Не подходи

       Ты дома, и я скачу по комнатам полоумным мартовским зайцем.        Стив, ты улыбаешься так мягко и приветно, глядя на мои усилия, что я останавливаюсь, согретый этим, как солнечным светом.        Ты пьешь свой любимый смородиновый чай, сидя со мной на кухне вечером и я растворяюсь в воздухе, улетая от удовольствия.        Мне нравится все.        Широкая счастливая улыбка, не сходящая с твоего лица.        Твой тихий, чуть простуженный голос.        Ты иронично замечаешь, что свет можно и не включать, потому что энергии, исходящей от меня, достаточно, чтобы освещать пару мегаполисов.        Твои глаза все время, безотрывно смотрят мне в душу, даря тепло и безмятежность.        Ты восстанавливаешься, но пока медленно, и я могу себе позволить только поцелуи, рассыпающие мое сердце горошинами к твоим ногам.        Уютную бестревожность прикосновений к твоим плечам, тихую трепетность твоих объятий.        Я так и не смог отказать себе в удовольствии спать с тобой в одной постели.        Это выше моих сил.        Я физически не могу без тебя.        Даже зная, что пока у нас ничего не будет.        Мне жизненно необходимо ощущать тебя рядом, слышать твое дыхание, вдыхать твой запах, прикоснуться к твоей руке.        Проснуться ночью и знать, что ты рядом…        Ты лежишь на левом боку, положив на меня руку.        Так привычно.        Не думая.        Обычно.        Но вся моя стойкость и выдержка отказывают мне, когда через восемь дней после возвращения домой ты неожиданно прижимаешь меня к себе во сне.        Впервые после больницы перестав спать, как стойкий оловянный солдатик — на спине, вытянув руки.        Отпустив себя.        Вернувшись домой.        Ты обхватываешь меня обеими руками так крепко, как будто закрываешь от удара.        Я чувствую твое дыхание на моей щеке, и теряю самообладание.        Ты спишь, а я рыбкой ухожу на дно.        Я почти не дышу, изнемогая от любовной тоски.        Я осторожно делаю вдох, и ты шепчешь мне что-то непонятное на ухо и касаешься моей шеи губами.        И я съезжаю с колес, мгновенно скатываясь вниз под горку.        Удержаться в рамках просто немыслимо, дьявольски трудно.        Я отчаянно глажу твои плечи, кусая губы от прилива сводящего меня с ума желания.        Мое сердце ухает в груди, как испуганный филин.        Я знаю, что в эту самую минуту меня не оторвать от тебя никому.        Даже если мир накроет ядерная зима, я не отпущу твою руку.        Ни за что на свете.        Ты вжимаешься в меня еще больше, и я горю, взрываясь факелом.        Я лечу в потоке горячей, обжигающей лавы, тону в этой жгучей воронке, уносящей остатки здравого смысла в никуда.        Меня разрывает на части смертельная жажда, острое до безумия желание поцеловать тебя.        Мазнуть губами по открытой шее, прижаться к тонкой коже под самой мочкой уха.        Обрисовать контур твоих губ пальцем, дрожа от вожделения.        И мне уже не остановиться на этих волшебных пригорках.        Мне нужен ты.        Весь.        Целиком.        Сонный, расслабленно сцепивший свои руки у меня на бедрах.        Ты слишком близко.        Чтобы устоять.        Я слишком соскучился.        Чтобы не прикоснуться к тебе.        Искушение невообразимо велико.        И я покоряюсь.        Сдаюсь, смелея от собственной оголтелой повернутости.        Я осторожно поворачиваюсь, чтобы увидеть твое лицо, и целую тебя в губы.        Сначала пробуя их на вкус, сразу же плененный их безответной сладостью.        Ты капризно вздрагиваешь верхней, чуть более пухлой губой и я срываюсь.        Впиваясь в твои губы жадным, страстным поцелуем, уже не сдерживая себя.        И подняв зачарованный взгляд, вижу твои широко открытые глаза.        — А я все гадал, насколько тебя хватит? — насмешливо шепчешь ты прямо в мои губы. Твои глаза светятся в темноте, как у бенгальского тигра, и я поражен горящим в них пламенем.        — Как хорошо ты меня изучил! — улыбаюсь я, властно прижимая твой затылок к себе и не переставая целовать.        — Не только ты любишь эксперименты! — в секундной паузе между поцелуями, становящимися все более разнузданными, успеваешь ответить ты.        Прежде чем я совершенно сдвинусь с оси.        И раздену тебя, срывая немногочисленное белье, как ветер осенью оголяет деревья.        И зацелую до смерти, не давая перевести дыхание.        Обласкаю, согрею каждый миллиметр твоего тела, не обойдя ни один шрам, ни одну рытвинку от укола, ни следы от капельниц, оставшиеся на обеих руках.        Растерзаю изнывающие под моими губами соски.        Ты рассыпаешься под моим напором, шалея от страсти.        Я заставляю твое тело гореть под моими руками, и ты стонешь мое имя, вцепившись руками в мои волосы, путая их и томясь от любви.        Я добираюсь до внутренней стороны бедра, и ты выгибаешься мостом, шепча, что любишь меня.        Я не останавливаюсь, продолжая мучать тебя сладкой пыткой.        Ты немыслимо заведен, и я близок к краю, как никогда.        Мы горим вместе.        Я беру тебя медленно, раздумчиво вбивая в кровать, но тебе мало.        — Тони, пожалуйста! — твой горячечный, умоляющий шепот, срывающийся от накала в конце фразы, выносит меня за пределы Вселенной.        Я увеличиваю темп, и так сумасшедший, и ты запрокидываешь голову, получив все, что хотел.        И мы рассыпаемся искрами метеоритов в туманном мраке.        «Люблю тебя, боже, Стив, я так скучал по тебе.» — признаюсь я, устало смыкая веки в твоих объятиях после.        И слышу уже почти засыпая в согревающем кольце твоих рук, твое:«Я люблю тебя, Тони, всегда.»…