Не подходи

       — Тони, ты дома? Что там затих?        Вопрос дурацкий.        Знаю.        Но ответ, боюсь, меня никак не устроит.        Я уже и сам не рад, что по глупости поддался и согласился на всю эту модную авантюру.        «Буквально на пять минут, Стив. Мы натянем кепки и очки, и никто нас не узнает. Давай…»        Наташа умеет уговорить.        И вот теперь я думаю, как выкрутиться.        Старк, бросив на меня новый непроницаемо серьезный взор, снова утыкается, как крот, в свою книгу.        А я понимаю, что рассекречен.        Тони разбирается в парфюме, наверное, лучше всех в мире и уж точно намного лучше, чем большинство милых дам.        Как это вышло?        Он, небрежно поцеловав меня, будто застыл на миг.        А затем, словно опять подключившись в сеть, вернулся к прежнему занятию.        И сел читать, буркнув что-то невнятное.        То ли «Ужин на столе», то ли «Иди к черту, гуляка.»        Я прокололся.        Я пропах этими чертовыми духами, как зимний лес снегом.        Я пропитан ими весь.        И, конечно, это не укрылось от зорких глаз Тони.        И его удивительного обоняния.        Он, по одному лишь легчайшему прикосновению сняв с меня кальку, выявил суть проблемы.        Я не успел ничего изменить.        Так и застыв истуканом в коридоре.        Сама вода в его стакане казалось, заледенела.        Я пахну черт знает чем.        Точнее, чужим.        Другим запахом.        «Ароматом распустившегося лотоса в долине Семи магов».        Романофф была в восторге от этого аромата и видимо, в запале вылила на меня добрую половину пробника.        И вот результат.        Тони иезуитски молчит.        Молчит, только тревожно блестят глаза под очками да чуть медленнее, чем обычно, переворачиваются страницы.        Мы поиграли в шпионов прелестно.        Нат, дорвавшись до новинок, и мне сунула пару элегантных, по ее мнению, парфюмов.        Так глупо вышло.        И вот Старк молчит.        И это хуже всего.        И в молчании так много… слов.        Они невысказанными стайками крошечных птиц витают по комнате, тревожа и волнуя.        Я мучительно ищу слова, чтобы оправдаться или хотя бы получить индульгенцию, а память зачем-то вдруг возвращает меня в совсем другой день…        — Стив…        Тони, бледнея все больше, пугает меня безумно.        Рана в плече у него серьезная, и я рвусь внутри на куски, думая, как удержать его в относительном покое до прилета медиков.        Я аккуратно, одним касанием трогаю повязку Старка и едва слышно выдыхаю.        Она не намокла, значит не так плохо.        Худо одно, Тони возбужден и очень нестабилен.        Я стараюсь его удержать, но боюсь что-то сделать не так и отчаянно, до дрожи в коленях опасаюсь ухудшения.        Неизвестно, насколько хватит той неизвестной субстанции, что вколол сержант Эмитт, спешно уходя за подкреплением.        — Стив…        Шепот, горячечный и жаркий, ломкий и несвязный, шепот Тони тревожит меня.        Он, в изнеможении упав мне на руки, в каком-то странном оживлении что-то шепчет.        Ему плохо, скорее всего, через час или менее начнется бред, но я боюсь не этого.        Нет.        Я боюсь его потерять.        Нет, не так.        Я не могу жить без него.        Я и думать не хочу, что он может умереть у меня на руках, но…        Но мысль эта, пилой прорезающая зашкаливающий на поворотах мозг сводит с ума.        Я люблю его.        Бесконечно.        И не в силах дышать, отравленный лишь мысленным посылом.        Ядом твердого понимания, что я так сильно хочу его сохранить.        И тем, что Тони знает.        Знает об этом.        Я много раз ему это говорил.        Но не с такой убивающей меня нежностью, как сейчас.        — Тихо, Тони. Тебе нельзя ничего. Нельзя говорить, нельзя двигаться. Тони… Я умоляю, Тони, ради меня молчи. Пожалуйста, Тони. И прошу, постарайся уснуть. Тони… Ты меня слышишь?        — Ммм… Стиви… Ты… Ты мне снишься…        И я словно падаю.        Навзничь.        Как от хука.        Услышав от тебя вот это.        — Стив… Я рад, что ты мне хотя бы снишься… Чертов Роджерс… Ты… Ты мне нужен… Стив, ты совсем забыл про меня…        И Старк, бормоча что и вовсе несусветное и абсолютно неразборчивое, медленно закрывает глаза, явно устав метаться.        — Тихо, Тони… Все хорошо… Я здесь. Тебе нужно поспать. Тони…        И мы наконец обретаем.        Себя.        Я бережно глажу его пальцы, мягко щупаю мокрый лоб, и чувствую, что он уже не такой горячий.        Первая волна лихорадки в Калуйе была только началом бессонной ночи, но мы справились.        Я так и держал тебя за пальцы, не сомкнув глаз ни на секунду.        Все бы отдал, лишь бы ты дышал.        Ты единственный, Тони.        Понимаешь?        И никого роднее и ближе у меня нет.        Ты — все для меня, Старк.        Я не имею права на сантименты, но иногда наедине со своими чувствами я признаюсь.        Что уже не сумею без тебя.        Совсем.        Я привязан, прикован и неимоверно счастлив.        Тем, что это именно ты.        Тем, что утром, когда нас везут в госпиталь, ты внезапно вскидываешь на меня глаза, еще мутные и измученные, и тихонько шепчешь.        «Стив. Господи… А я так испугался, что моя невинность и чистота будет попрана каким-нибудь залетным санитаром.»        Я, не удержавшись, улыбаюсь одним уголком рта.        — Тони… Ты как всегда…        — Да… Да, Стив… И радует одно. Что и ты тоже… Целоваться будем?        Я успокоенно целую его руку, а в веках что-то предательски тянет.        Господи, ты чуть не умер, а шутишь.        Ты не изменяешь себе.        И как ни странно, за это я люблю еще сильнее…        — Стив… Как прошло свидание? Удачно?        — Тони. Ничего такого… О каком свидании ты говоришь?        Я киплю, готовый предоставить документальные свидетельства, но Старк снова меня изумляет.        Мгновенно переменив настрой.        — Стив… Ты уникален… Честен до старомодности. Не надо... Я все знаю. Вас с Нат показали по тв, и ты можешь не грузиться. И кстати, пахнешь ты волшебно…        — Тони… Ах ты, плут...        Он жадно хватает меня за талию и тащит к себе.        Книга позабыта, а я, потеряв надежду на итальянские разборки из-за неконтролируемой ревности Старка, отчаянно провоцирую его.        — Затаился, как филин… Ждал меня. Все шутишь…        — Стив. Ты можешь твердить что угодно, но ты мой.        И через приятно длинную, как пике, мучительную паузу, когда мы опять тонем в оглушающем, невыносимом, одуряюще восхитительном поцелуе.        С языками.        Губами.        Всем.        — Стив. Я… Я и подумать не смел, что ты такой…        — Какой? Какой, Тони? … Скажи…        — Сумасшедший… Нереальный. Стив…