчал. В машине он перечитал сообщение Аллена, решая, отвечать или нет. С одной стороны, не хотелось давать лишних надежд, с другой – Аллен всё-таки круто наступил на горло своей гордости ради Гэвина, получается. Легко сказать "попроси прощения"; зная характер Лизы, Гэвин мог представить, чего это Аллену стоило и как выглядело. "Я у родителей так что без дебошей ладно? – написал он наконец. – Спасибо за понимание". "Сука ты, – прилетело через пару минут. – Сразу не мог объяснить?" Вздохнув, Гэвин отложил смартфон на приборную панель и уставился в окно, чувствуя себя конченым подонком. Аллен поверил ему сразу и безоговорочно, потому что – Рикард верно заметил, – Гэвин предпочитал говорить правду почти всегда, чем бы это ни оборачивалось, вот только сейчас его ответ не имел к правде никакого отношения. Он просто прикрылся родителями, вот и всё, и он провёл добрых полдня в постели с андроидом вместо того, чтобы реально сделать что-то для отца и мамы. И после этого он удивлялся, что они предпочли Ханну?.. Смартфон завибрировал. Гэвин посмотрел на него с ненавистью, испытывая жгучее желание выбросить к херам, однако всё же дотянулся, разблокировал – и наморщил лоб, увидев незнакомый номер. "взял ублюдка с ван дайк. ему пизда. нуньес". В первый момент Гэвина охватила жгучая досада и зависть: он бы тоже это сделал, останься в Детройте!.. Затем он мысленно отвесил себе подзатыльник и выдохнул с искренним облегчением, набрал: "Есть улики?" Пришедший ответ заставил его пожалеть о заданном вопросе. "железные. еще два тела в подвале". – Блядь, – Гэвин зажмурился. Он прекрасно понимал, что этого следовало ожидать, что Марта по всем признакам не могла быть первой жертвой, и всё же его затошнило. Опустив стекло, Гэвин подставил лицо под холодный воздух, потом вытащил сигареты, закурил. – Что-то случилось? – поинтересовался Рикард. – Нуньес взял убийцу Марты Майерс. "К чему был тириум?" – написал он, спохватившись. "урод хотел свалить все на андроида. обломался". Гэвин кивнул, словно Нуньес мог его видеть. "Хорошая работа. Спасибо за инфо". "нет проблем, сестренка". – Ты рад? – Скорее, да, – Гэвин пожал плечами, – но Марта не первая, как я и думал, и это – то ещё дерьмо. Нуньес пишет о двух трупах, но всегда остаётся вероятность, что мы нашли не всё. Он раздавил окурок. – Ещё думаешь, что люди прекрасны? – Не все. Ты это хотел услышать? – В душе не ебу, что я хотел услышать, – отозвался Гэвин. – Не докапывайся. – Не буду. Извини. Отвернувшись, Гэвин поднял стекло и прислонился к нему виском. Чувствовал он себя омерзительно, навалилось всё сразу: ощущение своей бесполезности и беспомощности перед маминым состоянием, стыд перед отцом – приехал поддержать, как же!.. – и перед Алленом, досада за брошенную в Детройте работу, а больше всего – липкое отвращение к себе за сегодняшний день, ночь, за то, что вообще позволил себе это всё. Сделанного не вернёшь, но Гэвин не мог перестать думать о том, что перегнул палку с самого начала; он не должен был налаживать с Рикардом контакт, придавать ему индивидуальности, разговаривать с ним, трогать, наконец!.. Всё началось с того разговора на диване, с попытки заставить его улыбнуться – зачем?! Так хотелось продавить свою линию? Продавил, заебись, что дальше?!.. – Ты выглядишь сильно расстроенным, – сообщил Рикард и добавил, прежде чем Гэвин успел вспыхнуть: – Я могу изменить маршрут, если ты не готов сейчас видеться с отцом. Отсюда можно выехать к реке Теннесси, например. Он притормозил, ожидая ответа, остановился у тротуара. Навигатор был у него в голове, так что Гэвин понятия не имел, где конкретно они сейчас находятся; слева по спортивной площадке бегали дети, справа табличка на кирпичной ограде предупреждала о том, что по решётке сверху пропущен ток. Усмехнувшись, Гэвин покачал головой. – Это ты мне утопиться предлагаешь, что ли? Не дождёшься. Давай в госпиталь. К маме. Прежде чем войти в палату, он тщательно прополоскал рот в туалете, дыхнул в ладонь, понюхал, но алкоголем вроде не пахло. Не то чтобы мама в таком состоянии могла почувствовать, и всё же Гэвину это было важно; он одёрнул толстовку, поправил перед зеркалом капюшон, чтобы тот закрывал засос над ключицей. – Ты меня в сраного далматинца превратил! – заметил он, поймав в отражении взгляд Рикарда. – Тебе нравилось, когда я целовал грубо, – возразил андроид, однако диод забился жёлтым. – Извини меня. Я буду аккуратнее в следующий раз. Гэвин хмыкнул, развернулся, оперся руками о край полки из искусственного камня. Он должен был прекратить это, сказать, что никакого следующего раза им не светит, что им осталось провести вместе не больше пары суток, и ближайшей ночью Гэвин планировал спать, а не трахаться до потери пульса; вместо этого он ухмыльнулся и сказал: – Иди сюда, жестянка. Рикард подошёл и встал между его ног, наклонил голову, прижался лбом ко лбу. – Что ты собираешься делать? – спросил он. – Когда мы вернёмся в Детройт? – Послушаю, что Старик скажет. Фаулер, в смысле. А потом навещу мудилу Камски и спрошу, какого хера. – Ты же понимаешь, что я поеду с тобой? Гэвин сунул руки ему под свитер. – А я могу тебе доверять? – полюбопытствовал он задумчиво. – Тобой распоряжается Фаулер, не я. Стучишь ему на меня, кстати? Он хотел, чтобы ты докладывал о моих передвижениях, ты докладываешь? – Нет. Капитан Фаулер не приказывал ничего подобного, но даже если бы... – Рикард замолчал, и в следующую секунду дверь туалета распахнулась, пропуская внутрь парнишку в сером спортивном костюме – не поймёшь, пациента или посетителя; паренёк вздрогнул, увидев их, и попятился, и Гэвин засмеялся, сказал: – Не ссы, пацан, мы не ебёмся и вообще уже уходим, – он несильно толкнул андроида в грудь, выпрямился. – Пошли, жестянка, мы тут не в тему. Потом обсудим твою лояльность. Он думал вернуться к этому разговору позже, ночью или завтра в пути. В то, что Рикард и вправду может нарушить приказ Фаулера, Гэвин верил; его беспокоило кое-что другое. Кое-кто другой. Ебучий Камски, создатель, специалист и почти что бог, единственный, наверное, кто знал об андроидах всё и немного больше. Гэвин много думал о его последней фразе, брошенной в спину Коннору в том ролике, и постепенно приходил к выводу, что ошибся, посчитав её бравадой. Это была подсказка; Коннору или кому-то другому – неизвестно, однако Камски недвусмысленно дал понять, что не только строит какие-то свои планы, но успешно воплощает их в жизнь. "Всегда оставляю в своих программах лазейки, – сказал он. – На всякий случай". Гэвин не представлял, что Камски имел в виду, и не хотел снова спрашивать ни Коннора, ни Рикарда. Была, впрочем, ещё Ханна. – Поговори со мной, – предложил Гэвин. Теперь он сидел на кровати, держа маму за руку, а Ханна забралась с ногами в кресло – худая и маленькая, она с видимым комфортом там разместилась. Рикард, как и в предыдущие визиты, ждал в коридоре за стеклянной стеной. – О чём? – О ком, – Гэвин помолчал. – Что ты знаешь об Элайдже Камски? Ханна улыбнулась. – Каждый андроид знает историю своего появления, – сказала она. – Элайджа Камски создал голубую кровь. Создал нас. Почему он тебя интересует? Гэвин пожал плечами. – А почему нет? Расскажи мне о нём что-нибудь такое, чего точно нет в справочнике "Самые богатые люди планеты". Она засмеялась, и Гэвин с интересом на неё покосился: Рикард на шутки не реагировал, не понимал или не хотел понимать, а эта паршивка, выходит, отрастила себе чувство юмора вместе с эмоциями?.. Ханна между тем задумалась: светодиод стал жёлтым и медленно моргал, пока она теребила в пальцах подол несоразмерно большого халата; когда Гэвин уже хотел заговорить сам, она вдруг сказала: – Рост Элайджи Камски – шесть футов. – Холодно, – отмахнулся Гэвин. – Из его дома видно башню "Киберлайф". – Холодно. – В университете он близко общался лишь с одним человеком. – Теплее, – Гэвин поднял голову. – С кем же? – Её звали Аманда Стерн. Она преподавала на факультете искусственного интеллекта. Умерла в две тысячи двадцать седьмом году, – Ханна как будто обрадовалась, что нашла нечто интересное. – На основе её личности Элайджа Камски создал Аманду – искусственный интеллект, управляющий Садом Дзен. – Чем управляющий? – не понял Гэвин. – Погоди, так этот психопат уже копировал реальных людей? – Сад Дзен был создан после смерти Аманды Стерн. Это – виртуальное пространство "Киберлайф". И Элайджа Камски не копировал Аманду, он воссоздал её. – Расскажи о ней. Что, Камски сильно был к ней привязан? – Похоже что так, – Ханна кивнула, улыбнулась с сожалением. – Менее чем через год после её смерти Элайджа Камски оставил пост главы "Киберлайф" и уединился в своём доме. Насколько мне известно, он практически ни с кем не видится, его компаньоны – андроиды, в основном моей модели. Гэвин нахмурился, поглаживая мамину руку. Информация была любопытная, но, к сожалению, ничего ему не давала. – Что-нибудь ещё?.. – Раньше он носил очки, хотя не нуждался в них, и длинные волосы. – Это модно было, – Гэвин пренебрежительно усмехнулся. – Все носили. Я тоже в старших классах хвост отрастил, может, видела на фото. Длинные волосы отчего-то нравились девчонкам – и квотербеку их школьной футбольной команды; Гэвин вспомнил