Не подходи

Тони

       Я достаточно повидал в своей жизни, но это тяжело.        Видеть Стива таким другим, незнакомцем, неуверенно нащупывающим прежние нити в беспросветной темноте настолько больно, что я вылетаю за дверь его палаты, закрывая глаза и измученно приваливаюсь к стене.        Мозг в ауте ищет варианты вернуть все, как было, но пока их не находит.        Тяжёлая поступь ужасающих из-за своей вероятности прогнозов того, что Роджерс так и не вспомнит нас, бесстрастно, как спидометр, отсчитывает километры угасающей тоски в моей голове, густо смешанных с ужасом.        Чтобы хоть как-то отвлечь себя от этих кошмаров, я вспоминаю, как он рисовал меня в день приезда из Мексики….        Я вымотался на работе так, что даже не помню, как отрубился, практически на автопилоте упав в кровать.        Я просыпаюсь от того, что солнечный луч греет мое лицо, скользя по носу. Я морщусь и недовольно бормочу, какой придурок открыл шторы.        — Придурок это я! Привет, Тони! — весело и рассудительно говорит мне Роджерс, сидящий на кровати с блокнотом.        — Привет! Так, Стив, ты не расплатишься сразу за такое количество косяков! — с напускным недовольством отвечаю я, прикидывая, тянуться ли за поцелуем или виновник сам догадается о том, чего мне хочется.        Стив не был бы Стивом, если бы тут же не подлетел ко мне и мощно не облапил, не церемонясь.        — Господи, Стив!!! — потрясенно хриплю я, когда мне любезно предоставляют право снова дышать.        — Я не на волшебных зельях, если кто позабыл! — прибавляю я, с удовольствием отвечая на новую волну жадных поцелуев в губы.        Мое сероглазое наваждение хохочет.        — Тони, я так рад тебя видеть, ты себе не представляешь! — задорно сообщает мне Стив, незатейливо пытаясь замаскировать блокнот и карандаш полотенцем.        — Стив! Я все вижу! — я в недолгой, но приятной борьбе забираю у него улики и офигеваю, открыв блокнот.        Стив, видимо, сидит здесь давно, потому как рисунков много. Порядка пятнадцати набросков.        — И как это понимать? — я хмурюсь, но это бесполезно.        Он обнимает меня за плечи и говорит, что сейчас принесет мне кофе.        Запрещенный прием, и Роджерс отлично это знает.        Делая первый глоток совершенно потрясающего кофе, я знаю, что счастлив.        В эту самую минуту. До безобразия. До глупой улыбки. До безмятежной, светлой радости, уже светящейся на моем лице.        — Стив! Во-первых, — начинаю я, все же не устояв перед профилактическим выговором, — ты опять не предупредил меня, что приедешь сегодня!        — Тони, а может я хотел тебя застукать с поличным! — парирует подозрительно бодрый для шести утра Роджерс, не собираясь отпускать мою талию и все остальное из своих медвежьих объятий.        — Я, конечно, не ангел, но и негодяем я никогда не был! — возмущенно шиплю я, стараясь, но бессмысленно, все же вырваться из этих цепких сильных рук.        — Тони, не пытайся изобразить негодование, я прекрасно знаю тебя! — прибавляет Стив.        — Далее, Стив, какого черта ты открыл шторы? Ты же знаешь, что я люблю спать не на солнцепёке, как выброшенная на берег черепаха! — продолжаю я зачитывать список преступлений, временами теряя нить разговора из-за того, что Роджерс так красиво скользит своими длинными пальцами по кружке, обвивая ручку, и то и дело сбивая меня, как майского жука ветром, когда он встряхивает неизвестно как и когда уложенной челкой, заставляя меня замереть.        Знаете, перед таким соблазном, как смотрящий на тебя восхищенными, смеющимися глазами Стив Роджерс, устоять трудновато.        Вернее, это невозможно.        Я далеко не сразу возвращаюсь к списку грехов после ещё одной чашки кофе и трёх неописуемо сумасшедших, сжегших весь кислород, поцелуев соскучившегося до безумия Стива.        Я очень сомневаюсь, что мне удастся дойти до конца, потому что Роджерс уж очень многозначительно смотрит на кровать, а потом на меня. Знаете, так лениво, неспешно и со вкусом лев приглядывает себе антилопу на завтрак, отдыхая в траве возле стада.        — И ещё, Стив, зачем ты меня опять рисуешь, мы же вроде как договорились? — не могу не задать вопрос я, изучая рисунки.        Ну что сказать? Роджерс верен себе. Он рисует меня с такой нежностью, так ловко схватывая малейшие нюансы, что остается лишь в очередной раз восхититься.        Стив вздыхает и опускает глаза долу.        Я смеюсь, потому что это дико смешно. Стив Роджерс, в одиночку берущий планеты, стоящий в бою дивизии, и я не шучу, только что не стоит передо мной на коленях, лукаво следя за моими удивлёнными глазами.        — Тони, я помню наш уговор, но … ты был весь такой… — он задумывается на миг, подходя ко мне ближе и уже в поцелуе шепчет мне — красивый, понимаешь, и этот солнечный луч на твоей щеке так идеально играл в свете. Тони, это было великолепно, знаешь!        Далее мне становится уже не до бесед, потому что Стив соскучился жутко, что он мне и доказывает, в пару минут раздев меня и обнажившись сам, и мы падаем в кровать, как сумасшедшие, целуясь…        Я так скучаю по своему Стиву, что разум все никак не может совместить дикую мысль о том, что мой Стив и этот новый Стив, глядящий на меня, как случайный попутчик в метро, один и тот же человек.        Я безумно хочу забрать его домой, рассчитывая на то, что родные стены быстрее колес и заместительной терапии вернут его в прежний вид.        Я верю в то, что мы вернем Стиву потерянное, и я снова согрею сердце в теплых объятиях моего сероглазого художника...