Не подходи

Тони

       Осознание того, что это невозможно, проникает в меня, как яд, с быстро бегущим по венам, словно отрава, нездоровым холодом и странно заторможенным умом, будто уснувшим в вязкой стылой, уставшей от мыслей голове.        Но чертово зрение не дает ни единого шанса отвести взгляд в сторону. И как бы я не старался убедить себя, что это неправда, галлюцинация, видение, бред, ничего не выходит.        Я, давно сломав до крошечных осколков любимую ручку, безнадежно смотрю на то, как Стив, радостно улыбаясь, целует… Баки…        «Не надо… Стив, прошу, не надо так.» Я шепчу это, как заклятье, понимая, что это нелепо. Ведь себя мне не обмануть. Стив…        Я так хорошо помню эти стремительные повороты, каждый четкий взмах летящих рук и эмоциональную, живую реакцию таких теплых и таких родных пальцев, точными движениями художника обвивающих плечи, что внутри чувствую лишь ледяную стужу.        Вьюга воет, скалится злобным оскалом вышедшего на первую январскую охоту волка и убивает меня изнутри.        Все уходит, тает; слабые, ненужные, бесполезные и глупые слова утешений и уверений в неправильности происходящего навылет пробивает одно.        То, как Стив смотрит.        Смотрит на Баки.        Смотрит с такой бесконечной любовью и нежностью, так трепетно и жадно гладит его по левой щеке.        Боже, дай мне сил... дышать.        Хотя о чем это я?        Дышать?..        Зачем?        Стив, весь словно освещенный солнцем, сияет, как волшебное видение. Он, счастливый, улыбающийся и такой до боли родной, что я на ощупь ищу под собой стул, чтобы опереться. Ноги предательски дрожат, и мозг отчаянно рвется в бессильных пустых попытках не принять неизбежность потери.        Я теряю его.        Нет.        Уже потерял.        Я никогда больше не увижу его улыбку утром, в мирной тишине просыпающейся спальни.        Все прошло… Все закончилось.        Я все же не удержал то единственное, что помогало, спасало и грело душу столько беззаботных лет.        Я провалил миссию.        Навеки…        Я пропадаю в зовущих, страстных, горящих желанием беспечно темнеющих серых глазах. Все еще любя…        Ведь любовь не исчезает сразу, нет. Она сначала жжет тебя изнутри, плавит в бессмысленной пытке ожидания любимого, а затем рушит бастионы, щедро забив под фундамент взрывчатку, способную взорвать пару Галактик.        Я знаю, что это…        Коллапс. Катастрофа. Крах…        Красивый…        Он такой красивый сейчас.        Я хочу видеть его, даже зная, что он… больше не мой.        Я не чувствую собственных рук, в болезненном захвате держащихся за стул так, словно если я его отпущу, то умру.        Сердце наплевательски ровно стучит где-то по ощущениям, чуть ниже колен и закручиваясь все быстрее в улетающей воронке торнадо, сносящего все на своем пути, я бессмысленно улыбаюсь.        Ему.        В дикой и безумной мечте увидеть его глаза.        В последний раз.        Но увы…        Судьба, видимо, решила не баловать меня напоследок и Стив упорно не глядит в мою сторону, игнорируя всех, кроме Зимнего.        Роджерс так легко обнимает Барнса и без малейшего смущения садится с ним в обнимку на диван, что я застываю.        Боль такой силы и такого накала, что дышать невозможно, и я с трудом выдыхаю бесполезный воздух, борясь с помешательством.        Я не могу… это видеть… И не могу не смотреть… Уже зная по начинающему частить дробным пульсом сердцу, что, скорее всего, не досмотрю этот пленительный фильм до конца…        Стив что-то говорит Барнсу, наливая ему и себе немного шампанского. Я невзначай смотрю на бутылку и цепенею.        Это… любимое шампанское Стива…        Мы пили его, когда в июле летали к моему приятелю Эрнесту Фапри на неделю на Сицилию…        Так странно видеть Стива сейчас, а помнить …помнить другое…        Помнить до последней светлой нотки засыпающих вечерних полей его лицо.        Губы… Мерцающие неземным светом глаза… Слова, так нужно ложащиеся в яремную ямку на моей шее, как патрон в обойму.        Я знаю, что погибаю. Я даже сейчас все отыскиваю в таком знакомом и одновременно чужом лице своего Стива, и дурацкая шутка больного разума, издевательски смеясь, подсовывает мне разбитые осколки нашей мозаики, пропавшие навсегда…        Я люблю тебя так, что не в силах даже шагнуть вперед, словно стоять в одном вздохе от тебя будет легче, в запретном рывке в фантомную пустошь замерев на границе своего кошмара.        