Убежать

Слэш
NC-17
Заморожен
423
автор
Размер:
155 страниц, 12 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
423 Нравится 181 Отзывы 100 В сборник Скачать

Поближе

Настройки текста
Примечания:
      Пасмурное утро промозглым ветерком проникло в комнату Чуи, разлилось прохладой по полу, отчего ступать босиком было зябко. Сонными глазами рассматривая себя в зеркале, парень расчесывал волосы. Зубцы осторожно делили рыжие волнистые пряди, мягко отпуская и вновь проходясь по голове.       В комнате его уже ждало утреннее сообщение от Осаму. Чуя устало завалился на кровать, путаясь в еще не остывшем одеяле.

Недохудожник Дазай

29 апреля 6:10

> Доброе утро:) > Как спалось?

< привет. ужасно.

> Эй, ты как?

< у меня так бывает < вроде ничего не произошло, а плохо < на душе < и пусто как-то < и умереть хочется < хотя нет, просто навсегда исчезнуть <, а иногда и умереть

> Приходи

< куда я денусь? < приду. жди.

6:14

      Отбросив телефон в сторону, Накахара полежал на кровати еще немного, пялясь в белый потолок. Как же охота снова нырнуть в приятные волны одеяла, ткнуться носом в мягкую ткань и сладко заснуть, ни о чем не беспокоясь. Но едва мысли стали затуманиваться, а глаза закрываться, парень резко подскочил, точно подстреленный, садясь, испуганно хлопая ресницами и не понимая, что происходит. Приложив руку ко лбу, он пару раз глубоко вздохнул и зевнул. Нет, нужно бороться, нужно идти.       С тяжелой душой поднявшись, Чуя натянул на себя джинсы и белую рубашку, накинул бледно-зеленую полукуртку. Тихо прокравшись на кухню, он подсыпал коту сухого корма, чтобы тот не напрашивался с Накахарой. Максимально тихо закрыв входную дверь, Чуя покинул небольшой газон и побрел в сторону дома Осаму.       Серебристый туман окутал безмолвные улочки, тишина неосторожно запуталась в его влажных парах. Парень поежился и глубоко вдохнул, осматривая спящие домишки, слегка залитые красным утренним солнцем. Кеды мягко ступают по ровным дорожкам, на зеленом клене защебетала серая птица, свежий ветер всколыхнул заросший газон и рыжие волосы. Хорошо…       Неясный силуэт впереди постепенно стал обретать знакомые черты. Темные лохматые волосы, растянутая зеленая толстовка и улыбка… И какого черта он идет навстречу Чуе? Парень нахмурился.       — Ты что здесь делаешь в таком виде? — он заметил руки Осаму, испачканные в темных густых красках, да и на щеке было пятно.       — К тебе иду. Вдруг под машину кинешься, а я не успею?       Дазай распростер руки в стороны, словно приглашая парня что-то сделать, но Чуя не понял намека и остался стоять в замешательстве. Осаму вздохнул и сам шагнул ближе к Накахаре, заключая того в объятия.       — С каких это пор мы так делаем? — спросил Чуя, не шевелясь.       — С этих самых, — улыбнулся Дазай, радуясь, что парень не оттолкнул его и даже не обозвал. Неужели начинает привыкать?       — Переоделся бы, — тихо произносит парень, вздыхая. — Весь в красках.       — Могу тебя также раскрасить.       — Валяй.       — Что? Серьезно? — удивленно переспрашивает Осаму, заглядывая в спокойные глаза парня.       — Мне пофигу.       Дазай улыбается шире, стискивая Накахару в объятиях, слыша сдавленный выдох и отпуская. К его удивлению, Чуя не ударил парня хорошенько по плечу, как обычно, а лишь пошел рядом, всматриваясь и вслушиваясь в рассвет.       Чуя вешает куртку на крючок и снимает обувь, ставя на полку тумбочки. В студии на полу ковром лежат все иллюстрации, чуть подсвечиваясь в утренней полутьме. Солнце еще не осветило это помещение, и пришлось включить свет. На столике между кресел ютились баночки с люминесцентными красками, палитра, старый стакан с мутной водой.       