Не подходи

Тони

       Стив, ты бесишься.        Серые глаза сначала леденеют до синевы, затем я отчетливо вижу в самой глубине яростно закипающих, бурлящих от эмоций глаз взлетающую первым залпом салюта ярость.        Лицо белеет постепенно, как будто краски потихоньку, одна за другой, нехотя и обиженно стекают вниз, оставляя мне лишь тонкую, пергаментно-хрупкую, ломкую, как первый снег, чувственную одержимость.        Остановиться я уже не сумею.        Навсегда потерявшись в обиженных изгибах твоих губ.        Стив, даже если бы ты и смог сейчас удержаться на все время съезжающей в бок последней ровной гранью плавно ушедшего во тьму разума, то мимика твоего так сильно отражающего истинное положение вещей и терзаемого болью лица всегда покажет мне, как далеко мы зашли в этот раз.        Ты прячешь руки за спину и я словно наяву вижу, как они сжимаются в кулаки.        И ты бледнеешь еще больше.        Хотя еще минуту назад это казалось невозможным.        Я делаю паузу, пытаясь одновременно вернуть куда-то провалившееся дыхание и все еще слушая вполуха, что мне отвечает старый знакомый.        В следующем небрежном, как официальный танец, повороте в ту единственную сторону, которая интересует меня больше всего на свете, я натыкаюсь на кинжально-холодный, как мачете, взгляд.        Ответную реплику собеседника я не слышу, распятый, как бабочка на игле, этим рубящим меня в клочки клинком.        Отвернуться нет сил.        Даже если бы они и были.        Потому что ты прямо сейчас мысленно рвешь меня на кусочки.        Потому что ты живой, Стив.        Потому что ты любишь меня.        Так, что дрожат ноги.        Так, что ты теряешь контроль.        Совсем.        Я уже прочитываю в звенящих тревожным гулом глазах, что ты на грани.        «Не надо, Тони. Прошу тебя, только не это. Чего ты добиваешься? Ты хочешь, чтобы я взорвался прямо здесь, посреди блестящего светского раута? Старк, не усугубляй, не стоит. Мы оба знаем, что это опасная игра.» — твои глаза умоляют меня.        Ты никогда не был льдом, Стив, а сегодня ты чистейший, яркий огонь.        Горящий для меня.        Только для меня.        Потому что не нужно было злить меня.        Роджерс, какого черта ты так улыбался тому стажеру?        Я отлично помню, как этот молоденький, лет двадцати, высокий черноволосый мальчишка смотрел на тебя.        Ты вышел с ним из кабины вертолета, приземлившегося на взлетной площадке базы Мстителей неделю назад.        Фьюри собрал всех на очередное совещание, и народ быстро примчался.        Новенького зовут Джей, и он не сводит с тебя глаз.        Ты уделяешь ему столько внимания, что я уже и не знаю, что делать.        После совета все расходятся, а я с бешенством смотрю, как Джей хватается за твое плечо, как утопающий и тащит тебя в сторону.        Ты странно и задумчиво смотришь на него, но не отказываешь.        Я чувствую себя полным дураком, стою и смотрю, как вы уходите вместе.        Я наверное, сплю.        Ты смеешься надо мной, Стив?        Зачем ты это делаешь?..        А теперь почувствуй себя на моем месте, каково это?        Больно, Роджерс?        Если бы ты только видел себя сейчас.        Ты выглядишь так, словно горишь изнутри.        И что ты сделаешь?        Впечатаешь в стенку моего визави?        Ударишь меня?        Стоп…        Кто-то уже говорил мне эту фразу раньше, с точно такой же удивленной, не верящей интонацией.        Гадалка.        Ну конечно.        К ней меня затащил Клинт, когда мы от нечего делать болтались с ним по маленькому румынскому поселку, ожидая, когда прилетит транспортник, чтобы забрать раненых гражданских, пострадавших в ходе освобождения городка от очередной бригады террористов.        — Старк, ты не хочешь узнать будущее? — хитро кивает мне Соколиный глаз, показывая глазами на скромную табличку: «Прошлое. Настоящее. Будущее. Гадаю. Недорого.», висящую на скромной черной дверце обычного, ничем не примечательного одноэтажного домика, увитого до самой крыши пахучими яркими синими цветами, обвивающими жилище гадалки, как лианы.        — Клинт, я не верю предсказателям. — рассеянно пожимаю плечами я, говоря абсолютную правду.        — Тони, тогда тебе нечего бояться! Сходи, развлекись, а я пока закажу нам ужин в вон той симпатичной кафешке! — весело толкает меня в приоткрытую дверь неугомонный Клинт, сверкая смеющимися глазами.        Я медлю у двери, не собираясь входить и планируя уйти, но женский насмешливый голос говорит: «Мистер так и будет вздыхать на пороге или все же решится зайти?..»        