Не подходи

       — Тони, признайся, он затмил все?        Я очень не люблю подобного рода вопросы, затейливо припорошенные кружевами шуток и прочей мишуры, но Джеймс Роуди и не думает шутить.        — Тони, прости, если лезу в личное, но…        Он, таинственно улыбаясь, задумывается на секунду.        — Тони, это не дает мне покоя. Как все это случилось? Я все еще, даже спустя полгода, не могу никак это осознать. Ты… Ты и правда любишь Стива? Прости, но ваши стычки были менее всего похожи на зарождающиеся отношения, если что… Без обид, Тони.        Я минуту смотрю на него, а затем озорно салютую бокалом.        — Джеймс, отличный вопрос. Прямо в точку. Ты специально подгадал к годовщине. И, так и быть, я ничего не скажу Стиву… Эти твои домыслы…        Роуди заливисто хохочет, и мы чокаемся бокалами с виски.        И я шучу.        Правда, недолго.        Я люблю.        Безумно.        Страстно.        И, на мое счастье, взаимно.        И вопрос Джеймса правильный.        Точный.        Но только…        Есть вещи, которые я оставлю себе.        Только себе.        Они слишком личные.        Слишком интимные.        И чересчур откровенные.        Даже…        Даже для меня.        Потому что, когда тебе подарили весь мир сразу, и в придачу себя, ты уже никогда это не забудешь.        Никогда.        Я не святой, но, увидев плывущего в туман Стива, наверное, впервые в жизни понял, что значит выражение «пропасть с концами».        И мне так хотелось этого сумасшествия, словно привыкший к жесткому графику, работе и рутине организм радостно сорвался со всех ограничителей и…        И улетел в несказанное.        Как в космос…        — Тони, послушай меня. Пожалуйста.        Стив, глядя мне в глаза, странно белеет левой скулой, и мне нехорошо.        Я, к несчастью, уже достаточно верно изучил его реакции за те несколько месяцев, что мы вместе, и, зная, как хорошо у Роджерса развита фантазия, в душе содрогаюсь, ужасаясь тому, какого размера небоскребы может безо всяких усилий выстроить Стив.        Я не хочу войны, ссор или, упаси боже, разборок.        Нет.        Я помню, что, когда в самый первый раз кивнул сам себе, даже не думая, почти машинально, так и следя навеки потерянным взглядом за Стивом, то уже понимал.        Что это точка невозврата.        И то, что меня все устраивает.        Я влюбился.        Серьезно.        И мне в принципе все равно.        Все равно, что скажут люди.        Это правда.        Я так немыслимо долго искал своего человека, что уже почти отчаялся.        Что почти смирился с тем, что мне не найти это ни за что на свете.        Я так бесконечно устал от фальши.        От игр.        От имитации.        Что чуть не упустил главное, безудержно заигравшись в намеках на флирт.        Но, к счастью, я успел.        Я оценил всю искренность твоих слов.        И взглядов, Стив.        И те откровенные, так много обозначившие слова в темноте.        — Тони… не играй со мной… Прошу тебя.        И наш первый поцелуй.        Жаркий.        Сладкий.        Отчаянно страстный.        Так намекающий на все остальное.        — Тони…        Мы так моментально влетели в это чувство, что не успели это осознать.        Тем горше для меня стала та наша первая ссора, чуть не разрушившая все…        Я договариваю фразу, немея от того, как убийственно перекатываются желваки на твоем лице.        Жилка на лбу бьется, как живая, и я пораженно стою, все еще уговаривая себя, что это просто вспышка.        Как магнитная буря.        Но нет, ты явно не в том настроении, чтобы остановиться.        Или хотя бы смолчать.        Мы оба такие, Стив.        Темпераментные, шальные чувства и яркие эмоции накатывают волнами, и нас несет.        Только сегодня все не так.        Я устал ругаться, а ты, как я вижу, еще нет.        Мы еще минут пять все же не рискуем лезть под табличку «Не влезай — убьет», но потом ты отважно рушишь то, что еще теплится между нами.        Я неверяще поднимаю глаза, секунд пять думая, что ослышался.        Ты не даешь мне передышки, с отчаянием приговоренного зачем-то повторяя то, что и так убило меня ранее.        Стив, зачем?        Мой немой вопрос скользит меж нами, как тень былого.        Я заторможенно пожимаю плечами, еще надеясь, что ты не будешь так жесток.        Ты холодеешь на глазах, небрежным жестом хватая свой пиджак, и я знаю, что, кроме ледяного и отрешенного «прости», уроненного, словно монета из кармана, мне не достанется ничего.        Ты не подарок, Стив, и мы ругаемся не впервые, но…        Но в этот раз ты сказал слишком много.        И да, мне хватило ума только на то, чтобы бездумно проводить тебя взглядом и...        Рухнуть в кресло, бессмысленно смотря в никуда.        Я лишь через час понял, что ты ушел...        Через неделю я прекратил пить так, словно бы соревновался в этом с самим дьяволом...        И...        Мне понадобилось два месяца на то, чтобы собрать себя хотя бы в версии «лайт».        Чтобы работать.        Ну или хотя бы внешне соответствовать самому себе до катастрофы.        Я все еще ждал, что ты одумаешься.        Все надеялся, что это было несерьезно, вспышка гнева пройдет, все уляжется и мы сумеем остаться вместе.        Но увы...        Ты исчез, словно провалившись в бездну и разрушив все.        А я…        Я остался горевать над осколками.        Один.        Потерянно и забыто.        Не понимая, за что ты так со мной?        Было невыносимо больно, Стив.        И стало еще больнее, когда я в первый раз увидел тебя снова после разрыва.        Ты, помнится, что-то говорил Клинту или Фьюри, сейчас не помню точно, кому из них, и внезапно словно застыл.        Ты оборвал фразу на полуслове, в серых глазах мелькнула падучей звездой тоска, и мы вежливо, почти отстраненно поприветствовали друг друга, словно случайные знакомые...        Я никогда тебе этого не говорил, Стив, но, если бы ты не вернулся тогда, неся какой-то невероятно шедевральный бред и не вписавшись в мой дом, будто отсутствующий элемент так, что я не смог себя обмануть; то ничего было бы не вернуть.        Я долго мучаюсь, страшно переживаю, горюю, но потом наступает горькое прозрение.        Я не умею возвращаться, Стив.        Совсем.        Никак.        Зато этим, без сомнений, подзабытым искусством в совершенстве владеешь ты.        И как я не ругаюсь, не шиплю и не истерю временами, этого не изменить.        Мы связаны.        Ты мне нужен, Стив.        Всегда…