Из рюкзака Накахара достал излюбленные барабанные палочки, концы которых тут же начал подкрашивать первой попавшейся кистью. Дазай, складывая иллюстрации в правильном порядке для каждого мольберта, вслух размышлял, что же он нарисует на спине Чуи. Времени у них было много, поэтому парень не особо беспокоился, что они могут опоздать.       Когда Осаму вдруг озарило, Накахара вывел на левой руке какой-то замысловатый кривой узор. Парень пригласил Чую присесть на диван. Сам же он схватил откуда-то со стола обшарпанный карандаш, несколько кистей, воду и баночки с краской, уместив все это на табуретке, перенес вместе с ней к дивану. Накахара уже сидел там. Дазай пристроился сзади, не слишком близко, чтобы было удобнее рисовать.       Чуя, расстегнув пуговицы, спустил рубашку по плечам до талии, ощущая, как кожа невольно покрылась мурашками. Осаму почувствовал жар на своем лице и сглотнул. Четкие выступы позвоночника, аккуратные изгибы лопаток, мышц и талии, ровный матовый цвет кожи, мягко освещаемый лампой, на милейших плечах песчинки родинок. Парень переборол желание коснуться каждого пятнышка своими губами, огладить руками талию, зарыться в рыжие волосы носом или просто прижать великолепное божье творение к себе и никогда не отпускать…       «Так, Осаму, не отвлекайся», — мысленно отдернул себя он.       Дазай достал из кармана телефон и включил плейлист с простыми мелодиями жанра lofi, которые так любил. В окна ворвались слабые лучи утреннего солнца, упали на пол, рассыпав крошечные пылинки в воздухе. Чуя закрыл глаза и вздохнул, слушая тихую музыку и ощущая на спине мягкое движение карандаша. Интересно, что бы сказали ребята, увидев его с Осаму? Да и вообще, как они отреагируют на то, что, мало того, он пойдет завтра в школу, так еще и выступать будет? Разозлятся? Обидятся? Хотя Чуя почему-то чувствовал, что их больше ничего не связывает. Да, они всегда были вместе, стояли друг за друга горой, плечом к плечу давали сдачи противнику. Но были ли они по-настоящему близки? Возможно, посиделки в кафе, разговоры о девушках, выпивка — это не то, что должно связывать? А что тогда? Они никогда не вмешивались в жизни друг друга, не беспокоились, не сочувствовали искренне, считая, что это не их дело и собеседник только разозлится от попытки кого-то влезть в его личную жизнь. Накахара всерьез задумался над этим, полностью отгородившись от настоящего времени сеткой размышлений. Как давно они вместе и ходят такой компанией? Лет пять точно, но что их объединило? Чуя почему-то не помнил. Словно ребята всегда существовали, а то, что было до этого — пустота. Парню нравилось драться, нравилось хорошенько вмазать кому-нибудь, взбодриться от неплохой стычки, размять отяжелевшее от знаний тело, свободно вздохнуть и почувствовать, как внутри бурным потоком течет горячая кровь. Потеряет ли он все это, если окончательно порвет все связи с ребятами? Чем займется после выступления и объявления победителей? Возвращаться к прежней рутинной школьной жизни не хотелось совсем. Черт, нужно что-то придумать…       Холодная кисть коснулась левой лопатки, и Чуя испуганно вздрогнул, выйдя из оцепенения.       — Тише, не дергайся так, — попросил Осаму.       Он одной рукой придерживал Накахару за плечо, чтобы тот не сильно наклонялся вперед. Дазай чувствовал тепло под своей рукой, но от неловкости все думал убрать ее. Плечи Чуи казались ему запретным сладким плодом, которого он явно был не достоин. Мелкие родинки приводили парня в смущенный восторг, ведь Накахара скрывал от него такую красоту! Хотя, кто станет специально раздеваться, чтобы похвастаться шрамами, засосами, родинками? Скорее наоборот, захочется спрятать это под одеждой с длинными рукавами и высоким воротником, чтобы никто не увидел таких откровенностей.       