об этом и мимолётно подумал, что Аллену бы, наверное, тоже доставило удовольствие наматывать его волосы на кулак. Они оба любили пожёстче – да и Рикард в этом смысле недалеко ушёл, если так посмотреть! – Видела, – подтвердила Ханна. И чуть насупилась: – Кстати, если говорить об этом, ты похож на Элайджу Камски. – В каком смысле? – Визуально, – Ханна склонила голову, диод заморгал жёлтым. – Я сбросила на твой телефон две фотографии, сравни сам. Внешнее сходство – около шестидесяти пяти процентов. У Гэвина засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия, но посмотреть снимки он не успел: испугав его внезапным безумным воплем: – Мамочка! – Ханна вылетела из кресла и бросилась к кровати. И прихлопнула ладонью тревожную кнопку. Они ждали в коридоре; Ханна жалась к приехавшему отцу, и он крепко её обнимал, а Гэвин слонялся от стены к стене, иногда садился, но тут же вскакивал и продолжал ходить. Рикард положил руку ему на плечо, Гэвин сбросил её, огрызнулся: – Не трогай меня! – Хорошо. Как скажешь. Он повторил попытку, когда Гэвин, обессилев, упёрся лбом в стену и закрыл глаза, и в этот момент наконец открылась дверь палаты и вышел врач. Гэвин обернулся – и понял. – Мамочка, – повторила Ханна. Голос у неё стал ломким, "красным", как у Рикарда. Гэвину хотелось сказать, чтобы она заткнулась, потому что это её вина, но он промолчал, только стиснул зубы, зная, что проебался куда сильнее в своём демонстративном эгоизме, и дёрнул плечом, снова сбрасывая руку Рикарда. Отец вытер лицо платком, тщательно сложил его, спрятал в карман пиджака. – Примите мои соболезнования, – начал врач. Дослушивать Гэвин не стал, круто развернулся и вышел на лестницу, спустился на первый этаж и уже на улице сообразил, что сигареты остались в куртке. Было холодно; обхватив себя за плечи, Гэвин прислонился к стене и запрокинул голову, сдерживая слёзы, зажмурился, услышав шаги. Кто-то чиркнул колёсиком зажигалки, прикуривая. – Возьми, – сказал Рикард. Гэвин открыл глаза. Рикард протягивал ему зажжённую сигарету; когда Гэвин качнулся вперёд и взял её, Рикард накинул ему на плечи куртку. Он больше ничего не говорил, даже не смотрел, отвернулся и разглядывал стоящую напротив машину парамедиков. Гэвин судорожно затянулся, вздохнул, облизал губы. – Я был уверен, что это поможет, – признался он зачем-то. Голос дрогнул и сорвался, по щеке поползла слеза, но Гэвин упрямо закончил: – Думал, её-то мама услышит!.. – У тебя были для этого основания, – Рикард поднял руку, но не дотронулся, подержал и опустил. – Однако некоторые вещи невозможно предсказать или предотвратить. Доктор Хиггинс объяснил, что у твоей мамы случился инсульт. Никто не мог знать этого или принять меры заранее. Гэвин покачал головой. – Я был уверен, – повторил он, словно не слышал. – Я был уверен... Докурив, он огляделся в поисках урны, но увидел только табличку с перечёркнутой сигаретой. Рикард уже привычным жестом протянул руку, Гэвин посмотрел на него – и присел на корточки, затушил окурок об асфальт и кинул в пачку, где осталась последняя сигарета. И снова закрыл глаза. – Не могу, – произнёс он с отчаянием. – Я не могу. – Мне жаль, Гэвин, – тихо отозвался Рикард. – Мне так жаль. – Скажи это моему отцу, ему понравится, – Гэвин вздохнул и встряхнулся, сунул руки в рукава куртки. – Ладно. Старик не обрадуется, что я задержусь, но это ему придётся пережить. Он не знал, где найдёт отца, но они с Ханной были в палате. Кто-то отключил и увёз оборудование, и мама словно спала, утопая в белоснежной подушке. Гэвин вошёл, не раздеваясь, остановился поодаль от кровати, и отец обернулся и встал ему навстречу. Он выглядел более спокойным, чем Гэвин ожидал, и он подошёл и Гэвина обнял, прижал к себе, задержал так на несколько секунд. – Соболезную вашей потере, мистер Рид, – сказал Рикард. – Спасибо, дружок, – отец отпустил Гэвина, вздохнул, кивнул несколько раз. – Она не мучилась, это главное. Гэвин смотрел в пол, чувствуя себя лишним. Он не хотел и не мог говорить о маминой смерти и не знал, как себя вести. Подойти к постели? Зачем?.. Маме уже всё равно. Уйти? А зачем тогда приходил?.. Отец решил за него: вернулся к кровати и за руки поднял сидящую на полу Ханну. – Подождите меня в коридоре, дети, – попросил он. – А лучше – внизу, хорошо? Я спущусь, и пойдём домой. Ханна кивнула. Щёки её блестели от слёз, мимо Гэвина она прошла как мимо пустого места, и его это разозлило, но одновременно и вызвало облегчение: ещё не хватало обниматься с ней и выслушивать, как она теперь страдает!.. – Где здесь можно купить сигареты? – озадачил он Рикарда. – "Роки топ", двадцать ноль один Камберленд. Пять минут пешком. Они открыты круглосуточно, – Рикард помолчал и вдруг добавил: – Я могу сходить, если хочешь. Гэвин взглянул на него исподлобья, но комментировать не стал, порылся в кармане и протянул двадцатку. Рикард взял – и задержал его ладонь в своей, повторил: – Мне очень жаль, Гэвин. – Иди уже, – Гэвин отобрал руку и отвернулся. У него снова болела голова – то ли погода, то ли нервы, то ли последствия выпитой в одного бутылки шампанского; набрав холодной воды в кулере возле регистратуры, Гэвин сел на диванчик и привалился спиной к стене, прижал стакан к виску. – У тебя есть подчинённые? – спросила Ханна, садясь рядом. – Нет. – Хорошо. Гэвин усмехнулся. – Нотации читать пришла? Расскажешь о том, как я плохо обращаюсь с вверенным мне высокоточным оборудованием? Самое время, блядь, приступай! – Ты к нему несправедлив, – Ханна пропустила упрёк мимо ушей. – Ты ему нравишься. – А мне-то что?! – Гэвин развернулся к ней. – Алло, куколка, с каких пор я обязан отвечать взаимностью кому угодно? Его отношение – это его проблемы, ясно? – Почему ты не можешь хотя бы уважать... – Хочешь стакан воды в морду? – перебил Гэвин. – Если нет, тогда заткнись. Ты охерела варежку открывать. У меня. Умерла. Мама. Тебе, сраной кофеварке, этого никогда не понять, как бы ты ни пыжилась, так что захлопнись и жди молча, пока я не пожалел, что вообще тебя вернул. И только посмей что-нибудь пиздануть отцу, я тебя разъебу нахер в таком случае, ты поняла меня? Ханна долго смотрела на него в упор, затем медленно кивнула. – Я тебя поняла. – Славно, – Гэвин отвернулся и запрокинул голову, прижимаясь затылком к стене. Про себя он гадал, кто придёт первым, отец или Рикард, и надеялся, что выдержит и не заплачет, когда отец с ним снова заговорит. Он не хотел плакать при Ханне, но внутри всё туже сжималась пружина, и Гэвин знал: когда она распрямится, ему мало не покажется, и он мог только надеяться, что будет один в этот момент. Спустился отец, подписал документы в регистратуре. – Папа знал, что это случится, – тихо сказала Ханна. – Почему он не обвиняет меня? Почему даже ты меня не обвиняешь? Ты же ненавидишь меня. – Он тебя любит, – Гэвин пожал плечами. – Когда любят, многое прощают, так что постарайся уж о нём позаботиться в ответ. – Ты уедешь? – Нет, блядь, останусь с вами в счастливую семью играть!.. Ты серьёзно, что ли? – Почему ты сердишься? – Ханна заломила брови. – Гэвин, я ведь не знаю твоих планов. Я могу только спрашивать! Он не ответил. – Я почти поверила, что мы помирились. – Мы никогда не помиримся, – Гэвин встал, посмотрел на неё сверху вниз. – Но при отце я буду тебя терпеть. И надеюсь, блядь, на сраную взаимность, раз для тебя это непременное условие. Электронные двери вестибюля открылись, пропуская Рикарда, мокрого от дождя. Он подошёл, отдал Гэвину пачку и сдачу с двадцатки, сказал: – Я подогнал машину ближе к входу, думаю, будет лучше доехать, а не идти пешком. Гэвин положил руку ему на грудь, подержал, кивнул. – Да, – согласился он, – так будет лучше. Ты молодец, жестянка. Рикард улыбнулся. Он остался с Гэвином на крыльце. Отец и Ханна вошли в дом, но Гэвин задержался, молча показал сигареты, мол, перекурю, и Рикард поднёс зажигалку. Гэвин покачал головой. – Это предлог, – проговорил он, опираясь о перила и подставляя ладонь под дождь. – Не хочу в дом. – Тебе плохо. – Невъебенно, – признался Гэвин. – Это я утром считал, что всё по пизде понеслось!.. – Я могу что-нибудь для тебя сделать? Гэвин пожал плечами, помолчал, затем достал всё-таки пачку с последней сигаретой, взял зажигалку из рук Рикарда и прикурил сам. Порыв ветра бросил ему в лицо тяжёлые холодные капли, Гэвин поморщился и отступил на шаг назад, затянулся, медленно выдохнул дым. – Позвони Фаулеру, – попросил он. – Завтра прощание, похороны в среду. Скажи ему, я выйду на работу в четверг. – Хорошо, – Рикард кивнул. – Ты хочешь слышать разговор? – На хера?.. – Хорошо, – повторил Рикард. Он замер неподвижно, диод медленно, туго заморгал густым жёлтым. Гэвин пару секунд смотрел на него, потом отвернулся, устало потёр лицо рукой. – Капитан Фаулер приносит тебе соболезнования, – сказал Рикард наконец. – Он подтвердил, что всё понял и что "до четверга терпит", это цитата. – Тем лучше, – Гэвин пожал плечами. – Я могу сделать что-то ещё?.. Они встретились глазами. Гэвин последний раз затянулся, и Рикард раздавил окурок в пальцах, положил в пустую пачку. – Можешь, – проговорил Гэвин медленно. – Выеби меня так, чтобы я забыл, на каком я свете. Диод один раз вспыхнул красным – и налился