Школа в деревне Гадюкино

Утром в понедельник всем гадюкинским детям пришла в головы одна и та же мысль: «Понедельник — день-бездельник. Значит, в школу можно не ходить». И они не пошли. Все. Кто встал и отправился гонять на велосипеде, кто остался в кровати досматривать сны, кто засел за видеоигры — бездельничали, кому как нравилось. Учебники и тетрадки уж точно никто не открывал. Но учителям-то такая мысль в голову прийти не могла! Они были взрослые и дисциплинированные, поэтому явились в школу к половине восьмого утра как штык, поругали в учительской современную молодёжь и после звонка разошлись по кабинетам — вести уроки. Но тихо и таинственно было в школе, лишь одинокий кусок штукатурки, не удержавшись на потолке, гулко упал вниз, и звук от его падения эхом прокатился по пустынным коридорам. Ничьи вопли не оглашали окрестность, и ничьи драные кроссовки не растаскивали грязь по полу. Тишь и запустение царили там. Учителя, войдя в классы, обнаружили там никого. Сначала они подумали, что дети просто опоздали. Потом подумали, что сами перепутали день, и на самом деле сегодня выходной. А в третий раз думать не стали, просто вышли все в коридор. И хором поняли, что детей нет. Новый директор, которого прислало министерство, походил по школе, пооткрывал двери в классы и спросил: — А где дети-то? — Не знаем, — ответили учителя и на всякий случай вышли на улицу: посмотреть, не прячутся ли дети во дворе. Но во дворе было тихо и пусто. Никто не играл в футбол бутылками и не распевал дразнилки про учителей. Тогда весь педсостав во главе с новым диром пошёл в школьный сад, но и там было тихо и спокойно. Они обошли ещё раз всю школу, слазили в подвал и на крышу, но тщетно: нигде не было ни одного ребёнка, даже самого завалящего. — Делать нечего, — сказал директор. — Надо звонить в полицию. — И вытащил старый телефон-раскладушку. С антенной. — Алло! Полиция? Это директор школы. У нас пропали дети. Все! А в это время Стешка, Нюшка и ещё пятеро из их класса слонялись по магазинам всей толпой и троллили продавщиц: всё пересматривали, перетыкивали, перенюхивали, но ничего не покупали. Пройдя так по десяти магазинам, они зашли в одиннадцатый. И проделали там то же самое. И вышли. И зашли в двенадцатый. И там им повезло — они увидели на прилавке пластмассовых насекомых: мух и тараканов. Магазин был рыбацкий, и эти насекомые продавались как наживка. Дети впали в неописуемый восторг и скупили всю партию, оставив гадюкинских рыбаков без наживки. Выходя из магазина, они весело переглянулись. И им сразу же захотелось в школу — ведь их карманы были под завязку набиты самой отборной гадостью! На этом мы их временно оставим. Восьмой «Ь» тоже времени не терял. Они, в отличие от малолеток, закупили более полезные вещи — баллончики для граффити. Пока, правда, не придумали, что и где нарисовать, и просто слонялись по улицам. Ещё по улицам слонялись по одиннадцать классов на каждую букву алфавита, и это не могло остаться незамеченным. Ведь детишки не просто ходили — они же ещё старались везде отмочить какую-нибудь пакость. На рынке тырили конфеты и удирали, в набитых битком маленьких магазинчиках визжали: «Мыыышь!» — а на дверях всех без исключения заведений переворачивали табличку «открыто-закрыто» закрытой стороной вверх, чтобы клиенты шли мимо. Ну и разумеется, подобными хулиганскими действиями они вывели из себя всё Гадюкино. Посыпались звонки в полицию с требованием приструнить распоясавшихся подростков. Полиция не знала, куда деваться: то ли ехать в школу на поиски пропавших детей, то ли идти в центр и отлавливать безнадзорную мелочь, которой что-то вдруг стало подозрительно много. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы один мудрый полицейский не догадался сопоставить эти два факта. Собрав собрание, он глубокомысленно изрёк: — А что, если пропавшие школьники и шатающиеся по Гадюкино бездельники — это одни и те же дети? Такой гениальной мысли ещё никогда не звучало в полицейских стенах, и коллеги дружно ему зааплодировали. А потом позвонили в школу и сказали директору: — Ваши лоботрясы разбрелись по всей деревне и мешают серьёзным людям работать. Ваши ученики — вы с ними и разбирайтесь. А нам некогда, нам надо преступников ловить. — Дети нашлись, — объявил директор. — Шатаются по деревне. И наша задача — загнать их обратно в школу. — Ура! Вперёд! — закричала учительская братия и с флагом помчалась ловить учеников. В качестве флага использовали сиреневый в клеточку шарфик завуча Перепетуи Прокопьевны. Гадюкино было большое — ему даже одно время пытались присвоить статус «село городского типа», но чего-то там не хватило, и присвоили статус «деревня сельского типа». В документах постоянно была путаница: «оно» Гадюкино или «она». Так вот, чтобы обойти всё (всю) Гадюкино, учителям пришлось потратить аж четыре часа. Они прочесали каждый магазин, каждую столовку и каждую парикмахерскую. Не заходили только в зубной кабинет, потому что и так знали, что дети туда не сунутся. И рейд дал результаты! Почти все бездельники были найдены, отруганы и водворены в стены родной школы. И, хотя времени было уже порядочно, учителя объявили, что сегодня в наказание за прогул уроки будут до пяти вечера. И велели всем сесть за парты. Но только начался урок, как во всех кабинетах одновременно раздался визг. Это визжали учительницы, напуганные обилием мух и тараканов, ползущих, как им показалось, изо всех щелей. — Я знаю, что происходит! — завопил восьмиклассник Нафаня в школьный микрофон. — Это нашествие насекомых! И они всех съедят, если не принять меры! Но у нашего восьмого «Ь» есть средство от насекомых, и сейчас мы спасём любимую школу от этой напасти! И восьмиклассники ринулись по кабинетам с баллончиками, поливая всё краской: и стены, и парты, и учителей. С перепугу те поверили, что это действительно дихлофос, и долго потом хвалили доблестный восьмой «Ь» за спасение школы. На радостях всех отпустили. А школа так и осталась расписанной под хохлому.