Не подходи

Стив

       Я точно знаю, что у нас проблемы, Тони.        Ты в последнюю неделю перед моей поездкой на очередное задание явно не в себе, все время то в плохом настроении, то напряженно и подолгу думаешь о чем-то, то весел на грани истерики.        Но стоит мне задать вопрос, ты сразу же нацепляешь на себя эту дурацкую приклеенную улыбочку и начинаешь изображать мистера Совершенство.        Безбожно переигрывая при этом.        Старк, ну что с тобой опять случилось?        Ты можешь обмануть этими уловками кого угодно, но только не меня…        Я захожу в дом, интуитивно чувствуя неладное.        — Джарвис? У нас все хорошо? — уровень тревоги в моем голосе плещется уже явно выше всех возможных норм.        — Мистер Роджерс! Простите, но мне нечем вас порадовать… — как ножом, вспарывает мне истошно кричащее о беде сердце Джарвис и я дергаюсь, зная, что самое страшное впереди.        — Сэр! Там, на столе, свежая пресса, взгляните сами… — голос секретаря старается быть металлическим и бесстрастным, так почему же я все еще слышу в нем отчаяние и сочувствие.        И боль, в которой я давно потонул, и чувствую, что сейчас добавлю еще пульсирующей тоски венам…        И падаю с неба.        Без парашюта.        Без щита.        Без костюма.        Разбиваясь насмерть.        В первом же таблоиде четырехдневной давности на всю полосу красуется аршинными буквами надпись «Тайный роман героя нации».        И фотография.        На которой я обнимаю Баки за плечи.        Господи, нет.        Только не это.        Не может быть.        Это никакая не тайная встреча, на этой дружеской вечеринке была куча народа.        Но проклятые охотники до сенсаций стерли всех остальных, оставив только нас двоих.        И это было вовсе не в Греции, а в Австрии и не две недели назад, а почти месяц назад.        Я хватаю еще газету, еще журнал.        Заголовки прокалывают меня насквозь: «Тайные свидания переросли в глубокую связь!», «Роджерс и Барнс — пара года?», «Что скрывал Капитан?», «Роджерс делает предложение на берегу океана».        Ненавистные папарацци.        Иногда мне кажется, что даже если я решусь встретиться с кем-нибудь где-то между звездами галактики Андромеда, то на следующий день абсолютно все газеты раструбят об этом на всех углах.        Боже, помоги нам.        —  Джарвис, а когда… — мой голос трескается, ломаясь на гласных, и я застываю на месте, уронив прессу, как мусор, на пол.        И это не журналы разлетаются по всему дому, а я.        Я просто задыхаюсь, не справляясь с нарастающим внутри, ревущим зверем по имени Катастрофа.        — Сэр! Мистер Старк прочитал все эту мишуру не далее, как позавчера. Он долго сидел один, а потом смахнул со стола все, что на нем было, и ушел. Без машины. Безо всего, ушел, как был, в одной футболке и джинсах…        Боль рвет меня, раздирая на части, как дикий зверь…        Ты всегда так делаешь, когда на пределе.        Ураган бушует, выжигая все, и тебе не удержаться на краю.        Когда ты в ярости, ты теряешь контроль и начинаешь методично крушить все вокруг.        Единственный шанс спасти все, что находится в пределах досягаемости — уйти.        И ты, скорее всего, опять выберешь уводящий тебя в бездну способ.        Нет, это невозможно, я не верю.        Потому что я слишком хорошо знаю, когда ты срываешься.        И как мучительно ты выбираешься из этой ямы.        Я закрываю глаза, представляя, чего мне будет стоить вымолить прощение.        Если получится.        Если я смогу в ближайшие двадцать четыре часа найти ушедшего в режим «невидимка на грани нервного срыва» Энтони Эдварда Старка.        Использовав все свои связи и не без помощи Роуди и Фьюри мне удается вычислить, где тебя засекли в последний раз.        Это какой-то заштатный, полулегальный полубар-полупритон, где постоянно ошивается не самый дружелюбный контингент.        Ты здесь, и слава богам, живой.        