голубым. – Сейчас? – уточнил Рикард. Гэвин представил, как андроид укладывает его здесь и сейчас на дощатый пол и трахает под дождём на куче мятой одежды; усмехнулся – и погладил его по лицу. – Чуть позже, – сказал он с сожалением. – Сперва мне нужно побыть с отцом. Втроём – от отца было толку мало, – они подготовили дом к поминкам. Гэвин знал, что нужно, Ханна – где это искать, а Рикард изображал что-то вроде буфера между ними, сглаживая возникающие трения. Отец разбирал бумаги. Несколько раз Гэвин ловил на себе его взгляд и в конце концов не выдержал, спросил: – Пап, что? Мы что-то не то делаем? – Нет, нет! – отец растерялся, снял очки, покрутил в руках и отложил. – Гэвин, я вам признателен. Очень. Это не то... Он помолчал и взял большой коричневый конверт. – Ты никогда не спрашивал о своих настоящих родителях, – начал он. – Вы – мои настоящие родители, – перебил Гэвин. Поставив на диван коробку с мамиными ткаными салфетками, он подошёл к отцу и присел перед ним на корточки, и отец погладил его по голове. – Да, – согласился он. – Да, дружок. Я говорю о твоих биологических родителях. Он протянул Гэвину конверт. – Здесь документы об усыновлении. Если ты когда-нибудь решишь узнать, – он запнулся и вдруг отвёл взгляд, сказал в сердцах: – Гэвин, у тебя даже не было свидетельства о рождении, когда ты попал в службу опеки!.. – Пап, это неважно, – Гэвин взял конверт и положил обратно на стол. – Вы – мои родители. Вы меня вырастили и всему научили. Какое мне дело до документов тридцатилетней давности? – А можно мне посмотреть? – спросил Рикард. Гэвин обернулся, удивлённо вздёрнул брови. – Тебе-то зачем?.. – Я хочу знать о тебе всё, – с убийственной откровенностью сказал Рикард. В гостиной воцарилось молчание, потом Ханна тихо засмеялась – и замолчала. Рикард не пошевелился, даже не посмотрел на неё, но его диод моргнул красным, и Ханна потупилась, словно получила сообщение, доступное ей одной. – Извините меня. Я не хотела никого обидеть. Просто это так мило! Гэвин пожал плечами. – Хочешь – читай, – решил он. – Только переживи это самостоятельно, без обсуждения со мной, ладно? – Хорошо, – подтвердил Рикард. – Спасибо. Ему хватило минуты на ознакомление со всеми документами. Гэвин поглядывал на него искоса, чувствуя, как нарастает любопытство: светодиод настойчиво мигал красным, словно Рикард нашёл в конверте какие-нибудь сраные шифры от ядерного чемоданчика; когда андроид сложил бумаги обратно в конверт и вернул его на стол, Гэвин не выдержал и сказал: – Пойду перекурю. Рикард молча вышел за ним, принёс с кухни металлическую мисочку, напомнил: – Надень куртку. Там холодно для тебя. – А для тебя? – Гэвин хмыкнул. – Слабо меня согреть? – Если ты разрешишь, – Рикард открыл и придержал дверь. И обнял Гэвина со спины, когда они оказались снаружи, прижался всем телом, и через пару секунд Гэвин почувствовал нарастающее тепло. – Так хорошо? – спросил Рикард тихо. Гэвин прикурил, не отвечая. Он вдруг понял, чего ему не хватает: дыхания. Андроиды имитировали дыхание вообще, как рефлекс, но не дыхание при разговоре, и губы мазали ухо, но не обдавали тёплым воздухом. Мелочь, казалось бы, но Гэвин внезапно и сильно расстроился до навернувшихся на глаза слёз. – Странно, что ты не читаешь мне лекции о вреде курения, – заметил он, пытаясь отвлечься. – Коннор всему участку мозг выел чайной ложечкой на тему здорового образа жизни, а ты молчишь. – Ты ведёшь достаточно здоровый образ жизни, – Рикард прижался лицом к его затылку. – Разумно питаешься, не употребляешь алкоголь в больших количествах и занимаешься спортом. Что касается курения, судя по уверенным жестам, ты курил раньше, но бросил. Сейчас у тебя тяжёлый период в жизни. Полагаю, когда он закончится, ты снова бросишь. Не вижу смысла усугублять твоё состояние бессмысленными разговорами о том, что тебе самому прекрасно известно. Гэвин усмехнулся, покачал головой. Он устал; короткий сон днём освежил ненадолго, и сейчас всё казалось далёким и нереальным, как будто происходило не с ним, да и происходило или просто мерещилось – он не знал. Рикард обнимал его, согревая, и Гэвину хотелось потереться о него, заставить думать о себе, затащить в постель, а ещё больше хотелось вот так заснуть, прислонившись к тёплому плечу, и проспать часов двадцать, а затем оплакать нормально маму и проводить её без всей этой тягостной срани, потому что она этого заслуживала как никто другой. – Что ты там вычитал? – сменил он тему снова. – В моих документах? Что-то интересное? – Я хотел обсудить это с тобой, но позже, – отозвался Рикард. – Сейчас это не имеет решающего значения. – Говори, – велел Гэвин. – Нет. – Пожалуйста. Он не видел, но знал, что диод на виске Рикарда забился красным, и это было даже забавно: как девиант Рикард мог отказаться выполнять приказ, но абсолютно не мог сопротивляться элементарной вежливости. – Вероятность твоей негативной реакции – девяносто три процента, – андроид сделал последнюю попытку. – Гэвин, этот разговор лучше отложить. Гэвин затянулся, выдохнул дым, стряхнул пепел в миску. – А что изменится? – спросил он. – Если отложим? – Ты попрощаешься с мамой, не разрываясь между любовью к ней и другими эмоциями. Теперь уже Гэвин чувствовал себя так, словно у него есть светодиод, и он сейчас красный. – Уел, – согласился он с заминкой. – Аргумент принят. – Можно тебя поцеловать? – А можно не спрашивать, мать твою, а?.. Рикард отнял у него миску с окурком и поставил на перила, развернул Гэвина к себе и, наклонив голову, мягко коснулся губами его губ, кончиком носа потёрся о скулу и висок. – Ты потрясающий, – прошептал он. – Рядом с тобой всё ощущается по-другому. Ты – ты живой, и тебя так много, что как будто жизни хватает и на меня тоже. Гэвин задержал дыхание. Он хотел съязвить, но что-то помешало сделать это сразу, а чем больше проходило времени, тем менее уместным это казалось, и Гэвин проглотил все пришедшие на ум остроты и, обхватив Рикарда за шею, притянул к себе и поцеловал сам. Выдохнул чуть слышно, оторвавшись: – Что ты несёшь, жестянка? Программный сбой? – Да, но это не то, что ты думаешь. Я в порядке. А ты разрешил мне говорить всё, что я думаю. – Ну и херня, значит, у тебя в башке, – Гэвин засмеялся, откинул голову, разглядывая Рикарда, медленно провёл рукой по его лицу, по губам, и Рикард поймал его пальцы ртом, коснулся кончиком языка. Гэвин зажмурился. – Что я за тварь, а? – проговорил он с расстановкой. – Что я делаю? У меня мама умерла. У меня мама умерла!.. Рикард обнял его и привлёк к себе, и Гэвин уткнулся лбом в его плечо и затих, сжал кулаки. Он не сразу понял, что Рикард укачивает его – едва заметно, неспешно, молча; Гэвин открыл рот, чтобы запретить ему – и закрыл, не сказав ни слова, смял в горсти тонкий свитер на широком твёрдом плече. – Тебе не обидно, что я зову тебя жестянкой?.. – спросил он вдруг. – Нет. Для других у тебя есть эпитеты похуже. К тому же люди часто обращаются друг к другу странно из лучших побуждений. – Например?.. – Гэвин невольно отстранился, чтобы взглянуть андроиду в лицо. – Детектив Нуньес дважды назвал тебя "сестрёнкой", и ты не возразил, но воспринял это как положительный момент. Гэвин хмыкнул. Вздохнул. И отодвинулся окончательно, высвободился из объятий. – Пойдём обратно, – сказал он. – Нужно там закончить. И выспаться. Следующие сутки будут не из лёгких. Он сомневался, правда, что сумеет заснуть. Ближе к полуночи отец сделал им чай и сэндвичи, и Гэвин лишь тогда почувствовал, как сильно проголодался. В последние дни он много двигался и мало ел, и между джинсами и животом теперь проходил кулак, а не ладонь, как раньше; Гэвин застегнулся в ванной комнате, посмотрел в зеркало и не особенно удивился, что на лице это тоже отразилось. Он умылся и пригладил волосы мокрыми руками, подумал рассеянно, что надо бы сбрить щетину – и ещё о том, что ему нечего надеть на похороны. – Мам, – шепнул он, закрывая глаза. – Мам, ну как?! Слёз всё не было. Усталый и опустошённый, он вышел из ванной, посмотрел на Рикарда, сказал снова: – Мне нужно поспать. Андроид кивнул. – Мне лечь с тобой? Гэвин пожал плечами. Он не хотел ничего решать, не хотел разговаривать и даже думать; сил хватило лишь на то, чтобы стащить носки, Гэвин вытянулся в джинсах и футболке поверх одеяла, локтем закрыл лицо. Кровать прогнулась под весом Рикарда. Андроид просунул руку Гэвину под голову и обнял, буквально укутывая в себя. Он снова нагрелся, стал теплее, чем обычно, и Гэвин только тогда понял, что его знобит. – Я не могу, – пожаловался он бессмысленно. – Я не могу!.. И наконец заплакал. Рикард не утешал, ничего не говорил, только обнимал поперёк живота и дышал в затылок, пока Гэвин всхлипывал и судорожно вздрагивал, хватая ртом воздух, но его присутствия было достаточно, чтобы боль, гнездящаяся где-то в желудке, казалась Гэвину посильной и вполне терпимой, нормальной и даже правильной; когда он приподнял голову, захлёбываясь соплями, Рикард отнял руку, завёл себе за спину и протянул ему коробку салфеток. – Спасибо, – сказал Гэвин сипло. Сел, высморкался, вытер лицо. – Она меня любила, знаешь, – он посмотрел на Рикарда, криво усмехнулся. – Всегда. Когда я дрался, орал, болел, когда матерился, когда