Не подходи

       Все к черту.        Я опускаю вдруг ставшую непосильно тяжелой для меня голову вниз, тщетно ища силы, чтобы дышать.        Мы провалились.        Срезались, как первые колоски под серпом безжалостного жнеца.        Безвозвратно.        Прошло всего две недели после твоего приезда и все рухнуло.        Мы измучили друг друга, каждый боясь озвучить запретное имя, но рано или поздно это должно было случиться.        Это было неизбежно.        Как наводнение.        Как ураган.        Как землетрясение.        И вчера мы сорвались со скалы.        Совершенно.        Мы ссоримся по мелочам весь чертов нескончаемый день и я не выдерживаю.        Вечером, когда ты рублеными, как мачете, фразами отсекаешь мои очередные возражения, я отчетливо слышу в твоих, Стив, словах почти ничем не скрытую претензию и подрываюсь на этой мине.        С моих уст молнией бесконтрольно слетает имя Барнса и ты изумленно и яростно дергаешь левой щекой.        Я жалею об этом почти в ту же секунду, но поздно.        Случилось непоправимое.        Как бы я не хотел отмотать назад этот миг, ничего не выйдет.        Ты белеешь, как снег и выдыхаешь воздух, готовясь ответить, и я в панике хватаюсь за край кухонного стола, понимая, что все пропало.        Меня обдает кипятком, и отчаяние накрывает меня, как саваном, темной пеленой ужаса.        Ледяным от ярости голосом, крепнущим с каждым словом, ты холодно говоришь, что немыслимо устал от моих постоянных несправедливых наездов.        Я шепчу ответные колкие реплики, вбивая себя в землю по шею.        Вот и все.        Котел взаимных обвинений и подозрений мы наполнили до краев, и он полыхает.        Также, как и мы.        Мы до бешеных глаз, до сорванных голосов выясняем отношения, слетев с катушек.        С каждой фразой раня друг друга все больнее.        Точку в адской ссоре ставит твой откровенный намек на то, что когда-то я не был таким ожесточенным, и даже принимал Барнса в нашем доме.        Это слишком, Стив.        Перебор.        Я взрываюсь сверхновой, в миллионный раз пытаясь доказать тебе, что сделал это исключительно ради тебя, и чувствовал себя тогда полным дураком.        — А теперь ты, как я вижу, поумнел? — ядовито добавляешь ты, на скулах горят красные пятна гнева.        — Да, представь себе, пришлось! С тобой ведь, как на пороховом складе — не знаешь, где рванет. Ты всегда будешь его защищать? — парирую я, зная, что терять нечего.        Ты горько усмехаешься, качая головой, руки немного дрожат и ты явно устал спорить.        И решаешь уйти.        Молча.        Бросив все, как есть.        Оставив меня одного.        Это очень плохая политика.        Уходить в разгар ругани не самый лучший вариант.        Но у тебя, видимо, другое мнение на этот счет.        Я опускаюсь на стул, ноги не держат, во мне все еще властвует торнадо.        Он темным, мутным потоком проносится по мне и я в изнеможении закрываю глаза, позволяя легионам тьмы унести меня дальше…        Роджерс, что ты делаешь?        Если у тебя закончились аргументы, то просто признай это.        Но не надо так со мной.        По моей спине пробегает леденящая, до жути студенистая волна.        Я не знаю, что будет с нами.        Вообще.        Потому что такого сурового, белого, как мел, лица, я не видел у тебя никогда.        Ты упрямый, как пень, Стив.        И так легко нам из всего этого не выпутаться.        Но счет равный, и я пью какое-то успокоительное жадными глотками, как воду.        Боль усиливается, накатывая на меня нервными лихорадочными приливами.        Я медленно иду ко дну этого горького, как хинин, моря.        Мы топим нас, Стив.        В этих ссорах.        Упреках.        Обидах.        Скандалах.        Тоске.        Я знал, что так и будет.        Просто до последнего надеялся, что мы все же сумеем удержаться на плаву.        Что мы делаем, Стив?..