Не подходи

Тони

       Стив, я не люблю, когда ты так смотришь. Словно в никуда.        Так безэмоционально и непонятно сухо. Твои глаза будто закрыты, хотя мой разум упорно говорит мне, что ты бодрствуешь.        Нет, Стив. Так увлекаться работой нельзя.        Я вынимаю какую-то очередную книгу про тактику ведения ближнего боя, неловко угнездившуюся между твоих рук, и улыбаюсь.        Стив, легкомысленно пообещавший мне ужин по приезду и бог знает еще какие бонусы, преспокойно спит, удивительным образом совместив новую книгу и неспешную готовку — по всей кухне тянется бесподобный запах отличного стейка, с горьковатым дымком вкусной новой приправы, которые Стив просто обожает.        Я, конечно, без проблем могу перенести Роджерса досмотреть свои сладостные сны в нашей кровати, а не на столе, разудало заваленном продуктами и свежей прессой. Но зачем спешить?..        Следует отметить, что в последнее время Стив не на шутку увлечен поглощением, как мне кажется, всех без разбора печатных изданий.        — Стив, не ищи криминал. Ты не найдешь фото моих тайных свиданий, снятых из-под столика в кофейне или неловких попыток спрятать лицо за планшетом в погоне за тем, чтобы скрыться от свидетелей секретного рандеву в подворотне.        Я говорю всю эту чушь, тайно желая заметить остро блеснувший огонек ревности на его лице, но Роджерс изумительно счастливо улыбается, и, прожигая меня горящим взором, небрежно отвечает мне, что у него другая цель.        — Я восстанавливаю картину мира. Тони, только не шути сейчас, прошу. Я помню основное, но на случай, если все же где-то появятся провалы, я бы хотел максимально заполнить пустоты. Амнезия слишком серьезный диагноз, чтобы вот так взять и забыть о ней.        Я цокаю языком, оценив игру слов, и не только.        — Стив… Прости, я не хотел напомнить тебе о…        — Тони, нет. Все нормально, правда.        Стив, давно забыв о журналах, стоит рядом и смотрит мне в глаза.        — Тони, я помню тебя. Нас. Все остальное, несомненно, важно, но если мне вдруг предложат лишиться всей или части памяти о нас, то я предпочту забыть мир, нежели потерять хоть минуту из нашей жизни…        — Стив… — я нежно обрисовываю контур его щеки указательным пальцем и загадочно шепчу ему в левое ухо: «Стив… Я влюбился в последнего романтика на Земле… Надо же…»        Я чувствую, как от этой откровенной ласки Стив опускает плечи, снимая напряжение и гладит мои волосы, уже осознавая, что опять поплыл.        Стив необычайно податлив и очень чувствителен, если знать, как, где, и главное, когда его поцеловать или провести рукой.        Я подозреваю, что Стив сильно загорается от подобных призовых предложений, и это мне на руку сейчас. Я очень не хочу, чтобы лёгкий полушутливый разговор о новом увлечении Стива перешел в сложные формы нежелательных воспоминаний и печальных потерь.        Стив и так иногда зависает, теряя реальность и будто осыпаясь, что я каждый раз изобретаю все новые методы извлечения его из этого кошмара, ловко лавируя между его тоской и тем, что я не хочу вспоминать сам…        Я глажу его по руке, не смея будить….        Роджерс только первый день дома, и пусть даже он проспит сутки напролет, я никому не позволю нарушить его покой.        Но наушник жужжит, грубо возвращая меня из грез, и я выхожу в коридор, чтобы дать указания Джарвису.        — Мистер Старк, а мистер Роджерс…        — Стив дома. Все хорошо, только Джарвис, сделай так, чтобы нас никто не побеспокоил…в ближайшие часа два-три…        — Слушаюсь, босс.        — И не взмывай к потолку от счастья, у нас не медовый месяц. Просто Стив уснул.        Я могу доверить Джарвису эту суперсекретную тайну.        — Мистер Старк, это и понятно. Мистер Роджерс просил вам не…        — Так… Стоп, Джарвис. С этого места подробно и в деталях.        Я очень тихо закрываю за собой дверь кухни и нервно жду ответа.        — Господи, да ничего такого, босс. Он готовит вам сюрприз, только и всего… И сразу отвечая на ваш вопрос — я действительно не знаю, что это.        Я устало выдыхаю, намертво застряв в коридоре, как сломанный планер.        И выключив к черту связь, аккуратно иду обратно. Стив чуть изменил позу, пока я усыплял привратника у входа.        Теперь он ухитрился положить себе в качестве подушки салфетку и безмятежно отдыхает, совсем уронив голову вниз. Волосы закрывают его лицо темной пеленой и я думаю, как хорошо.        Мне так легко и комфортно.        Впервые за неделю. В этой тишине. Со спящим, как ребенок, не выучивший урок, Стивом.        Красота не в оттенках платиновых карточек.        Нет.        Красота в этом мгновении.        Как там говорил Гюго — лучшие годы — те, что еще не прожиты.        Я до сих пор не могу поверить.        Что мне достался он.        Невероятный.        Страстный.        Неописуемый.        Человек, которого даже я не могу описать одним словом.        Человек, подаривший мне… себя.        Человек, который даже безоружный опаснее целой армии.        Человек, так много открывший в нас.        В обоих…        И я тону в этом блаженстве.        В уникальном даре Стива дарить мне то, чему не сразу и название подберешь.        В этих расслабленных ладонях.        В сильных пальцах.        В щемящей одухотворенности беспечального, ничем не потревоженного сна.        В этой манкости воздушного полета.        В не разбитой ненужным раковине ровного и такого трепетного. Радостного покоя. И чувства дома…        Когда я смотрю на Стива в такие моменты, то почти жалею, что не умею рисовать.        Где-то с минуту, не больше.        А затем я улыбаюсь.        Зато я знаю, кто делает это лучше всех….