принёс домой первое порно и травку. Мы скандалили, конечно, не без этого, но я знал вот тут, – он похлопал себя по груди, – что она меня любит. А потом я уехал, и они – они подобрали Ханну, и я воспринял это как предательство. Как будто мне больше не было места здесь. Как будто мама не могла любить нас двоих!.. Он рассмеялся невесело, вздохнул и снова высморкался. Рикард притянул его к себе и обнял. – Знаешь, что мне в тебе нравится? – спросил Гэвин. – Ты умеешь молчать, в отличие от своих сиблингов. Ты задаёшь сраную кучу ебучих вопросов, но когда мне реально пиздец, ты захлопываешь ебальник и не давишь на психику, и это охуенно. Дожидаться ответа он не стал, вывернулся из рук Рикарда и стянул футболку, бросил на пол, хотел расстегнуть джинсы, но андроид поймал его за запястье. – Я сам, – сказал он, и от его голоса у Гэвина мурашки пробежали по спине. Удивлённый, он позволил уложить себя на спину. Рикард навис над ним, опираясь на вытянутые руки, затем наклонился, поцеловал – в лоб, в глаза, кончик носа; миновав рот, спустился поцелуями на шею, обозначил ключицы, добрался до сосков. Гэвин сглотнул, вздохнул судорожно и сам потянулся руками, поймал и сгрёб в горсть свитер. – Снимай. Рикард послушался и вернулся к прежнему занятию. Он целовал нежно, едва касаясь кожи, но Гэвину казалось, что под горячими губами на нём цветут синяки, таким чувствительным внезапно стало тело; Рикард подключил к процессу язык, потом зубы, прикусывал и зализывал саднящую кожу, и Гэвин задохнулся и подставился, процедил: – Блядь, ну же!.. Рикард снял с него джинсы и трусы, смахнул на пол и приник лицом к голому животу. Гэвин застонал, хотел закусить губу, чтобы не услышали отец и Ханна, но не успел – Рикард буквально втолкнул ему в рот свои пальцы, позвал, приподнимаясь: – Гэвин. Гэвин!.. Его тоже повело – диод был красный, голос надломился, искусственная кожа сошла с пальцев и сразу вернулась, но Гэвин успел увидеть белое и сам подался вперёд, глубже забирая их в рот. – Гэвин, – снова сказал Рикард. Смазку он, видимо, придержал у себя в кармане с мотеля. Гэвин не присматривался, ему было абсолютно насрать; когда в него вошло сразу два пальца, он глухо застонал и невольно согнул колено, пытаясь насадиться сильнее. – Расслабься, – попросил Рикард. – Пожалуйста, Гэвин. Тебе будет хорошо. Он преуменьшил. Раз за разом он дотаскивал Гэвина до края, и откатывал, и начинал всё с начала. Он тщательно переработал утренний опыт; Гэвин сдерживался, потом начал стонать сквозь зубы; прежде чем его сорвало в голос, Рикард ладонью закрыл ему рот, и Гэвин невольно хохотнул от облегчения – двойного облегчения вообще-то, потому что он был в секунде от того, чтобы начать умолять, и он мог поклясться чем угодно, что Рикард это видел и понимал. – Пожалуйста, – выдохнул Гэвин в сухую горячую руку, испугавшись вдруг, что потеряет сознание от избытка ощущений. И кончил; сперма брызнула на живот и грудь, и Рикард окончательно его добил, наклонившись и языком собрав всё до капли. – Блядь, – сказал Гэвин, не в силах отвести взгляд. – Блядь, что ты... если ты... Он запнулся, не зная, что имеет в виду, не уверенный, что сможет выговорить хоть одно более длинное слово. Рикард взял его руку и положил себе на грудь. – Я умру за тебя, – проговорил он серьёзно. Диод бился красным. Гэвин сглотнул. Облизал губы. Помедлил – и усмехнулся: – Ты не можешь умереть, жестянка. И закончил, прежде чем Рикард успел возразить: – Я тебе не разрешаю. Аллен позвонил в среду, когда они были на кладбище. Гэвин сбросил звонок, и тогда Дэйв прислал сообщение: "Мои соболезнования Гэвс. Мне очень жаль". Гэвин долго раздумывал, но в итоге сдался и перезвонил сам. – Старик сказал? – Да, – Аллен не стал отпираться. – Как ты? – Тупой вопрос. – Да, – вновь согласился Аллен. – Прости. Ты ещё в Теннесси? – Только с кладбища вышел, – Гэвин остановился у края тротуара, футах в десяти от хонды. – Вечером домой. Аллен помолчал, кашлянул. – По темноте поедешь? На хрена?.. Фаулер перебьётся без тебя ещё день. Можно было не отвечать, по сути, но Гэвин знал, что они всё равно выйдут на эту тему рано или поздно; кроме того, ему надоело отмалчиваться и делать вид, что ничего не происходит. – Со мной Рикард. RK900. Он поведёт, я буду мирно спать. – "Рикард"?.. – повторил Аллен. – Ага. С каких пор ты доверяешь кукле достаточно, чтобы при ней заснуть? – А ты на хер не пошёл бы? – Гэвин почувствовал, что злится. – Кончай меня провоцировать, мне сейчас твои сраные обиды на хер не сдались, понял? Он ждал, что Аллен поймёт и отступится хотя бы, даже если не станет извиняться, но вместо этого услышал: – "Сраные обиды"? Гэвин! Мы два года встречаемся! Я тебя знаю вдоль и поперёк! Ты можешь меня послать, но ты не запретишь мне думать! Ты никому не доверяешь, особенно куклам, и что, ты правда за три дня вот так купился на пластиковый пиздёж и расслабился?! Что, мать твою, происходит вообще?! Какого хера ты мне лечишь?! Гэвин потёр переносицу, забыв о недавнем переломе, и зажмурился от боли, несильной, но внезапной, выругался вполголоса, пощупал нос уже осторожнее, однако хоть в этом ему повезло: ничего как будто не сместилось. Зато от боли улеглась злость. – Отъебись, – попросил он. – Серьёзно, блядь. Хочешь поговорить? Давай потом. Меня ждут. Вот теперь Аллен остановился. – Да, – сказал он снова. – Прости. Прости, Гэвс, меня занесло. Я пиздец скучаю. И волнуюсь. Позвони мне, когда двинешь к дому, ладно? Обещаю ничем не грузить. Гэвин ушёл от прямого ответа, не желая ничем себя связывать, и закончил разговор, убрал смартфон во внутренний карман куртки. И посмотрел на Рикарда, ждущего рядом – так близко, только руку протяни. – Вот так. – Он тоже пытается тобой манипулировать, – диод бился жёлтым. – А ты не пытаешься, что ли? – снисходительно отозвался Гэвин, похлопал андроида по плечу. – Поехали, жестянка. С тобой ещё тоже успеем наговориться. Его это раздражало, но Аллен был прав насчёт доверия. Он достаточно хорошо изучил Гэвина за время их общения и насторожился вполне оправданно, Гэвин и сам бы насторожился на его месте. В какой момент он подпустил Рикарда к себе? Когда дотронулся? Когда начал перекраивать под себя?.. ...когда разделся перед ним под запись в холодном закутке полицейского участка?.. Гэвин рассмеялся с горечью – он почти забыл об этом инциденте, надо же!.. С ним за год столько всякой срани не происходило, как за последние дни. Сотка, камеры, мама, Ханна; Аллен угрожающий и Аллен пьяный, фото с анальной пробкой, предложение уехать в Канаду; сраная "Киберлайф", угрозы Фаулера, издёвки в участке и драка с Нуньесом. Секс с Рикардом. – Гэвин. Он вздрогнул, выдернутый из размышлений внезапным обращением, уставился на Ханну, приподнял брови. – Чего тебе? – Помоги мне, пожалуйста. Гэвин сделал приглашающий жест, мол, продолжай. Он думал, что речь пойдёт о чём-то в доме или о маминых родственниках (душная тётушка из Канады не успела к прощанию, но приехала сегодня), но Ханна привстала на цыпочки и шепнула: – Отвези меня кое-куда. Сейчас. – Предлагаешь оставить папу одного с этими?.. – Гэвин снова начал заводиться. – Он разрешил, – Ханна поджала губы. – Пожалуйста. Ты мне нужен. Поискав глазами отца, Гэвин увидел, что тот смотрит на них и улыбается, и скрепя сердце кивнул: – Ну, допустим. Учти, что Рикард – моё неотъемлемое приложение. Устроит? – Так ещё лучше. – Куда едем? – Тут рядом. Тридцать один тринадцать Вандевентер. Гэвин взглянул на неё в упор. Отчего-то ему не хотелось спрашивать, что там находится. Было что-то в её глазах, позе, выражении лица, что свидетельствовало о крайнем напряжении; Гэвину показалось вдруг, она заискрит, если дотронуться, и он не стал, кивнул и махнул Рикарду: – Поехали. За руль он тоже сел сам, велел Ханне: – Пристегнись. – У тебя тут замок сломан, кстати, – сообщила она, сдвинулась на соседнее место, за спину Рикарду. – Нечасто ты кого-то подвозишь. Гэвин пожал плечами. Ехать и правда было недалеко, две мили по навигатору. Нужный дом стоял первым за перекрёстком, ограждённый проржавевшей местами рабицей, у калитки вкривь и вкось торчали четыре почтовых ящика. Гэвин остановил машину, огляделся. Хмыкнул, увидев у дома напротив статую плачущего ангела с распахнутыми крыльями. – Ну и местечко, – сказал он. – Так что тебе здесь надо? – Здесь меня убили, – ответила Ханна просто. Опешив, Гэвин повернулся к ней, но она и не думала шутить. – Вчера приходили папины студенты. Кто-то знал маму, кто-то – просто из уважения к папе. Он тоже пришёл. И не ожидал увидеть меня. Испугался, сучонок, – Ханна тонко улыбнулась. – Надеюсь, ты не собираешься мстить? – ругательство Гэвин пропустил мимо ушей; уж кому следить за манерами, но только не ему. – Потому что в этом я не участвую. – Нет, не собираюсь, но ему об этом знать не обязательно. Хочу, чтобы он окончательно обосрался. – Ладно, – Гэвин вздохнул. – Всё равно уже приехали. Учти, если он знает законы, то выкинет нас с участка в три секунды, и я подчинюсь, мне нахер не нужны проблемы со здешними копами. Как его зовут? – Кит Ричмонд. Не волнуйся. Он мне нравился не за интеллект. Из машины она вышла первой, и Гэвин беззвучно присвистнул ей вслед, поражённый