Постепенно рисунок на спине Чуи стал разжигаться яркими красками — красной, оранжевой, солнечно-желтой. Накахара уже привык к прохладным прикосновениям кисти и руки Осаму к своей коже, поэтому не понял, почему через время ни кисть, ни пальцы не тронули спину вновь.       Дазай опустил голову на плечо парню, тихо сказав:       — Чуя, я все.       Тот повернул к нему голову, ткнувшись носом в каштановые волосы. Аромат нежной мяты и сладкой липы защекотал нос, и Чуя, резко отвернувшись в другую сторону, звонко чихнул. Осаму рассмеялся, поднимаясь и беря парня за руку.       — Пошли покажу.       Дазай повел его в свою комнату, причитая на пути о том, как Чуе понравится рисунок и что он, великий художник, должен получить какую-нибудь награду, хотя бы простую похвалу, а то — что это получается? — он зря старался?       Шторы не позволяют солнцу заглянуть в комнату, а лампа ровно освещает все пространство. Осаму нашел где-то два больших зеркала без рам и, поставив одно на стол, другое взял в руки, попросив Накахару встать между ними. Немного повертев свое зеркало, Дазай сказал, что теперь можно лицезреть его шедевр.       Чуя повернул голову, вглядываясь в отражение зеркала и ожидая, что Осаму его разыграл и нарисовал какую-то рожицу. Но глаза распахиваются, рот сам по себе открывается, а сердце щемит. Парень, конечно, и раньше видел нечто подобное, но до этого момента ни разу не мелькала в его голове мысль, что он влюблен. Влюблен в рисунок.       Яркая великолепная птица в торжестве взмахивала бордово-алыми крыльями. Перышки на их концах вьются светлым пламенем, игриво извиваются, точно разводы краски в воде. Оба крыла замерли на лопатках Накахары, голова птицы с тупым клювом и дерзким взглядом строгого глаза устремлены куда-то вверх. Пушистая грудка и хохолок цвета киновари прорисованы темными оттенками, песочные лапки с острыми когтями цепляются то ли за воздух, то ли за кожу Чуи. Грациозный хвост горит ализарином и золотом, взвиваясь пламенными язычками, теряя темное скромное перышко.       Осаму видит выражение лица Накахары и внутренне ликует. Он подходит к выключателю, гасит лампу и снова показывает рисунок на спине. Птица светится в темноте и словно горит. Жар чувствует и Дазай, но исходит он не от рисунка, а от самого Чуи. Осаму душно, невыносимо, но он ни за что не тронет парня, не коснется его оголенной спины, плеч. Так и будет плавиться на месте от одной мысли о существовании Чуи Накахары, гореть неистовым огнем, превращаться в пепел, рассыпаясь по комнатам, и вновь возрождаться из жалкой дотлевшей пыли при новой встрече.       — Это феникс, — тихо сказал он, убирая зеркало в сторону. — Очень символичная птица. Я подумал, что именно она подойдет к твоему характеру и…       — Дазай, — прервал его Накахара.       — Да? — у парня сердце ушло в пятки. Чуя поднял на него взгляд и вдруг улыбнулся.       — Спасибо. Мне правда нравится.       Где-то внутри у Осаму что-то сорвалось, полетело вниз и звучно разбилось на мелкие осколки. Парень рванул к Чуе, крепко обнимая и прижимая к себе, как самое дорогое сокровище. Накахара замер, удивленно хлопая ресницами. Он не стал вырываться из сильной хватки парня, лишь прислонился теплой щекой к его щеке и чуть приобнял. Чуя кое-что понял. Дазай все время был один. Ему не с кем было поболтать, спросить что-то, подурачиться. Его никто не хвалил и не видел, как он закрывается в себе, как старается кому-то понравиться и удержать человека рядом, никто не восхищался великолепными картинами, не обнимал, не ценил его. Осаму просто никто не видел. Чуя тоже не видел, даже не хотел видеть. Ну, парень, обычный, как и все. Оказалось наоборот. Только теперь Накахара понял, как для Дазая важен человек, который проводит с ним много времени. Как он важен для парня. Но Чуя не собирался его как-то утешать и говорить, что все будет хорошо, нет. Он просто будет рядом.       