Не подходи

       Я вымотан досуха, опустошен полностью.        Я не могу без тебя.        Наша размолвка сводит меня с ума.        Я вздрагиваю от каждого шороха.        Роджерс, что ты со мной делаешь?        Внутри меня крошкой осыпается лед, снаружи все еще вчера замело вьюгой так, что не видно ни зги.        Я разрываюсь на части от отчаяния.        Ты исчез, растворился в ночном воздухе, как безмолвный призрак.        Господи, Стив, если бы ты знал, как я сожалею.        Сколько тысяч раз я уговаривал себя молчать.        Не произносить это имя.        Не лезть на минное поле.        Не заходить на эти проклятые земли.        Не открывать сломанную калитку в этот заброшенный, заросший крапивой и чертополохом сад.        Не вдыхать отравленный аромат чубушника.        Не замирать, вглядываясь в смутные очертания старой запруды.        И опять сорваться, наговорив сгоряча много чего, что и вовсе не надо было говорить вслух.        И замереть, заметив вспышку боли в твоих потемневших глазах.        Я брожу по дому, не в силах остановиться, мне нигде не найти покоя.        Если я увижу тебя с Барнсом, то мое сердце просто остановится.        Этого мне не выдержать, прости.        Темнота смотрит на меня в упор, узнавая своих и я выдыхаю, окутанный мраком.        Тебя нигде нет, ты не отвечаешь ни на какие сообщения, ты пропал.        Я тону в терзающей меня неизвестности уже второй день.        Стив, ты не можешь так поступить.        Нет.        Роджерс, прошу, остановись, пока это еще возможно.        Я боюсь, что ты наделаешь глупостей, будучи в таком разладе с самим собой.        Мы без оглядки тонем в океане беды, только на разных его концах.        Я промерзаю до костей в этой обжигающе ледяной воде, цепенею и каменею.        Подозрения, огорчение, паника возникают во мне импульсами, чуть оживляющими уставшее от волнений тело, но ненадолго.        И я снова и снова падаю с обрыва в черную пустоту, накрываемый горечью.        Не надо так, Стив.        Слишком больно.        Боль такой непереносимой силы, что во мне, как нитки, по одной рвутся последние нервные клетки.        Острое чувство сожаления и вины накрывает меня, как цунами.        Будь все проклято.        Этот удар катастрофически сильный для меня.        Неимоверно кровопролитный.        Раздирающий.        Чудовищно жестокий.        Я не могу больше рваться на куски, не ведая, что с тобой.        Страх и разочарование лавиной заваливают меня в угол, не давая возможности вздохнуть.        Я не знаю, как жить без тебя…        Я мечусь, разрываемый на части двумя желаниями — убить тебя или поцеловать, прижавшись к твоей футболке щекой.        Какая ты все же сволочь, Роджерс.        Как ты мог?        Ты ушел, дезертировал с поля боя.        Бросил меня.        Я ненавижу тебя.        Где ты, чертов истерик?        Ты объявляешься дома также внезапно, как и сгинул всего-то три дня назад.        Какие пустяки, в самом деле.        Ты стоишь молча, просчитывая мою реакцию и тревожно осматривая дом.        Под глазами появились темные круги, тебе тоже не было легко.        Я собираюсь с силами, потому что ты явно собрался хранить обет молчания.        — Привет! — на большее моих скудных возможностей пока не хватает.        Сильно болит голова, я почти не спал все эти дни, мучая себя и дошел практически до последней точки, бередя душу воспоминаниями о твоем белом лице перед уходом.        Ну скажи хоть что-то, не заставляй меня одного разбивать эту пронзительную тишину.        Не молчи, Стив, пожалуйста.        — Стив, ты можешь мне сказать, что ты делаешь?        — Тони, я…        — Стив! Ты вообще ну хоть немного думаешь, что ты творишь? Какого черта ты ушел, ни слова мне не сказав? Ты даже не соизволил объяснить, что случилось? И теперь, спустя три дня ты приходишь, как ни в чем не бывало, и молчишь, как истукан с острова Пасхи!        — Тони…        — Нет уж! Я долго готовился, у меня было целых три дня! Говорить буду я, раз у тебя с этим явные проблемы. Что происходит, Стив? Ты можешь вот так просто взять, плюнуть на все и уйти? Бросив меня? И после всего этого ада ты стоишь и молчишь! Давай, скажи, что все закончилось! Скажи, что больше не любишь меня! Скажи! Я имею право на это! Я жду, Стив! — мой голос срывается на крик, поднимая с самого дна души всю горечь этих страшных дней.        И убивающих меня медленным ядом ночей без тебя.        — Тони, прости! Я дурак, но я запаниковал, я люблю тебя!.. — ты не можешь побледнеть еще больше, и потому судорожно цепляешься непослушными руками за стену, и я вижу, как ты сжимаешь губы от боли.        — Роджерс, какой же ты идиот! Ну почему из семи миллиардов людей в мире именно мне достался идиот? — я закрываю глаза, потратив все на последние слова.        Голова кружится все сильнее, очень хочется упасть.        И я не собираюсь отказывать себе в таких простых вещах.        И опускаюсь вниз, прямо на пол.        Чтобы через секунду меня подхватили сильные руки и оттащили на кровать.        Ты зовешь меня, и что-то влажное капает мне на щеку.        — Я пока живой, Роджерс, перестань рыдать! — говорю я, чувствуя, как твои руки держат меня за пальцы.        — Прости меня, Тони! Я люблю тебя, поверь, я извелся весь, не зная, что с тобой! — взбудораженно шепчешь ты прямо в мое ухо, умудряясь при этом целовать меня в щеку.        — Придурок! Господи, какой же ты придурок, Роджерс! — пожимаю плечами я.        — Согласен. — ты покаянно опускаешь голову, прижимая меня к себе все сильнее.        Боже, как я скучал.        По этим рукам.        По твоему запаху, Стив.        По твоему вкрадчивому, как у кота, шепоту.        По твоему невесомому касанию руками моих волос.        По непереносимо волшебному жесту, когда ты зарываешься в них губами и целуешь.        Ты берешь мое лицо в свои руки и качаешь, улыбаясь.        Чтобы через полсекунды утопить меня в ласковой сердечности твоих губ на моих.        Ты скучал, я чувствую это…        «Люблю тебя, Тони!» — всю ночь шепчешь мне ты, не отпуская моей руки.        Помоги мне, господи, я не могу жить без тебя, Роджерс.        Я люблю тебя, Стив.        Несмотря ни на что.        Все равно люблю.        Люблю.