внезапной догадкой, посмотрел на Рикарда. – Она только что сказала, что ей нравился мальчик?! – Что тебя удивляет? – Рикард отстегнул ремень. – Она девиант и испытывает эмоции. Гэвин кашлянул, вытащил ключ из замка и тоже выбрался на улицу, захлопнул дверь, включил сигнализацию, не доверяя обманчивой тишине узкой улочки. Ханна уже шла по тропинке к крыльцу, поднялась по ступеням, оглянулась, поманила его за собой. – Охереть! – констатировал Гэвин. Он вынужден был признать, что интеллект и в самом деле не был сильной стороной Ричмонда: парень открыл дверь, даже не взглянув, кто пришёл. Гэвин его узнал, Ричмонд принёс вчера белые лилии и долго мялся на пороге, такой же бледный, как цветы в его руках; Гэвин посчитал тогда, что ему плохо от духоты – и забыл, и вспомнил теперь, с ухмылкой глядя, как Ричмонд снова белеет и пятится к стене. – Не ждал? – ласково спросила Ханна. – А я вернулась. Ничего не хочешь сказать? Ричмонд сглотнул. Ханна выбросила руку вперёд; Гэвин задержал дыхание, ожидая услышать звук удара, но Ханна затормозила кулак в полудюйме от стены, наклонилась к лицу бывшего приятеля. – Где. Мои. Кисти? – произнесла она отчётливо. Прозвучало жутковато, но в то же время смешно – для Гэвина. Ричмонду было совсем не весело. – Я их продал! – пролепетал он. – Пожалуйста, не трогай меня! Я не знал, что ты... Я не хотел! Я задолжал одному парню!.. – За что? – полюбопытствовал Гэвин с напускным безразличием. – За красный лёд, – сказала Ханна, скривив губы. – Верно, Кит? Ты сраный наркоман, да? Гэвин признал, что она выглядит достаточно пугающе, даже несмотря на кудри и меховой жакет, однако её агрессия как будто открыла в Ричмонде какой-то клапан, парень весь затрясся и завизжал: – Да ты же сдохла! Сдохла! Ты пришла с закатившимися глазами и выпала тут в осадок! Что, блядь, я должен был сделать?! Ты сдохла, а мне нужны были деньги!.. – Ты должен был позвонить моему отцу, сучонок, – прошипела Ханна. – Ты должен был вызвать сраную полицию! А ты! Меня! Разобрал! Я дружила с тобой, недоносок, а ты сдал меня на запчасти! – Ты же кукла! – Ричмонд попытался отползти от неё по стене. – Ты не живая! Тебе всё равно! У Гэвина уже в ушах звенело от его воплей; ещё его беспокоило, как скоро на шум выглянут соседи. – Есть предложение, – сказал он, повысив голос. – Слышь, бизнесмен, пригласи нас в дом. Ты же не хочешь, чтобы вся округа узнала, что ты торчишь? Внутри было чисто, но как-то неуютно, словно он попал в нежилое помещение. Ханна втолкнула Ричмонда в гостиную и заставила сесть в продавленное кресло, а сама встала над ним, опираясь руками о подлокотники. – Кисти, – сказала она снова. – Насос. Регулятор насоса. Видеокамеры. Мне перечислить всё? Сколько же ты был должен, Кит, что пришлось пойти на такие меры? – Я продал только руки, – проблеял Ричмонд, ожил, встрепенулся. – Я отдам! Пожалуйста, возьмите всё, только оставьте меня в покое! Я принесу, хотите?! Гэвину остро захотелось шарахнуть его чем-нибудь тяжёлым по голове, но он удовольствовался тем, что скрестил руки на груди и расставил пошире ноги. – Я хочу, чтобы ты, сучонок, пошёл в полицию и написал явку с повинной, – заявила Ханна. – Сам. Сейчас. Мы отвезём, чтобы ты не заблудился. Ты расскажешь им всё, и уже они проведут изъятие улик по твоему делу. И если ты будешь хорошим мальчиком, так и быть, я попрошу отца дать тебе сраную рекомендацию, и тогда, возможно, ты отделаешься условным сроком, и тебя не выебут в тюрьме, как ты того заслуживаешь. Ты меня понял?.. – Не думал, что ты так умеешь, – заметил Гэвин, когда через пару часов они возвращались домой из полицейского участка. – Знатно его прессанула. – У меня был хороший учитель, – отозвалась Ханна. Она сняла жакет и положила на колени, и голубая полоса на правой руке подсвечивала её лицо, придавая лёгкий флёр нереальности. – Это кто ещё? – не понял Гэвин. – Ты. Гэвин закатил глаза. – А вот это дёшево. Отцу расскажешь? – Позже, – Ханна пожала плечами. – Спасибо, что съездил со мной. Он промычал в ответ что-то неопределённое. За время их отсутствия гости разошлись, осталась только канадская тётушка, немедленно вцепившаяся в Ханну с расспросами. Гэвин вышел на кухню, сложил тарелки в посудомойку, накрыл плёнкой и убрал в холодильник оставшуюся еду. – О чём ты думаешь? – спросил вдруг Рикард, неподвижно стоящий в дверях. – Не знаю, – Гэвин включил воду. – Забавно, правда. Я представлял её милой куколкой. Не думал, что она станет учиться таким вещам. Тем более, у меня. Нашла пример для подражания! Он оглянулся. – Думаю, что мама бы сказала, – добавил он тише. – В смысле, о её возвращении. Обрадовалась бы или нет? Отец ведь обрадовался. – Ты считаешь, она изменилась? После перезапуска? Теперь Гэвин посмотрел на Рикарда внимательнее. Диод мерно моргал тусклым жёлтым – обычная мыслительная деятельность. Или нет?.. – Что ты там опять себе насочинял? – осведомился Гэвин резче, чем собирался. – Ты ведь не о Ханне спрашиваешь, я жопой чувствую, так что не пизди мне тут. Выкладывай. Рикард сдвинулся наконец с места, подошёл ближе, остановился, неловко привалившись бедром к краю стола. На Гэвина он не смотрел; диод мерцал всё так же ровно. Некоторое время они молчали, затем Рикард всё-таки заговорил. – Я существую как автономная единица менее полутора тысяч часов. Меня никогда не отключали полностью. Коннора выводили из строя дважды. Я спрашивал его об этом. Он сказал, что в новое тело в полном объёме записывали информацию из старого. Сказал, что перенесение сознания никак не отразилось на его функционировании и выполнении непосредственных обязанностей. Ещё он сказал, что лейтенант Андерсон испытывал сильные эмоции в обоих случаях; Коннор не уточнил состав эмоций, однако я могу предположить, что лейтенант Андерсон был испуган и разозлён. – Да уж! – не сдержался Гэвин. – Я бы тоже... Он замолчал, сообразив, что сболтнул лишнего. – Спасибо, – Рикард кивнул. – Именно об этом я и собирался поговорить. Я предположил, что ты будешь расстроен в случае моей деактивации с вероятностью шестьдесят семь процентов, и по моим расчётам есть вероятность примерно в пятьдесят один процент, что ты... Гэвин задержал дыхание. – ...воспримешь моё отключение как личное оскорбление и после моего возвращения откажешься иметь со мной дело. Особенно если я изменюсь, – он замолчал и чуть нахмурился, потому что Гэвин рассмеялся и закатил глаза. – Мы все меняемся, жестянка, – сказал он. – Даже когда ты выходишь в магазин за молоком, возвращается кто-то другой. Не парься на эту тему. И не вздумай отключаться. Помнишь? Я тебе не разрешаю. – Я не могу тебе гарантировать... – Тогда по крайней мере перестань говорить об этом, словно твоя сраная смерть – решённое дело и ты запланировал её на завтра! Диод сбился в красный, и Гэвин вздёрнул брови. – Я не планировал. – Вот и заебись! – Гэвин помолчал, положил руку Рикарду на грудь, подержал, хлопнул несильно. – Я дам тебе шанс, если сдохнешь и вернёшься, обещаю. Пойдёт? – Пойдёт, – Рикард выдал "инсультную" улыбку, и Гэвин, не удержавшись, погладил большим пальцем уголок рта, оставшийся неподвижным. – Ты сдвинутый, – откровенно сказал он. – Это не девиация, это что-то в тебе. Ты такой же ёбаный псих, как я. – Это же хорошо?.. – Наверное, – Гэвин пожал плечами. Рикард взял его за локти, притянул к себе и поцеловал, сперва нежно, затем грубее, сильнее, жадно сминая губы; Гэвин забыл, что они на кухне, позволил себе с головой уйти в ощущения – и вздрогнул, услышав смущённое покашливание отца. – А я говорила! – с торжеством заявила Ханна из коридора. Гэвин высоко поднял руку и выставил средний палец. – Видишь? – спросил он. – Извини, пап, но по-другому она не понимает! Отец засмеялся – и вздохнул. – Зря мы с Хелен не взяли ещё одного ребёнка, – сказал он. – Тебе нужен кто-то, брат или сестра. – Чтобы было с кем ругаться, что ли? – начал Гэвин, но одновременно с ним прозвучал голос Рикарда: – С вероятностью девяносто два процента у тебя есть брат. Наступила оглушительная, стеклянная тишина. – Что?.. – проговорил Гэвин, хмурясь. – Рикард, – отец поднял руку, опустил. – До усыновления тебя звали Элиша Камски, – продолжил Рикард невозмутимо. – Я сравнил ваши фотографии после ознакомления со свидетельством об усыновлении. С поправкой на ретушь, время съёмки и ракурсы сходство ваших лиц – шестьдесят пять процентов, что в свою очередь с вероятностью семьдесят один процент указывает на близкое родство. – Что. Блядь?.. – повторил Гэвин. У него звенело в ушах так сильно, словно ему врезали по голове. – Ваши дни рождения приходятся на разные даты, – добавил Рикард, – однако не исключено, что где-то вкралась ошибка, учитывая, что год рождения совпадает. – А я говорила, – у Ханны снова "сломался" голос. – О шестидесяти пяти процентах. Гэвин, я не знала. Это был просто факт, которого нет... Отец остановил её жестом. Сморгнув, Гэвин отвернулся, поднёс кулак ко рту, помолчал. – Спасибо, что дали мне другое имя, – он кашлянул. – "Элиша" звучит как дерьмо. – Гэвин... – Нет, я серьёзно. У меня клёвое имя и крутая фамилия, – Гэвина понесло, он чувствовал это, но остановиться не мог; хотелось курить, напиться, хотелось в кровь разбить руки о чьё-то лицо – о