И, наверное, так и должно быть.        Ведь в своей испепеляющей боли я точно помню лишь одно.        Я больше никогда не увижу тебя рядом.        Больше никогда.        Это страшное слово обрушивается на меня с мощью тонущих в огне апокалипсиса континентов и растворяет меня до мельчайшей пыли, похожей на облачную дымку.        Я не могу совместить себя без тебя. Не получается, Стив. И уже не получится. Никогда…        Я помню лишь одно.        Что ты больше никогда не скажешь мне: «Доброе утро, Тони! Опять скажешь, что не дошел до спальни, в азарте сделав месячный план за ночь?»        И твое выразительное лицо, со смехом глядящее на то, как я безуспешно притворяюсь, что сплю, всего-то в очередной раз заснув посреди мастерской, прямо за рабочим верстаком.        Ловко устроившись на деревянной подставке для макетов.        И с плохо скрытым удовольствием слушая, как ты красочно описываешь мне новый виток разборок между Вижном и Брюсом, у которых никак не получается прийти к общему знаменателю по проекту «Арганна».        Ты умеешь все.        Между делом уже принеся мне чарующе восхитительно благоухающий свежий кофе, ты смеешься.        Я так люблю, когда ты дома, никуда не спешишь и...        Смеешься.        Так просто, беззаботно и радостно.        Как мальчишка.        Ты шутишь по поводу моего каждодневного подвига, уверенно присев рядом и без тени сомнения весело уточнив у Джарвиса, во сколько меня угораздило на этот раз задремать.        — Мистер Роджерс, босс отключился в районе пяти. Но...        — Джарвис, не напрягайся. Мы оба с тобой знаем, что это еще не самое ужасное... — дальновидно замечает Стив, отлично зная и меня, и моего любимого адвоката.        Я не устаю удивляться преданности Джарвиса, так моментально и так тонко вписавшем в свои протоколы нас.        Нас двоих..        — Но, мистер Старк, это же элементарно. Вы просто светитесь от счастья, разве не замечали?        И я киваю головой, соглашаясь.        Потому, что он прав.        Потому, что мы вместе..        — Тони, открой глаза. Тони, прошу тебя..        Его голос, взволнованный и странно нервный, вытягивает меня из бездны.        Стив.        Роджерс осторожно держит меня за руку, инстинктивно проверяя пульс.        — Тони, как ты? Тебе очень плохо, может, позвонить Эдди?        Эдди Томсон мой врач и отличный друг, но это не тот случай..        Стив дипломатично ждет моего ответа, но по побелевшим от напряжения ладоням и безмолвно кричащей о боли жилке на виске я догадываюсь, чего ему стоит это вроде бы до смешного простое, обыденное предложение.        Он переживает, он наплевательски равнодушно оценивает степень своих травм, но когда дело касается меня, то здесь стратег уходит в сторону, и Роджерса неумолимо выносит за все возможные берега.        Порой мне кажется, что Стив вообще чувствует меня даже лучше меня самого.        Потому, что когда я получил несерьезное, но причиняющее много неудобств ранение в правую руку, Стив завис со мной дома на неделю, нарезая вокруг меня круги, как спутник, и намеренно не замечая ни моих пламенных возмущенных взоров, ни моих реплик, что я не инвалид, и вполне могу выполнять все прежние нагрузки.        Роджерс предпочитает не видеть свои косяки, но не дает мне покоя, если обнаруживает, что я опять забыл о безопасности.        И второго такого же психа, практически съехавшего на этой убежденности, вам не найти.        — Тони, не молчи. Я еще не пришел в себя от твоей истории с рукой и потому не стоит испытывать мое терпение. — незамедлительно сообщает мне Стив, и не думая отпускать мою руку.        Ощутимо сжимая в своих ладонях мою левую руку..        — Стив, все нормально. Правда. Это просто дурной сон. Бред какой-то приснился, и наверное не стоило столько пить кофе.. — уверенно отвечаю я, с облегчением видя, как его лицо чуть светлеет.        — И кому-то стоило бы вспомнить, что работа работой, а отдых тоже необходим?        Он обнимает меня, так привычно одурманивая меня своим теплом, что я окончательно возвращаюсь в реальность.        И в то, что пока в моем мире все на своих местах.        Стив со мной, и можно расслабиться.        И позволить себе утонуть в любимых руках...