Когда они спустились в студию, Накахара окунул два пальца в зеленую краску и мазнул по щеке Осаму. Тот удивленно распахнул глаза, но принял игру, и Чуя еле увернулся от желтой краски. Тогда Дазай измазал каждый палец и, жутко перебирая руками, стал приближаться к парню. Чуя, пробормотав «мамочки, страх-то какой», отбежал от него, захватив с собой лиловую баночку. Они пятнали один другого всеми цветами подряд, ловко отскакивали и уворачивались, бегали по студии, дразня и смеясь. А когда решили остановиться, оба, смущенные и красные, начали хохотать, рассматривая друг друга. У Чуи на лице две синие полосы на щеках, на лбу — красная точка, как у индейцев, отпечатки целой пятерни на плече, шее и животе. Осаму был раскрашен сильнее. Много-много пятен, отпечатки рук, мазки по всей футболке, даже смайлик на правой щеке. В комнате Дазая краска забавно светится, а у Чуи болит живот от смеха.       В школу они пошли отмытыми, но веселыми. Иллюстрации в рюкзак не поместились, Осаму бережно завернул их в коричневую бумагу и донес в руках. А Накахара всю дорогу показывал ему фокусы и ловкие трюки с барабанными палочками, чему Дазай был несказанно рад. Солнце тепло пригревало зеленеющие улочки, птицы звонко щебетали на всю округу.       В школе коридоры почти пустые, редко мелькают ученики. Парни сразу поднялись на второй этаж в художественный класс, чтобы оставить иллюстрации там. Пока актовый зал был занят, Осаму и Чуя зашли в кабинет Акико.       — Добрый день, — улыбнулась она, отвлекшись от дела и подняв голову над стопками тетрадей.       — Ничего не изменилось? — спросил Дазай, подходя к ее столу. Чуя присел на первую парту второго ряда.       Женщина была в длинной черной юбке с белыми цветами, блузка аккуратно заправлена, волосы собраны в кульке чуть ниже затылка. Акико на секунду задумалась и кивнула.       — Этот творческий проект будет засчитан за тот, что все готовят на окончание года, так что постарайтесь, — Осаму и Чуя улыбнулись, радуясь, что не придется выдумывать что-то в следующий раз. — А еще за вашей репетицией будет наблюдать один из помощников. Он оценит вашу работу и укажет на слабые места, если захотите.       — Хорошо, — кивнул Дазай.       — Удачи вам. И не задерживайтесь в актовом зале! — предупредила Ёсано, возвращаясь к тетрадям.       Парни поблагодарили учителя и вернулись в художественный класс. Чуя все думал, кем же окажутся двое помощников Может кто-то из параллели? Или это кто-то из его знакомых? Лучше бы человек был ему знаком, не очень приятно, когда твою работу оценивает тот, кого ты видишь в первый раз.       Но, войдя в актовый зал и захлопнув двери, Чуя широко и радостно улыбнулся.       — Ацуши! — воскликнул он, чем заставил парня подскочить от испуга на месте.       Накаджима был одноклассником Чуи, но попал на долгое время в больницу из-за проблем с легкими. С самого начала года они не виделись, хотя Накахара ловил шепот, что вскоре Ацуши должен вернуться и вновь учиться. Парень ничуть не вырос и по прежнему был выше Чуи на десяток сантиметров. Та же прическа с длинной прядью, глаза необычного оттенка и классическая одежда. Да, привычный Ацуши.       — Накахара? — удивленно переспросил он, оборачиваясь. Привычку называть парня по фамилии, даже несмотря на его рост, Чуя уважал. Он подошел и дружелюбно потрепал светлые волосы.       — Наш белый тигренок вернулся? — ухмыльнулся парень.       