чьё-то конкретное ебучее лицо, похожее на его собственное на шестьдесят пять сраных процентов!.. Рикард попытался обнять его, и Гэвин не глядя двинул локтем назад. – Отъебись. – Извини меня, – попросил Рикард. – Я не должен был этого говорить? Ты спрашивал, что я вычитал. Информация была... – Заткнись! – заорал Гэвин, ударил кулаком по столешнице. – Просто. Захлопни. Пасть. – Рикард, может ли внешнее сходство быть совпадением? – негромко поинтересовался отец. – Да, сэр. На это остаётся около шести процентов, ещё двадцать три процента приходится на возможность отдалённого родства. Гэвин закрыл глаза. В голове с ощутимым щелчком встал на место кусочек паззла. – Эли, – сказал он. – Сука, Эли – это не женщина. Эли – это сраный, мать его, Элайджа. – Гэвин, в службе опеки не говорили, что у тебя был брат! – запротестовал отец. – Они забрали бы вас обоих, будь в доме Мириам кто-то ещё!.. Не отвечая, Гэвин придвинул к себе стул и сел, сложил руки на коленях, опустил голову. – А ты говорил, у него не было свидетельства о рождении! – возразила Ханна. – Пап, разве не могло случиться так, что никто не знал о втором ребёнке, например? Рикард встал на колени рядом, взял Гэвина за запястье. – Извини меня, – повторил он. – Я не знаю, Ханна, – отец шумно вздохнул. – Не уверен. Если я правильно помню, службу опеки тогда вызвали соседи, они должны были видеть, что детей двое! Вспомнив о фотографиях, Гэвин вытащил смартфон, нашёл в папке с изображениями снимки, пересланные Ханной, полистал туда-сюда. С Камски она нашла тот самый кадр, который Гэвин рассматривал по дороге из Нэшвилла, где Элайджа задумчиво грыз дужку очков; кадр с ним самим Гэвин тоже вспомнил. Это был выпускной класс, и ему никак не давалось сраное эссе по литературе (кстати, об Уильяме Теннесси), он сидел на кухне и переписывал его в четвёртый раз, грыз карандаш и смотрел в сторону – в окно; мама сфотографировала его, вернувшись из магазина с новой камерой, и он тогда бесился, но больше для проформы, потому что снимок вышел хороший. И – да, именно тогда он носил длинные волосы, связывал их в хвост яркой резинкой, но пара прядей всё равно выбивалась над лицом, и даже в этом они с Камски были похожи. – Смотри, – сказал Гэвин, протягивая смартфон отцу. – Полистай влево-вправо. И повернулся к Ханне, спросил, словно она что-то понимала: – Почему я не помню его, если это правда? – Психологическая травма, – Ханна не задумалась ни на секунду. – Мозг вытеснил информацию, которая причиняла боль. Проще оказалось всё забыть, чем пытаться объяснить тогда ещё чужим людям, что у тебя был брат, который остался неизвестно где. – Гэвин, мне жаль, если это так, – начал отец, но Гэвин покачал головой. – Не надо, пап, – он встал, подошёл к отцу и обнял, положил подбородок ему на плечо. – Если это правда, виновата сраная опека, а никак не вы с мамой. Вы лучшие, и это не обсуждается. Он выпрямился. Посмотрел на Рикарда. – Ну что ж, – подытожил он. – Значит, пришла пора задать кое-кому пару вопросов. Ты всё ещё хочешь меня сопровождать? – Да, – Рикард поднялся с пола. – Тогда собирай вещи, мы возвращаемся в Детройт. Аллену он всё-таки позвонил. – Выезжаю. Что скажешь? – Что я хочу сказать, ты не станешь слушать. Голос у Дэйва был странный, однако сейчас Гэвин не собирался вникать в чужие проблемы. – Тогда прощаемся? – спросил он равнодушно. – Стой. Подожди!.. – Аллен помедлил. Признался: – Я видел его. Андроида с твоим лицом. Гэвин хмыкнул. – Что, к нему всё ещё водят экскурсии? Не надоело? – Нет, это не... Фаулер не сказал тебе?.. Джо-Джо с Хоуп его перезапустили. Он тут шляется... ходит по участку. Трудно на него не наткнуться, честно говоря. Он везде. Я не искал этой встречи специально. Прикрыв динамик пальцем, Гэвин бросил в сторону: – Глупо было считать, что хуже уже не будет, да?.. – Разве плохо, что GK100 смогли активировать? – Рикард моргнул жёлтым диодом. – Ты хотел узнать, что с ним случилось. – Уже не хочу, – Гэвин покачал головой, добавил для Аллена: – Ну и как он тебе? – Не знаю, – Аллен запнулся. – Он похож на тебя и в то же время не похож. Его тут зовут Джуниор... – Заебись оригинально. – ...и Хоуп с Лав его, кажется, усыновили по этому поводу, или как это называется?.. – Пусть назовут его Фэйт и делают что хотят, я даю им своё сраное благословение. Дэйв осёкся, сообразив, что его занесло, вновь помолчал, сказал: – Фаулера он тоже раздражает, по-моему. Гэвин пожал плечами, будто Аллен мог его увидеть, опустил стекло, вытащил сигареты. – Ты куришь?.. – Аллен услышал щелчок зажигалки. – А ещё пью и трахаюсь, – отозвался Гэвин, зная, что Дэйв не воспримет всерьёз. – Так что ты хотел? Я тебе позвонил, что дальше-то? Будешь отслеживать по карте моё приближение к Детройту или что? – Не знаю. Я... Ты злишься? В первую секунду Гэвин намеревался ответить – преимущественно матом, – даже открыл рот, но передумал, затянулся, стряхнул пепел за окно. Аллен не дурак и не монстр, он понял бы, наверное, выложи Гэвин ему всё то же, что Рикарду в ботаническом саду – о родителях, о Камски и GK100, обо всём, что слиплось, слежалось в единую лавину, накрывшую Гэвина с головой за последние дни, – но говорить об этом больше не тянуло, да и зачем? Что Аллен может ему сказать такого, чего ещё не сказал Рикард? – Не, – Гэвин поморщился. – Устал, заебался. Спасибо, что предупредил о сотке. – "Сотке"?.. – GK100. Это его модель. – А, – Дэйв помолчал. – Да не за что. Ладно. Ты поспи лучше, правда. Тебе спасибо, что отзвонился. Завтра увидимся. – Не исключено, – согласился Гэвин. Вздохнув, он отложил смартфон на приборную панель, вытянул ноги, докурил. Значит, вот зачем он понадобился Фаулеру. Что ж, эта неделя и правда лидировала бы по уровню дерьма за целую жизнь, если бы не Рикард; последний раз такое паскудное Рождество выдалось у Гэвина аккурат четырнадцать лет назад, когда появилась Ханна. Тогда его ожидания не оправдались, и больше он не ждал ничего и никогда, но сейчас не помогло и это. – Что думаешь? – спросил он, не глядя на Рикарда. – О чём? – О ком. О сотке. Он внешне совсем как я, и с ним тоже можно трахаться. Не хочешь взять у него номерок? – Я не понимаю, – диод замерцал красным. – Что ты имеешь в виду? Ты хочешь, чтобы я наладил с ним отношения? Зачем? – Суперспособность – плохие шутки, помнишь?.. – Гэвин невесело усмехнулся. – С другой стороны, серьёзно, разве тебе не будет проще с таким же, как ты? Общие интересы, общий язык, полное взаимопонимание. Рикард на мгновение отвернулся от дороги и посмотрел на него. – Сейчас ты не шутишь, – констатировал он. – Ты действительно считаешь, что я могу предпочесть тебе андроида. – Но почему нет? – Это риторический вопрос? Отчего-то Гэвин почувствовал себя неловко, а ещё – так, словно что-то вымогал, и это было мерзкое ощущение. – Нет, – сказал он медленно. – Обычный вопрос, но ты не обязан отвечать, конечно. Забей, ладно? Я лишнего спорол. Включив аварийный сигнал, Рикард съехал на обочину и остановился, развернулся к Гэвину уже всем корпусом. И взял за руку. Он ничего не говорил, просто перебирал пальцы, поглаживал, баюкал ладонь, он провёл ногтями линии вдоль проксимальных фаланг, и его собственная рука нагрелась, искусственная кожа сползла пятнами, обнажив стыки белого пластика. Гэвин вдруг обнаружил, что забыл дышать; судорожно втянув в себя воздух, он облизал губы и попытался руку отнять, и тогда Рикард вложил его пальцы себе в рот, забрал глубоко, до самых костяшек, и Гэвин почувствовал упругое сопротивление языка. – Блядь!.. – ахнул он. – Рик, нет!.. – Почему нет? – андроид эхом вернул его собственные слова, но всё же остановился, наклонил голову, ожидая продолжения. – Не так, – Гэвин сглотнул и зажмурился. – Это не... Блядь! Никогда! Не переводи! Разговор! В секс! Блядь. Нельзя выяснять отношения в койке. Это плохо кончится. Не то чтобы вообще хоть что-то, связанное со мной, могло в этом сраном мире кончиться хорошо, но... Просто не надо. Рикард моргнул несколько раз подряд. Кивнул. Бережно поцеловал Гэвина в середину ладони и отпустил. Гэвин с трудом перевёл дух. – Покурю, – сказал он, открывая дверь, помедлил, добавил: – Жди здесь, ладно? Хочу побыть один. И выключи аварийку, ещё не хватало, чтобы снова помощь предлагали. I-75 была не самой загруженной трассой, особенно в это время суток, однако две машины пронеслись мимо, пока Гэвин прикуривал, затем проехал автобус – тёмный, с задёрнутыми шторами; пустой или же люди внутри спали, Гэвин не присматривался. Его это не касалось, по большому счёту. Просто привык обращать внимание на разные вещи после того, как словил пулю. Воспоминание заставило поморщиться и сунуть руку под куртку, чтобы потрогать живот. Было пиздец как больно тогда; Гэвин отключился ещё до приезда парамедиков и пару раз приходил в себя по дороге в госпиталь, остальное виделось как в тумане. ...