Язвительно-ироничная реплика заставляет мои ноги шагнуть вперед.        Комната небольшая, неожиданно светлая.        По-домашнему тихая и приятная.        И заполненная цветами.        Они везде.        На подоконниках.        На столе.        На большом старом светло-коричневом комоде с полированными витыми ручками, уютно стоящем в глубине ниши в стене.        Красные, желтые, белые, сиреневые.        Яркие, как гирлянды, пышные, красивые бутоны распускаются повсюду.        Гадалка сидит в центре этого импровизированного цветника и пытливо изучает меня черными, пронзительными и очень умными глазами.        На вид ей лет шестьдесят, темные волосы убраны под алый платок, усталые руки перебирают какой-то предмет, играя.        — Проходи, садись. — слышу я и сам не понимая, почему, сажусь на стул.        — Тони, так тебя кличут? — уверенно говорит она, раскрывая руки и демонстрируя мне маленький стеклянный шарик.        — Простите, что побеспокоил… — сам не зная, что я несу, начинаю я, но она повелительно поднимает вверх левую руку и сверкает глазами так, что я замолкаю.        — Ты не тушуйся, я ведь знаю, что ты не хотел заходить. Так ведь было? — спокойно замечает она, глядя на то, как я верчусь на неудобном, маленьком стуле.        — Вот что, милый мой. Ты сиди и слушай, я все знаю. Ты можешь даже ничего не говорить. Дай-ка мне руку, любую. — внезапно требует она, выпуская из рук шарик и протягивая мне правую руку.        Я, как в тумане, покорно даю руку.        Она держит меня за запястье, властно чертя линии в центре ладони и шепчет что-то, то и дело вскидывая на меня горящие двумя огненными пещерами глаза.        Через несколько томительно безмолвных минут колдунья милостиво возвращает мне руку, хмыкает и с неописуемо странным выражением лица гипнотизирует меня загадочным взором.        — Энтони Старк. Ты любишь. И тебя любят. Еще как. Ты везучий, Тони. Только хочешь совет? Не заходи далеко. Не путай границы. Он любит тебя безумно. Но, Старк, не рискуй. Не надо испытывать его на прочность, поверь, не стоит. Не доводи до отчаяния, не своди с ума. Если он тебя ударит, то никогда не простит. Себя. И еще. Впереди у вас трудное время. Когда ты почувствуешь, что земля уходит из-под ног, когда вы дойдете до края, остановись. Ты должен будешь устоять и повернуться к нему. И как бы вы до этого момента не поругались, сколько бы всего лишнего не наговорили в сердцах, ты забудешь об этом. Ты слышишь меня, Старк? Ты посмотришь ему в глаза и скажешь, что любишь его. Только это, и больше ничего. Запомни мои слова. — заканчивает гадалка и устало замолкает, дождавшись моего потрясенного кивка.        Я пытаюсь что-то сказать, но она не дает мне и рта раскрыть.        — Иди, Старк! — махает она рукой.        — Ступай, я не беру денег за правду. Иди и помни, что сказала. — последнее, что я слышу, закрывая за собой дверь.        — Тони! Тони, ты чего такой смурной? Тебя расстроила предсказательница? — Клинт трясет меня за плечо, стараясь добиться хоть какого-то ответа.        — Нет, ну что ты. Я не верю во все это. Просто устал. — говорю я, все еще думая о ее словах…        Я помню эту встречу, как сейчас, все еще чувствуя на себе пытливый, откровенный взор колдуньи.        Я не знаю, что действует на меня в этот момент, то ли красноречивое, сокрушенное выражение твоего лица; то ли то, что мне надоедает вся эта затея.        Я хочу вернуть себе беспечальное лицо Стива намного больше, чем видеть, как он безнадежно скатывается на дно провала.        Я невозмутимо обрываю разговор посредине фразы и решительно пробираюсь сквозь толпу к выходу.        Гарантированно понимая, что вряд ли дойду.        — Тони!.. — через минуту меня дергают, как морковку с грядки, и тащат, естественно, к служебному выходу.        Я не противлюсь, прекрасно зная, что это бесполезно, к тому же можно следить за тем, как у тебя пульсирует жилка на виске. Она бьется чуть тише, давая мне повод для того, чтобы замедлить шаг.        Ты затаскиваешь меня в какую-то комнатку, прижимая к пожарному гидранту в безумном, чересчур крепком захвате и без предупреждения целуешь.        Целуешь, целуешь, целуешь.        В губы.        Яростно, зло, дико.        Пленяюще жарко.        Пламенно.        — Тони! Я дурак, не понял сразу, как все это выглядит со стороны. Он просто стажер, Тони, клянусь тебе!.. — твоя попытка извиниться зачтена.        И я закрываю любимые губы не менее знойным поцелуем.        — Стив, помолчи!..