У тебя везде знакомцы и приятели, и хозяин этого приюта для маргиналов явно тебе благоволит.        По крайней мере, ты, мертвецки пьяный, лежишь на довольно чистой кровати лицом вниз в гостевой комнате.        И хорошо, что один.        Я все же живой человек, и мне тоже бывает несладко.        Хорошо, что хозяин заведения совсем теряется при виде меня и шепча в сторону: «Ну надо же, а я не верил.», делает все, чтобы помочь мне как можно быстрее перевезти тебя в клинику к знакомому врачу…        Я стою у окна, не переставая искать слова.        Мне нужно вернуть тебя во чтобы то ни стало.        Ты морщишься от солнечного света, упавшего на лицо.        И замечаешь меня.        Знакомая до последней морщинки ухмылка появляется вместе с первой, сочащейся едким сарказмом, репликой: «Вас можно поздравить, мистер Роджерс, с помолвкой? Уже выбрали, какую фамилию будете носить? Или вас нужно уже величать мистер Барнс?»        Карие глаза залиты горечью до краев, темные круги под ними кричат о том, как тебе плохо.        — Тони, выслушай меня. Все не так, как ты думаешь. — я делаю первую попытку, зная, что она обречена на провал.        — Серьезно? Роджерс, ты сейчас не шутишь? Я не ослышался, и ты не миловался со своим армейским дружком у всех на глазах? У меня проблемы со зрением, нужно сходить к окулисту! — начало не предвещает ничего хорошего.        — Тони, прошу тебя, пожалуйста… — я наклоняю голову, пытаясь достучаться.        Докричаться.        Дозваться.        Доказать тебе, что я только твой.        Твой.        И больше ничей.        Наши отношения — это яд, Тони.        Он одновременно и отравляет, и вызывает привыкание.        И ты уже не можешь жить без этого зажигающего кровь безумным огнем и счастьем, ощущения.        Так притягательно и неизбывно сладко тонуть в этих невозможных, дарящих восторг и упоительную нежность, чувствах.        И тебе хочется еще.        Опять опрокинуть себя в зыбкую, чарующую невесомость твоего взгляда.        Я люблю тебя, Старк.        Люблю так, как никого и никогда не любил.        И уже никогда не полюблю больше никого.        После тебя не будет никого.        Только ты.        Я кричу.        У меня получается.        Я показываю тебе чудом найденные настоящие фотки с той злосчастной вечеринки, сделанные кем-то из наших друзей на телефон.        Ты немного теплеешь, граненая нотка в черных от ревности глазах чуть остывает, и я понимаю, что этот момент пришел…        Я совсем не так себе это представлял, но выхода нет.        Если я не сделаю это прямо сейчас, то не знаю, когда решусь.        Потому что боюсь.        Да, знаю, что это нелепо.        Глупо.        Смешно.        Но я боюсь.        В первый раз в жизни получить отказ.        Именно потому что люблю без памяти.        Этого невозможного, невыносимого человека.        Который смотрит на меня так, как никто.        Который любит меня.        Который не сводит с меня глаз, тревожно ожидая, что я скажу.        Господи, как же я люблю тебя…        Я делаю глубокий вдох, доставая из кармана небольшую коробочку.        За этот нереально любящий взгляд, который ты бросаешь на меня в эту минуту, можно отдать все.        Убить.        Рассыпаться.        Сгореть.        Забыть обо всем.        — Энтони Эдвард Старк!.. — я подхожу к кровати, открывая коробочку и залипая на твоем лице.        — Тони, я люблю тебя! Только тебя, ты единственный человек в мире, без которого я не могу дышать. Не могу жить. Ты примешь от меня этот подарок? — говорю я, и голос все же немного проседает.        Не каждый день вы дарите кольцо любимому человеку.        Ты ошеломленно киваешь, огромными светящимися глазами рассматривая кольцо и гипнотизируя меня замершим взором.         — Я приму это, Стив! Я тебя люблю. — безыскусно отвечаешь ты, сжигая меня пламенем, пожирающим тебя изнутри.        Я выдыхаю, надевая тебе кольцо на палец и целую тебя, закрывая глаза.        Ты сказал мне "да"...