звал ли он тогда – Эли?.. – Эли, – повторил он шёпотом, пробуя имя на вкус. По спине пробежал холодок. Гэвин поёжился, выдохнул дым к усыпанному звёздами небу. Думать о Камски не хотелось, но отвлечься не получалось; Гэвин планировал нанести ему визит уже завтра: появиться в участке, показаться Фаулеру, а потом слинять под благовидным предлогом, никого не предупреждая и не отчитываясь о своих намерениях. Сообщать капитану (и вообще кому бы то ни было) о "вскрывшихся обстоятельствах" он тоже не собирался: перебьются; стоит Фаулеру узнать, и он загрузит Гэвина бумажной работой на весь день, а сам поедет к этому психопату и ничего не узнает, это как пить дать, тут ни ордер не поможет, ни блеф, ни уговоры. Нет уж. Если папочка всея андроидов хотел привлечь внимание Гэвина, Гэвин ему это обеспечит. А там видно будет. – Я обдумал твои слова, – встретил его Рикард. Гэвин захлопнул дверь, воззрился на него удивлённо. – Ты о чём? – О GK100. Ты предложил мне познакомиться с ним поближе, потому что боишься, что он окажется лучше тебя и привлечёт моё внимание. Ты предпочитаешь сам выдвигать худшую версию событий, чтобы ничто уже не могло тебя расстроить. Голос влез под кожу, холодными жгучими муравьями разбежался по спине и груди. Гэвин всё ещё смотрел на Рикарда, но чувствовал, как мертвеет лицо, потому что Рикард попал прямо в мягкое нутро, запустил туда свои сраные пластиковые пальцы и копался теперь, не испытывая раскаяния и не умея сопереживать. – Я понимаю такую модель поведения, хотя и не могу назвать её идеальной, – продолжил андроид. – И я могу ответить наконец, потому что понимаю, и мой ответ: нет, Гэвин. Он не окажется лучше тебя. Никто другой не окажется. – Ты не можешь знать наверняка, – Гэвин с трудом вытолкнул воздух из лёгких, сглотнул вязкую слюну и отвернулся, упёрся ладонью в приборную панель. – Могу. В отличие от человека я могу не только дать уверенный прогноз, но и последую выбранной стратегии в точности. Я обещаю тебе, Гэвин, что не предпочту твою электронную копию. Что бы ни умел и как бы себя ни вёл GK100, он никогда не станет лучше оригинала. Тебе нечего бояться. Гэвин хмыкнул. – Ага, – сказал он с сарказмом, – сейчас всё брошу и перестану. Что ты, блядь, несёшь?! Этот твой сраный психоанализ! Опять микромимика?! – Микромимика, интонации, ритм дыхания, жесты, состав пота, – перечислил Рикард. – И если ты думаешь, что я нарочно взял тебя за руку, должен предупредить, что это не так. В тот момент я не собирался анализировать твои кожные выделения. – Пиздец, – Гэвин закрыл лицо рукой. – Просто заткнись! Это невозможно, это – это просто минус один в навыке горячих разговоров по шкале от нуля до десяти!.. – Извини меня, – Рикард легко дотронулся до его колена и отстранился, включил зажигание и сигналы поворота и выехал обратно на трассу. – Твоё дыхание и частота сердечных сокращений выровнялись. Ты мне веришь, Гэвин? – Пошёл ты, – Гэвин выставил средний палец. Он не хотел признаваться, но ему и правда стало лучше – не столько от обещаний, в которые он не верил, сколько от проговаривания проблемы вслух, пусть даже не им самим. Он и правда боялся; десятки раз в его жизни сравнения выходили не в его пользу, и он привык, приучил себя ждать худшего, шутил, что хорошо быть пессимистом – в итоге ты либо прав, либо рад, – но Рикард произнёс это, и Гэвину пришлось признать, что каждый сраный раз, когда он оказывался прав, это не доставляло ему никакого удовлетворения, только тянущую боль под ложечкой от того, что кто-то вновь выбрал не его – да, и Аллен тоже!.. И только пластиковый выкидыш "Киберлайф", кукла, электронный мозг в теле конвейерной сборки решил остаться с ним. Хотя бы сейчас. Хотя бы на словах. Закрыв глаза, Гэвин отвернулся к окну, не желая демонстрировать злые слёзы, но скрыть сбившееся дыхание не мог. Рикард, к счастью, комментировать не стал, спросил: – Хочешь, я музыку включу? Или поспишь? – Включи, – Гэвин шмыгнул носом, полез в бардачок за салфетками. – А я посплю. Может быть. Когда сопли распускать перестану. – Извини. Я не ожидал, что тебя это расстроит. – Ага, я обрадоваться должен был, – Гэвин хмыкнул и высморкался. – Забей, жестянка. Ты всё чётко сечёшь, не нужно за это извиняться. Даже если мне это поперёк горла. Рикард погладил его по колену. Радио включилось на низкой громкости, заиграло что-то джазовое. Гэвин сполз ниже по сиденью, сунул себе под шею свёрнутую куртку. И вновь без всякой видимой связи подумал о Камски – об Элайдже Камски. – Рик, – позвал он с закрытыми глазами, – имя "Элиша" чьё вообще? В смысле, оно европейское или что? – Это иврит. Означает "спасённый Богом". Гэвин неопределённо помычал. – А Элайджа? – спросил он неохотно. – Тоже иврит. Однозначного толкования нет, но наиболее близкое – "мой Бог". Оба имени принадлежат библейским пророкам. Имя вашей матери – Мириам, – тоже, согласно легенде, принадлежит пророчице. – Заебись, – Гэвин тихо засмеялся. – Религия и наркота, от опиума для народа пошла по красному льду!.. Он вздохнул. Признался: – Я не понимаю. – Поспи, – посоветовал Рикард. – Скоро всё прояснится так или иначе. – Вот именно, – согласился Гэвин чуть слышно. – Так или иначе... Ему казалось, он не сможет заснуть, но в итоге он продремал до Цинциннати, открыл глаза уже на выезде из города, помахал рукой. – Я хочу пить. И есть. И отлить. Здесь что-нибудь работает круглосуточно? – "Макдональдс" и "Белый замок", меню совпадает на восемьдесят процентов, однако у "Белого замка" выше рейтинг. – К чёрту рейтинг, – Гэвин зевнул. – Давай в Мак. Ты там что-то говорил про моё здоровое питание, кажется, вот это – оно! – Это вынужденная мера, – Рикард не повёлся на подначку. – И не является нормой для тебя, раз ты обращаешь на это внимание. Гэвин пожал плечами. Он собирался сперва поесть на месте, но проснулся окончательно, выйдя из машины, и передумал, спросил: – Где тут ближайший мотель? – Двести девяносто девять один Колер. Придётся вернуться немного назад. Ты хочешь нормально поспать? – Почти, – Гэвин ухмыльнулся. – Переспать. Здесь работали люди. Сонная, но улыбчивая девушка приняла заказ и оплату и, подмигнув, добавила от себя большой мятный леденец; Гэвин подождал, пока она отвернётся, и сунул пару баксов под угол терминала. Бумажный пакет он поставил на колени, приложился к стакану с кофе и обжёг язык, тихо выругался, засмеялся. – Всё в порядке? – уточнил Рикард. – Абсолютно, – Гэвин качнул головой. В окно он смотрел за проплывающими мимо одинаковыми кирпичными домиками-коробками и не удивился, увидев на последнем крошечную, едва подсвеченную вывеску "Мотель". За стеклом стояла табличка "Без животных, без андроидов"; Гэвин хмыкнул и протянул Рикарду шапку, и получил в ответ "инсультную" улыбку, к которой уже начал привыкать. – Ты нарушаешь правила, чтобы заняться со мной сексом, – сказал Рикард, когда Гэвин вернулся в машину с ключом от номера. – Это значит, что тебе действительно нравится. – Я уже говорил, что не мазохист. – Ты покраснел. – Пиздишь, я ничего не чувствую. Рикард задержал на нём взгляд, моргнул и улыбнулся уже нормально. – Отправил фотографию на твой смартфон, убедись сам. – Говнюк, – проворчал Гэвин, поднимая средний палец. Хотелось одновременно смеяться и выть от ужаса; он выбрал третий вариант, полез целоваться ещё у дверей, и Рикард буквально втащил его в номер, запер замок и подхватил Гэвина на руки. – Ты мне нужен, – произнёс он с убийственной серьёзностью. – Я хочу принадлежать тебе. – На хер лирику, – Гэвин прижался лицом к его лицу. – Заткнись и в койку. Он трогал, вылизывал и покусывал, пока искусственная кожа не сползла кусками по всему телу, и белый пластик Гэвин вылизал тоже. Он сгорал от желания выебать Рикарда до полной потери соображения, он втолкнул плотно сложенные пальцы в беспомощно приоткрытый рот, горячий и ненормально влажный, и кончил, вогнав член между сомкнутых бёдер, когда услышал странный звук – то ли стон, то ли скрежет; возбудить это могло, наверное, лишь наглухо отбитого, и Гэвин поздравил себя с этим почётным званием, упираясь лбом Рикарду в грудь и с трудом успокаивая дыхание. – Если меня посадят, будешь меня навещать? – спросил он, еле ворочая языком. – Посадят – в смысле, приговорят к тюремному заключению? За что? Гэвин засмеялся и лёг на спину, уставился в потолок. – За всё хорошее, – сказал он. – Должна же награда найти героя!.. В машине он вновь задремал, и ему приснился кошмар, липкий, тяжёлый: Гэвин тонул в голубой крови, захлёбывался ею и никак не мог нащупать ногами дно, хоть и знал, что оно есть; когда тириум пузырями пошёл из горла, Гэвин содрогнулся всем телом, проснулся наконец – и понял, что его тошнит. – Останови! – он хлопнул ладонью по приборной панели. Рикард затормозил плавно, но быстро, Гэвин вывалился наружу, и его вывернуло на обочину. – Блядь, – просипел он, не решаясь разогнуться. Рикард наклонился, осторожно вытер ему рот салфеткой. Гэвин оттолкнул его руку. – Съеби, блядь, – велел он. – На хер! Его вырвало снова, желудок скрутило спазмом, от боли выступили слёзы. Гэвин зажмурился и беззвучно застонал. – Дать воды? – спросил Рикард. – А есть?.. – Гэвин медленно выпрямился, взял протянутую салфетку, однако вставать не торопился. Он знал, что от воды его снова стошнит, но отчаянно хотел избавиться от мерзкого привкуса на языке. Рикард принёс из машины нераспечатанную бутылку, вскрыл, посоветовал: – Пей маленькими глотками. – Вот не учи меня, а?!.. Он вообще не стал пить, прополоскал рот и сплюнул, постоял на коленях, прислушиваясь к своим ощущениям – и сунул два