Дазай спокойно подошел сзади и слегка помахал Ацуши рукой, сказав простое «Привет». Он видел Накаджиму пару раз в прошлом году, но так и не заговорил с ним, решив остаться в стороне. Не то что бы он боялся, просто в то время постоянно читал про себя мантру, что он слишком темная, скучная и самая обычная до скрипа в зубах личность. Да, тогда Осаму был не в том состоянии, чтобы с кем-то знакомиться и открывать свою душу каждому встречному. Просто не хотелось.       — Опять это прозвище, — надул щеки Ацуши. — А, между прочим, у вас время тикает.       — Время — бессмысленное слово, — пожал плечами Чуя. — Но раз оно тикает, тогда приступим.       — Ваши мольберты уже принесли, а еще недавно закатили школьные барабаны. Это все, что вам нужно?       Чуя кивнул.       — Думаю, да. Остальное у нас есть. Спасибо, — он протянул руку Ацуши, и тот ее пожал.       — Буду рад увидеть ваш проект одним из первых, — улыбнулся парень, пожимая руку и Дазаю.       Осаму был очень удивлен, что Накаджима сказал «ваш проект». Парню казалось, что он обратится только к Чуе, потому что знаком с ним, но он еще и пожал руку Дазаю. Ацуши нравился ему все больше и больше.       Они втроем расставили мольберты — один посередине сцены и четыре по бокам от него. Барабанную установку переместили влево. Осаму отдал флешку Ацуши, и тот перекинул аудиозапись на компьютер.       — Мне нужно помочь с чем-нибудь еще? — спросил Накаджима, отрывая взгляд от монитора.       — Нет, большое спасибо, — ответил Осаму. — Чуя, подойди.       Они вместе расставили иллюстрации в правильном порядке, скрывая первые за чистыми листами.       — Ацуши, выключи свет, пожалуйста, — попросил Чуя, подходя с палочками к барабанам.       Накаджима несколько раз удивленно моргнул, прежде чем подойти к выключателю. Актовый зал погрузился в гулкую темноту. Слышны были лишь приглушенные шаги Чуи и Осаму. Ацуши осторожно пробрался до первого ряда стульев и сел, с интересом ожидая того, что будет дальше.       Раздалась барабанная дробь и резко затихла. Повторилась вновь и замолчала. Зачастили удары светящихся кончиков палочек и пробежали по тарелкам, войдя в единый ритм. Ацуши видел со своего места, как быстро перемещались палочки. Одна из них вдруг поднялась высоко над полом, пока другая отстукивала бит полегче, и была ловко подхвачена умелыми руками. Ритм изменился и возрос с новой, яростной силой. Чуя улыбался, радуясь возможности не только показать, на что он способен, но и «выстучать» все, что накопилось в нем, что так упорно засело в голове и не давало ему покоя.       Осаму стоял за одним из мольбертов, его глаза незримо сияли. Дазай ведь ни разу не слышал, как играет Чуя. А играл он великолепно. Его одинокое барабанное соло разрывало черную тишину и заставляло невольно прислушаться, затаив дыхание и боясь шевельнуться. Этот запал, этот ярый огонек возник перед ним и ослепил, захватил полностью, заставил сердце стучать в едином ритме с собой и… жить.       Барабанная дробь стала стихать, и Осаму нажал на небольшом пульте кнопку воспроизведения. Из динамиков по краям сцены полилась легкая музыка, которую тихим ритмом тарелок подхватил Чуя. Дазай приготовился поднять первый лист и показать Ацуши то, над чем Осаму трудился не покладая рук.       Когда ребята закончили, Накаджима пару минут не мог найти подходящих слов, пытался что-то сказать, но тут же осекался, понимая, что это не то.       — Это было сильно, — только и смог сказать он.       Осаму и Чуя покосились друг на друга и поблагодарили парня за помощь. Ацуши отправился на перерыв, заверяемый словами ребят, что убрать они могут все сами. Дазай и Накахара перенесли мольберты в комнату с общим реквизитом, а затем и барабаны.       — Чуя, ты боишься? — между делом спросил Осаму.       — Чего? — не понял парень.       — Выступать завтра.       — Не знаю. Даже если и страшно, то закрою глаза и отыграю часть так, как получится. Завтра будет виднее.       — Хорошо, — улыбнулся Дазай.       Он проверил часы — до конца их репетиции осталось шесть минут. Пока Чуя переносил последние тарелки, Осаму спустился со сцены, чтобы выключить компьютер, но замер перед столом, заметив телефон Накахары. Экран светился, строка состояния высвечивала текст пришедшего сообщения: «Доброе утро, Чуя. Ты снова так рано ушел, что я не успела поздравить тебя! С днем рождения, солнышко! Приходи поскорее домой, мы с Баксом ждем тебя)». Дазай в удивлении вскинул брови, но тут же повернулся к компьютеру, делая вид, что ужасно занят. У Чуи сегодня день рождения. И почему Осаму ничего не знал? Так, нужно что-то срочно придумать. Дарить Накахаре нечего, да и нет у парня с собой чего-то достойного. А может.? Дазай ввел в поисковик название: Causes — Alibi. Лишь бы Чуя не стал противиться…       Осаму вскочил на сцену под первые ноты песни и подошел к парню, который как раз шел навстречу. Накахара в замешательстве нахмурил брови, явно не понимая, откуда у них в проекте взялся еще один элемент и почему у Дазая блеск в глазах и улыбка, которую он пытается подавить.       — Ты зач-       — Давай потанцуем? — перебил его парень и шагнул ближе.       — Что? — лицо Чуи отражает истинное удивление. Он не понимает, зачем и почему именно в этот день Осаму решил… потанцевать. Погода улице вроде хорошая, да и настроение у Чуи даже отличное.       — Ну пожалуйста! — ресницы умоляюще хлопают, ладони прижались друг к другу, образуя домик.       Чуя метался. С одной стороны, танцевать с Дазаем было сомнительно, странно и необычно. Мало ли что может вытворить этот «недохудожник»? Но вот с другой стороны мысли возникали совсем другие. Последний полноценный танец у него был в младшей школе с какой-то перекрашенной девочкой, над образом которой явно старалась такая же раскрашенная мамочка. Но Чуе тогда было все равно, он жаждал поскорее «оттанцеваться» и рвануть к праздничному торту и сладостям. Однако сейчас не было сладкого стола, к которому хотелось отчаянно стремиться, а был лишь Дазай со своим предложением потанцевать. Хотя что ему будет с одного танца? Даже если кто-то и увидит, то подумают, что это часть выступления, а если завтра такого не будет на сцене, то просто передумали…       — Ла-адно, если время позволяет, — согласился Накахара.       Осаму быстро нажал кнопку на пульте управления, и зал погрузился в полутьму. Горели лишь небольшие лампочки по краю сцены.       Дазай наклонился, взял руки Накахары в свои, одну прислонив к своей талии, другую просто сжав и чуть отведя в сторону. Парень сделал маленький шажок ближе, видя, как Чуя повернул голову вбок, пытаясь скрыть от него смущение. Руки у Накахары чуть вспотевшие, он весь как на иголках, это неудобно, неловко, необычно — быть так близко к Дазаю. Даже недолгие объятия казались лучшей перспективой, чем целый танец на таком интимном расстоянии — это Накахара, увы, понял довольно поздно.       Осаму делает под песню шаг вправо, Чуя повторяет за ним, шаг влево, вправо, снова влево, медленно, осторожно двигаясь по сцене, стараясь не наступить лишний раз на ногу партнера. Они кружат по темному залу, не смотря друг на друга, вслушиваясь в песню, движения скованы, скомканы мысли и чувства, спутаны судьбы и завязаны жизни.       — С днем рождения, Чуя, — наклонившись, прошептал на ухо Дазай, когда песня замерла перед припевом.       — Откуда ты знаешь? — удивленно спросил парень, поднимая голову. Глаза Осаму смотрят неожиданно тепло, с желтым отблеском света в мягких карих каштанах. Раньше Чуя ни с чем глаза парня не сравнивал, но сейчас почему-то понял — каштаны. Начищенные маслом, блестящие и живые.       — Я все знаю, — хитро улыбнулся Дазай и добавил: — Будь поближе.       Он сильнее прижал парня к себе, и тому пришлось ткнуться носом в плечо. Рука Накахары обвила талию Осаму, пальцы рук переплелись, но Чуя не обратил на это внимания, утопая в песне и тепле, медленно двигаясь по кругу. Дазай был совсем рядом, вот тут, даже тянуться не надо, Чуя касается его руки, чувствует мятно-липовый слабый запах, прижимается телом и невольно хочет бродить так вечно, чтобы никто не мешал, не трогал, не прикасался к нему. Никто, кроме Осаму…       Песня стала затихать, парни остановились, думая, как закончить, что можно сказать или как пошутить. Дазай отстранился первым, но ненадолго. Чуя поднял голову, лицо Осаму было близко-близко, и Накахара замер, не имея мысли в голове о том, что можно оттолкнуть, отойти назад, ударить, отвернуться. Нет, просто замереть на месте с пустой головой, не представляя, что будет дальше. Сантиметр за сантиметром, медленно, осторожно, робко. Дазай был совсем близко, почти касался кончиком носа носа парня, Чуя сам начал прикрывать глаза, приподнимаясь на цыпочках, навстречу всему, что произойдет сейчас…       Три резких удара в дверь. Миллиметры разорвались в резкие расстояния. Парни, как ошпаренные, отскочили друг от друга, устремляя взгляды на дверь.       — Долго вы еще там будете?       До Чуи постепенно стало доходить, что едва не произошло. Щеки, точно облитые кипятком, налились ярым румянцем и стали похожи на два сочных яблока. Ему вдруг захотелось пробить ногами лакированный пол и провалиться до самого ядра Земли, сжаться там в смущенный комочек и сидеть долго-долго.       Осаму стоял в ужасе. Сердце тяжело билось о грудную клетку, лицо погорячело, по телу прошла холодная волна. У него не получилось. Не получилось, черт подери! Зато Чуя теперь прекрасно знает о том, что Дазай хотел сделать и, осознав, теперь постарается не подпускать к себе парня вообще. А что если завтра он не придет на выступление? Что тогда делать? Отменять номер? Осаму стало не по себе от этой мысли — они столько сил вложили в этот проект, неужели все это было зря?       Они молча разошлись, потупив взгляды, и даже не попытались ничего сказать, как-то оправдаться, сморозить тупую шутку о едва не произошедшем. Чуе хотелось убить Осаму. Дазай же хотел нормально поцеловать Чую в актовом. Идти и слушать неловкую тишину, которая ужасно давила на голову, уши и мысли никому не хотелось, но выбирать в этой жизни, похоже, не приходится.       Осаму, первым дойдя до своего дома, уже по привычке бросил вслед парню тихое:       — Пока, Чуя.       Тот не обернулся, но пробормотал:       — Пока.       Дазаю было не стыдно. Он прекрасно знал, что ни о каких «дружеских» отношениях с Накахарой у него не может быть и речи. Просто не может. Будет ли слишком рано или слишком поздно, но он добьется своего. При том, что Чуя даже не оттолкнул его, когда парень был совсем близко. Или просто испугался? Хотя вряд ли бы он, испугавшись, стал приподниматься на цыпочках и закрывать глаза. Неужели Накахара тоже что-то испытывает к Осаму? Или все ради шутки? Черт, как же это сложно!       Чуя, придя домой, словно во сне снял обувь, повесил куртку и медленно двинулся в свою комнату. В доме тихо, никого нет, Бакс наверное на улице. Парень, не раздеваясь, рухнул на кровать горячим лицом в холодную подушку. Мама сегодня на работе до трех, уроков завтра не будет, только концерт. Накахара вздохнул. Скучно и… смущенно. Он, так и не раздеваясь, накрылся мягким одеялом и, спрятав в нем прохладный носик, стал вспоминать, как они танцевали.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.