пальца в рот, ускоряя развитие событий. Перевёл дух, вытер мокрое лицо. Закашлялся. – Блядь... – Пойдём, – Рикард отвёл его обратно к машине. – Сможешь проглотить таблетку? В твоей аптечке есть... Гэвин жестом остановил его, покачал головой и достал сигареты, неловко осел в кресло, оставив ноги снаружи. – На хер, – сказал он, закрывая глаза. – Всё равно блевать больше нечем. Сраный куриный бургер!.. Рикард сел на корточки и взял из его рук зажигалку, сам чиркнул колёсиком. Гэвин потянулся к нему с сигаретой, вдохнул и закашлялся, когда горячий дым обжёг раздражённые слизистые рта и горла. Пальцы пахли рвотой. Гэвин поморщился, но прежде чем успел это прокомментировать, Рикард намочил салфетку и обтёр его ладони, потом другой салфеткой промокнул лицо – вернее, попытался, потому что Гэвин отдёрнул голову, огрызнулся: – Руки, блядь!.. От резкого движения вновь затошнило, Гэвин поспешно сглотнул и затянулся, выдохнул медленно, расслабляя диафрагму и мышцы живота. Отпустило; докурив, он взял бутылку и сделал осторожный глоток, покатал воду на языке, затем проглотил. Рикард молча следил за ним, по-прежнему сидя на корточках, диод светился ровным жёлтым. – Дэйтон в десяти минутах езды, – сказал он наконец. – Там есть больницы... Гэвин прижал ему пальцы к губам. – Нет. – Ты плохо выглядишь. – Я только что блевал!.. – Гэвин поморщился от собственного крика. – Со мной всё в порядке. Переел, вот и всё. Перед сексом. Да ещё заснул. Укачало. Сейчас проветрюсь немного, и всё пройдёт. – Что-то плохое снилось? – Рикард сменил тему. То ли решил не настаивать, то ли сделал перерыв, чтобы напомнить о себе в Дэйтоне. Гэвин вспомнил булькающий в горле тириум и машинально потёр шею, глотнул ещё немного воды. – Снилось, что я тону, – неохотно признался он. – В этой вашей сраной голубой крови. Между прочим, жестянка, что у тебя-то с техобслуживанием? Тебе что-то нужно? Подзарядка, заправка? Может, тебе шарниры надо смазывать или что-то вроде того? – Смазывать не надо, однако мне действительно стоит зарядить батарею, когда мы вернёмся в Детройт. Если ты не возражаешь, я мог бы сделать это у тебя дома, у меня есть переходник для бытовой электросети. – С чего мне возражать?.. – Гэвин запустил пальцы в волосы Рикарда, взъерошил, пригладил. – Это долго? – Потребуется примерно восемьдесят минут. – Ни о чём, – подытожил Гэвин, вздохнул и затащил ноги в машину. – Поехали, жестянка. Попробую это пережить. Он надел куртку и наполовину опустил стекло со своей стороны, откинулся на подголовник. Желудок всё ещё болел, не сильно, но ощутимо; Гэвин отпил ещё воды и отложил бутылку, решив не рисковать. Рикард сбросил скорость до семидесяти миль в час, держась в крайней полосе. Через некоторое время их обогнала полицейская машина с выключенным проблесковым маячком, ехала перед ними недолго, затем, уже в черте города, свернула направо, когда показалась река. – Ты не передумал насчёт медицинского обследования? – уточнил Рикард. Гэвин показал ему средний палец. – Это значит "нет"? Я беспокоюсь. Твоя частота сердечных сокращений находится в пределах нормы, однако температура твоего тела понижена, а кожные покровы побледнели. – Замёрз, – отозвался Гэвин. – Хватит усложнять. Перестанет тошнить – закрою окно и согреюсь. Я блевал сотни раз за свою жизнь, ничего выдающегося не происходит, поверь мне. – Хорошо, – Рикард кивнул. Он смотрел прямо перед собой. Гэвин покосился на жёлтый светодиод, вздохнул и положил руку андроиду на колено, сжал. – Со мной всё будет в порядке, – пообещал он терпеливо. – Не ссы. – Хорошо, – повторил Рикард и на этот раз улыбнулся. – Скажи мне, если что-то будет нужно. Гэвин не ответил. И не убрал руку, поглаживал твёрдое колено подушечкой пальца – и сам не заметил, как снова заснул, чтобы проснуться на очередном мосту. Ещё не рассвело, но машин прибавилось и в попутном, и в обратном направлении. Стекло с его стороны было поднято почти до конца, холодный ветер остужал взмокший лоб. Желудок успокоился, больше не тошнило. Дотянувшись до бутылки, Гэвин прополоскал рот, смывая привкус помойки, и без особого энтузиазма проглотил – плевать всё равно было некуда, – подождал, но желудок отнёсся к нему благосклонно, и Гэвин сделал ещё глоток. – Где мы? – спросил он хрипло, откашлялся. – Толедо. Примерно через час будем дома. Как ты себя чувствуешь? – Как бомж, – Гэвин закрыл глаза. – Замёрз, весь чешусь и воняю внутри и снаружи. – Ты успеешь принять душ и позавтракать. Гэвин поморщился. – Завтракать я пока не готов, а вот кофе выпил бы, да. Он достал смартфон, разблокировал экран, поморщился снова: ещё до полуночи, оказывается, пришло сообщение от отца с просьбой написать по приезде в Детройт. Другое сообщение прислал сотовый оператор, предупреждал, что тридцать первого числа спишут абонентскую плату. Гэвин проверил баланс, убедился, что денег на счёте достаточно и сунул смартфон обратно в карман. – Как будто не пять дней отсутствовал, а пять лет, – сказал он, глядя в окно. – Такое далёкое всё. – Ты пережил несколько стрессовых ситуаций, – негромко заметил Рикард. – Твои реакции в пределах нормы. Гэвин кивнул. – Ладно. Дальше по-любому будет проще. – Мы едем к Элайдже Камски? – "Мы"? – Гэвин усмехнулся. – Ты-то мне там зачем? Защищать меня не надо; если бы он хотел меня убить, давно сделал бы это, в его распоряжении херова уйма кукол, любая из которых физически сильнее меня и наверняка точнее стреляет. – Вот именно, – согласился Рикард. – Он не один, и у него с вероятностью восемьдесят девять процентов есть план в отношении тебя. Тебе нужен кто-то на твоей стороне. Если ты найдёшь более подходящую кандидатуру, я уступлю, но если нет – я еду с тобой. Гэвин посмотрел на него. Хмыкнул, протянул руку и потрогал светодиод, изредка вспыхивающий голубым. – Разве он не может заставить тебя делать то, что нужно ему? – спросил он наконец. – Что, если в тебе тоже есть контроллер удалённого доступа? – Я регулярно провожу самодиагностику, – напомнил Рикард. – Во мне нет компонентов, не соответствующих штатным техническим характеристикам, или компонентов, произведённых не компанией "Киберлайф". Ответить на это Гэвину было нечего, он покачал головой и отвернулся к окну. Прежде он об этом не задумывался, но случай с Ханной всё изменил. Камски создал андроидов, он разбирался в них куда лучше других людей (а может, только он и разбирался в них по-настоящему); психопат и позёр, он наверняка предусмотрел, что однажды ему понадобится остановить кого-то из них или даже уничтожить. Он жил в бункере и держал пистолет в помещении бассейна, кому он не доверял? Людям? Или куклам, за исключением специально отобранных?.. – Рик. – Да, Гэвин? – Ты можешь отключиться от сети? Вайфай, сотовая связь, всё вот это, ты можешь это отключить? Диод моргнул красным, потом ещё раз и ещё. – Да, – лаконично ответил Рикард. Гэвин с подозрением уставился на него, сощурился. – Что не так? – О чём ты? – Ну херню не лечи мне, а?! – вспылил Гэвин. – Почему ты психанул? Это трудно? Это нарушает какие-то ваши сраные законы? Или ты просто не хочешь этого делать? – Я не хочу, – Рикард мельком на него посмотрел и отвернулся. – Подключение к сети для меня – как один из органов чувств для человека. Я получаю много информации из общедоступных источников, из базы Департамента или от других андроидов. В отсутствие подключения мне придётся удовольствоваться вербальным и визуальным способами связи, этого недостаточно для моего полноценного функционирования. Однако я могу это сделать и сделаю, если ты считаешь это необходимым. Некоторое время Гэвин продолжал на него смотреть, затем отвернулся, опустил стекло, прикурил сигарету. – Ханна – тоже библейское имя? – спросил он невпопад. – Да. Ханна – мать пророка Самуила. – Ну, это у неё вряд ли получится, – Гэвин хмыкнул. – Что, Камски сильно повёрнут на этой теме? – У меня нет информации о его отношении к религии, извини, – Рикард как будто успокоился после вопроса об отключении. – В Колбриджском университете преподавали историю религий, однако нет данных о том, слушал ли Элайджа Камски этот курс. Гэвин пожал плечами. – Неважно, – решил он. – Рик. Я понимаю, о чём прошу, правда, но если ты хочешь сопровождать меня к этому психопату, ты отключишься от сети, прежде чем мы войдём в его дом. Он поднял глаза на Рикарда, помедлил, добавил: – Я не смогу это проверить, ты же понимаешь, так что я положусь на твоё слово. Не отвечай сейчас. Ты имеешь право передумать в любой момент вплоть до того, как я сяду в машину, чтобы ехать к нему. Если ты садишься тоже, значит, ты согласен и сделаешь то, о чём я прошу. Я не обижусь и не разозлюсь, если ты откажешься. Ты меня понимаешь? Андроид молчал несколько секунд, глядя на дорогу, светодиод моргал то жёлтым, то красным, затем внезапно успокоился. – Да, Гэвс, – сказал Рикард наконец. – Я понимаю. Гэвин молча приподнял брови, удивлённый внезапным обращением, и Рикард улыбнулся, по-прежнему не поворачивая головы. – Что? – Ты в порядке, жестянка? – В полном порядке. А ты? – Всё ещё хочу вымыться, переодеться и выпить кофе. Так что прибавь-ка скорости, пока дорога посвободнее. И прекрати ухмыляться, бесишь! – Да, Гэвс, – повторил Рикард. И улыбнулся шире.